Исскуство Пустоты
Похороны прошли спокойно и без шума, как и любил при жизни Па. Гроб несли четыре механические куклы, разодетые в непроглядно-черные фраки. Бу, как главное творение и распорядитель, шел впереди и нес подушечку с главными атрибутами Па — молоток для создания материи-энергии-пространства, и стамеска для удаления ненужного. А позади гроба шли толпы кукол и бормотали что-то свое на протоязыке. Не ясно, понимали куклы происходящее или нет, но остроту момента они чувствовали.
Мертвый Па одобрительно кивал и улыбался всем, пока заколачивали крышку гроба. Он хотел что-то сказать или пошутить, Бу видел, как Па хитро прищурился, как он всегда делал перед шуткой. Но передумал, все-такие мертвые не должны говорить, их дело просто печально лежать и думать о предстоящем чане с кипящим маслом.
Потом гроб сбросили в Черное ущелье, как и наказал Па при жизни. Не было в том ущелье дна, клубилось что-то черное из небарионной материи, а может быть даже остатки первичного хаоса. Лучшее место для создателя сущего и этого мира.
Постояли под белыми березками, подумали о всяком разном и разошлись. Куклы пошли куда глаза глядят, а Бу отправился домой, в усадьбу Па.
***
На поминки заявилась вся разудалая компания. Дури, с банкой пиявок и уже порядочно под пиявками, Тарти, в начищенном до блеска адамантовой панцыре и с платиновыми кольцами в сосках. Ну и главный заводила, Кара-Бара, с расчесанной бородищей и синаптической плеткой-вибратором.
Последними пришли сросшиеся близцены-гермафродиты Баз и Ала. Конечно, на похороны все они испугались прийти, ибо боялись Па даже в мертвом виде. А вот на поминки уважить пришли, и то ладно.
Бу усадил всех за стол и вынес угощение. Голубцы в сметане, селедочку с лучком и пузатый графинчик с запотевшей от холода дейтериевой водочкой.
Выпили не чокаясь и без лишних слов. Да и к чему слова, когда на небе звезды есть, а Па уже нет? Летит он небось сейчас на дно Черного ущелья, подверженный временному парадоксу и думает о всякой фигне.
Потом началось безудержное веселье, потому что Па не любил грусть-уныние, и считал его грехом похлеще, чем ухо-горло-нос соитие.
Бу достал балалайку и электронный свисток-синтезатор, чтобы усладить всех музыкой и развеселить.
Тарти начала танцевать разнузданный тверк, Кара-Бара достал из своего страшного рюкзака Мальвину серии «горничная походная». Дури валялся в углу, утыканный пиявками с ног до головы. Только близнецы чего-то там не поделили между собой и мутузили друг друга с пьяными шутками и прибаутками. Три дня и три ночи продолжалось веселье, пока не закончились запасы голубцов.
— А давайте играть в прятки! — предложил Бу. — Вы все спрячетесь, а я буду вас искать.
— А когда мы будем дербанить наследство Па? — спросил Кара-Бара, поигрывая плеткой.
— Сыграем в прятки и начнем делить, — ответил Бу. — Так хотел Па.
Все кивнули, чтобы не нарушать традицию и последнюю волю умершего.
Бу досчитал до пяти миллиардов и повернулся. Никого, только мертвые пиявки скрючились на полу. Он начал искать с кабинета Па, на втором этаже.
Вошел и осмотрелся. На столе лежало последнее письмо от Па, хотя никаких писем Бу не видел.
«Дорогой Бу. Как ты знаешь, после моей смерти некому будет оберегать кукол от влияния всех этих Дури и Тарти. Сияние моего защитного поля постепенно погаснет и наступит полная и окончательная онтологическая тьма, вызванная этими моральными уродами. Особенно опасен Кара-Бара. Ходят нехорошие слухи, что он поставляет дурман-порошок из анти-вселенной и не моет рук после туалета.
Ты спросишь, почему я не уничтожил своими руками всю эту шваль? Да потому, что в этом случае наступит аннигиляция вселенной. Но ты-то другое дело. Ты же сам кукла, хотя и продвинутая. Действуй!»
PS:
Тот Самый Топор лежит на старом месте».
Бу пошарил под кроватью и достал Тот Самый Топор. С гладкой ручкой и пятнами крови от старухи-процентщицы, этот инструмент обладал силой уничтожать все темное и нехорошее. Не было от него защиты или иного блокирующего приема.
— Раз-два-три, я иду искать… — поплевав на свои деревянные ладошки, сказал Бу.
В мастерской было торжественно тихо. Только заготовки кукол бормотали что-то из своего фрейдисткого подсознания, вяло перебирая ручками и ножками. И там, в рядах Мальвин, Бу разглядел шевеление пиявок. Дури шарил руками под платьями кукол, лишая их нравственной невинности. Те, которых коснулась рука осквернителя, трансформировались в девушек с низкой социальной ответственностью.
Увлеченный Дури не заметил, как на него обрушилось стальное орудие возмездия. Черепная коробка с влажным треском развалилась пополам. Только вот Дури и не думал прекращать своего гнусного занятия.
Бу понял, что пиявки давно выпил мозг Дури, и теперь именно они управляют телесной оболочной. Против этих паразитом имелся скипидар. Полыхнуло огнем. Какие-то остатки доброго вспыхнули в чадящем нутре Дури, и во вселенной стало чуть-чуть меньше зла.
На всякий случай Бу кинул в огонь оскверненных Мальвин, для профилактики ЗППП.
Бу знал, где искать Тарти. Была у Па секретная комната релаксации, куда он запрещал ему вход. Но сейчас-то особые обстоятельства. Бу подошел к комнате, расположенной под лестницей и с ноги открыл дверь. Последние модели, гордость мастерской Па, Артамон, Пьеро и Арлекин, ублажали Тарти. На стене плазменный телевизор крутил нарезку из Тарковского, Тинто Брассо и Прянишникова.
Бу метнул Тот Самый Топор, но адамантовый панцырь спас черепаху и топор срикошетил, срубив головы павших в бездну разврата кукол.
— Врешь, не возьмешь! — захихикала Тарти, переходя в наступление.
Бу попятился. Одно касание этой черепахи и он превратится в зомбированного ЛГБТ-монстра. Тут бы и сказке конец, вместе с вселенной, но Бу вспомнил наставление Па — смотри дальше собственного носа. Нос!
Бу отломал свой нос и провел выпад с уколом прямо в левый, самый развратный глаз. Проклятая рептилия нассала на ковер, испустила нечистый дух и затихла.
Без носа было непривычно, но терпимо. Бу подхватил Тот Самый Топор и ринулся дальше. Из мастерской уже тянуло черным дымом и тянулись языки очищающего огня.
На кухне Бу застал близнецов Бази и Али. Они пожирали запасы еды, упивались коллекционным вином и закусывали все это трюфелями. Ну этих товарищей Бу не сильно опасался. Они уже окосели от гастрономических излишеств и даже не поняли, когда Тот Самый Топор вонзился в их ожиревшее сердце.
Остался самый страшный и опасный. И Бу знал, где его искать.
Кара-Бара голый лежал на кровати Па, укрывшись за своей бородищей и поигрывая своей легендарной синаптической плеткой-вибратором. Вокруг него столпились куклы с пустыми глазами. Миллионы кукол в этой вселенной стояли вокруг него. Они были отравлены ядом лжи и под контролем информационного поля Кара-Бара.
— Вот и наш герой, — спокойно ответил Кара-Бара, не обращая внимания на топор. — Пришел нести добро и карать зло по приказу Па. Я так понимаю, все остальные гости уже аннигилированы. Ну и ладно, меньше конкурентов. Только есть одна неувязка… Па тебя обманул, дурило ты деревянное. Он не умер, это все фарс.
«Не слушать его, это искушение ложью», повторял Бу и пытался пробиться сквозь строй кукол. Но это было невозможно.
Каждая из кукол повторяла слова Кара-Бара на свой лад. «Па обманул», «манипуляция», «украдена свобода», «личность выше»… Мысли вязли в голове, а топор в деревянных телах.
Вдруг и правда, все это правда? Почему умерший Па говорил после смерти? Как на столе оказалось письмо Па? Бу замер, опустив руки.
— Да спроси у него самого, — усмехнулся Кара-Бара, словно читая мысли Бу.
Борода Кара-Бара зашевелилась и из не вылез Па. Помятый, усталый, но живой.
— Бу, похороны были не настоящие, этот гад прав, — грустно улыбнулся Па. — Дело в том, что все эти Дури, Тарти и прочие — это я. Это мои личности, которые постепенно начали одолевать меня и влиять на кукол. Поэтому я и решил покончить с ними именно твоими руками. Ты должен понять меня и простить.
— Врет! Он врет тебе! — заволновался Кара-Бара.
— Это наиболее сильная и наихудшая часть моей личности, — сказал Па, кивая на бородищу. — Если остальных я более менее держал в узде, то этот победил меня. Даже после моей мнимой смерти он живой. Я даже не знаю, кто из нас кто.
Догадка мелькнула и Бу не стал обдумывать ее, чтобы не выдать мысли. Он рубанул Па, прямо в висок. И когда тело любимого Па оседало на пол, с ним произошла трансформация. На полу лежал проклятый отец лжи Кара-Бара, с черной бородой и черной плеткой.
А на кровати, укрытый подобающим покрывалом из экологически чистого хлопка возлежал Па.
— Ты лучшее, что я создал, — заплакал Па. — Только теперь нужно совершить главное. Убить меня. Ведь эти ужасные личности снова возродятся. Чтобы убить зло, нужно убить добро. Ибо это просто две стороны одного. А нужна именно пустота. Ты сможешь, теперь я уверен. Руби меня, сынок!
***
Усадьба пылала и дым уносили в небо пепел и ложные представления о мире. Вокруг собрались дикие куклы, освобожденные от чужого влияния и всех энергетических полей. Жались к друг другу и безмолвно вопрошали, как им теперь жить в этом мире.
— Теперь вы свободны от всего. Больше в этом мире нет защитного поля, но и нет темной энергии. Вот вам топор, идите и стругайте себе подобных, — Бу бросил им Тот Самый Топор.
— А ты? Куда ты пойдешь? — спросила одна из кукол, ибо теперь она могла думать и соображать.
Бу посмотрел на пламя. Па вложил в него часть себя, а значит, он тоже может быть источником темноты или добра для кукол в будущем. А в этом новом мире не должно быть ничего, только пустота.
— Мне надо закончить одно дело, — сказал Бу. — Я обещал это Па.