Тянутся тонкие нити

В этот раз Павел всё-таки успел добраться до самого дальнего участка на отшибе. Он зашёл в баню и тихо закрыл за собой дверь, заперев её на щеколду, затем замер и прислушался. Тишина. Ему удалось остаться незамеченным. Теперь оставалось дождаться заката. Глаза Павла быстро адаптировались к темноте — сказывалась привычка. Он осмотрелся.

Баня была самой простой, без каких-либо претензий на комфорт: тесный предбанник, помывочная и маленькая парная в два яруса. Два небольших оконца были плотно занавешены тряпками, а потемневшие от влаги доски поглощали весь остальной свет. Кроме тазов и вёдер на одной из лавок лежали топор, штук десять упаковок лапши быстрого приготовления, баклажка с водой, чайник, фонарик, сложенная палатка и ещё куча туристического хлама. На полу валялись пара подушек и одеяло. Баня стояла пустой на рассвете — что ж, теперь все эти вещи можно с чистой совестью считать своими: хозяин за ними больше не вернётся.

Павел сунул лапшу и фонарик в рюкзак — не Бог весть какая добыча, но хоть что-то. Воду из баклажки в свою бутылку он перельёт ночью. Это позволит протянуть ещё какое-то время, только бы добраться до города живым.

Мужчина взглянул на наручные часы. Циферблат фосфоресцировал мягким жёлто-зелёным светом. До наступления темноты оставалось чуть больше двадцати часов. Павел расстелил одеяло на полу и лёг на него, сунув себе под голову одну из подушек. Лучшим вариантом было уснуть, но натянутые, как струна, нервы заставляли мозг лихорадочно прыгать с одного воспоминания на другое. Павел тяжело вздохнул, бросил попытки заснуть и уставился во мрак.

***

Если бы Павла спросили, с какого неправильного решения всё в его жизни пошло наперекосяк, он не смог бы ответить. Возможно, вся его жизнь была чередой неверных решений, когда одно влечёт за собой длинную цепочку других, и в конце концов наступает момент ясного осознания, что ты — неудачник.

Такой момент, усиленный потерей работы и сложным разводом, наступил и в жизни Павла. Он впал в затяжную депрессию, время от времени усугубляя её запоями. В какой-то отчаянной попытке спасти себя Павел решил всё бросить и пожить у родителей на даче.

Родители ни в чём его не упрекали, но Павел понимал, что они не в восторге от того, что их сын — взрослый, сорокалетний мужик вернулся жить к маме с папой. Ни на это они рассчитывали на старости лет, а, как минимум, на парочку внуков или хотя бы на то, что их великовозрастное дитятко будет «пристроено» — к какому-нибудь дому, к какой-нибудь женщине — к жизни, в общем.

Физический труд на свежем воздухе и спокойная, умиротворяющая обстановка в родительском доме привели Павла в чувство. Он загорел, посвежел и заметно повеселел.

Тот день не отличался от череды других дней в его дачной жизни. Разве что электричество неожиданно отключилось. Павел как раз принимал душ, когда свет в душевой их старого летнего домика погас.

Чертыхнувшись, Павел оделся и пошёл посмотреть пробки. С улицы доносились оживлённые голоса.

— Оползень, — говорил Рамиль, живший по соседству, широко разводя руки. — В балке за садами. Огромный такой метров на пятьсот в длину и в глубину неизвестно сколько. Там прямо дыра в земле.

— Из-за этого электричества нет, что ли? — спросил Павел.

— Электричества нет? — удивился Серёга, участок которого был через улицу.

— Да, вырубилось. Думал, пробки,

— Может, и из-за этого, — предположил Рамиль. — Скоро приедет МЧС. Председатель сказал, что, возможно, всех заставят эвакуироваться, если решат, что провал будет расширяться.

— Если провал будет расширяться, — расстроенно произнёс отец Павла, — то сад закроют. Мы только новый дом начали строить…

— Может, компенсации какие-то…

Поговорив ещё несколько минут на тему несправедливых компенсаций и пообещав держать друг друга в курсе, соседи разошлись.

Отсутствие электричества очень сужало выбор досуга, поэтому Павел, достав из шкафа книгу, улёгся на диван. Незаметно для себя он заснул.

***

Павел проснулся от тихого скребущегося звука. Видимо, лёжа в темноте на мягкой подушке и погрузившись в воспоминания, он всё-таки уснул.

Звук не был случайным. Кто-то настойчиво и непрерывно скрёбся в дверь бани. Павел не шевелился. Они не могли знать, что он здесь: его не заметили. А в тёмные закрытые помещения они просто так не суются, если только их не привлечёт что-то. Но он спал.

— Впустите, — неожиданно раздался еле слышный шёпот. Внутри Павла всё оборвалось. По крайней мере, это человек.

— Пожалуйста, — умолял кто-то тихо, судя по звуку, плотно прижав губы к дверному зазору, чтобы быть услышанным.

Павел, стараясь не издать ни единого звука, медленно снял кроссовки, поднялся с пола и, осторожно ступая, подошёл к двери.

— Пожалуйста, — снова прозвучал протяжный умоляющий шёпот.

Павел приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. Человек за дверью явно старался быть бесшумным.

Мысли Павла лихорадочно метались. Он пытался сообразить, как лучше поступить. Каждое неверное решение сейчас грозило не потерей работы, а потерей жизни. Лучшим решением было не открывать. Кто бы ни стоял за дверью, вскоре он вынужден будет уйти или погибнет.

Снаружи снова поскреблись. Павел возненавидел того, кто стоял за дверью, но себя — тряпку он возненавидел ещё больше. «В конце концов, попутчик мне не помешает, — оправдывал он сам себя. — Вдвоём будет легче добраться до города».

Он медленно отодвинул задвижку и чуть-чуть приоткрыл дверь. Тоненькая ниточка света, слепившая привыкшие к темноте глаза, мгновенно протянулась по полу бани, дальше — по стене и потолку и тут же исчезла: щель закрыла чья-то фигура.

Павел с силой держал дверь, не давая возможности открыть её снаружи.

— Помогите, пожалуйста, — раздался быстрый взволнованный шёпот. — Впустите хотя бы ребёнка.

Павел мысленно выругался. Решение открыть дверь оказалось неправильным: с ребёнком не выжить. Но теперь, зная, кто стоит за дверью, Павел уже не мог её захлопнуть.

Когда две фигуры: сначала — маленькая, затем — большая шагнули в темноту бани, мужчина бесшумно закрыл за ними дверь и задвинул щеколду. Примерно минуту все трое стояли, не двигаясь и еле дыша, прислушиваясь к тому, что происходит на улице. Там было тихо.

После того, как глаза снова привыкли к темноте, Павел смог рассмотреть незнакомок. Это были молодая женщина лет тридцати и девочка шести-семи лет. Вероятно, мать и дочь.

Павел достал из рюкзака бутылку с водой и жестом предложил незваным гостям пить. Женщина кивнула и взяла бутылку. Мужчина снова жестом призвал обеих к тишине. «Хотя, — подумал он. — Если они до сих пор живы, то знают об этом лучше меня».

Напившись воды, женщина и девочка бесшумно сели на пол, прислонившись спиной к стене. Павел отдал им подушки, а сам лёг на одеяло. Оставалось дождаться темноты.

***

Вероятно, Павел проспал несколько часов, потому что, когда он проснулся, уже смеркалось. Дома было темно и тихо. «Электричества всё ещё нет», — подумал он и выглянул в окно, чтобы подтвердить свою догадку. В посёлке не было ни единого огонька. Перед домиком что-то темнело. Павел присмотрелся…

Впечатление было такое, будто на дорожке, выложенной светлой плиткой, забили свинью. В большой кровавой луже с ошмётками мяса, волос и чего-то ещё уже копошились насекомые.

Внутри Павла нарастало нехорошее предчувствие.

— Пап! Мам! — позвал он.

Никто не отозвался. Павел быстро пробежался по саду, разыскивая родителей. Их нигде не было. Он побежал на соседний участок.

Дом Рамиля стоял сразу у входа в сад. Громко позвав хозяина по имени и не услышав ответа, Павел прошёл дальше — туда, где была резная деревянная беседка, в которой обычно пили чай.

На уцелевших ступеньках беседки в луже крови лежала рука, судя по покрашенным в бирюзовый цвет ногтям — женская. Павел почувствовал, как его желудок сжимается в спазмах: беседка была разломана и залита кровью так, как будто в ней произошла бойня.

Он не верил своим глазам: весь этот кошмар был просто сном или сумасшествием! Самой здравой мыслью среди хаоса, творившегося в его голове, была мысль о нападении какого-то безумца с топором или бензопилой. Прежде чем уйти, он заглянул в дом Рамиля. Там тоже было пусто.

Ноги Павла машинально привели его домой. Дрожащий рукой, еле попадая по нужным цифрам, он набрал номер «112». Услышав щелчок, означающий, что на вызов ответили, Павел начал быстро и сумбурно говорить.

— Здравствуйте, я нахожусь в садовом товариществе «Надежда». Здесь что-то случилось, повсюду кровь, у соседей… вообще оторванные руки. Мои родители куда-то пропали, и соседи то…

— Мужчина! — перебил его женский голос. — Послушайте меня! Спрячьтесь куда-нибудь в надёжное место и ждите помощи! Возьмите с собой воду, немного еды, необходимые лекарства — только если всё это рядом, под рукой, и как можно быстрее спрячьтесь. Сидите тихо, не шумите. И ждите помощи!

Павел ошеломлённо молчал, осмысливая услышанное.

— Что случилось? — наконец смог выдавить он из себя.

— ЧС! — в телефоне послышался треск, голос оператора пропадал. — Чрезвычайная … Слышите меня?! Объявлено… положение! Пря…

Вызов прервался. Павел тупо уставился на телефон. Всё это какой-то дикий розыгрыш, равных которому ещё не было.

Он долго стоял на тёмной веранде, зажав телефон в руке. Затем вдруг наморщил лоб, как будто вспомнил что-то важное. Павел быстро вышел на улицу и подбежал к кровавому пятну на дорожке. Среди ошмётков плоти лежало то, что он не смог определить в первый раз. Теперь Павел отлично понял, чем было это «что-то» по знакомому рисунку с колокольчиками. Этим «что-то» были пропитанные кровью обрывки халата его матери.

***

Незваные гости Павла и вправду оказались мамой и дочкой. Женщину звали Ириной, а её дочь — Лизой.

Через пару часов, после того как Павел впустил незнакомок в баню, он жестом попросил женщину зайти вместе с ним в парную. Она отрицательно мотнула головой.

— Надо поговорить, — прошептал Павел.

Женщина несколько секунд постояла в нерешительности, затем шагнула в тесное помещение. Павел вошёл следом, плотно закрыв дверь, и включил фонарик.

При его искажающем ярком свете мужчина смог более подробно разглядеть свою гостью: невысокая, бледная, с тёмными волосами, забранными в конский хвост.

— Знаешь что-нибудь о том, что происходит? — тихо спросил он.

Ирина не знала. Когда всё началось, она с дочерью каким-то чудом успели спрятаться в гараже и сидели там до темноты, стараясь не вслушиваться в ужасные звуки, доносящиеся снаружи, и чуть не двинувшись умом от увиденного.

Дождавшись глубокой ночи, Ирина вышла, наказав Лизе сидеть тихо. Подсвечивая себе фонариком, женщина увидела в саду почти ту же самую картину, что и Павел несколькими часами ранее. Рядом с домом стояла отцовская машина, но женщина не умела водить. Тогда она и предположить не могла, что это спасёт им жизнь.

Все, чего она хотела — добраться до телефона. Первым делом Ира набрала «112», но ей никто не ответил. Тогда она стала набирать все номера по порядку.

— Ирка! — услышала она знакомый голос. — Ты где?!

— Слава Богу, — выдохнула Ирина. — Таня! Я на даче у родителей! Тут такое… Таня, вы сможете меня с Лизкой забрать или хотя бы вызвать полицию?!

— Ира! По телеку уже несколько часов показывают заставку: оставаться всем дома, никуда не выходить и ждать эвакуации! Со связью проблемы! Выехать из города невозможно! Говорят, погибло много людей!

Ирина побледнела. Последняя ниточка на спасение оборвалась.

— Мама с папой погибли… Таня, что мне делать? — Ира разрыдалась от отчаяния и бессилия.

— Ирка, держись! Спрячьтесь куда-нибудь и ждите! МЧС передавало, что утром будут эвакуировать людей из опасных районов! Слышишь?

Больше Ира не смогла ни с кем связаться.

Их не вывезли ни утром, ни через день, ни через неделю.

Уже на следующий день Ирина поняла, что не стоит выходить из гаража, пока не стемнеет. С этого момента они с Лизой передвигались только по ночам, пополняя запасы воды и еды. Через два дня мать с дочерью перебрались в баню. Там было тепло по ночам, имелись лавочки, столик и можно было устроиться с относительным комфортом. Единственное окошко Ирина затемнила найденной в отцовском гараже тёмно-синей автомобильной краской из баллончика, и они стали ждать спасения. Но чем больше проходило времени, тем яснее Ирина понимала, что помощь не придёт. Оставалось добраться до города самим, но женщина боялась, что маленькая Лиза не осилит такой путь пешком по ночам. К тому же Ира не знала, встретятся ли им по пути надёжные укрытия, в которых можно будет пересидеть днём.

В поисках еды Ирине приходилось уходить всё дальше и дальше от их сада. Только один раз она встретила людей.

Она столкнулась с ними ночью на одной из дач. Сначала она очень обрадовалась, но радость быстро исчезла, сменившись страхом. Незнакомцы тоже рисковали жизнью, но не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы нажиться.

На просьбу Ирины о помощи, они предложили ей пойти вместе с ними за плату. Когда она ответила, что у неё ничего нет, лишь пара недорогих украшений, что были на ней, парни беззвучно рассмеялись.

— Нам нужна другая плата, красотка, — тихо сказал один из них.

Ира пыталась убежать, но мужчины с упорством хищников, преследующих добычу, преследовали её по пятам. Каждую ночь они по очереди караулили возле бани, где Ира пряталась с Лизой:  знали, что голод, жажда и ребёнок заставят женщину быть сговорчивей.

Еда и вода у Иры с дочкой закончились через двое суток. Ещё сутки они голодали и мучились от жажды. Затем Ира решила бежать. Днём.

Парни ушли со своего поста, едва забрезжил рассвет. Выждав немного, Ира приоткрыла дверь. Тонкая полоска света нитью протянулась по полу, стене и потолку. Она была непрерывной. Ира взяла Лизу за руку, открыла дверь шире и шагнула в свет.

Они постарались уйти от своего участка как можно дальше и почти уже добежали до леса, но вдруг увидели то, что заставило Иру так настойчиво просить незнакомого ей человека впустить их в своё убежище. В её случае это было меньшим из зол.

— Они были близко? — спросил Павел.

— Далековато, но до леса мы бы добежать не успели.

— Да, — согласился Павел. — Эти твари очень быстрые.

— Что будем делать дальше?

— Сначала поедим, а потом будем выбираться.

***

«Надо выбираться отсюда!» — в голове Павла колотилась одна мысль с того момента, как он понял, что его оба его родителя, по-видимому, мертвы.

С трудом отыскав в темноте ключ от своей машины, Павел выбежал из домика. В ночном безмолвии дачного посёлка он отчётливо услышал голоса, которые доносились из сада, расположенного через дорогу наискосок от участка его родителей.

Четверо человек в спешке грузили вещи в автомобиль.

— Не возьмём, мужик, даже не проси! — махнул рукой запыхавшийся тучный мужчина, увидев Павла. — Мест нет!

Женщина и двое детей-подростков сели в машину.

— Я не для этого, — успокоил здоровяка Павел. — Может, знаешь, что случилось?

Тот усмехнулся.

— А ты не видел? Это похлеще, чем в фильмах ужасов. Мы тоже мало, что видели, в лесу в это время были, Слава Богу, поэтому и целы. Но и того, что увидели, по гроб жизни хватит! Так что уноси отсюда ноги, мужик, пока цел! — закончив своё напутствие, мужчина сел в машину, завёл двигатель и включил ближний свет.

Павел растерянно пошёл к своей машине. Неожиданно за его спиной раздался громкий хлопок, как будто резко выгнулся металлический лист. Павел обернулся.

Все четверо человек, несколько секунд назад сидевшие в готовом тронуться автомобиле, парили в воздухе метрах в трёх от земли, как марионетки, поддерживаемые за ниточки невидимым кукловодом. По их безжизненно болтающимся конечностям, свернутым набок шеям и скальпированным головам было ясно, что этих людей силой выдернули из машины. Раскуроченный автомобиль с выгнутыми дверями, разбитыми окнами и стекающими струйками крови по рамам красноречиво подтверждал страшную догадку.

Висящие в воздухе мертвецы плавно покачивались вверх-вниз. Их что-то держало. Павел инстинктивно сделал несколько шагов назад и увидел что. Длинные изогнутые отростки-щупы, толщиной в человеческую руку, пронзившие каждое тело насквозь, мягко пружинили, удерживая свою добычу на весу.

От страха Павла парализовало, рот наполнила тягучая слюна, желудок болезненно сжался. Павел медленно, боясь, что даже движение глаз будет замечено невидимым полностью врагом, взглядом попытался проследить, от чего или кого исходят эти смертоносные гибкие щупы.

Включённые фары машины освещали пространство далеко впереди себя, но за автомобилем не было видно ничего. Только кромешная тьма.

Павел закрыл глаза, медленно вдохнул полной грудью, пытаясь прийти в себя, и плавно, почти не отрывая ногу от земли, сделал шаг вбок — в темноту.

***

Только в темноте можно было относительно безопасно передвигаться. Люди тщательно подготовились к выходу до её наступления: пополнили запасы воды из баклажки, которая была в бане, поровну распределили необходимые в дороге вещи и съестное, обмотали свою обувь тряпьём, чтобы она издавала как можно меньше шума.

Тридцать семь километров до города с ребёнком растянутся на недели пешего хода, тем более, что ночи в это время года были совсем короткими — белыми.

Идеально было бы найти велосипед. Павел думал об этом и раньше, но теперь это стало насущной необходимостью, к тому же наименее шумной среди прочих вариантов, не считая своих двоих.

Бродя по садам в поисках еды, воды и укрытия, он заприметил несколько велосипедов. Оставалось только забрать один из них.

Когда стемнело, Павел приоткрыл дверь. На стоящих в напряженном ожидании людей повеяло ночной прохладой и свежестью. В узкую щель приоткрытой двери виднелось чёрное небо с отметинами звёзд. На улице было тихо.

Павел запомнил место, где он видел добротный рамный велик. Минут за сорок, шагая друг за другом по узкой тропинке между садами, они дошли до нужного участка. По пути им встречались разрушенные домики, поваленные заборы, смятые постройки — следы другой, смертоносной для людей, жизни.

Велосипед стоял на месте. Прикрутив к багажнику подушку, Павел усадил на него Лизу, наказав ей крепко держаться за седло. Ирину он посадил впереди себя, также предусмотрительно намотав на раму для удобства кофту, взятую из бани.

В первую ночь они проехали совсем ничего, потратив много времени на поиск велосипеда и подготовку к поездке. Часто приходилось останавливаться и подкачивать колёса, спускающиеся от веса троих людей.

Перед рассветом Павел свернул с дороги к лесу. Мужчина давно сообразил, что твари туда без нужды не совались, видимо, это было связано с большим количеством деревьев, в которых щупы «терялись». Глаз в обычном понимании у них не было, «видели» они как-то иначе, а деревья сбивали их и запутывали.

Сойдя с велосипеда, люди зашли глубоко в лесную чащу, перекусили и залезли в спальники, укрывшись сверху брезентовой накидкой, чтобы стать невидимыми.

***

В темноте он, вероятно, был невидим для чудовищных щупов-отростков.

Павел не двинулся с места даже тогда, когда эти щупы, корневища, отростки или, бог знает, что ещё, разорвав тела на части, стали как будто всасывать в себя куски человеческой плоти. Каждое такое «всасывание» заканчивалось отвратительным хлюпающим звуком и разлетающимися кровавыми ошметками.

После «пожирания», а Павел не знал, каким словом можно было назвать увиденное им, отростки какое-то время щупали вокруг машины, затем легко подхватили её и без усилия смяли. Фары погасли, отростки бросили искорёженный автомобиль на землю, потеряв к нему интерес, а затем исчезли во тьме.

Выждав ещё какое-то время, Павел медленно двинулся в сторону своего дома. Стало ясно, что щупы реагировали на свет и, вероятно, на шум. Уехать отсюда на машине было невозможно. Придётся укрыться и ждать помощи, как говорила оператор.

Павел зашёл в дом, закрыл дверь на оба замка и задвинул занавески на окнах. Остаток ночи он не мог уснуть, да и не пытался: он старался найти хоть какое-то логичное объяснение происходящему, но не мог. Вопросов было гораздо больше, чем ответов, но теперь хотя бы стало ясно, куда и как все исчезли.

Отростки очень быстрые, бесшумные и нападают неожиданно: Павел был в пяти метрах от той машины, но не услышал ничего, кроме звука мнущегося металла, люди не успели даже вскрикнуть.

Скорее всего, они реагируют на свет. Пока здоровяк не включил фары, щупов не было. С шумом пока не совсем понятно, но Павел сделал для себя вывод, что не шуметь лишним не будет.

Интересно, то, что творится здесь, в посёлке — единичный случай или происходит во многих местах? Голос у оператора был взволнованным. Павел не знал, что и думать.

Незаметно рассвело.

Мужчина подошёл к окну и через небольшую щель между занавесками стал наблюдать за тем, что происходит на улице.

Отростки уже хозяйничали по всему посёлку. Их было очень много — десятки. Извивающиеся упругие щупы выбивали окна и проникали в домики, бороздили землю, ломали теплицы, подкидывали кверху садовые тележки, лопаты, грабли, как будто искали что-то. С виду они напоминали конечности насекомого — состояли из небольших сочленений, но были очень гибкими, могли втягиваться и удлиняться.

Мгновенно оценив «безопасность» дома, Павел нырнул в погреб. Просунув в ручку с внутренней стороны крышки погреба старую кочергу, он тихо сидел в напряжённом ожидании, что крышка вот-вот будет сорвана и упругий щуп вытащит его из укрытия.

Раздался звон бьющегося стекла. Щупы шарили по дому, с грохотом переворачивая мебель. Сверху, со старых половых досок на него сыпалась пыль и труха, попадая в глаза, забивая ноздри. Павел зажмурился. Через несколько минут всё стихло. «Значит, они орудуют днём, — тяжело вздохнул он. — Надо перебираться в укрытие без окон».

Павел просидел в погребе до самой ночи, продрогнув до костей. Помощи в этот день он так и не дождался, впрочем, как и в последующие семь.

***

За вторую ночь они проехали двенадцать километров. Это был успех по сравнению с четырьмя километрами первой. Очень много времени отнимали заход в лес и маскировка.

«Если всё пойдёт хорошо, — проснувшись на закате, размышлял Павел, — то примерно через шесть-семь километров доберёмся до заправки. Там есть мини-маркет, может, ещё осталась какая-нибудь еда и вода, да и поспать под крышей куда приятней. На заправке передохнём немного, а то вся задница уже стёрлась».

— Ты спишь? — услышал Павел шёпот Ирины из соседнего спальника.

— Нет, — прошептал он в ответ. — Если хотите в туалет, придётся ещё подождать.

— Нет, я просто спрашиваю… Страшно, а когда слышу твой голос, то не так страшно.

Это было странно, но Павлу отчего-то вдруг стало приятно.

— Паша, — снова позвала его Ирина. — Давай, когда до города доберёмся, то будем дальше тоже вместе держаться. Ты хороший человек.

По дороге они мало говорили, но во время коротких передышек узнали друг о друге главное: оба потеряли родителей и разведены. У Иры в городе была своя квартира — туда она и хотела попасть в первую очередь. Павел же планировал направиться сначала к другу.

Услышав предложение Иры, он усмехнулся. Опасность заставляет людей держаться ближе, а с ним Ирина чувствовала себя относительно защищённой — вот и весь её «хороший». Павел искал логическое объяснение «порыву» Иры, понимая, что и ему не хотелось расставаться с попутчицами. Он первый раз в жизни заботился о ком-то, взял на себя ответственность за кого-то. Это было непривычно.

— Ладно, — неожиданно для самого себя ответил Павел, даже не успев додумать до конца мысль о том, что в такое время обуза в виде женщины и ребёнка — не самая лучшая компания для выживания, и добавил:

— Только если будете слушаться, без возражений.

— Обязательно, — послышался радостный шёпот Иры. — Видишь, я уже начала не возражать.

«Ну-ну», — подумал про себя Павел.

Наступившей ночью они без происшествий преодолели три километра пути.

Велосипед, неловко накренившись, упал. Как Павел ни старался, он не смог удержать равновесие с тремя людьми «на борту». Ира и Паша, насколько смогли, заглушили шум падения, но всё же грохот был приличный, да и Лиза тихонько вскрикнула. Замерев, все трое какое-то время лежали на дороге, распластавшись, с расширенными от ужаса глазами, каждую секунду ожидая нападения. Вокруг было тихо, но это ничего не значило. Отростки всегда двигались бесшумно, но об их приближении можно было узнать — щупы «не видели» объекты неживого мира, редко от них отклонялись, в основном, пронзали насквозь, разрушали, впрочем, как и людей.

Лопнула шина. Павел тихо выругался. До заправки было ещё километра четыре, при плохом раскладе все пять. Но если постараться, можно дойти за час.

— Что будем делать? — Ира выжидающе смотрела на Павла.

— Пойдём пешком, — Павел поднял упавший рюкзак.

— А велик? Как мы без него… Может, починить как-нибудь?

— А «не возражать»? — отрезал Павел.

Ира хотела что-то ответить, но сдержалась и, взяв Лизу за руку, обиженно пошла вперёд. Павел тяжело вздохнул, прошептал «На черта мне всё это надо» и пошёл следом за ними.

Начало светать, а заправки всё не было. Ирина нервно оглядывалась по сторонам, но молчала. Павел шагал внешне абсолютно спокойный, но в душе он переживал, что ошибся с подсчётами и теперь им это дорого обойдётся.

Наконец Ира не выдержала.

— Паша, может, нам пора уже свернуть в лес? Скоро совсем станет светло.

— Ещё минут двадцать пройдём, — по всем расчётам заправка должна быть уже близко.

— Мам, я устала, — дёрнула Лиза за руку мать.

— Потерпи, — обняв дочь, шепнула ей Ирина. — Недолго осталось.

Они прошли ещё двадцать минут и увидели знак. До заправки оставалось восемьсот метров. Уже рассвело. Лиза капризничала и еле волочила ноги. Павел передал Ирине свой рюкзак с вещами и посадил Лизу себе на плечи. Метров через пятьсот они увидели заправочную станцию, но обрадоваться не успели: прямо перед ними выросла арка.

Особенностью щупов-отростков было то, что они не могли вытягиваться до бесконечности. Когда их удлинению наступал предел, отросток «нырял» в землю, буравя её, и получалась своеобразная колышущаяся арка. Но весь ужас был в том, что через минуту из этого же отверстия «вырастало» несколько новых отростков. Однажды Павел увидел сразу пять «проросших» отростков. Но чтобы убить троих людей достаточно было и одного.

Люди остановились, как вкопанные. Павел почувствовал, что Лиза перестала давить ему на плечи: Ирина молча сдёрнула дочь и побежала с ней к лесу. Павел бросился вслед за ними. Краем глаза он увидел три щупа, вылезшие из земли. «Поздно!» — мелькнула в его голове мысль. Шагах в десяти белело бетонное кольцо канализационного колодца. Добежав до него Павел, невероятным усилием рванул на себя ржавый люк, вырвав сразу три ногтя и, не глядя, прыгнул вниз: терять ему было нечего.

***

Когда Павел очнулся, день был в самом разгаре. Он хотел поднять руку, чтобы взглянуть на часы, но не смог, видимо, она была сломана. Всё тело болело. Мужчина пошевелился, пытаясь понять, что ещё повреждено. Правая нога онемела, он не чувствовал её. «Надеюсь, хоть на месте» — подумал Павел. Нога была при нём, неловко подвёрнутая, скорее всего, вывихнутая. Колодец оказался почти пустым, не считая грязной вонючей жижи высотой где-то полметра. Павел полулежал, прислонившись плечами к стенке. На дне было большое количество набухших от влаги веток, листьев и хвои. Они смягчили падение. До края колодца было метра четыре, не меньше. Вверх ржавой дорожкой шли скобы, вбитые в бетон.

Дождавшись темноты, Павел вылез. Это заняло у него почти час: держаться приходилось только одной рукой, а вывихнутая нога при каждом движении заставляла мужчину стонать от боли.

Впереди белела заправочная станция. Павел, превозмогая боль, постарался доковылять до неё как можно скорее — уже светало. Рюкзак, брошенный Ириной, так и лежал на дороге. Павел не стал его подбирать — у него попросту не было на это сил. Надежда на то, что Ирине с Лизой удалось выжить, таяла.

Металлические жалюзи на окнах заправочного мини-маркета были опущены и закрыты на замки, значит, велика вероятность, что на заправке нашли себе укрытие люди. Павел добрался до входа. Стеклянные двери изнутри были плотно, без малейшего зазора закрыты рекламными баннерами. Павел постучал в дверь, и тут же представил, как глупо это выглядит в нынешних обстоятельствах. Ноющая нога снова дала о себе знать снопом искр из глаз. Павел застонал и тихо так же, как и Ира несколько дней назад, попросил помощи.

— Я знаю, что здесь кто-то есть. Я безоружен, у меня сломана рука и что-то с ногой. Прошу, помогите… Я не причиню вам вреда. Я просто хочу добраться до города, — Павел чувствовал, как его сознание угасает, сказывались боль, обезвоживание и сутки, проведённые в холодном колодце. — Впустите… пока не рассвело…

За дверью послышалось шуршание, и она медленно приоткрылась. В глазах Павла помутнело: он не видел тех или того, кто стоял внутри. Мужчина сделал шаг внутрь и, потеряв сознание, ничком упал на пол.

***

Открыв глаза, Павел долго соображал, где он находится. Когда перед ним появился Рамиль, его изумлению и радости не было предела.

— Ну, ты даёшь, Пашка, — произнёс тот в своей обычной балагурной манере. — Хорошо, что я узнал твой голос, а то не впустили бы тебя. Где тебя так угораздило?

Рамиль помог Павлу приподняться.

— В колодец нырял — отшутился Павел. — Ты как здесь оказался? Я забегал к тебе тем вечером, видел…

— Я тогда у председателя был, — помрачнев, ответил Рамиль, — помогал ему с МЧС связаться. Мы оба в подпол успели залезть, а потом уже его самого днём. Не знали ещё, что днём выходить нельзя... Ночью я к себе побежал, думал, может, мои успели спрятаться… — на его глазах навернулись слёзы. — А твои?

Павел отрицательно мотнул головой.

На заправке находилось восемь человек: трое из них работали здесь до того, как всё началось, остальные добрались до неё разными путями — кто из садов, кто из ближайшего посёлка. Пока Павел был без сознания, ему вправили вывих, наложили на руку самодельную шину и обработали ссадины.

После короткого разговора с Рамилем Паша спросил об Ирине с Лизой. Но ночью на заправку никто, кроме него, не приходил.

Двойная доза анальгина и парацетамола — всё, что было из лечебного в местной аптечке — немного ослабила боль. До заката оставалось около двенадцати часов. Павел окинул взглядом зал.

Все стеллажи были сдвинуты к окнам и нагромождены друг на друг, как баррикады. Наверное, их сдвинули в самом начале, потому что это было бессмысленное действие. Люди — кто, полусидя, прислонившись к стене, кто, лежа на расстеленных надувных матрасах и пляжных ковриках, в основном, спали в ожидании ночи.

— Кто-нибудь в курсе, что происходит? — негромко спросил Павел, обращаясь ко всем, кто не спал.

— Единственное, что знаем — становится только хуже: эти твари начали вылезать, — ответил высокий худой парень в синем комбинезоне, сидевший недалеко от Павла и читавший книгу.

— Вылезать? — в голосе Павла звучало недоумение.

— Да, — кивнул тот. — Сначала мы видели только усы, ну, отростки, а теперь и сами твари повылезали.

— Ты их видел?

— Только издалека, сильно издалека и в темноте, как ты понимаешь — усмехнулся парень, сделав акцент на слове «сильно».

— Как они выглядят?

— Как дома. Как будто многоэтажка вдалеке. Жуткие громадины метров пятьдесят-семьдесят высотой. Я так понял, твари плохо передвигаются, да и смысла, наверное, им быстро бегать нет, усы-то метров на сто могут вытягиваться. А когда сожрут всё вокруг, тогда и переходят на новое место.

Павел молчал, поражённый услышанным. Значит, и правда, становится только хуже и помощь не придёт.

— А где ты их видел?

— В нескольких местах, — парень показал рукой на стену заправки, за которой находился лес. — Одного, прямо за этим самым леском и парочку там, — он снова показал рукой, только в другую сторону, — по пути к городу. Видимо, к кормушке побольше подбираются…

— Что планируете делать? — спросил Павел.

— Хотели, как и ты, в город идти, — ответил подошедший к ним Рамиль, услышав разговор двух мужчин. — А теперь вот не знаем, что и делать. Может, будет лучше здесь пересидеть, выждать, пока твари отползут в ту сторону, но с едой напряжёнка. Скоро, конечно, овощи пойдут, выкопать можно будет на огородах в посёлке, но мы в вылазках за едой уже семерых потеряли.

— Когда стемнеет, я уйду, — Павел поправил шину на руке, проверяя, насколько она будет ему мешать при ходьбе или беге. — Хочу найти Иру с Лизой. Вдруг они ещё живы.

— С ума сошёл, — громко зашептал Рамиль. — Они точно погибли! Ты же видел арку! Мне жаль, но такое случается. Ты просто бессмысленно погибнешь.

— Может, ты прав, — ответил Павел. — Но я виноват в том, что мы не свернули вовремя в лес. Так что я должен попытаться найти их или хотя бы убедиться в том, что они мертвы.

Оставшееся до темноты время Павел на каждом листке найденного им на заправке блокнота писал одну и ту же фразу «Ира, идите на заправку. П.».

***

Как только стемнело трое тихо выскользнули из мини-маркета. Рамиль решил не отпускать всё ещё прихрамывающего Павла одного. Он не хотел терять единственную ниточку, связывающую его с прошлой жизнь. Максим — парень в синем комбинезоне, с которым Павел разговаривал накануне выхода, как хороший знаток местности, вызвался их сопровождать, чтобы те не заплутали ночью без фонариков в лесу.

Предположив, что Ирина с дочерью могли всё же прятаться где-то, мужчины долго думали над тем, как подать ей знак, что её ищут. Шуметь было нельзя, светить чем-то тоже. Оставался только запах. Все автомобильные ароматизаторы не подходили для этой цели: на расстоянии трёх метров их аромат уже не чувствовался. Решили использовать бензин. Перед уходом на всякий случай Павел написал на каждой из стен здания заправки большими буквами «Я здесь. П.».

Первым делом мужчины отправились туда, где Павел видел Иру с Лизой последний раз: рюкзак по-прежнему лежал на дороге. На нём Павел оставил одну из записок. Они тщательно осмотрели путь от рюкзака до леса и ничего, похожего на кровь или остатки человеческой плоти, не нашли.

Пришлось идти в лес. Хруст веток под ногами казался очень громким. Время от времени Павел нанизывал на сучки деревьев белевшие в темноте листы блокнота. Мужчины шли, растянувшись цепочкой в трёх метрах друг от друга, плеская в разные стороны топливом из бутылей, в крышках которых были пробиты дырки. По всему пути их следования стоял жуткий запах бензина. Прошёл час. Максим сделал знак остановиться и подошёл к Павлу, который шагал в центре их цепочки.

— Пора возвращаться, — шёпотом сказал он. — Мы ушли слишком далеко. Если не повернём сейчас, к рассвету вернуться не успеем.

— Возвращайтесь с Рамилем вдвоём. Я останусь в лесу, посплю здесь, — ответил Павел. — Когда наступит ночь, продолжу поиски.

— Я останусь с тобой, — сказал подошедший Рамиль.

— Как знаете, — пожал плечами Максим. — Я возвращаюсь. Ночью постараюсь вас нагнать.

Максим развернулся и исчез в темноте.

До рассвета оставался примерно час. Рамиль с Павлом просто шли вперёд, плохо ориентируясь в ночном лесе. Через некоторое время у Павла не осталось записок. Нога адски болела, руку ломило, видимо, действие принятых таблеток закончилось. Вскоре закончился и бензин.

Нужно было устраиваться «дневать». В поисках места поровнее, а вокруг были сплошные деревья, кусты и корневища, мужчины вышли на небольшую полянку, и Павел неожиданно почувствовал лёгкое прикосновение к своему плечу. Он резко обернулся. Перед ним стояла Ира.

***

«Они на земле» неровными буквами было выведено на одной из его записок, которую Ира сунула ему в руку, одновременно жестом давая понять, что нужно сохранять молчание.

Рамиль, стоявший неподалёку от Павла, увидев Ирину, сделал шаг в их сторону. В немом испуге Ира замахала руками, жестами призывая всех не двигаться.

Так вот, что это были за корневища — Павел как будто взглянул на стерео-картинку под другим углом.

Начало светать. Усы, как их называл Максим, были повсюду. Длинными безжизненными плетями они распластались по земле, прикрытые травой и кустами. Ночью твари впадали в какое-то подобие спячки, темнота «ослепляла» их. Видимо, не ориентируясь в лесу в полной темноте, мужчины незаметно для себя двигались к той самой твари, которую Максим заметил за лесом.

Ира подала знак следовать за ней. Павел увидел, что она почти шаг в шаг возвращалась по тому пути, которым пришла: тоненькой белой ниточкой в глубь леса уходили обрывки его записок, которые она бросала на землю, чтобы пометить дорогу.

Они шли друг за другом. Цепочку замыкал Рамиль. Иногда какой-нибудь из отростков дергался, и люди не несколько секунд замирали в позах, которые со стороны казались нелепыми.

Павел почувствовал запах бензина: всё-таки сработал план. И записки. Несмотря на всю опасность ситуации, он радовался, глядя на подпрыгивающий в такт движению хвостик тёмных волос впереди себя.

Они шли минут тридцать. Совсем рассвело. Павел увидел закутанную в брезентовую накидку Лизу, которая сидела на Ирином рюкзаке возле высокой голой сосны — хорошего ориентира. Ира всё так же молча сделала Лизе знак подняться, и они все вместе, ускорив шаг, двинулись в сторону заправки.

Они были ещё в лесу, когда тварь проснулась. Сразу несколько арок выстроились справа и слева от людей: их заметили.

Отростки, почуяв добычу, валили деревья и бороздили землю, пытаясь схватить беглецов. Деревья были им помехой, они дезориентировали щупы, давая людям шанс вырваться. Ирина, схватив Лизу в охапку, начала сильно отставать. Прямо перед ней, нырнув в землю, встала арка. Не колеблясь, Ирина проскочила под ней.

Несколько новых щупов, словно ядовитые ростки, ту же вылезли на месте погружения материнского. Они уже видели Ирину. Ещё несколько секунд…

— Рамиль! — не колеблясь, во весь голос крикнул Павел. У них был только один шанс. Рамиль, бежавший первым, обернулся.

Павел показал рукой на Ирину и махнул в сторону заправки. Затем он резко отскочил к ближайшему дереву и вовремя: гибкий отросток глубоко воткнулся в то самое место, где секунду назад стоял мужчина.

Паша понял: ему не выбраться. Неправильно было брать с собой попутчиков, тащиться в лес ночью искать чужую женщину с чужим ребёнком, отказаться вернуться с Максимом… Череда неправильных решений. Но Павел никогда в жизни ещё не был так уверен в своей правоте.

Он достал из кармана парки бутыль. Нескольких капель бензина, оставшихся на дне, будет достаточно. Нащупав зажигалку, предусмотрительно взятую на заправке, Павел крутанул колёсико. Бутыль вспыхнула сразу, сильно хлопнув. Павел бросил её прямо в клубок отростков, которые, хищно извиваясь, чувствуя рядом человека, прощупывали лес метр за метром.

Огонь разгорался хорошо. Бензин не пропал даром. Отростки, «увидев» яркий свет огня, бросались в него, как мотыльки, и горящие, разбрызгивая вокруг себя снопы искр, втягивались назад вглубь леса.

Вскоре лес вокруг Павла запылал. Щупов уже не было видно. Можно было попытаться выбраться, но сил уже не хватало, воздуха тоже. Лёгкие наполнил дым, кожу обжигало горячим воздухом. В какой-то последней отчаянной попытке спасти себя Павел всё-таки поднялся с земли и сделал шаг.

***

С заправки горящий лес был виден очень хорошо, как и извивающиеся пылающие щупы, исчезающие за ним. Все ждали только одного — человека, который вот-вот должен выйти из объятого огнём леса.

Лес горел три дня. Затем прилетели самолёты. Никто из людей и подумать не мог, что звуки взрывов станут самой прекрасной музыкой, которую они когда-либо слышали в своей жизни.

Все три дня до прихода помощи каждые несколько часов Ирина на пару минут приоткрывала дверь и, не отрываясь смотрела на тонкую ниточку света, скользящую по полу — ниточку надежды на то, что Павел всё-таки вернётся. И каждый раз она, как девчонка, мысленно загадывала про себя только одно: если ниточка не прервётся, то Паша жив. Просто он где-то там, один или, возможно, встретил кого-то, и так же, как все остальные, пытается выжить, преодолевая страх, боль потерь и заставляя себя вновь и вновь двигаться дальше. Может быть, открывать дверь было опасно и неправильно, но что такое человеческая жизнь, если не череда неправильных решений, нанизанных на тонкую нить надежды.