Повзрослела
Маршрутка катила сквозь зимнюю грязь. Улицы мегаполиса заглядывали в ее обмороженные окна одноглазыми фонарями и светящимися окнами, а затерянное среди крыш небо проливало тьму на подлунный мир. Лидия держала в руках смартфон, сидя на продавленном сиденье около водителя. Да, пускай она десять раз уже разглядывала эти товары на маркетплейсе, пускай лента соцсетей уже не выдавала ничего нового — плевать, лишь бы не смотреть на приближающегося многоэтажного монстра с идиотским именем «дом».
Путь до квартиры был недолгим и привычным до тошноты. А там — уставший после суточной смены муж и гиперактивная дочь, которой нужно помочь с уроками. И успеть приготовить ужин. И постирать форму. Ах да, и не забыть замыть ковер после котовского беспредела.
«Одно и то же каждый день»,— хмуро думала она, разглядывая себя в зеркале во время чистки зубов. На нее смотрела злая, затюканная жизнью тетка.
Спать легла уже далеко за полночь.
В сон провалилась мгновенно и долгое время это была просто черная яма без видений. Вскоре начали проступать бледные силуэты, зыбкие очертания, которые быстро превращались в нечто странное. Но при этом очень знакомое. Это чувство было сродни тому, когда находишь старую фотографию. Сначала все кажется чужим и посторонним, однако чем дольше смотришь, тем больше родных черт узнаешь.
Перед ней раскинулась обширная долина, раскрашенная в светло-зеленые и голубые тона. Нежные деревья клонили свои головы к кристально-чистому озеру с едва заметно колыхающейся поверхностью. За озером, примыкая к нему протяженной белой галереей, высился замок с округлыми очертаниями и окнами, украшенными цветами. Под ногами расстилался широкий луг, по которому бродили диковинные звери. И совсем далеко, над заснеженными горами голубое небо смешивалось с темнотой космоса и сулило еще более интересные места.
Лидия была удивлена. Долгое время она оглядывала местность, ожидая, что она растворится, как любой обычный сон. Но нет, мир продолжал стоять и даже как будто бы слегка поблескивать. «Какая… приторность»,— подумала она, делая первый шаг вперед.
Она быстрым шагом пересекала лужайку, продолжая оглядываться вокруг. Только теперь она отметила, что мелкие детали окружающей обстановки были размытыми и нечеткими. Лишь иногда где-то вырисовывался необычный, слегка кривоватый цветок. Звери, бродившие по лугу, были лучше — они имели основу вполне обычных животных, к которым прибавили необычных деталей. Например, рог к пони, или ветвистые рога оленя лисе, или три хвоста для кошки. Животные поднимали голову при приближении Лидии, смотрели на нее влажными глазами и возвращались к прежним занятиям.
— Эй, кис-кис,— женщина попыталась подозвать к себе пушистую треххвостую кошку.
Та подбежала, потерлась об ногу, а затем в замешательстве принюхалась. И замурлыкала. Но очень быстро убежала обратно, не дав себя погладить как следует.
Женщина отправилась дальше, к озеру. Оно встретило странной пустотой. Как блеклая картина неумелого художника, его плоская поверхность смотрела в небо. Ничего не шевелилось там, в глубине. Ничего не пело, не стрекотало, не квакало, не жужжало рядом с озером и в березовой рощице, где были только березы, трава под ними и редкие неопознанные кусты однообразной формы.
Это место все больше казалось Лидии знакомым. Она нашла тропинку — единственную здесь — и отправилась к галерее, откуда неожиданно стала доноситься нежная струнная музыка.
У входа на галерею росли кусты роз. Это были темные шматки зелени с намазанными поверх красными и розовыми завитушками. Они источали резкий приторный запах, напоминающий освежитель воздуха с ароматизатором «Роза» или же какие-нибудь дешевенькие «духи» с рынка.
Кусты роз скрывали музыканта, который стоял у стены. Лишь взойдя на галерею, Лидия смогла разглядеть его. Это был высокий блондин в странной широкой рубашке и зеленом вышитом жилете. Его волосы аккуратной косой стелились по спине, а тонкие изящные руки сжимали инструмент, похожий на маленькую уродливую гитару.
Заметив Лидию, музыкант прервал свою игру, какое-то время разглядывал на нее, а потом улыбнулся самой милой и самой сладкой улыбкой:
— О, ты вернулась, любимая.
И наконец-то, глядя на его длинные острые уши, Лидия вспомнила. Это место, этот крошечный мирок с его нелепыми обитателями и этого «прекрасного мужчину» создала она! Придумала в то время, когда в жизни все было не очень гладко. Ей было тринадцать, отец потерял должность и запил, мать пахала на двух работах и срывалась на всех, в школе начали гнобить из-за лишнего веса. И тогда Лидия нашла утешение в глупых фэнтезийных книжках, которые читала в Интернете, проливая слезы и мечтая оказаться героиней одной из них. Вот и придумала мирок, в который «переносилась» каждый раз перед сном.
Но прошло двадцать лет! Лидия уже успела позабыть обо всем, а тут такой сон.
— Гмм…— протянула она, желая отвернуться, чтобы не смотреть на глупую улыбку.— Как дела?
— Я скучал по тебе,— прошептал остроухий. Как же его звали?.. Михаэль, кажется.— Без тебя здесь столько всего произошло!
— … и что же произошло?— осторожно спросила Лидия, старательно пряча свою ладонь от цепких холодных ручонок Михаэля, которыми он пытался схватить ее и любовно сжать. Гитара уже успела куда-то исчезнуть.
— Приходило Небесное Воинство,— его лицо приняло преувеличенно печальное и напыщенное выражение.— Они желали увидеть свою Избранную, а их генерал, Глурталион, хотел поговорить о чем-то личном.
Затылок стянуло мурашками стыда, а в животе что-то противно заворочалось. Лидии стало тошно от собственной подростковой глупости. Тогда она придумала два мира — Зеленый, который населяли волшебные звери и эльфы, а главным среди них был Михаэль — прекрасный зеленоглазый король. А вторым миром был Космос, где правило Небесное Воинство со своим генералом — жгучим брюнетом с пронзительными карими глазами и большими мускулами.
— И что хотело Небесное Воинство?
— Они сказали, что пришло время Избранной исполнить Пророчество.
Ни о каком пророчестве Лидия не помнила. Вероятнее всего, это была какая-нибудь чушь о спасении целой вселенной силами одной глуповатой и слабой девушки.
— Гм… еще рано для Пророчества,— произнесла Лидия, стараясь сделать вид как можно более серьезный.
— Я так и сказал!— Миъаэль распахнул глаза и затряс головой.— А Глуртарион… о, я готов был убить его! Этот глупец хотел сделать тебя своей женой. Но я доказал ему, что он не прав. Зачем тебе черная пустота с железными кораблями, если ты можешь жить среди прекрасных долин моего дома. И править ими, и самые прекрасные эльфийские девы будут ходить к тебе на поклон.
Тошнота усилилась. «Сколько всякой дури я собрала с тех книжонок»,— подумалось Лидии, а потом она неожиданно поняла, что за последние два года не прочитала ни одной книги, даже самого захудалого романа. На ее прикроватной тумбочке лежал какой-то опус по женской психологии в бело-розовой обложке, однако она открывала ее пару раз в неделю, пробегалась глазами по строчкам, совершенно ничего не понимая, и засыпала.
— Что такое, тебе дурно?— Михаэль все-таки схватил ее за руку и прижал к своей груди.— Может, пойдем во дворец, и ты отдохнешь?
— Мне… пора,— она попыталась вырвать свою руку.— Прости.
— Но ведь ты всегда задерживалась подольше, рассказывала о своих заботах и плакала вот здесь…
Он попытался прижать ее к своей груди, обтянутой зеленой жилеткой, однако Лидия вырвалась.
— Великие дела ждут меня,— она слегка вздернула вверх голову.
Глаза остроухого погрустнели и даже увлажнились.
— Вот как… тебе уже совсем не нужен твой возлюбленный эльф.
— Нет, все хорошо,— женщина улыбнулась.— Просто у меня действительно много дел.
— Но ты же вернешься? Я столько лет ждал тебя.
— Обязательно вернусь.
Она развернулась и зашагала прочь.
— Я… люблю тебя и буду ждать целую вечность!
Лидия медленно прикрыла глаза. Она вспомнила, что когда-то это был гордый и высокомерный король, который долго не подпускал ее к себе. Таким она его создала двадцать лет назад.
Созданный мечтательным и отчаявшимся подростком мирок стал мелькать перед ее глазами в обратном направлении. Лидия захотела изменить его. Придать больше реалистичности — населить людьми разных сословий, создать грызущуюся друг с другом правящую династию, армию, придумать несколько общественных учреждений, — а потом остановилась. Пускай невинность остается невинностью, пусть она и кажется глупой.
А она вернется в свою обычную невзрачную, но «серьезную» жизнь.