Щёлк

Щёлк.

Зажглась лампочка. И на лавочке возле подъезда появились две бутылки темного немецкого пива.

— Опа! — только и смог произнести молодой человек в тренировочном костюме.

— Ёк, дыть ж…, — выкрикнул его здоровяк-приятель с выпученными глазами. Он так сильно дернулся назад, что споткнулся об ограду цветника и упал.

— Ты чё, Костян? Это ж, фокусник, — рассмеялся парень в трениках, наблюдая, как его друг выползает из цветника с повисшим на ухе бутоном.

— Я волшебник, — учтиво произнес господин в темно-сером костюме, где в лацкане пиджака торчала небольшая лампочка.

— Гы, Костян, волшебник-на.

Но здоровяк продолжал смотреть с каким-то ужасом на мужчину в костюме. Тот только покачал головой и закусил губу. Постояв так пару секунд, он улыбнулся.

Щёлк.

Зажглась лампочка. Одежда на щупленьком пареньке вмиг поменялась. И вечерний костюм от самого мусьё Дюбуа (тому самому, к которому запись на полгода вперед) настолько преобразил юношу, что даже баба Варя с первого этажа не признала бы в Константине «едакое хулиганье».

— Хоть сейчас на Елисеевские поля… — начал было мужчина, но парень схватил его за грудки.

— Я тя сам в полях ща закопаю-на. Мы здесь отдыхаем, а ты шмотье тыришь? А ну верни! — прорычал он и для верности потряс удивленного волшебника. — Знаешь сколько я за костюм отдал?! Забирай эту хрень-на!

— Грива, ты это…полегче, — пихнул его в бок приятель.

— Да?!

Щёлк.

Лампочка зажглась, и Константин вновь оказался одет в тренировочный костюм.

— Во, нормас, — заулыбался он и взял бутылку с пивом. — Слышь, а ты и впрямь волшебник?!

— Да, — скромно кивнул мужчина. — Мусьё Анри.

— …есьё, — не растерялся собеседник. — Чёт не врубился, как…

Щёлк.

— Я понимаю, что вы пользуетесь эффектным средством визуальной манипуляции, но как работает сам механизм? — произнес Грива и с ужасом прикрыл рот.

Его приятеля уже начинало трясти. Он смотрел то на щуплого, то на мусье Анри.

— Эй, ты чё? Грива, харе!

— Все очень пйосто. Смотйите, вот пейеключатель, — прокартавил на французский манер господин в костюме и показал на маленький латунный лепесток. — Я им щелкаю. Загойается лампочка. Пйоисходит чудо. А тонкости мне не известны, я ведь волшебник, а не ученый.

 

— Любезнейший, — выпалил щуплый, едва опустив руки ото рта. — Если сила в лампочке, то почему же вы волшебник?

— Если у меня есть лампочка, что твойит чудеса, а у остальных нет, то значит, что я волшебник.

— Сложно оспорить такую позицию, если не вспомнить Сократа. Впрочем, мы ведь не о том. Ваш метод основан на квантовых связях или в основе его теория струн. Хм, нет. Должно быть…

Месье Анри так и не узнал, что же может оказаться в основе его метода волшебства. Здоровяк сперва попятился, а затем зарядил правым крюком в голову Гриве. Тот сразу рухнул на землю.

Теперь с обезумившими глазами он приближался к волшебнику.

— Слышь, дядя, а ну щелкай-на и верни Гриву.

— Это он и есть, минут через десять придет в себя…

— Нет у тя десяти минут-на, — прорычал здоровяк и протянулся к пиджаку.

Щёлк.

Лацканов коснулись ветви молоденького дуба.

— Зато у вас гарсон теперь есть как минимум час, — произнес мусьё Анри и осмотрел вспучившийся асфальт в том месте, где корни деревца пробились к земле.

Щёлк.

Загорелась лампочка и вокруг оказался не маленький дворик, окруженный пятиэтажками, а просторная площадь с Триумфальной аркой.

— Куда вы прётесь, мусьё?! — закричал извозчик, еле удержав лошадь.

— Прошу прощения, — приподнял цилиндр месье Анри и отошел в сторону. Он огляделся и с удовлетворением кивнул, заметив вдали остов строящейся Эйфелевой башни.

Погода выдалась отличной, и волшебник шел пешком, любуясь парижскими балконами, улыбками прохожих и солнечными лучами, просачивающимися через кроны платанов.

Город жил и радовался, а вместе с ним наслаждался жизнью и месье Анри. Он любил путешествовать, говорил на сотнях языков (лампочка помогала), бывал в десятках тысяч мест, но всегда любил возвращаться в свой родной мир.

На изумрудно зеленой траве сада Тюильри расхаживали черные дрозды, собиравшие червей. Те как раза повыползали после утреннего дождя. Вдруг, один из кустов зашевелился, дернулись листья и на птицу, что оказалась совсем рядом, выпрыгнул рыжий кот. Он схватил было её зубами…

Щёлк.

Лампочка в лацкане пиджака загорелась. Волшебник оказался на одной из скамеек в саде с рыжим котом на руках. Рядышком стояла миска, полная кошачьей еды. Кот подошел к ней и съел все за пару минут. Затем запрыгнул волшебнику на колени и замурлыкал.

— Вот так-то лучше. Приходи каждый вечер … хм… Точно! Приходи к скульптуре тигра попирающего крокодила, там тебя будет ждать еда. А птиц в этом саду больше не трогай.

Кот что-то муркнул в ответ и перевернулся на спину, подставив пушистый белый живот. А заодно ткнулся головой в руку волшебника, призывая того не останавливаться и продолжать его гладить.

От единения с котом волшебника отвлек шум рядом с бассейном Октогональ. Оттуда раздался женский крик, а после множество окриков мужских и женских. Буквально пару мгновений спустя мимо скамейки месье Анри пробежал сорванец в поношенной рубашке, продырявленных коротких штанах и грязной кепке, натянутой на затылок. В руках он сжимал кружевную белую сумочку, никак не вязавшуюся своей чистой и светлостью со всем его образом.

— Стой, оборванец! Лови вора! Держи его! — неслись ему вслед крики десятков парижан, что еще минуту назад мирно прогуливались по улицам Парижа.

Щёлк.

Паренек все пытался бежать, его ноги так и мельтешили в воздухе, но с места он так и не сдвинулся. Обойдя зависшего в воздухе рядом с южным притоком Сены паренька, месье Анри вздохнул.

— Как вас зовут, юноша?

— Жан Лебель, мусьё, — проговорил паренек, остановившись и вытерев рукавом нос. — Где это мы?

— В двадцати километрах от Парижа, мой друг, — сказал волшебник и щелкнув переключателем, опустил мальчишку на землю. — Не хорошо воровать, совсем не хорошо.

— Знаю, мусьё. Поэтому я только позаимствовал, — нахмурился паренек, не переставая внимательно озираться по сторонам. — У меня дом две сестренке и больная мать. Уже третьи сутки ничего не ели толком.

Щёлк.

Лампочка засияла. На поросшем высокой травой пологом берегу Сены появился стол со скатертью. И чего только не было на нем. Аппетитно дымящийся луковый суп, чудный фламбе, манящий мягкими яблочными дольками пирог татен, фарфоровое блюдца с фуагра, два бокала с апельсиновой водой и словно венчающий все это великолепие сочный ананас по центру стола.

Мальчишка и месье Анри сидели с противоположных сторон квадратного стола. Жан оказался не только вымыт, но и пострижен, а заодно одет в тонкую кружевную рубашку, плотные бриджи и новые кожаные ботинки.

—Двы кво? — промычал Жан, запихивая в рот кусок татена. Он проглотил его, почти не проглатывая и уже тянулся за следующим.

— Сперва прожуй, — улыбнулся месье Анри, — Отчего же ты не удивился?

— А чему удивляться, мусьё? Я на улице с семьей уже лет восемь живу и не такое повидал, — махнул рукой мальчишка и осушил целиком бокал с апельсиновой водой, оранжево-искрящейся в лучах полуденного солнца.

— Чудесно, мой мальчик, — задумчиво проговорил месье Анри. — Прости, что тебе пришлось жить таким образом, но за всем не уследишь.

— Не знаю, жандарм Любьер говорит, что может уследить за всем чем угодно, — сказал Жан и потер шею. Только теперь волшебник разглядел там синяки.

— Знаешь, есть множество множеств самых разных миров. Какие-то из них похожи на наш, какие-то совсем другие. Одни находятся в прошлом относительно нашего, другие в будущем. Но этот вот мир для меня самый настоящий, единственный в своем роде. И я хочу, чтобы здесь все было прекрасно, чтобы все жили счастливо, по справедливости. Понимаешь?

— А как надо ответить? — уточнил Жан, приканчивая суп. Он даже не стал брать для этого ложку, а почти все выпил прямиком из тарелки.

— Хм, как хочешь и как есть на самом деле.

— Это разное, но да ладно. По справедливости, оно то, конечно, хорошо. А вот остальное не очень понимаю, — пожал плечами Жан, но тут же решил добавить, — Но обед очень вкусный. Спасибо. А отродясь столько не ел.

Над зелеными лугами, где стрекотали кузнечики, пролетел долгий и протяжный смех месье Анри. Пока мальчишка не наелся и не откинулся, икая на спинку стула, волшебник больше ничего не говорил.

— Рад, что тебе понравилось, — улыбнулся месье Анри, наливая себе в бокал еще ароматной апельсиновой воды. — Сестренкам и маме не предлагаю собрать еды, ведь знаю, что ты сирота. Но сейчас речь не о том. Мне нужна твоя помощь.

Жан машинально вытер рукавом нос и напрягся. Кажется, стоило бы месье Анри пошевелиться, как мальчишка тут же рванул бы куда подальше, несмотря на плотный обед.

— Не бойся. Все очень просто. Надо будет… одолжить один предмет у… одной мадмуазель, потом он появится у меня, и я ей ему верну. Согласен?

— Я думал, что вы мой ангел-хранитель, а вы меня воровать заставляете, — произнес Жан, но в глазах появились озорные искорки.

 

***

 

— Куда? Стой! — закричала молоденькая девушка в светлом платье и большой ажурной шляпке. Она было дернулась вдогонку дерзкому мальчишке, выхватившему её зонтик, но чуть не оступилась.

Маленький вор почти скрылся за домом на Сен-Оноре, но не заметил, как вылетел прямо под несущийся по улице экипаж.

— Ой! — вскрикнула девушка и закрыла ладонями в шелковых перчатках глаза. От перчаток пахло новым ароматом Жики, появившимся в парфюмерном доме Герлен всего пару дней назад.

Раздались крики возницы, ржание, но тут же все стихло. Девушка приоткрыла глаза, и с радостью обнаружила, что мальчишки и след простыл. Она даже забыла о своем зонтике. Но не успела она сделать несколько глубоких вздохов, как к ней подошел симпатичный господин средних лет в модном костюме с чем-то странным в петлице пиджака.

— Мадмуазель, кажется это ваше? — произнес он приятным баритоном и протянул ей пропавший зонтик. Её зонтик!

— Ой! Спасибо! — взмахнула она руками и улыбнулась, — Скажите, а как там мальчик? Он не попал под экипаж.

— Ну что вы, с мальчишкой все в порядке. Он ловок, как тигр.

— О, вы видели тигров? — удивилась девушка.

— Простите меня за мои манеры, — произнес собеседник и снял цилиндр, — Мусьё Анри Маж.

—Кристин-Эллен де Пувуазье, — представилась девушка, сделав малый реверанс. — А теперь ответите про тигров?

— Конечно, мадмуазель. Вы идете в сторону Сены? Разрешите составить вам компанию?

— Сочту за честь, мусьё Анри, только я жду сестру, — улыбнулась девушка и огляделась по сторонам, не пришла ли вдруг её сестра. Постояв в раздумьях еще минуту, она махнула рукой. — Ничего страшного, Кати догонит.

— Так значит вы никогда не видели тигров, мадмуазель? — произнес месье Анри, когда они почти дошли до набережной.

— Ни разу в жизни. А вы так здорово про них рассказываете.

Щёлк.

Загорелась лампочка и утренние парижские улицы исчезли. Вместо мощенных мостовых кругом оказалась высокая трава, вместо каменных домов с изящными решетками на балконах — толстые деревья, оплетенные лианами. Воздух оказался тяжелым, наполненный влажностью настолько, что казалось все легкие наполнились водой. В нем не было запахов круассанов, лошадей или духов господина Герлена. Десятки ароматов от цветов, деревьев и травы смешивались в дурманящий запах.

Кристин-Эллен даже не успела вскрикнуть или удивиться, как совсем рядом раздался холодящий душу рык. Всего в десяти шагах от них на поляну вышел громадный полосатый зверь.

 

 

***

 

— Ещё!

— Хватит тебе, парень. И так полбутылки выпил, — покачал головой бармен, вытирая уголком фартука грязные стаканы.

— Ещё! Я не пйивык пйосить дважды.

— Но если вздумаешь здесь все уделать потом, вышвырну сразу, — предупредил бармен и плеснул виски в стакан.

В баре было темно и грязно. Собственно, чего было ожидать от этого захолустного местечка. Развешенные по стенкам номера, снятые то ли с битых, то с ворованных машин и мотоциклов. Традиционный череп буйвола с толстыми рогами над обшарпанной входной дверью. Единственное, что скрашивало это место — музыкальный автомат, крутивший прошлогоднюю пластинку Бэна Уэбстерра.

— Девчонка бросила?

Анри повернулся. К нему подсел уже лысеющий мужчина.

— Се ля ви.

— О, так вы француз. Мой дед много рассказывал про ваших соотечественников. В первую мировую много их повидал. — заулыбался лысый и подозвал бармена. — Повторите моему приятелю за мой счет.

Бармен плюнул в стакан, протер его фартуком и плеснул туда виски. Он впечатал стакан в стол своей здоровенной ручищей и пошел к другому концу стойки, что-то ворча про себя.

— Забыл представиться, приятель. Гюстав Курц. У меня тут заводик неподалеку и…

Щёлк.

В ковбойской жилетке француза загорелась лампочка. В автомате сменилась пластинка и бар заполнился бодрой кантри музыкой и голосом Хэнка Уильямса Третьего:

Я могу напиться и ограбить банк

Расстрелять машину, если не заведется…

— О! Какая-то новинка, ни разу не слышал. Как раз про тебя, да? — спросил мужчина, улыбнувшись.

— Я глубоко несчастен, — только и сказал Анри.

— О, я понимаю, дружище.

В баре замигали редкие лампочки, а стол затрясся мелкой дрожью. Посуда задребезжала на разные лады.

— Вроде бы не обещали землетрясений… — нахмурился собеседник Анри.

Щёлк.

Пластинка поменялась на другую и раздался знакомый тягучий голос Элвиса:

Мне так одиноко, что я готов плакать.

Я не припомню такой длинной ночи,

Когда время тянулось бесконечно.

— Хм, очередная новинка. Удивительный бар, — ухмыльнулся мужчина и осушил свой стакан с джином.

— Она ушла. Понимаете? Ушла совсем, — вдруг, произнес Анри. Но как только немец занес руку, чтобы похлопать его по плечу…

Щёлк.

Все в баре замерло. Даже музыка, казалось, повисла в воздухе. Бармен так и остался стоять согнувшимся за упавшим долларом. Рука мужчины зависла в паре сантиметров у плеча Анри.

— Мне не нужна ваша помощь, поддейжка, сантименты, — выпалил волшебник на английском и тут же перешел на французский. — Безысходность. Никчемность. Прах! Зачем мне всё моё волшебство, если я не могу быть рядом с любимой? Зачем мне это все, если она не хочет быть вместе.

Он заплакал, а после подскочил и попытался швырнуть стакан в бутылки, но только он вылетел из руки, как сразу завис в воздухе.

— Видел бы ты ужас в её глазах, видел бы этот страх перед волшебством, — ткнул Анри пальцем в грудь собеседника. — Она никогда не захочет быть рядом со мной. Она меня боится. Зачем мне теперь дар?

Щёлк.

В руке Анри оказалась полная бутылка южного виски. Он запрокинул голову и сделал пару глотков из горла?

— Думаешь я не могу сделать так, чтобы меня полюбили или слушались? — рассмеялся он в лицо собеседнику, — О, сколько раз я это проделывал. Но это все… что кольт без бойка. Муляж. Фикция! Третьесортное вино.

Сделав еще несколько глотков, он отбросил бутылку, которая тут же присоединилась вверх дном к стакану. Начавшееся выплескиваться виски тонкой струйкой застыло над барной стойкой.

— Знаешь сколько я протянул с той, кого сделал послушной, ненастоящей, ик? — спросил он уже заплетающимся языком. — А вот…ик и не знаешь. Две... Две недели… Карл или как там тебя. Мне говорили, что чувства невозможно создать волшебством. И знаешь… ик… Они правы. А тут… Тут она горела самой настоящей симпатией, но я, старый… ик… дурак, её испугал. И ничего больше не помогает. После каждой новой попытки становится только хуже.

Щёлк.

Анри распрямился, лицо его посвежело и казалось, что еще больше помолодело.

— Зачем мне теперь всё это? — спросил он совершенно трезвым голосом и показал на лампочку в петлице жилетки. — К чему тот идеальный настоящий, мой мир, что я создавал? Что я теперь такое? Зачем мне это проклятье?

Удар. Удар. Удар. Анри колотил барную стойку, с кулаков стекала и замирала в воздухе кровь. Оголись красно-белые костяшки.

Щёлк.

Медленно, как будто бы нехотя взорвались бутылки и стаканы, разлетелись номера. Мелкие стекла плавно втыкались в кожу. Бармен с посетителем отлетели к стене и зажали головы руками. Над стойкой пролетел музыкальный автомат, где все так же продолжал петь король Элвис:

Ты когда-нибудь видела, как плачет малиновка,

Когда листья начинают умирать?

Это значит, она потеряла волю к жизни.

Мне так одиноко, что я готов плакать.

 

***

Четвертые сутки шёл дождь. Казалось, он никогда не прекратится. Землю всю размыло так, что телега с припасами завязла на дороге. И теперь пятеро солдат пытались её вытолкать. Они ругались, поминая и возницу, и дождь, и проклятых немцев, что загнали их в окопы, словно кротов. Двое пытались толкать, а трое приподнять телегу.

— Эй, Анри. Что стоишь и пялишься на небо? — заорал капрал одинокому солдату, стоящему чуть в стороне.

Щёлк.

Загорелась лампочка и раздался тяжелый шум. Такой, что солдаты синхронно отпрыгнули от телеги и рванули к ближайшей канаве. Только Анри стоял и слушал.

— Ложись, идио…

Слова заглушил взрыв тяжелого снаряда, угодившего прямиком в телегу.

 

***

Боль. Страдания. Они вокруг. И все по твоей вине. И что же? Сколько пришлось возиться с этим прекрасным миром, поддерживая гармонию?! А сколько мгновений потребовалось, чтобы все это уничтожить?

Почему я разрушил именно тебя?! Почему не все остальные миры? Почему заставил страдать тех, о ком раньше заботился? А ведь мог дать жить спокойно, но нет…

Ты знаешь ответ. Ведь правда. Хватит уходить от правды. Из-за неё. Ты хотел стереть всё, что с ней связано. Заставить страдать всех вокруг, чтобы свои раны не так сильно болели.

Но я ведь их спасу? Обязательно, безусловно. Я снова стану помогать этому миру, пока мне будет это дозволено. Снова здесь будет радость и счастья. Только сперва я должен очиститься.

Или всё это бред? А может пора умереть? К чему я здесь, если от меня только эта война, невиданная до того в мире? Я больше недостоин быть волшебником. Этому миру уж точно станет лучше без меня. Но я не проживу без него, скитаясь между реальностями.

Возможно, пора уйти?

Ха!

Или все же…

Пора…

Пора!

Но уйти красиво.

Щёлк.

 

***

 

В окопе пахло сыростью и потом. Анри вздохнул. Уходить приходилось не при параде, но он слишком устал и зол на себя, чтобы убрать отсюда эту вонь.

— Мусьё, мусьё Анри! Это вы? — раздался совсем рядом громкий голос.

Анри посмотрел направо и заметил пробирающегося к нему по команданта лет сорока. Широкоплечий, подтянутый, с беспокойным вихром, выбивающимся из-под каски.

— Вы узнали меня, мусьё? — пробасил командант. — Погодите, не слова больше. Пройдемте со мной. Я как раз иду с обходом траншей, а после в санчасть. Лейтенант, я забираю этого мусьё с собой.

Анри поплелся следом за офицером, все пытаясь сообразить, что же от него хотят. Голова была такая мутная, что соображать не хотела совсем, как будто после двух бутылок Бордо. Раздражало только то, что не дают спокойно уйти. Анри потянулся было к переключателю, чтобы вновь оказаться на позиции, но ему вдруг стало так лениво и все равно, что он опустил руку и поплелся дальше.

Медчасть устроили в доме старика Клю. В два этажа и на двенадцать комнат, это сооружение вполне могло называть усадьбой. Добирались до сюда почти час. Но больше в дороге командант не проронил ни слова. И вот теперь, когда они сели в средний размерах комнате, служившей раньше то ли кабинетом, то ли чем-то еще, офицер подмигнул Анри. Он предложил присесть за круглый дубовый стол.

— Не желаете ли отведать апельсиновой воды, мусьё? — заулыбался тот, а в глазах у него загорелись искорки.

— Жа-а-ан? — удивился Анри и подскочил с дубового стула. — Жан!

Он обнял поднявшегося на встречу офицера и засмеялся. Должно быть впервые за последние пару лет.

— Негодный ты мальчишка! Как же вымыхал-то! — все улыбался и вытирал нежданные слезы месье Анри. — Как ты здесь оказался?

— Как и все. Волею судеб и приказом бригадного генерала, — рассмеялся Жан. — Мне больше интересно, что делает тут рядом со славным Ипром мой ангел-хранитель, да еще и в звании рядового.

— Долгая история, мой мальчик, — вздохнул месье Анри и хотел было что-то сказать, как тут открылась дверь.

На пороге оказалась дама в белом фартуке и маленькой шапочке с красным крестом.

— Через пятнадцать минут будут оперировать мусьё Жильбера, — произнесла она ровным, каким-то выцветшим голосом. — Он просил вас позвать, мусьё командант и…

Раздался лязг. По полу покатилась железная миска, которую держала до этого в руках медсестра.

— Анри? — прошептала она. — Это ты… вы?

Жар. Холод. Озноб. Эйфория. Все сразу. Месье Анри даже перестал дышать. Это было лишним, не нужным, отвлекало. Рядом с ним она. И называет по имени. Не отвергает, не гонит, не…

— О, так вы знакомы? — подмигнул ему Жан.

— Вы тоже, мой мальчик. И уже больше тридцати лет, — произнес волшебник через минуту, когда еле-еле пришел в себя. Теперь к нему вновь вернулся страх, что это видение, что его вновь отвергнут.

— Неужели? — нахмурился командант и через мгновение покраснел. Он встал и отвел взгляд. — Прошу прощения мадам Пувуазье. Это я… Хм… Ну, зонтик.

Облокотившись на массивную резную дверь, медсестра смотрела то на месье Анри, то на Жана, а потом нахмурила брови и погрозила пальцем.

— Ах ты негодный мальчишка. Как же ты меня напугал, когда чуть не угодил под лошадь, — строго сказала она, но тут же улыбнулась. — А я ведь сразу догадывалась, что тебя подговорил вот этот плут. Слишком уж быстро зонтик оказался у него в руках.

Теперь покраснел месье Анри и только смущенно улыбался, не в силах сказать и слово в свою защиту. Так они и стояли пару минут, переводя взгляды друг на друга. То и дело кто-то порывался что-нибудь сказать, но замирал в нерешительности. Наконец, Кристин-Эллен вздохнула и в уголках её глаз появились морщинки.

— Как же я рада.

Эти слова словно дали эхо в горах, подтолкнули лавину. Лавину эмоций, слов, радости и воспоминаний.

После операции, которая прошла весьма успешно, они сидели еще несколько часов. Вспоминали, смеялись, пили бельгийское вино и им казалось, что время остановилось. Впрочем, зная месье Анри никто бы из них не поручился бы, что время действительно течет с привычной скоростью.

— Что же, вот закончится апрель и вернусь в Париж, — сказал Жан, подливая вино месье Анри. Только тут волшебник заметил, что на его руке не хватает двух пальцев.

— Когда же ты так, мальчик мой?

— А, былое дело, — махнул рукой Жан. — Но я все еще полон сил.

— Ты сказал, что поедешь домой только в мае? —нахмурился волшебник.

— Да-да, дорогой вы наш.

— Поезжайте сегодня, мой друг! — вскочил с места месье Анри. — Сию секунду, поезжайте. И вы. Вы тоже.

Последние слова он произнес тихо, но с таким чувством, что Кристин-Эллен нахмурилась.

— Куда же ехать на ночь глядя? — усмехнулся Жан. — Да, и приказа пока нет.

Щёлк.

Загорелась почти незаметная лампочка в шинели и на столе появилась исписанная бумага с размашистой подписью бригадного генерала.

— Всё что могу мой мальчик. Всё что могу. Пойми, я задействовал сейчас такие силы, что не так просто остановить. Все очень сильно переплелось. Мне надо время, чтобы все поправить. К тому же… — сказал волшебник и задумался. Затем заговорил быстро и невнятно, как будто споря сам с собой. — К тому же я не достоин…. Весь этот ужас из-за меня. Ваши жизни… Из-за меня… Я этого не перенесу. Мне должно покинуть…

— Как? Я вас не отпущу, — возмутилась Кристин-Эллен. — Столько лет вас искала и ждала, чтобы потерять в один момент?

— Вы меня искали? — удивился волшебник и подбородок у него задрожал.

— Конечно! Сперва вы меня пугали. Причем надо сказать очень сильно, — погрозила пальцем Кристин-Эллен. — Чего только стоила ваша выходка с тигром. Но разве весь этот страх мог сравниться с тем чувством, что я испытывала к вам?! Два года нашего общения были лучшими в жизни.

— Но вы прогнали меня, — чуть ли не прошептал месье Анри.

— И проклинала себя за это всю жизнь. Я ведь не думала, что вы уйдете насовсем. К тому же на следующий день, я решилась, что готова связать свою жизнь с волшебником. Взяла себя в руки и дала слово не бояться. Вот только…

— Только бояться было уже некого…

Удивленный Жан даже не пытался вставить ни слова. Он смотрел на них не отрываясь, ловил каждое слово. Приказ же аккуратно сложил и отодвинул в сторону.

— Друзья мои, не время. Не время! — выкрикнул, вдруг, волшебник. — Вам надо спасаться, а мне…

Щёлк.

Грязь, сырость и вонь. Капрал Люсьен, давящий блох под шинелью. Ставший привычным за последние пару месяцев окоп.

Прошло не меньше часа после возвращения на позицию, как Анри почувствовал, что начинается. Подул сильный восточный ветер, прямиком с немецких позиций. А вместе с ним над землей появились желто-зеленные облака.

— Что за…?

— Сен Мишель… — забормотал молитву капрал, не отрываясь глядя на приближающиеся облака.

Анри знал, что сейчас будет. Недаром он выбрал особый способ уйти. Газ вызовет ожоги глаз, выест слизистые, парализует дыхание. Все побегут в ужасе со своих позиций, а он останется здесь. Последний волшебник… Тот поставил на грань ту реальность, что стала единственным настоящим для него миром.

Снова злая ирония. Сколько таких реальностей он посетил, сколько страха и боли там видел, сколько разрухи и отчаяния? И ведь потому он и старался сделать свой мир лучше, идеальнее, но сам же привел его к еще большей катастрофе. Вспомнились пророческие строчки песенки, которую он услыхал в каком-то из миров будущего.

И жалко порою,

Что скоро весною

Падёт напоследок роса

И вместе со мною,

Навеки со мною

Уйдут чудеса!

Впрочем, не жалко. Волшебник натянуто улыбнулся и стал во весь рост. Он снял каску и смотрел на приближающиеся облака. Солдаты что-то кричали, кто-то уже побежал. Раздалась ругань, усилились крики. Все это уже не важно.

— Анри, Анри! — услышал волшебник совсем рядом и с ужасом обернулся. — Анри!

Она бежала к нему. Спотыкаясь, уклоняясь от бегущих солдат. Бежала и, казалось, что боялась только одного — не успеть.

Газ клубился уже в ста метрах от траншеи.

— Я хочу быть с тобой! — выкрикнула Кристин-Эллен. Анри не выдержал и рванул ей навстречу.

Пятьдесят метров.

Они обнялись. Двое. Среди страха, ужаса и отчаяния. Двое счастливых людей на ближайшие десятки лье. Как будто из другого светлого мира. Два любящих сердца. Навсегда. Навечно.

Десять метров.

Анри улыбнулся и поцеловал Кристин-Эллен. Она улыбнулась и их губы вновь прикоснулись друг к другу.

Пять метров.

— Сейчас я наконец-то прекращу это безумие, — произнес волшебник, продолжая неотрывно смотреть в карие глаза Кристин-Эллен. — Давно пора.

Щёлк.

Щёлк.

Щёлк.

Лампочка перегорела.

Три метра.

Щёлк.

Щёлк.

Два.

Щёлк.

Метр.

Кто-то бесцеремонно толкнул месье Анри и мадам Пувуазье на раскисшую землю, и протянул трехпалой рукой два противогаза.