Пророчество
— Говорят, что когда-то ночное небо над нашей родной планетой было чёрным и всё его усыпало бесчисленное количество звёзд. Но так случи…
Экскурсовод не закончил фразу и энергично замахал руками на верзилу, протянувшего волосатые лапы к жемчужине экспозиции:
— Куда?! Уберите руки! Это ценнейший экспонат, единственный электронный носитель информации, уцелевший после Аномалии. Это…
— Котлета, — ухмыльнулся верзила, но лапы убрал. По круглому залу музея прокатился многоголосый смешок, отразившись от высоченного потолка.
— Она самая! — гоготнул другой посетитель, очень похожий на типа с волосатыми лапами, только пониже ростом. — Вот и я про то же. Светлейший, ты это… не пойми чего не так, трындаешь ты просто гладорно, только бы и слушал. Но на пустой желудок скантово это и…
— Когда пожрать дадут? — перебил товарища верзила.
Мэтр астроистории, член-корреспондент соответствующей Академии, действительный транфессор Министерства Науки, светлейший Абыр Клов вздохнул и вытер липкий пот с блестящей покрасневшей лысины. Сперва он хотел было возмутиться, и даже повернул голову в сторону дежурного светлого, но передумал и махнул рукой по направлению к небольшой двери.
— Там вас накормят. Спасибо за то… — продолжать дежурную фразу ему не хотелось, и он снова вздохнул. — Разве могу я ставить науку между вами и дарами министерской кухни? Разве смею возводить из знаний препятствия для насыщения чрева?
— Вот и трок! — пробасил верзила и двинулся к двери, не обращая внимания на экскурсовода. Остальные просветляющиеся из группы со станции переработки мусора отправились за товарищем.
— Идите-идите, — ворчал в полголоса светлейший Абыр, поправляя древнюю флеш-карту на специальной подставке. — Тоже мне удумали. Народное образование, просвещение масс. Да их сюда только колбасой и загонишь. И слушать ничего не хотят, вот уж…
Он не успел договорить, потому что заметил краем глаза движение рядом. Светлейший Абыр обернулся и увидел одного из группы, только что умчавшейся за колбасой, молодого парня лет двадцати с небольшими усиками на простоватом лице, широкими плечами и выпирающими из-под тонких рукавов стандартной спецовки просветляющегося бицепсами.
— А вам что? Колбасы не досталось?! — нахмурился светлейший Абыр. Ему вдруг захотелось выплеснуть всю злость за осквернение центра Науки такими вот посетителями. — Или забыли, где выход?!
— Н-н-нет, — только и смог произнести, заикаясь, парень. — Я с-спросить хотел.
Светлейший Абыр продолжал хмуриться, но уже не так сильно. Это приободрило просветляющегося.
— Н-нет-нет, не про колбасу. Н-ну её эту колбасу. К вечеру уже переварится, да и всё. А вот история…
Он даже приподнял правую руку, мучительно пытаясь подобрать сравнение и красиво описать то, что он думает про всё это. Но, вероятно, образовательный уровень просветляющегося не позволял это сделать с требуемой лёгкостью. Лицо парня покраснело, создав интересную цветовую гамму с синей стандартной спецовкой. Это развеселило Абыра, и с лёгкой улыбкой он произнёс:
— История остаётся на века и даёт питание для сознания всю нашу жизнь. Ну-с, что вас заинтересовало, молодой человек?
— Икс, — слегка наклонил голову просветляющийся со станции переработки мусора.
— Какой ещё икс? — снова нахмурился светлейший. — Слушайте, вы что, решили шутки шутить? Иксы и игреки — про это вам в центре Математики лучше расскажут. Правда, там только растительные котлеты предлагают. Чего уж с них взять-то.
— Да не-е-е! — махнул рукой парень. — Это звать меня так, Икс.
— Хм, неужели?
— Гилдан даю, что чистая правда. Икс Вокуч. Из Малых Котелков.
— Ладно, рад знакомству. Меня зовут Абыр Клов. Для вас — светлейший Абыр, — кивнул действительный транфессор. — Что же вы хотели узнать, Икс?
— Я бы хотел посмотреть на небо в вашу штуку, — выпалил Икс и тут же съёжился. Здоровый крепкий парень, который, должно быть, с лёгкостью постоит за себя в драке, и вот так стушевался перед мэтром астроистории. Это настолько польстило самолюбию светлейшего Абыра, что он даже не поправил собеседника, назвавшего телескоп штукой, и не потребовал заполнять обычные двенадцать анкет для допуска по полной форме. Мэтр подмигнул дежурному светлому и открыл неприметную дверь напротив той, за которой скрылись искатели колбасы. Узенькая металлическая лестница, спрятанная в толстой стене, вела в самое сердце Центра. Преодолев два полных оборота по спирали, они оказались возле огромного телескопа, гордости Министерства Науки.
Икс так и замер на пороге громадного круглого зала, в центре которого расположилась высокая, в десяток человеческих ростов башня, к вершине которой была приделана очень длинная металлическая труба с мощным противовесом. Светлейший глянул на парня: тот стоял с округлившимися глазами и даже позабыл закрыть рот. Вряд ли он когда-то в своей жизни видел хоть что-нибудь подобное. Абыр улыбнулся и набрал код на замке, а когда дверь открылась — предложил Иксу подняться по винтовой лесенке внутри башни.
Когда они очутились в верхней кабине, где помещались три стула и множество приборов, мэтр нажал что-то на пульте, и входная дверь щёлкнула.
— Герметизация, — пояснил Абыр остолбеневшему просветляющемуся. Потом он вдавил ещё одну кнопку — большая часть сферического потолка над залом раскрылась, открыв жутковатое мрачное небо. Светлейший чувствовал себя проводником в мир прекрасного и удивительного. И не беда, что его слушателем был ничтожный просветляющийся: в конце концов, нести свет знаний в массы было самым любимым занятием транфессора.
— Когда-то мы располагали и более мощными инструментами для наблюдений. Достаточно вспомнить рефлекторы с адаптивной оптикой — они были больше, чем всё это здание целиком. Но экстремально сильная солнечная вспышка в ходе Аномалии уничтожила всю электронику, которая ими управляла, и воспроизвести её у нас до сих пор не получилось. Впрочем, не буду вас утомлять скучными подробностями. Давайте уже посмотрим в окуляр.
Светлейший подставил глаз к прибору и непроизвольно поёжился. Да, он уже давно привык, что тёмно-серое пятно занимает значительную часть видимой области наблюдения, но каждый раз надеялся на чудо. Самые яркие звёзды, чей свет как-то пробивался через эту толщу космического мусора, казались жуткими багровыми искорками, подсвечивавшими вещество вокруг в самые мрачные тона.
— Взгляните, Икс, — пригласил мэтр к окуляру своего гостя. — В каталоге NDN, составленном астрономами через сотню лет после Аномалии, это газово-пылевое облако значится под первым номером. В прошлом году NDN-1 доползло уже до орбиты Сатурна и явно не собирается останавливаться.
— А эта самая пыль… — пытался подобрать слова Икс, не отрываясь от окуляра. — Она опасна?
Светлейший Абыр в очередной раз представил себе, что будет после того, как Облако поглотит орбиты, занимаемые человеческими колониями, и вздрогнул.
— Последствия поглощения просчитаны по нескольким моделям, но даже в самом лучшем варианте получается, что людям не поздоровится. Особенно, когда Облако дойдет до Земли и Солнца.
— Оно может проглотить Солнце? — посмотрел Икс округлившимися глазами на мэтра.
— Ну, вы это очень уж образно сказали, — замялся на секунду транфессор. — Но в каком-то смысле да. А вы, часом, стихами не увлекаетесь?
Почему он задал такой неожиданный вопрос, светлейший Абыр и сам не понял. Видимо, очень уж впечатлило его такое образное сравнение.
— Немного, — покраснел Икс и отвёл взгляд в сторону.
— Это просто замечательно, — подбодрил его транфессор. — Я сейчас скажу вам фразу, а вы должны будете её продолжить. Сможете?
— Я попробую, — нерешительно ответил просветляющийся.
— Огромная тёмная туша… — нараспев прочитал светлейший Абыр, не спуская глаз с Икса. Тот сглотнул и промямлил:
— … проглотит светило дневное.
— И свет его белый обруша…
— … проклятье падёт роковое.
Улыбка пропала с лица транфессора. Теперь он смотрел на своего гостя серьёзно и даже немного подозрительно.
— Откуда вы знаете Пророчество?
— Я не…
Но Абыр не дал ему договорить:
— Кто такой чудовищный зверь инозвёздный?
В глазах Икса появился страх, а мощные руки его начали дрожать. А светлейший не унимался:
— Что вы знаете об ордене Медведя Судьбоносного? Зачем пришли в мой музей? Кто вас послал?
И тут просветляющийся зарыдал. Это подействовало на транфессора отрезвляюще. Светлейший Абыр не выносил три вещи. Во-первых, когда чего-то не мог и оказывался хуже других. Во-вторых, главу Министерства, лучезарного Нег Рупа. А в-третьих, ярких эмоций, которые в силу его характера, всегда казались чрезмерными и лишними.
Поскольку такой плач одновременно был и эмоцией, и тем, что светлейший не мог так просто остановить, транфессор на мгновение впал в отчаянье. Собрав остатки своей воли, светлейший Абыр усадил Икса на стул и начал отпаивать водой из запасов дежурного наблюдателя.
Нет, конечно же, в его Центр вполне могли подослать шпиона под видом простоватого работяги. Такое светлейший Абыр допускал. В Министерстве Науки существовало, как минимум, три группировки, которые ожесточённо боролись за власть. И методы этой борьбы порой были весьма изощрёнными. Но вот чтобы шпион оказался ещё и отменным лицедеем, способным столь естественно и правдоподобно плакать, — в такое транфессор верить отказывался.
— Пейте-пейте, — подал он Иксу ещё один стаканчик. — И молчите, пока не успокоитесь. Не хватало ещё всю воду на вас извести.
Молодой человек кивнул, залпом осушил жидкость и вытер рукавом раскрасневшееся от слёз лицо.
— Итак, вы пришли в себя?
Дождавшись утвердительного кивка, Абыр продолжил допрос, но теперь уже более мягким тоном:
— Откуда вам известно Пророчество?
— Не знаю я никакого пророчества, — сказал Икс и шмыгнул носом.
Испугавшись, что тот снова расплачется, светлейший Абыр решил действовать ещё тоньше.
— Не волнуйтесь вы так, молодой человек. Это я ведь пошутил, скажем так. Никакой вы не шпион, да и пророчества не существует. Уж не думал, что вы так напугаетесь. А стишок-то, откуда знаете? — с трудом произнес последнюю фразу транфессор. Называть величайшее Пророчество, способное спасти весь мир, стишком, — это просто кощунство. Но ради истины можно пойти и на это.
— Про чудовище и медведя?
— Про них, родимых.
— Так это ж от бабули. Она мне перед сном трындала, почти каждый вечер. А я так любил эту сказку, что захардил уже лет в пять.
— А бабушка откуда её знала? — еле сдерживаясь от нетерпения спросил светлейший Абыр.
— Так от своей бабули. И очень радовалась, что я захардил: в нашей семье стишки — это скантово.
Вот оно что! Хранители! Сердце у светлейшего Абыра рвалось из груди, лысина покрылась потом. Рядом с ним сейчас сидел Хранитель Пророчества. Именно транфессор нашел его, а не эти выскочки, которых непонятно зачем взяли в тайный орден.
— Удивительно, — пробормотал светлейший Абыр. — А можете вы вспомнить, что там было после слов «И верные сделают дело, и путь через годы прознают. И то, что в минувшем созрело, они как по нотам сыграют»?
Икс кивнул, набрал в лёгкие побольше воздуха и бодро оттарабанил:
— Там было так:
«Что нужно Медведю, чтоб выиграть бой?
Распутать узлы, что навиты судьбой,
Обрезать пути, что ведут в никуда,
И свет сохранит наша матерь-звезда!"…
Слушая строфу за строфой, до самого конца текста, светлейший Абыр менялся в лице. Все учёные человечества знали, что часть Пророчества утрачена во время Аномалии, но никто из них даже и не подозревал, что лакуну в тексте может заполнить кто-то из низших. А он, Абыр Клов, не просто отыскал Хранителя, но ещё и собрал всё Пророчество. Это же фурор, сенсация! Возможность… О том, какие перспективы это могло открыть, он даже боялся подумать. Стать спасителем человечества...
Впрочем, светлейший Абыр достиг научных вершин, пробиваясь своим умом, а не родственными связями. Аномалия выкинула многих людей с Земли на астероиды и громадные космические станции задолго до его рождения, а катастрофические последствия от прихода Облака начнутся для человечества после его смерти, так что сейчас стоит побеспокоиться о настоящем. Своём настоящем.
***
Орден Медведя Судьбоносного располагался в неприметной пристройке к зданию Академии наук на Палладе. Когда после Аномалии было принято решение рассредоточить человечество по всем небесным телам Солнечной системы, на которых только можно было создать обитаемые колонии, второму по размерам объекту Главного пояса астероидов выпала великая честь принять лучших учёных. Пристройка, в отличие от главного здания, не пыталась произвести впечатление, а наоборот, скрывала своё величие. Большая часть здания Ордена уходила вниз, под поверхность. Светлейший Абыр бывал на пятом подземном этаже, но по слухам их существовало не меньше десятка.
Большинство жителей Паллады даже никогда и не слышали о таком учреждении. Но зато именно здесь можно было встретить самых влиятельных представителей человечества и почти всех лучезарных одновременно.
К неприметной двери без ручки и каких-либо опознавательных знаков светлейший Абыр подходил медленно, иногда оглядываясь по сторонам. К тому же он старался держать в поле зрения Икса, шедшего чуть позади. В голове металась абсурдная, но такая пугающая мысль: «Главное, чтобы кто-нибудь не перехватил его. Важно, чтобы никто не понял, зачем я собрал внеочередное собрание Капитула и Совета».
Так сильно транфессор не переживал с момента, когда в день защиты его первой учёной степени на космической станции, где он тогда жил, внезапно отключили искусственную гравитацию. От неожиданности он потерял координацию, замахал руками и выронил саквояж с иллюстративными материалами к диссертации. Саквояж раскрылся, и множество ценных артефактов, взятых из разных научных коллекций, пришлось собирать по коридорам и стволам станции целую вахту. Лучезарный Асил в тот день вошёл в положение и разрешил перенести защиту на другую дату, но ужас, который пережил Абыр, намертво впечатался в память.
В своем любимом музее мэтр астроистории чувствовал прилив сил, смаковал предполагаемый триумф и готов был принимать поздравления. Теперь же, проходя мимо правительственных флаеров новейших моделей, транфессор заволновался и даже отметил, что кисть правой руки у него дрожит. Сосредоточившись, ученый добился, чтобы она расслабилась, но сразу же начала подрагивать левая.
В голову закралась еще одна неприятная мысль, от которой по позвоночнику пробегал холодок, а ноги цепенели. «А что, если он ошибся? Вдруг этот мальчишка выдумал недостающие строки? И теперь это вскроется, и он, Абыр, покажет себя доверчивым идиотом, недостойным Ордена?» Эту мысль он старался не додумывать, потому что её продолжение могло лишить транфессора последней уверенности. Вдобавок ко всему пришлось весьма невежливо поговорить с дежурным членом Совета, добиваясь созыва внеочередного собрания. Если недостающие строки Пророчества не мистификация и не самообман — про это никто потом не вспомнит. Но если что-то пойдёт не так — с научной карьерой и положением в обществе придётся распроститься навсегда.
***
Совет Ордена обычно заседал в просторном зале, Aula Magna, занимавшем сразу три уровня здания. Капитул не пожелал тратить средства на какую-либо особенную отделку, но зато к этому помещению, защищённому от прослушивания и несанкционированного доступа по последнему слову техники, примыкали главные лаборатории всех основных научных направлений. Так что важнейшие персоны Ордена могли дожидаться собраний, занимаясь важными делами, а потом переходить в зал заседаний, не теряя времени попусту.
Вот и сейчас, войдя в Aula Magna, светлейший Абыр увидел только дежурного члена Совета за круглым столом в центре зала. Других участников Ордена ещё не было. Но дежурный нажал кнопку на своём пульте — и тут же Aula Magna начала заполняться. Процесс занял не более пяти минут.
Вёл собрание лучезарный Вал Кордис, секунд-магистр Ордена, виднейший физик и нейробиолог человечества. Его могучую фигуру, выделявшуюся среди всех членов Ордена высотой и шириной плеч, венчала лысая голова неправильной формы. Абыр редко имел дело с секунд-магистром, поэтому немного волновался. Но Кордис не выказал ни малейшей досады из-за незапланированного мероприятия. Более того, в глазах секунд-магистра читалось любопытство.
Когда светлейшего Абыра вызвали с трибуны на место докладчика за круглым столом, он уже немного успокоился. Уверенно поприветствовав собратьев по Ордену, светлейший Абыр туманно поведал о своих архивных изысканиях, которые помогли устроить встречу с Хранителем. Потом попросил дозволения ввести в Aula Magna недостойного просветляющегося. Неожиданно против этого высказался один из членов Совета, тоже астроисторик, светлейший Каруд Пут. Ранее Абыр не имел с ним никаких конфликтов, как, впрочем, и точек соприкосновения. Но в прошлом году, когда из членов Ордена выбирали новых советников, Пут обошёл Абыра на два голоса. И с тех пор между астроисториками завязалось соперничество, иногда переходящее в откровенную вражду.
— Я не понимаю, зачем нам, очень занятым и уважаемым людям слушать какого-то просветляющегося? Если светлейший Абыр не в состоянии самостоятельно изложить повод, по которому он собрал заседание, то следует задуматься о том, имеет ли смысл его присутствие в нашем Ордене?
Но на это замечание неожиданно резко ответил председательствующий:
— Светлейший Пут, могу ли я попросить вас озвучить девиз нашего Ордена?
Чуть опешивший астроисторик с некоторой задержкой произнёс:
— Finis sanctificat media.
Лучезарный Кордис кивнул и задал второй вопрос:
— А какова наша цель?
Пут негромко сказал:
— Спасение человечества.
— Прошу вас не забывать об этом.
Затем Кордис нажал кнопку на своём пульте и скомандовал:
— Проведите к нам просветляющегося Икса Вокуча.
Светлейший Абыр даже немного развеселился, когда увидел парня, вошедшего в зал. Крупный и мускулистый Икс так переживал и сутулился, что казался раза в полтора меньше. Это смотрелось особенно забавно, поскольку здоровяка окружали в большинстве своём тщедушные, сутулые, или же чрезмерно полные члены ордена.
Лучезарный Вал Кордис приветливым голосом задал несколько наводящих вопросов, которые помогли юноше немного успокоиться. Так что, когда дело дошло до зачитывания текста Пророчества, голос просветляющегося даже не дрожал.
Но едва Икс закончил говорить, со своего места вскочил покрасневший от негодования Каруд Пут. Визгливым фальцетом светлейший завопил:
— Это ересь! От начала и до конца! Вы только вдумайтесь, чем пичкает нас этот ничтожный раб своей плоти, науськанный так называемым светлейшим Абыром. Это слишком просто, чтобы быть истиной. Это, это…
— Светлейший Пут, — перебил его председательствующий. — Простота — основа порядка. Или вы уже забыли курс общей философии, который вам читали в университете?
Абыр незаметно потирал руки, тщетно пытаясь скрыть довольную улыбку. Такое публичное унижение оппонента не могло не принести радости. Но явно ликовать в присутствии всего Совета Ордена было неприлично. И когда Абыр заметил, что лучезарный Вал Кордис строго смотрит на него, то сделал вид, что просит слова. Поднявшись, светлейший произнёс самым примирительным тоном:
— К чему этот спор? Надо позволить юноше связаться с предком, чтобы он помог выяснить полный текст нашего Пророчества. Я провёл предварительный анализ: Икс действительно Хранитель, потомок Великого человека.
Светлейший Абыр вывел на главный экран результаты аутосомного ДНК-теста здоровяка. Весь зал запричитал:
— Прямая линия…
— Это невозможно!
— Сенсация…
Все галдели, перебивая друг друга. Молчали только лучезарный Вал, светлейший Абыр и сам виновник текущих событий Икс, не знавший, куда спрятаться от множества взглядов, направленных на него.
— Это удивительная удача, что я нашёл прямого потомка создателя Пророчества, — громко и размеренно произнес светлейший Абыр, когда все немного успокоились, — ведь только он может связаться со своим предком.
— Это не совсем так, — задумчиво произнёс лучезарный Вал, — Но вдаваться в подробности я сейчас не стану. Надеюсь, что теперь у достопочтенных членов Совета более нет возражений, и мы позволим Иксу связаться с разумом его великого предка, дабы он смог узнать о том, как создавалось Пророчество. Возможно, это позволит нам понять, как спасти человечество, когда NDN-1 поглотит Солнце.
***
Туман над Темзой стоял такой, что не было видно не то, что соседнего берега со зданием парламента, а даже грохочущий по брусчатке кэб в десятке шагов впереди. Тёмные тени прохожих то сгущались, превращаясь во что-то материальное, то растворялись, исчезая в серой угольной дымке. Помимо угля пахло ещё сыростью и почему-то рыбой, словно где-то рядом обосновался рыбный базар.
Николай поёжился от холода и, скрестив руки на груди, начал подпрыгивать на месте, надеясь хоть немного согреться. Хилое видавшее виды пальтишко едва сходилось на его крупном теле, а габардиновые рукава заканчивались выше запястий на пару вершков. Посетители госпиталя Святого Фомы с недоумением поглядывали на высокого худого небритого юношу.
Врач, с которым «Одесские новости» в этот раз передали его гонорар, запаздывал. Свои часы Николай давным-давно уже продал, чтобы разжиться деньгами, так что приходилось ориентироваться на Биг Бэн, в который били каждые пятнадцать минут. Чтобы не умереть от голода в Лондоне, он каждый день бродил по огромному городу, предлагая свои услуги, где только было возможно. Но его отовсюду прогоняли, потому что у него был грязный воротничок и потому что говорил он по-английски с жутчайшим акцентом. Такой акцент ни у кого не вызывал доверия.
В жуткой дыре на Great Church Street, куда он перебрался после отъезда Маши в Одессу, завтраками не кормили. Ему ещё повезло, что карманник, который до него снимал эту холодную комнату с камином, из которого вечно сыпалась сажа, оплатил на месяц вперёд доставку молока и булок. А когда воришка не по своей воле съехал в Брикстонскую тюрьму, его предусмотрительность сильно помогла Николаю.
Смутные очертания людей, похожих на призраков, а, может быть, и призраков, неотличимых от обычных лондонцев, проплывали рядом почти безмолвно. Холод заползал под одежду всё глубже, пробирая до самых костей. Голова закружилась, и Николай пошатнулся. Он жадно смотрел по сторонам в ожидании врача из Одессы, а мысли уже разлетались, путались, мешались.
Вдруг он услышал голос. Нет, не рядом и не издали, не с катеров, проходивших по Темзе, и не из кэбов, что ползали в тумане где-то поблизости. Нет. Этот голос шёл откуда-то изнутри. В груди ухнуло, и Николай покрепче сжал кулаки. Только не это! Только не сходить с ума! Сосредоточиться! Слишком сильными были воспоминания, когда Николай решил взглянуть на обитателей госпиталя святой Марии Вифлеемской, именуемого в просторечии Бедламом. С тех пор больше всего на свете он боялся потерять рассудок.
Замотав головой, он побежал вдоль Темзы, не разбирая дороги. А в мозгу слышался чужой голос, в котором можно было даже различить и понять слова: «Меня слышно? Ответьте, слышно ли меня?»
Не по-весеннему холодный ветер бил в лицо, развевая волосы и пытаясь сорвать шляпу. Придерживая улетающий головной убор, Николай вспомнил свой широкополый стетсон, так не похожий на традиционные английские котелки и фетровые федоры. Ему очень нравилась эта шляпа, да и Маша считала, что стетсон ему очень идёт. Но лондонцы такого не приемлют. Пришлось обзавестись унылым старомодным котелком.
Голос в голове не прекращался. Николай рванулся к гранитному парапету и прижался лбом к холодному камню.
— Слышу вас! Перестаньте кричать! Что вам надо?
***
Работу Николай получил случайно. По приезду в Лондон он почти каждый день заходил в библиотеку Британского музея, проверяя факты для своих статей в «Одесские новости». Когда же удалось отправить Машу в Одессу к родителям, он просиживал в библиотеке целыми днями, читая запоем Диккенса, Теккерея и других местных классиков, не обращая внимания на звонки, отмечающие время завтрака, чая, обеда. В просторном зале под огромным светлым куполом в окружении трёхэтажных стеллажей по периметру стен можно было забыть и о голоде, и о жалкой комнатушке в жутком районе, и о гонорарах, которые постоянно задерживали «Одесские новости».
Убедившись по приезду в страну, что никто не понимает его английский язык, он старался ни с кем в читальном зале не заговаривать, ограничиваясь записками. Но однажды пожилой администратор, запомнивший его за несколько месяцев, вдруг спросил, из каких он краёв, и, узнав, что из Российской империи, посетовал на то, что в библиотеке до сих пор нет каталога книг на русском языке. Вскоре Николай уже занимался его составлением, получая за эти труды целый шиллинг в день. А за половину шиллинга в Лондоне можно было купить ленч.
Как-то Николая позвали в хранилище особо ценных рукописей, чтобы он составил карточки на пергаменты, написанные церковнославянским языком. Администратор дал задание и ушёл, оставив его одного. Николай, закончив карточки, потом долго ходил между стеллажей, рассматривая то, чем так гордилась библиотека Британского музея: огромные манускрипты, инкунабулы и палеотипы, древнейшие свитки и кодексы. А когда он уже собирался уходить, то заметил на столе хранителя, вышедшего перекусить, старинную книгу. На обложке из свиной кожи, снабжённой ремешком, было написано «Rosarium Philosophorum».
Заинтересовавшись, Николай раскрыл фолиант. Текст на латыни был записан чёрными чернилами готической текстурой, да так, что буквы каждого слова соединялись между собой. Разбирать такие надписи нелегко, и Николай ограничился просмотром иллюстраций, которых в манускрипте оказалось немало. Больше всего запомнился рисунок, изображающий странное крылатое существо с двумя лицами, мужским и женским, стоящее на вершине скалы, и рисунок, на котором лев пожирал солнце. Подписи к тем иллюстрациям отличались редкой замысловатостью. Попытавшись понять, что означает фраза: «я родил тебя, и ты рождён от меня, и одна часть меня оживляет многие части тебя, но ты жаден и ничего не даёшь по сравнению со мной, и тот, кто свяжет меня с моим братом и моей сестрой, будет жить и радоваться, и на всю жизнь ему будет достаточно, если он проживет даже тысячу лет», Николай почувствовал, что вот-вот увидит перед собой фасад Бедлама, и быстро захлопнул книгу.
Выйдя на улицу, он посмотрел на серый лондонский смог, обволакивавший улицы, дома и чахлые деревья английской столицы влажным покрывалом, и в голове сами собой начали складываться строки, навеянные иллюстрациями к «Rosarium Philosophorum». Получилось что-то в духе стихов из «Вертограда многоцветного» Симеона Полоцкого, только на современном языке.
Николай потянулся было за карандашом, чтобы записать это стихотворение, но у него не нашлось бумаги. А после этого, совсем некстати, в голове возник голос, шедший откуда-то изнутри:
— Меня слышно? Ответьте, слышно ли меня? Запишите пророчество! Всё целиком!
***
— Куда?! Куда вы его отправили?! — разносил ассистентов в пух и прах лучезарный Кордис.
— Мы… всего… — пытались оправдаться лаборанты у аппарата, быстро щёлкая по клавишам и переключая тумблеры.
— Ему было страшно, — проговорил Икс, приходя в себя. — И мне тоже.
— Вы понимаете, что можете уничтожить целевой объект или причинить ему непоправимый ущерб? Если провалите второе подключение, то мы не узнаем, как возникло Пророчество. А тогда у нас не останется шансов спасти человечество, и наш мир может быть полностью уничтожен.
Увидев, что разговоры об общем благе мало впечатлили лаборантов, Кордис произнёс более страшную угрозу:
— Или вам хочется немедленно отправиться на самый дальний астероид?!
— Нет! — хором ответили виновные. Потом старший лаборант затараторил:
— Мы сейчас рассчитаем и подготовим оптимальное смещение по оси времени.
— Молодой человек, — обратился лучезарный Кордис к Иксу, — Со вторым погружением придётся немного повременить, но мы его обязательно устроим.
Покинув лабораторию, лучезарный Вал Кордис вошёл в свой кабинет и первым делом запер дверь. Потом проверил защищённость помещения по всем диапазонам электромагнитного излучения. Лишь после этого он поудобнее пристроил в кресле своё массивное тело, вызвал перед собой голографический экран и принялся отслеживать главные параллели Мультиверса, в которых в галактике Млечный путь существовали развитые цивилизации I и II типов по шкале Кардашёва.
Та параллель, в которой он сейчас находился, переживала критический момент. Несколько наиболее перспективных цивилизаций могли исчезнуть в ближайшие сто лет, что не могло не тревожить их Хранителей. Приходилось хвататься за самые призрачные возможности, которые только появлялись.
Просветляющегося Икса, найденного по аналогиям с другими параллелями, агенты Кордиса чуть ли не за ручку довели до центра Астроистории, где на этого простоватого парня ожидаемо клюнул светлейший Абыр Клов. Теперь следовало выжать из данной возможности максимальную информацию. Но ситуация усугублялась тем, что великий предок Икса существовал не во всех главных параллелях. В некоторых его жизненный путь пресекался в возрасте двадцати двух или двадцати трёх лет. И недобросовестные Хранители этих параллелей имели наглость проводить действия, запрещённые Кодексом.
Вал Кордис помассировал широкий лоб неправильной формы и подумал, что ради спасения цивилизаций, которые он курировал, он бы тоже решился на многое. Но стал бы он нарушать Кодекс? Тот ещё вопрос.
Но не надо терять времени даром. Ещё немного — и можно начинать второе погружение. Раз объект взаимодействует с книгой, значит, они на верном пути. Лучезарный Вал Кордис даже ухмыльнулся, оценив проницательность древних Хранителей, создавших трансгетель реальностей с импульсно-волновым усилителем, и уместивших всю его начинку в обложке древнего манускрипта. Не на всех действовало устройство, но если срабатывало, то раскрывало потенциал контактёра по-максимуму. Или же сводило с ума. С возможностью прикоснуться к миллиардам версий развития одной лишь ветви Мультиверса мог справиться далеко не каждый. Но если он сохранял рассудок, то мог создавать пророчества на основе образов, переданных трансгетелем.
***
Чашка лёгкого чая, как её называл Николай, приятно обжигала. На заварку денег не было, поэтому он обходился кипятком, с тех пор, как обратил внимание на то, что, если вода очень горячая, а чашка тёмная, то отсутствие заварки почти и не заметно.
Он сидел и смотрел в серые сумерки, которые не могли победить даже редкие уличные фонари. За окном был Лондон, но видел Николай совсем другое. Перед ним раз за разом появлялись рисунки из той самой книги. Ему хотелось вернуться к ней, хотелось прикоснуться в очередной раз к обложке из свиной кожи. И при этом он понимал, что, сделав это, он изменит свою жизнь навсегда. Это и пугало, и делало это желание почти непреодолимым.
Дописав карточку на очередную книгу на русском языке, он отнёс свой дневной «урок» администратору, получил честно заработанный шиллинг и уже было собирался выйти на улицу, как вдруг заметил, что ноги сами несут его в сторону хранилища особо ценных рукописей. И сопротивляться этому Николай не мог…
— Молодой человек, что это вы читаете? — раздался сзади глуховатый, слегка прокуренный голос.
Николай быстро закрыл книгу и обернулся. Перед ним стоял крупный мужчина средних лет со светло-каштановыми волосами и шикарными усами, слегка подкрученными на кончиках. Лицо его казалось очень знакомым, хотя определить, где его приходилось увидеть ранее, сразу не получалось. Было видно, что незнакомец очень силён — широкие плечи и могучие бицепсы просматривались даже сквозь пиджак. А ростом этот мужчина превосходил на дюйм или даже больше самого Николая.
— Да, так. Какую-то древнюю энциклопедию, — произнёс молодой человек, стараясь прикрыть часть книги руками.
— «Rosarium Philosophorum», как я погляжу, — ухмыльнулся собеседник.
Николай огляделся — больше в маленьком читальном зале при хранилище никого не было. Сперва он даже немного испугался: незнакомец подошёл к нему совершенно бесшумно, как если бы не шагал по полу, а плыл над ним. Но усатый мужчина выглядел благодушно, а его внешность так располагала к себе, что молодой человек сразу успокоился и указал рукой на соседний стул:
— Прошу вас.
— Благодарю, — произнёс мужчина, но, прежде, чем сесть, сделал полупоклон и представился:
— Артур.
— Николай, — вскочил юноша с места и тоже слегка поклонился.
Артур аккуратно придвинул стул, не производя ни одного лишнего звука. В маленькой комнате воцарилась загадочная, почти магическая тишина. Николай во все глаза смотрел на своего нового знакомого, а тот засунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда элегантную курительную трубку с прихотливо изогнутой чашей из светло-медового дерева и серебряной полосой, на которой был оттиснут штамп компании Peterson. Из другого кармана появился кисет, на котором была вышита монограмма из букв A, C и D.
Артур неторопливо набил чашечку трубки табаком, потом убрал кисет и огляделся по сторонам. Но в хранилище особо ценных рукописей кроме них двоих так никто и не появился. Чирканье шведской спички прозвучало в библиотечной тишине подобно раскату грома. Николай даже вздрогнул, но его собеседник и бровью не повёл, раскуривая свою трубку. Наконец, сделав несколько затяжек, Артур повернул голову и блаженно улыбнулся. Быстро глянув на стол, он поднял глаза на Николая:
— Будьте аккуратны с этой книгой, молодой человек. То, о чём она повествует, слишком опасно для человеческого разума, а тайны, которые она раскрывает, вполне могут обойтись и без нашего с вами внимания.
— Вы её читали? — с энтузиазмом спросил Николай. — Я вот не смог разобрать полностью даже самое начало этого манускрипта.
— Даже не пытайтесь. Порой мне кажется, что большая её часть написана не на латыни, а на каком-то чужом языке, который только притворяется латинским, право слово. Эта книга постигается иначе. Её нужно читать вслух, в крайнем случае — про себя, и она как будто проникает в тебя, просачиваясь, как вода среди камней и песка. Она будто создаёт мост между разумом и каким-то древним знанием, которое давно уже было утрачено в нашем мире.
— К-каким знанием? — приподнял бровь Николай.
— Сложно сказать. Наверное, у каждого оно свое. Полагаю, что к книге не все чувствительны. Знавал я тех, кто видел в строках и иллюстрациях «Rosarium Philosophorum» тайный алхимический смысл, а вот я просто начинаю видеть какие-то образы, картины чего-то странного. Однажды, полистав немного этот манускрипт, я увидел внутренним взором чёрную собаку огромнейших размеров со светящимися глазами и пастью. И года три назад у меня родилась занимательная история, которую с удовольствием читали по всей Англии.
— Так вы писатель?
— Вообще-то я врач, но с практикой покончил, отдав все свои силы литературе, — улыбнулся собеседник. — А «Rosarium Philosophorum» дарит мне вдохновение, когда воображение оказывается в тупике.
И тут Николай, наконец-то, понял, почему лицо Артура показалось ему знакомым…
***
Медленно пережёвывая ломоть хлеба, Николай продолжал писать. Если месяц назад его ещё волновало то, что он не ел мяса уже полгода или то, что в пальто из слишком тонкого габардина особо не походишь по промозглым лондонским улицам холодной весной, то теперь же он забыл обо всех этих мелочах.
Заработанные в библиотеке деньги Николай тратил на бумагу и чернила. Последнюю неделю он даже не возвращался домой, а умело скрываясь от служителей, устраивался ночевать среди библиотечных стеллажей.
Есть ли какой-то смысл отвлекаться на земные радости, удовольствия или проблемы, когда ты прикоснулся к чему-то большему? К тому, что сложно вообразить, невозможно осознать, но вполне реально ощутить. Даже не страшно, что чувствуешь лишь маленькую толику. Даже это невообразимо много. Гораздо больше, чем может вместить человеческий разум!
Надо успеть обязательно! Знания будущего, прошлого и настоящего давили на плечи сильнее, чем могла давить любая тяжеленная ноша. Если с настоящим и прошлым было уже покончено (впрочем, даже про прошлое Николай сомневался), то будущее… Оно расцветало тысячами цветов, вилось десятками, сотнями тысяч ветвей и отростков.
Нащупать… Почувствовать! Найти!
Вдруг Николая скрутило пополам и заставило схватиться за живот обеими руками ужасное ощущение. Голова закружилась, да так сильно, что на мгновение показалось, что пол и потолок порхают в диковинном танце. Он увидел то, что едва смог перенести. Боль, глубокая и сильная. Его боль. Но ощущение оборвалось столь же быстро, как и появилось, и вновь ветви развития понеслись со скоростью паровоза, расходясь ещё сотнами отростков в крупных узлах, которые Николай назвал про себя станциями.
— Пророчество, нам нужно пророчество, — вновь услышал он в голове знакомый голос. — Или ключевое событие, разветвляющее реальность через…
Крик отчаяния, наполненный злостью и страхом, прокатился по залам хранилища знаний. Никогда ещё эти стены не слышали такого шума, никогда ещё их не наполняло такое отчаяние. Николай кричал и бился головой о стеллаж.
Въедливый голос мешал. Отвлекал. Ветви… Станции… Развилки… К ним! Прочь чужеродный голос! Уйди! Будущее! Вернуться!
***
Лучезарный Вал Кордис поспешно готовился к переходу. Второе погружение в объект прошло очень неудачно. Конечно, если бы Вал Кордис был просветляющимся или даже светлейшим, то он бы ничего не понял. Два сбоя оборудования подряд — это неприятно, но ведь мир и так катится не пойми куда. Но недаром он был лучезарным. Лишь его огромный опыт и энциклопедические знания позволили ощутить вмешательство Хранителей других миров.
Как они прознали, что в этой ветке Мультиверса есть наиболее полная и оптимальная версия объекта? Кто им выдал эту информацию? Вопросов становилось всё больше, но лучезарный понимал, что ответы на них он вряд ли сможет получить в ближайшее время. Отклонения, очевидно, связаны с тем, что разум объекта подвергается многократному нескоординированному воздействию со стороны разных субъектов. Попросту, в голову великого предка Икса лезут все, кому не попадя, причём с самыми разными вопросами. Подобное вторжение может вызвать дестабилизацию объекта или того хуже — полную дестабилизацию многих ветвей Мультиверса.
Поэтому лучезарный Вал Кордис спешно готовился к переходу. Ему никогда не нравилось лично перемещаться между реальностями. Да и наблюдать за результатами третьего захода из другой ветви будет весьма энергозатратно и очень сложно. Но это мелочи, по сравнению с тем, что может произойти, если не вмешаться. Если всё вокруг изменится, то вероятность того, что искомая суперпозиция лучезарного сохранится как таковая — весьма и весьма невысоко.
Но кто же прознал про эксперимент?
***
— Папа! Папа!
Мура взбежала в кабинет со скакалкой в руке, раскрасневшаяся после прогулки. На лице девочки сияла довольная улыбка.
— Возле пушки прыгают лягухи!
Николай отвлёкся от корректуры «Некрасова» и повернулся к дочери. Последнее время она старательно укорачивала формы слов: «корточки» у неё становились «кортами», «подушки» — «подухами», а «лягушки» — «лягухами». Чуть подумав, Николай догадался, что речь шла об ограде Спасо-Преображенского собора, сделанной из трофейных османских пушек, и сообщил Муре:
— А если бы ты говорила правильно, то можно было бы сочинить стишок.
— Какой?
Николай продекламировал:
— Там у церкви, возле пушек,
Много толстеньких лягушек.
Мура засмеялась и побежала переодеваться.
За ужином, уплетая отварную картошку, она сообщила родителям:
— А если говорить неправильно, то тоже можно сочинить стишок.
Наш пузатый крокодил
Всю картоху проглотил.
И поглядела на отца с важным видом.
— Вот уж точно вся в меня, — улыбнулся Николай. — Беги погуляй, пока солнышко ещё не село.
— Правильно, именно так, — раздался голос в голове, когда Мура убежала.
Николай дёрнулся и осмотрелся по сторонам. Рядом никого не было. Он ещё раз осторожно помотал головой, будто собираясь вытряхнуть оттуда всяческие глупости.
— Не бойся, — раздался до боли знакомый голос.
Сомнений не было. Они снова нашли его, те, кто не давал покоя четверть века назад. Тогда это казалось форменной пыткой, ощущать, что в голове есть ещё кто-то и этот кто-то постоянно нашёптывает свои требования. Именно этот голос постоянно бубнил ему какие-то странные строки. А началось всё после знакомства с манускриптом «Rosarium Philosophorum» в библиотека Британского музея. Тогда Николай хотел было записать стих, внезапно пришедший в голову. Но тогда не получилось.
— Пророчество, — вновь раздался голос, — Запиши, пророчество. Нам нужно пророчество целиком.
Николай вздохнул, услышав стих на английском, не отличавшийся не рифмой, ни поэтическим строем. На мгновение перед внутренним взором вновь появилась обложка из свиной кожи, снабжённая ремешком. Он хмыкнул и налил себе ещё чаю. Всё же, до крайности неприятно, когда у тебя в голове говорит кто-то чужой. Но за долгие годы Николай уже привык. Просили то неведомое пророчество, то сведения по справедливому устройству общества, то схему какого-то андроида или, как пояснили потом чуть подробнее, — водопроводного элементаля, а то даже трактат по важности финансирования армии, даже при внешне благоприятных мирных условиях на фоне внезапного экономического роста.
Чего за эти годы только не было! Сперва он боролся, пытался заглушить эти голоса. А через какое-то время плюнул на гордость и решил подчиниться. Так получалось проще. Хотите инструкцию? Получайте! Трактат? Да, пожалуйста! А то, что получалось это не в самом лучшем виде — так ведь никто и не просил иначе. При этом голоса, получив желаемое, более не возвращались. Все, кроме этого. Этот оказался на редкость настырным.
Николай потянулся за листком бумаги, вдохнул полной грудью приятный мартовский воздух, ещё холодный, но уже обещающий скорый приход весны, и начал писать. Пророчество, значится? Будет вам пророчество. Ну уж потом — не обессудьте!
Перед внутренним взором возник рисунок из «Rosarium Philosophorum», увиденный четверть века назад: лев пожирающий солнце. Он ухмыльнулся. Очень быстро и легко сложились строчки:
«Солнце по небу гуляло
И за тучу забежало,
Глянул заинька в окно,
Стало заиньке темно»…
***
Ранним утром статный господин в дорожном плаще с бриллиантовыми стразами вышел из своего замка на Новом Арбате.
Улица уже наполнилась неспешно прогуливающимися людьми на всех пешеходных уровнях. Пара экипажей пронеслась мимо: похоже, что кто-то спешил в расположенный поблизости замок Министерства мелиорации и водного хозяйства, где последнее время отмечались сложности во взаимодействиях с Пушкарским приказом.
По небу упорядоченными потоками тире летели по обычным трассам самодвижущиеся повозки, флайеры и пассажирские дроны, а выше шла на снижение пара трансконтинентальных цепеллинов, украшенных яркими баннерами знатнейших родов Америции. Эти полотнища подсвечивало яркое летнее солнце, выглянувшее из-за кучевых облаков.
Господин взмахнул рукой — и к нему подъехал позолоченный сухопутный крейсер с двумя дымящимися трубами. Задние двери открылись, как будто приглашая своего хозяина в обитель комфорта и отдыха. Пассажирский отсек нисколько не отличался по уровню убранства и качеству отделки от приёмных покоев замка.
У задней аппарели крейсера выстроились стрельцы в бронекостюмах с лазерными мечами наперевес. Статный господин поправил бабочку из артурианского шёлка и величаво прошествовал к ступенькам. Но не успел он подняться внутрь, как услышал шум. Обернувшись, он увидел молодого огнищанина, которого скрутили бравые стрельцы.
— Оставьте, — бросил господин, и охрана отпустила юношу. — Что вам угодно?
— Месье, прошу вас выслушать меня.
— Прошу, — произнёс господин, пытаясь понять, кого же ему напоминает этот юноша.
— Благодарю! — сказал юноша и, церемонно сняв шляпу, отвесил поклон чуть ли не до новенького базальтового тротуара, что по старой доброй традиции меняли ежегодно, вне зависимости от его состояния.
Юноша ловко распрямился, мгновенно увеличив дистанцию от стрельцов, готовых в любой момент его схватить, либо зарубить лазерными мечами.
— Месье Абыр Клов, меня зовут Икс. Я сын Трика Вокуча, почтенного огнищанина, — самым любезным тоном произнёс юноша и вновь поклонился, весьма изящно и умело.
— Я очень уважал вашего отца, — сказал Абыр Клов, разглядывая юношу, — Чем я могу быть полезен его сыну? Говорите же, время у меня на исходе.
— Месье, уезжая из славного града Парижа, я надеялся в память той дружбы, о которой вы, возможно, не забыли, просить у вас плащ королевского стрельца.
Абыр Клов улыбнулся и предложил юноше встретиться через пару дней в его приморской резиденции, а пока насладиться радостями Столицы. Он щёлкнул пальцами, и выбежавшая из салона крейсера высокая и красивая белокурая женщина остановилась возле молодого огнищанина, скромно потупив взгляд.
— Миледи Анна будет вашей спутницей и проводницей.
Когда Анна подняла глаза, юноша увидел, что её очи были светлыми, до странности светлыми и голубыми, что было очень хорошо заметно по контрасту с чёрными бровями и чёрными ресницами…
Возлежа на мягком диване сухопутного крейсера, Абыр Клов вполголоса бормотал строки, которые внезапно возникли в голове:
«Рыбы по полю гуляют,
Жабы по небу летают,
Мыши кошку изловили,
В мышеловку посадили».
Не сумев найти хоть какое-то разумное объяснение этим строкам, Абыр вернулся к текущим делам. В отличие от многих, ему удалось сохранить смутные воспоминания о событиях, происходивших в предыдущей версии этого мира. Но разобраться в них, порой, было очень тяжело. Что же, если юноша тогда помог ему, то почему бы не поспособствовать ему теперь?
— Эль Гарро, — Абыр коснулся пальцем сенсора, который был настроен на его генетический код, — К вам послезавтра прибудет огнищанин Икс Вокуч. Зачислите его в полк королевских стрельцов. Промывка? Да-да, конечно, не отклоняйтесь от текущего протокола. Проводите корректировку сознания так же тщательно, как и всем остальным кандидатам.
Минут через двадцать месье Клов добрался до места. Он поправил галстук-бабочку и отправился к большим бронзовым воротам, украшенным древними барельефами. В общеземном министерстве Медведя Толстопятого ему предстояло произнести торжественную речь.
На базальтовом тротуаре показалась вторая тень, чуть бледнее первой. Это выглянуло из-за облака второе солнце, сделав яркие пейзажи Столицы чуть более розоватыми.