Живущие после бомб
1. Это твой дом
У всех, кто рождается в Подземелье — белые волосы.
И обычный солнечный свет, умеренный ультрафиолет — заставляет кожу лопаться.
Глаза наши тоже мутировали, мы почти по-кошачьи видим в темноте, но не различаем цветовых нюансов при хорошем освещении.
Но такими стали не все Хомо на Земле...
Гидроколонисты живы и мы ловим их сигнал — тех, кто укрылся от бомб на дне моря, под куполами Энга; и там у них свои, не похожие на наши мутации.
И у горных пещерников — тоже отличные от наших танцы генов.
Подземному Городу — Андер-сити — много-много лет. А живут люди теперь не больше пятидесяти: это посчитано, ведь есть "министерство статистики" из трёх человек и двух компьютеров.
Всего же нас в Андере осталось семь с чем-то тысяч
2. Нет страху солнца
Давно высохшие канализации — проспекты Андера, уцелевшие станции метро — его площади, подвалы же зданий — чьи-то дома или "магазины".
Денег мы не используем, а потому "магазины" верней называть "обменниками" — всем всегда что-то нужно. Еды и лекарств, говорят, уже вековой дефицит.
Потому в подземелье всегда движуха.
Потому есть и андерпол: подземная полиция, иначе здравствуй анархия, сильные ограбят слабых. А так хоть подобие прежней, некогда нормальной жизни (кино, журналы, предания у нас о ней-таки есть). То был Золотой Век, добомбовое время, но жившие там ослепли разумом и убили планету.
Я служил в андерполе год, пока не попал под обвал, и тогда вдруг выяснилось, что моей коже солнце не причиняет вреда...
Радиация же от бомб на поверхности распределена неравномерно. Есть целые заводы и склады, чьи стены сдержали вредное излучение. За минувшие годы наши поисковики вынесли всё полезное Андеру из таких мест, ныне за необходимым приходиться охотится в новых местах.
И часто поисковики гибнут — от зверомутов, облучения, отравлений во время рейдов. Потому постоянно требуются новобранцы.
Когда же выяснилось, что у меня иммунитет к Солнцу — меня зачислили в Четвёртый Поисковый.
3. Так тут устроено
Но перед первым рейдом, мне нужно успеть поставить капкан на вора, что завёлся в моих владениях.
Есть правило: всё, что над твоей головой, над крышей "дома" — твоя собственность! Потому тот, кто влезал в Библиотеку (а её подвал и был моим домом) и рылся в книгах — по законам Андера преступник!
Ценные экземпляры он почему-то не крал. Пропадали книги стихов.
Кому в наше время нужна поэзия?!
Беспорядка вор не устраивал.
Думаю, он считает, что я и не в курсе его проделок, но ещё отец учил меня строгому учёту книг. Заблуждение вора даёт мне преимущество. Он читал краденых романтиков, а я — Сун Цзы. И он проиграет.
Есть свои преимущества в рождении под Библиотекой. Я откровенно умнее многих в Андере. Да, не смекалистей в быту, не опытней в ремёслах, но умнее-таки.
Многие считали бесполезной тратой мозгочасов чтение о вещах, уже несуществующих. Взорванных раз и навсегда. При этом, чуть какая неясность, хоть о добытом пузырьке или приборе с надписью на ином языке: все знали, у кого тут можно спросить. Ко мне приходили за ясностью... Может, пора уже что-то брать с соподземников?
Капканы на вора, три штуки, мне наварил из железяк, вроде автомобильных пружин и рессор, Пятый Электрик Андера.
Расплатился с ним я, подписав договор на полгода помощи по хозяйству (час в день), полностью ослепшей Вязальщице Кофт — Пятый Э. был ей должен за одёжу для своих детей.
Бартер — пульс Андера, условия устроили все стороны сделки, Пятый Э. обещал к тому же обслуживать и ремонтировать капканы, а уж дремучей старушке я помогу.
4. Просьба Линни
В дверь постучали. Это была подруга детства, Линни. У нас матери дружили. Редко общаемся ныне. Сонм не сбывшихся в настоящем мечт... Линни хотела быть мэршей Андера, главврачом, защитником всех слабых и артисткой сцены, всё это одновременно. Про сцену чаще всего мечтала. Ох, сцена в Андере… бред.
— Привет — сказала она, — выживи там!
— Постараюсь.
— Слушай… Людям нужна красота! Я хочу устроить творческий вечер.
— Чего? Это что.
— Ну вроде выступления на сцене. Чтение красивых стихов, например...
— Не знаю насчёт красоты, Лин, а вот еда и стабильность им точно нужны.
— Жаль — у меня нет ничего, на чём музыку играть можно! Чувствую, что могу!
И тут меня осенило.
— Лин, — сказал я, — а ведь это ты шастала по моей библиотеке...
Она смутилась, и быстро моргая, лепетала:
— Ну я немножко... ну, прости, не сдавай меня андерполу. У тебя там ещё тысяча книг!
Полторы. Строго спросил:
— Почему нормально не попросила?
— Нечем заплатить, — призналась она, чуть не плача.
Глянул на капканы — зачем они мне теперь? А за них моим временем Вязальщице уплачено! Есть от чего злиться. Вот пусть Линни тогда и...
— Вот и бери на себя мой долг старухе, раз виновата! Из-за тебя влип.
Она тихо отозвалась "хорошо", и понуро побрела прочь в сумраке тоннеля. Эти тоннели, подземные тропы, в своё время наши деды кирками торили.
Там впереди Лин обернулась:
— Если увидишь в рейде музыкальный инструмент...
— Ага, рояль в подземелье притащу. Только порубить сначала придётся, чтоб в люк пролез. Но потом гвоздями обратно собью, и всё тип-топ будет.
Чемпион Сарказма сегодня в мире я. Она спокойно продолжила:
— Ну там гобой или гармонику...
Гоб... что это, не знаю даже. Она умнее меня что ли??? Воришка!
— Мы где живём, Лин? Там, где текли реки дерьма! Твоё небо без звёзд, Лин. Мы разводим крыс и кротов на еду, едим корни растений... А тебе нужна музыка?
— Да... — Едва слышно, с нотками обиды, ответила она.
Я хлопнул дверью.
Прости, но потакать нелепым твоим мечтам...
5. Рейд, шаги по пеплу
Отдельной процедуры знакомства с новыми товарищами для новобранцев не устраивали. Всё по ходу дела. Показали как пользоваться рацией и пистолетом. На груди каждого в Четвёртом Поисковом висела тряпица с номером, можно было обратиться к товарищу, назвав его число. Был такой Пифагор некогда, он грил — всё в мире Число. Вот ныне и я сам стал Числом — Девять. Но кэп звал меня Библио.
Мы нацепили свинцовые латы.
Поднялись в город по скрипучим, железным лесенкам.
На улице залезли в кузов военного грузовика. А кэп сел в джип. Ещё один из отряда, по кличке Скорый, рулил фургоном.
Ехали с час где-то, резко ускоряясь, когда постоянно работающий счётчик Гейгера начинал слишком резво стрекотать.
Затормозили, остановились...
Дальше пошли по серому пеплу. Мы шли по трупу мира.
Ржавые авто, покосившиеся здания с торчащей арматурой...
О, зачем? Кто не смог ради жизни на Земле умерить гордыню, простить врага... Великий Огонь съел и войнолюбов, эх.
Кэп разделил отряд на группы по три человека и направил по четырём сторонам света. Сам стоял на стрёме с калашом, прикрывал тылы и стерёг периметр.
На открытой местности можно было уже пользоваться рациями.
Мы заходили в дома, обыскивали их на предмет полезностей для социума Андера. Бывалые отрядники делали это весело и сноровисто, я слышал их выкрики и ответы Старшего.
— Водка!
— Берём! Тока гегерни на нукло...
Застрекотал счётчик Гейгера. Мой же пока лежал в рюкзе без дела.
— Клубки шерсти. Излуч норм.
— Бери, не утянут.
— Старш, тут баллоны с пропаном!
— Отлично! Всегда нужно! Молодец, Скорый.
Мне тоже хотелось найти то, за что меня бы похвалили. Тогда первый рейд запомнился бы удачей. Но попались мне лишь коробки с куклами, засохшей косметикой и... маленькая, почерневшая рука на одеяле. Мертвец! В кровати. Взрослому в ней не уместиться, значит это...
Я выбежал из комнаты. Старш обернулся и всё понял. Он крикнул:
— У Библио мумия в комнате! Тут может зараза быть. — И добавил тише, обращаясь только ко мне, — с почином, куда ж без жмуров после атомной войны.
— А с чего зараза? — Спросил я, скулы ещё сводило от тошноты.
— При сломанном иммунитете к облучённым всякое приставало, чума хоть... Крысы города потом оккупировали. Не самые чистоплотные твари.
В другом районе города я увидел на здании огрызок вывески "...льные инструм..ты". Попросил дать мне семь минут на обыск.
Я не знал, чем гобой отличается от негобоя, но зато не перепутал бы саксофон с флейтой. Позолота давно слетела с этого сакса, потому он был покрыт рыжей пыльцой ржавчины; лишь пара крохотных, бликующих островков эмали осталась у мундштука, или как оно там называется...
Сакс не фонил. Вернее, делал это умеренно.
Совсем не нужный нам груз, лишняя в Андере вещь...
Лишь для одной полоумной девицы желанная.
Но зачем я так стараюсь для Линни?
Не знаю. Но зачем-то стараюсь. Везу этот не нужный…
6. Верь, мой Андер!
А может и нужный. Ибо, когда из этого ржавого сакса, полился дивный звук по мрачным подземельям... Что-то с нами произошло. Все, кто услышал его — прервали свои дела и собирались в проходах. И слушали, внимая волшебству старого сакса.
Линни стояла в проходе с закрытыми в истоме глазами, раскачиваясь в такт слышимому только ей ритму. Может, своего сердца. И то плавно, то резко дула в мундштук.
Страстно обещающие счастье ноты сменялись безмерно тоскливыми стонами, оплакиванием целого мира, всех его несчастных.
Не знаю, когда она успела научиться так играть. Или сам инструмент был настолько хорош, как выдержанное вино, что не позволял сыграть плохо.
В те мгновения мне стало понятно, зачем я принёс его ей. Почему мне хотелось порадовать Линни. Золотое колечко матери слишком долго лежит в тайничке. Пора его достать и сделать Лин предложение плеча и глаза. Раньше говорили, вроде, "руки и сердца". Неважно, что было раньше.
Хватит нам оборачиваться на Золотой Век, пущенный предками под откос. Пора творить своё Время. Мы мало живём не из-за отрав и пыли. Просто надежда быстро выдыхается, смысл исчезает. Город опущенных рук... Был.
Музыка неожиданно что-то пробудила в нас. Я видел новое в глазах соподземников.
Мы теперь верили.
А Лин заболела… Ладони, что держали ржавый сакс покрылись нарывами. Но док сказал, что иммунитет цел и всё будет хорошо. Я делал ей перевязки и читал стихи. Она улыбалась. Мне даже не пришлось ей говорить о своих чувствах. Она итак всё видела и понимала.