Потеря контакта

Погожие осенние дни то и дело сменялись моросящими дождями, потом снова выглядывало солнце. Становилось светлее. Только это всё равно не придавало осмысленности жизни, резко изменившейся год назад.

В привычных бесцельных шатаниях по городу, Никита забрёл в магазин в цоколе многоэтажки, рядом с Алининым домом.

И неожиданно встретил там её. А может, ожидал?

"Ты четвертый в моей жизни значимый поэт. Ты выражаешь мои чувства", — писала она когда-то, в начале их знакомства.

Потом назвала три других имени, они были известны Никите. Всех троих уже давно не существовало на свете. Они стояли на полках книжных шкафов, тихие и смиренные. Последним — перед Никитой — был Мандельштам.

Алекс был колючий и ранимый. Максималист, на часть чувств он не был согласен: вхож в душу — выложи встречно по полной свою. Он начинал рассказывать о своей дружбе и останавливался.

"Ты этого не поймёшь!"

"Я не всё могу понять, — сокрушался Никита. — Но я многое понимаю. Старайся говорить правду".

"Ты не знаешь, как сильно я его люблю!"

"Я не знаю, как любят друг друга два парня. Но я знаю, как любят друг друга люди".

Когда Алекс понял, что его не предадут и не оскорбят, не унизят его чувства, он внезапно раскрылся перед изумлённым Никитой в таких душевных сокровищах, что Никита поначалу был ошарашен, будто на него обрушилась горная лавина. Казалось, Алекс последнюю рубашку не задумываясь отдаст ради дружбы и чести.

Алекс писал Никите каждый день, находил новые песни, клипы, гифки, рассказывал ими о своей любви, делился невообразимым своим душевным богатством. За несколько лет знакомства он вырос на глазах Никиты, но при этом ничуть не утратил светлый взгляд и очарование ребёнка.

И вдруг он исчез. Резко и насовсем. Ни новых клипов, ни сообщений, ни посещений.

Никита не знал, что случилось с Алексом. Он только догадывался, что произошло что-то неотвратимое и беспощадное, то, что сильнее человека. Возможно, страшное.

Он держался несколько месяцев, а потом начал писать на своей странице послания в никуда, надеясь, что Алекс однажды их увидит.

Алина же была совсем другой. Настоящего доверия, кроме нескольких сложных моментов её жизни, между ними так и не возникло. Никиту не покидало ощущение, что она руководствуется непонятными ему не самыми благородными целями, и, добившись их или же поняв, что добиться не удастся, уйдёт без сожаления.

В конце концов так и случилось.

Прошлой весной он получил от Алины послание, неожиданное своей внезапной беспощадностью.

"Тебя для меня больше нет, — писала она. — Я сама выдумала тебя, благородного, сама и развыдумаю обратно". Несколько дней после этого она продолжала бомбить Никиту оскорблениями, каких он и вообразить не мог из её уст. Потом замолчала.

Это было невозможной, но правдой. Алина умела одной убийственной фразой уничтожить собеседника, когда щадить его для неё уже не было резона.

Никита вдруг подумал, что Алина никогда его не воспринимала в цельности. Боготворила талант и одновременно небрежно давила на болевые точки, будто и не подозревала о связи между ранимостью человека и пронзительной исповедальностью его стихов. С каким-то нездоровым интересом она незаметно изучала его уязвимые места и вот теперь беспощадно, наотмашь била по всем одновременно.

Что случилось, Никита понял позднее.

Весна, как оказалось, дала Алине мужчину, необходимость в Никите отпала. Через восемь месяцев у Алины родился сын.

К тому времени связи с ней у Никиты уже не было. Да она и не нужна была теперь. Отсутствие возможности быть вхожим в чужую судьбу имело свои преимущества: ни мучительно искать подходы не надо было, ни испытывать потом вину за неловкости.

Встречаться с Алиной после разрыва тем более не было никакого желания. Никита испытывал отвращение при одной мысли о такой возможности. Но всё равно время от времени город сводил их вместе.

Впрочем, и в этот раз Алина привычно не заметила его, посмотрела в его сторону, как сквозь витринное стекло, и пошла дальше. Только тревога на миг мелькнула в её заметавшихся глазах и погасла.

Алекс, конечно же, не уехал в долгосрочную экспедицию, его не отправили космонавтом на Марс или тайным агентом в чужую страну. Всё было банальнее и ожидаемее. Он был рядом, здесь. За колючей проволокой. Вне зоны доступа.

Вернувшись через полтора года, Алекс уже на второй день пришёл к нему.

"Рад твоему возвращению, — написал Никита. — Я очень ждал тебя".

"Я знаю. Я всё прочёл, — ответил Алекс. — Я плакал, когда читал. Ты увидел во мне такое, чего даже мама не сумеет разглядеть".

Больше они с Алексом не переписывались. В личку зайти Никита теперь не мог, а на своей странице Алекс никогда про друзей не писал. Может, боялся навредить их репутации, а может, просто не нуждался в этом. В отличие от Никиты, он не был писателем.

Взрослее он стал, осторожнее.

Только в видеозаписях его всё чаще и чаще появлялись клипы с Мерлином и Артуром. Мерлин по-рыцарски оберегал своего короля, срывался с места и мчался, почувствовав беду, сверкал глазами, отводя её. Выхаживал Артура, пробитого насквозь стрелой. Всегда успевал.

"Я стану твоим ангелом, я буду прилетать к тебе", — пели там, за кадром.

Никита чувствовал вину перед другом. Не сумел уберечь от беды того, кто открытую душу свою ему доверил.

И вдруг сейчас, увидев забегавшие глаза Алины, он с ужасом представил, что это она могла в своё время подставить Алекса. Никита делился с ней перепиской с другом, доверял, как близкому человеку. Неужели такое возможно? Что руководило ею: ревность, обида? Нет, всё-таки не Алина, она тут ни при чём?

Никита тихо пошёл по аллее следом за ней. Ни один лист не шелохнулся под его ногой.

Алина молчала, отрешённый взгляд её был обращён куда-то внутрь. Она казалась бесконечно одинокой.

А вот карапуз её радовался жизни, смеялся. Особенно весело и заразительно, когда из-под колёс его коляски врассыпную разлетались испуганные голуби.

И Никита впервые за последний год огорчился, что больше не может ни во что вмешаться.

Слышит каждое чувство: боль, грусть, радость. Порывается сказать: я с тобой, я — рядом, я всё вижу, не горюй! И не может.

— Лёх, прости меня за молчание, — проговорил он тихо. — У меня не получится ответить тебе. Я вне зоны доступа. Но ты не верь, что меня больше нет. Я всё равно буду прилетать к тебе, ты же знаешь.