Небесный монтер
1
За дверью стояли двое. Ростом под потолок, в белых балахонах, с длинными блестящими волосами. И абсолютно дебильными улыбками на лицах.
«Сектанты», — понял Витёк и попытался захлопнуть дверь.
— Мы не сектанты, — одновременно сказали они. Когда они говорили, где-то вдалеке звенел колокольчик.
Дверь застряла. Витёк дернул ее вперед, дернул назад — не поддается. «Надо петли смазать», — подумал он.
— Виктор Петрович Хмыкин!
— Хм?!
«И имя мое знают!»
— Номер вашего ковчега 198105. Отправление с площади Карла Маркса 25 апреля в 8:55 по Катманду.
— Какого ковчега, вы о чем?!
Двое в балахонах переглянулись и одновременно вздохнули.
— Происходит эвакуация вашего сектора Вселенной. Вирусы уже вывезли. Насекомых вывезли. Номер вашего ковчега — 198105.
— Эвакуация?..
«Надо психиатричку вызвать, ребята явно не в себе».
— Скорую психиатрическую помощь эвакуировали двое земных суток назад, — и колокольчик утвердительно: «дзынь-дзынь».
«Я что, вслух?..»
— Нет! — сказали они одновременно.
«Может, это мне надо психиатричку вызывать?.. Бред какой-то».
— Повторяем, человек, психиатрическую службу уже вывезли. А также пожарных, полицию и службу газа. И вообще, не задерживайте нас, нам еще сто двадцать четыре тысячи квартир за сегодня обойти надо.
И эти, в белом, развернулись и пошли к лифту.
— Эй, стойте! — крикнул Витёк. — Что за эвакуация-то такая?!
Они обернулись:
— Руководство хочет обесточить этот сектор Вселенной.
— Как — обесточить?! Зачем?!
— Для экономии.
Витёк закрыл глаза руками. Досчитал до трех. Открыл обратно. Двое в белом никуда не делись. Витёк вздохнул.
— Что за руководство? Какое еще руководство? Чье руководство?!
— Наше, — сказали они и оглядели Витька с ног до головы, — и ваше тоже.
— Как вообще можно обесточить сектор Вселенной?! Он разве под током?..
— Нет, не под током. В вашем языке нет подходящего слова. Говоря совсем просто...
Они посмотрели на него сверху вниз.
— Говоря совсем просто, через несколько дней ваша звезда потухнет. И не только ваша. Созвездие Гончих Псов, например, уже обесточили. С вами возни больше, руководство почему-то решило сохранить вашу так называемую жизнь.
Витёк сглотнул.
— Но подождите, Солнце не может просто так потухнуть!.. Ученые посчитали — еще несколько миллиардов лет!..
— Если руководство решило, значит потухнет. А ваши ученые могут считать что угодно.
— А где я там буду жить? Что делать? У меня тут работа, квартира…
Длинноволосые одновременно вздохнули, достали откуда-то небольшую книжечку и улыбнулись дебильными улыбками.
— Всем вам, — сказали они и сунули Витьку брошюру под нос, — руководство предоставит подобные жилища.
На фотографии на белоснежной кухне стоял белоснежный стол, белоснежный стул и один из этих, в балахонах, сидел на нем, держал в руке вилку и делал вид, будто ест суп из белоснежной тарелки.
— Нда... А если я не хочу никуда эвакуироваться?
— Тогда не приходите на ковчег. Руководство дает вам полную свободу выбора.
— Ну тогда я останусь.
— Нет, не останетесь. Ковчег всё равно заберет вас с собой.
— И это свобода выбора?!
— Конечно. Полная свобода.
— Но результат же от моего выбора не изменится!..
Двое в балахонах пожали плечами.
— Свободу результата вам никто не предлагал.
Витёк открыл рот и, не придумав что ответить, закрыл.
— Спасибо, что воспользовались нашей службой эвакуации!
2
Витёк вернулся в квартиру, высунул перед зеркалом язык и внимательно осмотрел его. Не обложен. Померил температуру. Нормальная. На всякий случай заглянул в помойку — вдруг он как-то незаметно для себя ушел в запой, и только что к нему приходила белочка. Две гигантские белочки в белых балахонах.
В помойке лежала упаковка от «Геркулеса», яблочный огрызок и разломанный жесткий диск — Хмыкин не смог его починить.
Он почесал голову, налил стакан кефира. Отпил. «Ну и дрянь!» Выплюнул. Посмотрел на этикетку. Вроде не просроченный.
«Так, приплыли… — подумал он. — Ну ничего страшного. Даже у лучших людей крыша едет. Ван Гог, например, или этот, как его...»
И он решил вызвать себе скорую.
В скорой никто не отвечал.
«Твою ж мать...» — подумал он. И позвонил маме:
— Алё, ты дома? Я сейчас приеду.
— Приезжай, приезжай! Мне нужно тебе кое-что рассказать!
Мама носилась по комнатам, блаженно улыбаясь. На ней была парадная юбка в пол и выглаженная блузка небесного цвета. Тоненьким голоском мама фальшиво напевала пасхальный тропарь.
— Витенька! — она троекратно поцеловала сына в щеки, — иди на кухню и поставь чайничек. Со мной тако-о-ое произошло!.. Я сейчас приду, только найду свой шелковый платочек, — и упорхнула в спальню.
Витёк тяжело вздохнул. Мама редко впадала в религиозный экстаз, но если уж впадала — хоть стой, хоть падай. Что он и сделал — на старый кухонный диван под мерное шипение чайника.
— Витенька, ты не поверишь, кто мне сегодня явился!..
— Дай угадаю: два метра ростом, длинные волосы, белые балахоны?
— Вообще-то, да. Ангелы. Они что, и к тебе приходили?.. — удивилась она.
И что в этом такого странного?! Будто к нему только черти рогатые могут завалиться! «Ангелы?! К тебе?!»
Между прочим, Витёк никаких экстраординарных гадостей не вытворял. Так, по мелочи. Развелся. Напился пару раз. Ну ладно, не пару. Не поливал фиалку. Но время от времени, кстати, поливал!.. Не поднимал сиденье унитаза. Иногда. Всё как у людей, в общем.
— Ты же понимаешь, Витенька, что это означает?
— А?
— Это означает полное и безоговорочное доказательство бытия Божьего! Атеисты могут утереться!
Она погрозила куда-то кулаком.
— Неужто и тебя забирают?!
«Неужто!..»
— Ну, я еще не решил...
— Тебе нужно подготовиться! — она убежала и через полсекунды вернулась со стопкой книг.
— Вот смотри. Псалтырь. Его надо прочитать три раза. Молитвослов. Выучи наизусть. Труды отца Александра, проштудируй все пять томов. Самые важные места я пометила красными закладочками. Тебя когда увозят?..
Витёк открыл рот.
— Не важно. Нужно досконально изучить...
Витёк тайком вынул телефон и написал Боброву:
«Лёха! Позови меня куда-нибудь! Срочно! У мамы очередной приход».
— ...а также все пять томов Добротолюбия, но я их поднять не могу, сам возьмешь на верхней полочке...
Телефон зазвонил.
— Да? — ответил Витёк, — конечно. Сейчас буду. Мам, я побежал, тут срочное дело.
— Какое еще срочное дело?! Какое еще может быть срочное дело теперь?! Кто там вообще?
— Лёха.
— Ну ясно. Знаю я ваше срочное дело, опять водку пить будете. О душе бы подумали! Последние дни настали!..
— Ну всё, мам, пока!
— Пока, пока. Книжечки я тебе у входа оставлю, вдруг меня раньше заберут. Надо еще чётки найти, где тут мои чёточки...
3
К Лёхе он пошел пешком — Бобров жил через квартал. «Что ж это получается? — думал Витёк. — Ангелы — не глюки, что ли?! А если и глюки, то массовые? Интересно, над городом не распыляли ничего эдакого?..»
Он достал телефон. Все писали только про эвакуацию. Больше никто ни с кем не воевал, никто никого не убивал, никто не попадал в страшную аварию на горном перевале — все вязали узлы и смазывали лыжи в новый лучший мир.
«А если я не хочу ничего смазывать?.. Если не хочу никуда валить?.. Может, это всё туфта про обесточивание, может они просто хотят нас выселить, а сами займут нашу планету?..»
На другой стороне улицы в супермаркет стояла длиннющая очередь. Периодически выглядывала продавщица в зеленом и кричала:
— Тушенки больше нет! Тушенка кончилась!
А раньше там булочная была. Витёк покупал в ней калорийки за девять копеек. Рядом с деревянными полками еще вилка висела на веревочке, можно было хлеб потыкать.
Витёк никуда не хотел ехать. Он тут родился, знал каждую кочку. Вон там, на углу, в шестом классе он признался Оленьке Кузнецовой в любви. Оленька покрутила пальцем у виска и сказала:
— Хмыкин, ты совсем, что ли?! — и побежала в секцию. Из сумки у нее торчала рапира.
Вон в той луже они с Лёхой в пятом классе запускали корабли из контрольной по русскому. У Витька была тройка с двумя минусами, а у Боброва — кол.
На скамейке у подъезда сидел крайне озадаченный Лёха. В руках он держал пустую авоську. Борода, как всегда, взъерошена.
— Хмыкин! В стекляшку не пробиться! Не знаю, что и делать, дома только бутылка джина валяется... Будешь джин?
— Ну...
— Не, я тоже не люблю. Эта еловая отрыжка... Но что поделаешь! Форс-мажор!
И они поднялись к Боброву и пили джин. И закусывали его консервированным горошком. И запивали чаем из пакетика. И мучила их еловая отрыжка.
— Знаешь, Хмыкин, — говорил Лёха, почесывая бороду, — ни хрена жизнь моя не удалась. 1йй1--Женщины меня не любят. Работа дерьмо. У тебя хотя бы жена есть...
— Мы развелись шесть лет назад.
— Но она у тебя есть! А я даже привести никого не могу — у предков как будто индикатор какой-то, тут же с дачи со своей являются: «Алёшенька, а мы тебе тут смородинки!..».
— Поменяй замок.
— Да я б давно уже, но квартира-то их, неудобно будет. В общем, ты как хочешь, а я улетаю с этими хмырями и начинаю новую жизнь. Новая работа, новая квартира, новые бабы...
— Если вообще будет эта твоя жизнь... Может, они нас просто дурят? Сядешь в ковчег, а там тебя — чик!..
Лёха махнул рукой:
— Плевать. Всё лучше, чем вот это вот, — он обвел рукой пятиметровую кухню с мебелью эпохи развитого социализма, обшарпанным линолеумом и подтекающим краном.
— Нет, подожди!.. — запротестовал Витёк. — Наливай.
И они выпили еще.
— Вот смотри: неизвестные науке твари приходят и говорят тебе: тут больше жить нельзя. И ты что, сразу побежишь с ними?.. Нееет, ты сначала проверишь, а не брешут ли...
— В каком-то смысле ты, конечно, прав... — сказал Лёха и забросил в пасть зеленого горошка. — Я и не рассчитываю, что там, — он показал пальцем вверх, — будет рай, и семьдесят гурий будут меня ублажать...
— Семьдесят две, — поправил Витёк.
— Не принципиально. Тут мне не то что на гурий, на простых шлюх не хватает. А непростые и нешлюхи ко мне даже близко не подходят. В принципе.
— Ну что ты всё про баб да про баб! Есть другие, более важные вещи.
— Какие? Обалдел, что ли?!
— Ну, культура… не знаю… архитектура... Что они, всё вот это с собой заберут?.. — Витек помахал рукой.
— Хрущевки-то? Точно не заберут. Да и хрен с ними.
— А памятники исторические?.. Кремль, в конце концов, пирамиды египетские?..
Лёха покачал головой:
— Какой ты, Хмыкин, однако, романтик!.. За это надо выпить. И за гурий тоже.
Когда джин закончился, и пол-литра водки, которые непостижимым образом обнаружились у Боброва в туалете, тоже закончились, собутыльники вышли на воздух. Стемнело. Очередь в супермаркет поуменьшилась, но не исчезла.
Звезды на небе висели не слишком устойчиво: их шатало то влево, то вправо, то вверх, то вниз. А, может, шатало вовсе и не звезды.
— А вот, к примеру, созвездие Гончих Псов... — не унимался Витёк. — Эти твои новые друзья уверяют, что Гончих Псов больше нет. Врут, небось?..
Лёха пожал плечами.
— Вот где, по-твоему, созвездие Гончих Псов?..
— В душе не ведаю, — сказал Лёха.
— Я тоже... Давай искать! — Витёк вытащил телефон, долго возился с ним, наконец сказал:
— Нужно найти ковш Большой Медведицы. Ты его видишь?
— Ищи сам, меня что-то мутит. Горошек несвежий был, наверное.
Витёк махнул рукой и уставился на небо. Сначала звездное небо расплывалось, но он сосредоточился и увидел:
— Да вон же он, ковш!.. А под ним...
Вот блин! Под ковшом не было ничего. Черная пустота. Ни тебе Гончих Псов, ничего!
— Едрическая сила!.. — обалдел Витёк. — Нет Псов!
— А?..
— Как думаешь, они не могли специально спрятать созвездие, чтоб мы им поверили?
— Ой, Хмыкин, угомонись уже. Не хочешь переезжать — не переезжай. Я спать пошел, мне еще гурий ублажать. Будь!..
Витёк еще долго смотрел на небо и пытался понять, можно ли спрятать целое созвездие? «Может, загородили чем-нибудь? Каким-нибудь своим флагманским крейсером?..»
Но сколько ни вглядывался, никакого крейсера не заметил. Нет Псов — и всё тут.
Он сел на скамейку, достал телефон и позвонил Катьке.
— Привет, это я.
— Хмыкин, ты очумел? Полпервого ночи!
— Прости, пожалуйста, у меня срочное дело.
— Опять набухался?!
— Погоди, не клади трубку, речь о другом. Ко мне тут ангелы приходили...
— И чё? Ко всем приходили.
— Катенька, останьтесь со мной тут, на Земле!.. Ты, я и Димка, будем жить втроем, сохранять земную цивилизацию. Возделывать садик...
Бывшая то ли поперхнулась, то ли засмеялась:
— Хмыкин, ты чё, самый умный? Типа все уедут, и у меня вариантов не останется?!
— Ну…
— Да даже если все мужики исчезнут, и все бабы исчезнут, и все драные фаллоимитаторы в мире исчезнут, я к твоей пипиське всё равно близко не подойду! Хватит уже, наподходилась!
Витёк промычал что-то невнятное.
— Я еще думала, ехать или нет, но ты меня убедил. Без тебя — хоть на другой край Вселенной! Ты же точно остаешься?..
Хмыкин сплюнул под ноги:
— Какая же ты, Катенька, всё-таки зараза!.. — сказал он. Но бывшая уже повесила трубку.
4
Витёк долго бродил по городу, прощаясь с родными улочками, домами, магазинчиками. Залез на трубы, на которых они с Лёхой в девятом классе пиво пили. Сходил на набережную, прошелся босиком по грязному холодному песку.
Уже светало, когда он оказался на площади Карла Маркса. Всю площадь перегородил невысокий забор, за которым было полсотни огромных кораблей без окон. Они напоминали стоящие вертикально баклажаны. Их бока блестели в свете фонарей.
Люди шли за забор сплошным потоком. Они катили чемоданы, несли узелки, кто-то тащил плазменный телевизор. Два ангела досматривали их, потом люди проходили к кораблям и исчезали в темных люках.
— Пропустите! У меня там ребеночек один летит! — кричала упитанная дама.
— Козлевич Софья Петровна! — ответил ангел, — номер вашего ковчега — 154011. Отправление завтра в 8 часов 55 минут по Катманду. Покиньте зону посадки.
— Но ребеночек!.. Он там совсем один! Он не сможет!..
— Покиньте зону посадки, — повторил ангел.
— Коленька!..
— Человек женского пола, отойдите в сторону.
— Коленька, ты забыл теплый свитер!..
— Человек женского пола, мы будем вынуждены!.. — ангел полез за пазуху.
Тут из ближнего баклажана высунулся мужик лет тридцати:
— Мам, ну иди уже!.. Неудобно, на тебя весь корабль пялится.
— Но свитер!..
— Да взял я всё. Вали домой!
— Ты как с матерью разговариваешь!..
Дама подалась вперед, но, заметив в руках ангела какую-то палку с золотым выключателем, замерла:
— Ухожу я, ухожу!..
Она поплелась назад, на ходу пнув стойку ограждения.
Витёк покосился на палку и тоже решил свалить — от греха подальше. «Может, это меч огненный, — думал он, — как у Дарта Вейдера».
Он встал спиной к пиццерии. Несмотря на глубокую ночь, в заведении горел свет, сидели посетители, с интересом смотрели на погрузку и жевали пиццу.
— Вот сволочи!.. — ругнулся кто-то над ухом.
Витёк от неожиданности подпрыгнул. Рядом стояла невысокая женщина с короткими темными волосами.
— Простите, я не хотела вас напугать, — извинилась она.
— Кто сволочи?
— Да ангелы эти. Твари бессердечные. Постоянно болезни, эпидемии, чума двадцатого века, чума двадцать первого... Куча народу поумирало — ангелами даже не пахло. А только им понадобилось — хоба! — и ни одного вируса, ни одной бактерии, ничего! Мы неделю ищем — даже, блин, в кефире ничего не осталось!
— Так вот в чём дело… — Витёк вспомнил утренний кефир.
— Говорят, в центре Гамалеи образцы бубонной чумы и что там у них еще хранилось — всё исчезло. И так по всему миру! Что, раньше нельзя было?! Сволочи…
— Десять лет в школе, — не унималась она, — шесть в институте, два в ординатуре, четыре в аспирантуре. Двадцать два драных года! И всё для чего?! Чтоб пришел небесный монтер и вырубил небесный рубильник?! Чтобы вся твоя наука, вся твоя чертова медицина оказалась фуфлом на палочке?!
5
Женщина ругалась еще долго. Витёк всё думал, как бы ему повежливее сбежать, но так ничего и не придумал. Да и бежать было особо некуда. И потом, женщина ему понравилась: идейная, голос такой приятный, убедительный. И на вид тоже ничего.
Когда поток людей, шедших на корабли, почти иссяк, и солнце, несмотря ни на что, появилось из-за горизонта, Витёк почувствовал, что глаза сами собой закрываются.
— Пойду я спать, — зевнул он.
— Подождите пять минут, сейчас самое интересное будет, — сказала женщина, — сейчас уже 8:50 по Катманду.
— Кстати, а почему по Катманду?..
Женщина махнула рукой:
— Да сволочи они, вот почему. Я спрашивала, они ответили: «Мы специально выбрали земное время, чтоб вам, людям, понятнее было». Козьи морды. Плюс пять сорок пять от Гринвича!.. Ну неудобно вообще никому! Кроме непальцев, а им всё до лампочки.
Женщина осеклась, коснулась Витькиного плеча и показала в небо:
— Смотрите!
Сначала он подумал, будто летит огромная стая черных птиц, но потом пригляделся — это же люди! Кто-то спал, кто-то ругался, кто-то пытался зацепиться, но зацепиться в небе было совершенно не за что. Они все летели к ковчегам, и невидимая сила засасывала их внутрь.
— Эти хотели остаться, — объяснила женщина.
— Ёшкин кот!.. — только и сказал Витёк, потер глаза, но стая людей так и залетала в ангельские корабли, словно пылинки в огромный пылесос.
Скоро всё кончилось.
Корабли закрылись, замигали лампочками и бесшумно поднялись в воздух. Пару секунд повисели и исчезли, словно их никогда не было.
Витёк почувствовал озноб, будто съел целую пачку мятных холодков.
— Я думал, — пробормотал он, — у меня кукуха поехала... Я так на это надеялся!..
Женщина сжала его руку. От нее пахло сладкими яблоками.
— Я улетаю завтра, — сказала она. — А вы?
— Двадцать пятого вроде.
— Послезавтра, значит... Ладно, не буду вас задерживать. У вас, наверное, куча дел, вещи, то, сё...
Витёк пожал плечами:
— Да нет… Я вообще никуда не собираюсь. Мне тут нравится.
Женщина грустно улыбнулась:
— Я тоже не собираюсь. Может, прогуляемся?..
И они пошли гулять.
Женщину звали Эльмирой. Она работала в третьей больнице, а еще с ней работала, по ее словам, «кучка предателей».
— Их пальцем поманили, они и бегут! Появилась у них, видите ли, надежда. Старая жизнь дерьмовая, зато новая будет — ух!.. Нет, с тем, что старая — говно, я не спорю. Но с чего они взяли, что новая будет лучше?.. Сами-то они говном быть не перестанут...
Витёк закивал.
— Давайте, говорю, поищем, как они людей забирают. Может, маячок какой-нибудь, метка, не знаю. А они посмеялись, собрали манатки — и в ковчег!.. Зубную щетку мою зачем-то забрал…
— Кто забрал?..
— А, не важно. Он уже там!.. — Эльмира махнула рукой. — Усвистел. Да и черт с ним.
Они еще долго гуляли. Эльмира рассказывала о своей жизни, немного плакала, немного смеялась. Она как-то незаметно перешла на «ты», взяла Витька под руку.
— Вот смотрела сегодня на корабли и думала: ведь это уже всё, конец. И знаешь, что мне в голову пришло? Я поняла, что совершенно не боюсь смерти. Раз — и всё. А ты?
— Не знаю, — покачал головой Витёк, — хочется хоть чего-нибудь добиться в жизни. Да и просто пожить хочется.
На улицах почти не было ни людей, ни машин. Только изредка проезжал пустой трамвай, громыхая на стрелках. Видимо, вчерашние ковчеги забрали почти всех, а оставшиеся решили никуда не ходить. Зачем идти на работу, если и начальник улетел в иной мир, и кадровик, и вообще все?..
Эльмира достала из сумочки яблоко и предложила Витьку:
— Хочешь?..
Он пожал плечами.
— Я тебе половинку оставлю, — она громко надкусила зелёный бок.
Тут же из подворотни к ним быстрым шагом направились какие-то личности. Старушка с синими бровями — явный предводитель — заговорила:
— Здравствуйте, молодые люди! Мы — третья дружина народного дозора. Ввиду отсутствия других органов охраны правопорядка мы вынуждены бороться с бандитизмом и мародерством на вверенной нам территории. Несколько часов назад в соседнем магазине произошла кража вот таких яблок. У вас откуда яблоко?
— Из дома.
— Чем докажете?
— Как — чем? Это мое яблоко.
— В таком случае, предъявите кассовый чек.
— Вы что, всегда яблоки с чеком носите?
Невысокий мужичек в драном свитере сказал:
— Мальвина Тихоновна, надо её обыскать! Вдруг у неё ещё что-нибудь краденое?..
— Маму свою обыщи, ушлепок! — зарычал Витёк.
— Я вас попрошу, — сказала Мальвина Тихоновна, — сотрудников наших при исполнении не оскорблять. Девушка, а вы карманы-то выверните, выверните!
— Да кто вам, вообще, право дал людей обыскивать?! — не унимался Витёк.
Эльмира остановила его:
— Витя, да черт с ними, — и вывернула карманы.
— Так, понятно… А это что? — Мальвина Тихоновна двумя пальцами вынула мятые латексные перчатки из Эльмириного кармана. — Баранов, приобщите к делу. Это улика!
Мужичек в драном свитере сунул перчатки в потёртый портфель.
— Яблоко тоже придётся отдать, — сказала Мальвина Тихоновна, — вещественное доказательство!
— Может и штаны снять? На всякий случай? — усмехнулась Эльмира.
— Ну вообще-то... — протянул Баранов.
— И документики приготовьте, мы вас сейчас оформлять будем!..
Эльмира поманила Витька и шепнула:
— На счет три...
— Эй вы! Шептаться нельзя!..
— Бежим!
Квартала через четыре Эльмира крикнула:
— Стой! Я яблоко потеряла.
— То есть?
— Ну то самое, вещественное доказательство, — и захохотала.
Смеялись они долго, громко, до боли в животе.
Немного успокоившись, Витёк спросил:
— Как думаешь, что с ними не так? Чего они к нам прикопались?
Эльмира пожала плечами:
— Когда всё летит в тартарары, хочется сохранить хотя бы иллюзию контроля.
Витёк кивнул:
— Похоже на то.
Эльмира заглянула ему в глаза и спросила:
— Витя, а хочешь яичницу?.. Я тут недалеко живу.
— Да, конечно, — улыбнулся Витёк, — яблоко-то мы потеряли...
В лифте Эльмира запустила пальцы в Витины волосы и притянула к себе. Она целовала жадно и стремительно, дышала на него горячим воздухом.
Лифт уже приехал на этаж, двери открылись и закрылись обратно, а она всё не могла остановиться. Прижималась к нему, как выпавший за борт хватается за спасательный круг. От нее шел опьяняющий аромат. Витя гладил ей спину, шею, волосы.
Вдруг Эльмира отодвинулась и сказала:
— Вообще, ты прав. Чертовски хочется пожить еще.
6
Они лежали голышом на кровати и смотрели в потолок. Эльмира сжимала его руку.
— А это сложно, — спросил Витёк, — искать маячок? Может, сами попробуем?
Эльмира пожала плечами:
— Попробовать, конечно, можно, но я бы особо не рассчитывала. Вирусы-то они как-то запылесосили, а на вирус еще прилепи маячок…
— А как быть?
— По-моему, никак. Завтра утром ковчег засосет меня, послезавтра — тебя. Если очень повезет, встретимся на той стороне. Нет — ну, значит, всё…
Эльмира повернулась и посмотрела на Витька:
— Побудешь со мной до утра?..
— Конечно, — кивнул он. — Но должен же быть какой-нибудь способ!.. Может, в Библии поискать?..
— Не говори ерунды, проще уж сразу лечь и умереть. Кстати! Умереть!..
Эльмира вскочила с кровати и заходила по комнате.
Витёк залюбовался ею. У Эльмиры были тонкие руки и длинные пальцы, как у пианистки. На шее и около пупка — родинки. На бедре — татуировка, ветка с красным цветком и сочным гранатом. Грудь напоминала небольшие булочки с малинками наверху.
Эля заметила, что Витёк на нее смотрит, и спросила:
— У меня что-то не так? Испачкалась?..
— Нет, нет! Всё прекрасно!
— Я тебя не смущаю?.. Могу что-нибудь накинуть.
— Ни в коем случае!..
Она улыбнулась и опять погрузилась в свои мысли. Витёк почесал нос, встал с кровати, прошел на кухню, налил себе стакан воды из-под крана.
— Пить хочешь? — крикнул он.
— Давай! И иди сюда, у меня идея есть!
Витёк в два глотка осушил стакан, наполнил опять, для Эльмиры, и вернулся в комнату:
— Какая идея? Я против «лечь и умереть», если ты об этом.
— Не совсем. Слышал такой термин — «медикаментозная кома»?
— Что-то знакомое... Но разве они коматозников оставляют?
— Нет, но мертвецов точно не берут. Интересно, какие у них критерии мертвости?..
— Без понятия.
Эльмира почесала затылок.
— Знаешь что, поехали ко мне на работу, попробуем погрузить меня в какую-нибудь хитрую кому. Вдруг прокатит. Но сначала — позавтракаем!
— Или пообедаем — сейчас уже полдень.
— Витя, мы можем сразу поужинать и лечь спать, если уж так. До завтра еще далеко.
7
Эльмира повесила ему на шею фонендоскоп, поставила себе катетер, прицепила препараты на стойку и в очередной раз объяснила, что нужно делать.
— Сердце сильно замедлится, имей в виду. Смотри на кардиомонитор, слушай дыхание. Если всё пройдет по плану, и в 9:00 по Катманду я еще буду здесь, вколи мне вон тот шприц. Я проснусь.
— В вену?
— Да, в вену.
— Эля, я боюсь.
— Не бойся. Если что-то пойдет не так, меня просто засосет в ковчег. Мы ничего не потеряем.
— А если я тебя случайно убью?.. Я ж в этом не понимаю ни хрена!
— Значит, я останусь на Земле навсегда, — Эльмира улыбнулась. — Не переживай.
Витёк вытер рукавом мокрые глаза, наклонился и поцеловал ее. Эльмира взлохматила ему волосы, потянулась и открыла зажимы. По трубкам побежала жидкость.
— Спасибо тебе, — сказала она.
Ее взгляд помутнел, глаза закрылись. Витёк взял фонендоскоп и послушал ее дыхание. Едва заметное, но ровное.
Витёк встал. Сел. Опять встал. Обошел койку кругом. Опять сел. Укусил себя за большой палец.
Секундная стрелка на часах двигалась еле-еле.
Кардиомонитор как-то подозрительно пикнул. Витёк выбежал в коридор: вдруг кто-нибудь поможет?.. Но в больнице было совершенно пусто.
Ему хотелось выпить. Или хотя бы принять успокоительное. А лучше вообще устроить себе общий наркоз. Но нельзя. Надо следить за Эльмирой. Надо бодрствовать.
Вот уже шесть утра. 8:45 по Катманду.
Шесть ноль пять.
Шесть ноль семь.
Витька трясло, он потянулся за шприцом — пусть лучше Эля проснется!..
Отругал себя за трусость.
Шесть ноль девять.
Он не мог больше на всё это смотреть! Это невыносимо!.. Витёк зажмурился и досчитал до ста.
Открыл глаза.
Кардиомонитор пищал.
Катетеры валялись на полу.
Эльмиры не было. Ее засосало на ангельский корабль.
«Твою мать!» — Витёк со всей дури вмазал кулаком по стене.
— А-а-а! — закричал он.
Эхо разнеслось по пустой больнице.
8
Он не знал, что делать. Жутко болела рука, но показать ее было некому — в городе не осталось никого.
Трамваи больше не ходили, в магазинах не было ни очередей, ни продавцов. Заходи и бери что хочешь, но Витьку ничего не хотелось. Ему хотелось быть с Эльмирой, хотелось остаться на Земле, хотелось, в конце концов, чтоб не болела рука.
«А что, если ангелы не наврали? Что, если они все живы, здоровы и сидят на новой Земле на новой травке и смотрят на новое Солнце?..»
В некоторых окнах горел свет, и Витёк даже зашел в подъезд и постучал в дверь, но никто не ответил. Просто не выключили перед уходом — зачем экономить в апокалипсис?..
Больше не было птиц. По городу бродили только кошки, они ковырялись в помойке и безразлично смотрели Хмыкину вслед. Значит, его повезут с кошками. Гигантский мяукающий баклажан. Просто прекрасно.
Он вернулся к Эльмире домой, проехался на том самом лифте. «Странно, электричество еще не выключили».
Зашел в квартиру, посмотрел на смятые простыни. Понюхал Элины духи — тот самый запах сладких яблок. От него что-то неприятно зашевелилось в груди. Взял с тумбочки ее фотографию, на ней Эльмира стояла в легком платье в горошек и щурилась на солнце.
Сходил на Карла Маркса. Кораблей еще не было, а у забора сидело несколько растерянных людей с чемоданами.
— Не подскажете, сколько сейчас времени по Катманду?.. — спросили они.
— Еще не скоро, — ответил Витёк.
«Сесть, что ли, рядом с ними? — подумал он. — Просто сесть и ждать, когда меня заберут?.. Если Эля жива...»
Он потрогал фонендоскоп на шее. Нет. Он никуда не полетит. По крайней мере, по своей воле. Если Эля жива, она поймет.
Но как, как ему победить этих белых тварей? Очевидно, научный подход не работал. Схватить пулемет и покрошить ангелов на холодец? Вряд ли выйдет, они вроде как бессмертные. Да и пулемета у него нет. И стрелять он не умеет.
Попробовать уехать за город?.. Подальше в лес?.. В землянку?.. В пустыню Гоби?.. Но что-то ему подсказывало: это тоже не поможет.
Остается одно — религия. Хоть Эля и считала, что проще лечь и умереть...
9
Витёк пошел к маме. Ее уже не было, зато на столе для него лежало огромное послание. Листах на тридцати. Витёк пробежал по диагонали: мама предлагала покаяться во всех грехах. Он пожал плечами и сунул послание в карман.
Прошелся по маминой обширной библиотеке, взял «Библию для самых маленьких». Потом поставил на место. Скорее всего, методы борьбы с ангелами в детское издание не вошли.
Впрочем, во взрослом на эту тему тоже нашлось немного. То есть, за пару часов всю Библию, конечно, не прочитать, но…
Вот, например, Содом и Гоморра. Вроде, подходящий сюжет: этот город испорчен, нужно бежать. И вот тебе ангелы. И вот недовольные жители к этим ангелам подкатывают. Предлагают их «познать».
Витёк на секунду представил тех двухметровых парней, и как он пытается их «познать». Фу. Фу-фу-фу. Да и не выйдет ничего: вон, у содомцев (или как их… содомчане?) тоже не прокатило.
Потом Витёк подумал: если бесы — это падшие ангелы, может, против обычных ангелов работают те же методы?.. Но изгонять кого бы то ни было в стадо свиней Витёк не умел, на пост и молитву времени тоже не оставалось, а ничего более практичного (типа «насыпать соли на хвост») на нужную тему не нашел.
Самым многообещающим оказался сюжет из книги Исход. Там, где по Египту должен пойти мор, а чтоб мор не поубивал евреев, нужно обмазать дверной косяк кровью ягненка.
«Если предположить, — думал Витёк, — что мор среди египтян распространяли ангелы... Эх, была не была!»
10
Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний (Исх. 12:5)
За агнцем пришлось плюхать в совхоз Заветы Ильича, километров сорок по Загородному шоссе. Там тоже не оказалось ни одного человека.
Витёк с трудом пробирался по ферме: кругом валялись коровьи лепёшки, растекались лужи с мутной вонючей жидкостью. Пару раз он провалился в навоз по щиколотку.
Наконец дошел до овчарни и открыл дверь. Несколько сотен овец повернули к нему головы.
— Привет! — сказал он. Овцы не ответили.
Витёк решительно не понимал, как определить: с пороком ягненок или нет? И вообще, годовалый или, скажем, девятимесячный? Взял первого, какой под руку попался, и потащил к машине. Ягненок брыкался, жалобно блеял, потом накакал шариками на заднее сидение. Витёк кинул ему пучок сена. Животное, вроде, успокоилось.
Теперь дверной косяк. Это должен быть свой косяк или любой? Вдруг в многоквартирном доме не сработает? И какой косяк мазать — в подъезд? На этаж? Свой собственный? Балконную дверь мазать или нет?
Вечерело. Пока он вернется, пока то, пока сё… Витёк огляделся: в сторонке стоял небольшой сарайчик с одним маленьким запыленным окошком.
Он камнем сбил амбарный замок, выкинул оттуда вилы для навоза, тачки для навоза и носилки для навоза. Запах от навоза убрать оттуда, понятное дело, не получилось, но до утра можно потерпеть. Тем более, от Витькиных кроссовок воняло теперь не меньше.
...тогда пусть заколет его всё собрание общества Израильского вечером (Исх. 12:6)
Витёк подогнал машину к сараю. Вытащил из бардачка бутылку водки, буханку бородинского и кухонный нож. Сделал большой глоток. Потом еще. Занюхнул хлебом. Отнес продукты внутрь и положил их на пыльную полку с шурупами.
Вернулся к машине с ножом. Открыл заднюю дверь. Ягненок смотрел на него черными глазками. Его ушки были внутри розовые, а на голове — белый пух. Казалось, будто он улыбается.
«Твою ж мать!..» — подумал Витёк и опустил нож:
— Иди, гуляй... — вздохнул он и поплелся в сарайчик. Ягненок выпрыгнул из машины и побежал следом.
«Интересно, а моя кровь прокатит?..»
Не долго думая, резанул себе левую ладонь и быстро измазал косяк.
— Иди, говорю тебе!.. — крикнул он на ягненка, пытаясь перевязать руку какой-то тряпкой. Но ягненок не хотел уходить, лег на пол и положил голову на передние ноги.
Тогда Витёк закрыл дверь изнутри, взял выпивку и закуску, сел рядом с барашком, погладил его мягкую голову:
— Значит, вдвоем мы с тобой остались…
Он выпил. Выпил еще.
На улице темнело.
Витёк быстро опьянел, но продолжал пить, пока наконец не заснул.
Ему приснилась Эля в платье в горошек, она улыбалась и манила пальцем. Но тут появились ангелы и взяли ее подмышки, словно она была из картона. Следом за ангелами вышел небесный монтер с белой окладистой бородой, в синем комбинезоне и сказал:
— Всё, кина не будет!.. — и выключил огромный рубильник.
Свет погас, но вскоре сверху опустился зеркальный шар, заиграла музыка. Появились ангелы, на этот раз они были голые по пояс и в кожаных штанах. Они танцевали диско. К ним присоединился Лёха в грязной футболке и семьдесят две гурии в бикини.
Эля в костюме альпийской пастушки повела ягненка куда-то на зелёные луга.
Витёк побежал за ней, но не сдвинулся с места — земля крутилась под ногами, как колесо в клетке у хомячка.
Ещё он куда-то падал, полз по трубам, убегал от кого-то. Потом картинки замелькали совсем бессвязно, словно кто-то быстро переключал в голове каналы.
11
Ягненок свернулся в клубок и мирно сопел.
Витёк с трудом встал — затекли ноги. Посмотрел на часы — уже полдесятого утра! Сработала его кровушка-то!
Он открыл дверь и вышел наружу.
Была черная, безлунная, невыносимо холодная ночь.
Он снял с шеи фонендоскоп и сжал его в руке. Как там сейчас Эльмира?.. Жива ли?.. И где — там?..
И он увидел — на востоке, загораживая бледные звезды, в небе висел огромный черный круг.
«Это Солнце, — понял он. — Твою ж мать!»
Он вернулся в сарайчик, взял спящего ягненка на руки и отнес к машине:
— Только мы с тобой остались, — вздохнул он, — два барана… Что ж, поехали сохранять земную цивилизацию.
КОНЕЦ