Конец вечности

Конец вечности

Позвонили вечером, когда Степан наливал себе чай.

— Машина выехала, — сказали коротко. — Будьте готовы.

Чай был ароматный, с травками — чабрецом, мятой, смородиновым листом и крошечкой душицы. Степан знал, что мужчинам душица не рекомендуется, но очень любил её нежный пряный запах. Да и чего ему будет от крошечки? Жаль, что не успеет выпить: эти машины приезжают быстро.

Он едва сменил растянутые треники на брючки и свитер — старый, с катышками, — натянул поверх домашней футболки, как в дверь позвонили. Робот-сопровождающий стоял на лестничной клетке, поблескивая эмалированной головой.

— Вы обязаны немедленно явиться… — начал он привычную песню.

— Знаю, знаю, — путаясь в шнурках, Степан схватил куртку, сунул в карман ключи. В подъезде была тишина; Степан ясно представил, что за каждой дверью стоят соседи и жадно прислушиваются, стараясь понять: на этот раз его навсегда увозят, или только по вызову. Он вздохнул и стал спускаться. Сзади затопал робот.

— Проходите, — коротко сказал майор.

Степан привык, что они никогда не здоровались. Что его не переставало удивлять, это как им удавалось говорить простые общечеловеческие слова так, что в них всегда слышалось «мразь», «ублюдок» или даже «я тебя закопаю». Он прошёл в совершенно пустую комнату со столом в центре и двумя стульями друг напротив друга. Стены были металлическими, из тускло блестящей нержавеющей стали, на одной — большое непрозрачное стекло. Это была допросная. С консультантами — а Степан был как раз консультантом. Или правильней сказать «пока»? — им тоже нравилось встречаться в допросных.

Степан иногда фантазировал, что они и с жёнами, и с детьми своими общаются в допросных. И даже с девушками — те, которые помоложе и ещё не женились. Ведь должен был быть в жизни каждого из них такой период, когда они уже выросли, но ещё не женились? И что, неужели они ходили в кафе, заказывали официанткам мороженое и шутили, не произнося вот это вот «мразь» внутри каждого слова? Степан чуть не засмеялся от этой мысли, но вовремя спохватился: посмейся-ка здесь — уедешь или на Марс на рудники, или в Кащенко. Да, Кащенко, как и сто лет назад. Кое-что не меняется.

Он потёр лицо, чтобы согнать с него тени улыбки или крамольных мыслей, и сел. Майор, видимо, заподозрил, что за безобразия происходили в голове у Степана, потому что посмотрел очень подозрительно, но не нашёл, к чему придраться, и сел напротив. В руках у него был синий пластиковый файл, непрозрачный; из него он достал две фотографии форматом А3.

— Что скажете? — грубовато спросил он.

Степан посмотрел.

На первой фотографии была площадь и огромное здание за ней. Сразу в глаза бросалось, что на площади толпилось довольно много роботов, похожих на того, который сопровождал его сюда всего пару минут назад. Странно было, что они стояли там без дела; да и вообще, Степан усомнился, что такое количество роботов уже существует в природе. Но головы были такие же, эмалированные.

Здание же — а вызвали его, конечно, из-за здания, — не стояло на земле или каком-нибудь постаменте, а натурально висело в воздухе. Сперва казалось, что у него были тоненькие ножки, но потом Степан рассмотрел, что это струйки дыма тянулись вверх от четырёх горевших на земле костров. Он поднёс фотографию к носу и принюхался. Конечно, гари не почувствовал — наоборот, только холод и солёный запах ржавого железа.

— Ну?

— Это будущее. Здание будущего, — сдержанно ответил Степан.

— Что за будущее? Где, когда?

— Запахи будущей архитектуры плохо изучены, — робко пояснил Степан. — Мало данных для систематизации.

— Ты мне голову не морочь! — ладони майора сжались в кулаки, и Степан ясно услышал непроизнесённое «мразь». — Чьё это будущее? Наше или… их?

Степан опять поднёс фотографию к носу, замер на мгновение, потом уверенно кивнул:

— Наше.

Майор внезапно успокоился и спросил:

— А где мы? Почему здесь только роботы?

«Я не знаю, — хотел сказать Степан. — Я не знаю, потому что нас давно уже нигде нет, и на улицу нам нельзя, и в квартирах сидят только бледные тени с огромными прижатыми к замочным скважинам ушами, а где сидят остальные — это вам видней, господин майор». Но он промолчал.

— Почему здание летает? — продолжал допытываться майор.

— Роботы поддерживают его в воздухе, — неожиданно для себя самого ответил Степан и замер. Вот теперь ему точно хана.

— Как именно? — майор пытливо, с прищуром смотрел на фотографию.

— Эмалированные части системщиков резонируют с излучением, испускаемым младшими роботами, — сказал Степан и зажал себе рот обеими ладонями. — Извините, могу ошибаться. Всё же я по архитектуре.

— Та-ак. Понятно, — майор повернулся к стеклу, словно умел смотреть сквозь него и с непрозрачной стороны. Хотя как знать — может, и умел. — А что за костры?

— Листья жгут.

Степан замолчал. Ему было очень жалко маму — ведь и не узнает ничего. Майор тоже молчал, обдумывая услышанное.

— А на второй? — наконец очнулся он от лавины новой информации.

На втором листе была крупным планом сфотографирована высокая дверь с предваряющим её коридорчиком странной формы, как будто сужающимся рывками. Степан мог бы описать его правильными словами, но от него этого не требовалось. Он понюхал фотографию. Теперь пахло, как в музее: сухим песком, горячим камнем, несвежим тюрбаном верблюжьего погонщика.

— Это очень старое место, — уверенно сказал он.

— Да что ты? — издевательски переспросил майор. — А если внимательно посмотреть? Вот сюда! — и он ткнул в первый снимок.

Степан насчитал три «мрази», но это не мешало ему взаимодействовать. Он послушно посмотрел и увидел, что дверь была увеличенным фрагментом парящего здания. Надо было как-то спасаться.

— Ну да, — уверенно согласился он. — Я сразу узнал.

— И?

— Симбиоз прошлого и будущего, — «симбиоз» обозначало что-то другое, ну да ладно. — Суть вечность. Архитектура вечности.

Ему внезапно вдруг стало всё равно, что с ним будет дальше. Он не хотел больше жить в этом театре абсурда, заниматься абсурдными делами, бояться майоров и роботов с головами из тазиков его детства. Он встал и слегка наклонил голову:

— Извините, надо идти. Должен сообщить о том, что вы мне здесь показали, вы же понимаете?

— Конечно, конечно, — торопливо сказал майор. Впервые в его голосе промелькнуло что-то вроде уважения. Степан даже удивился. — Вас проводят.

Едва сев в машину, Степан заявил:

— Поезжайте… — и назвал адрес мамы.

Он был готов, что его уложат мордой в пол, наденут наручники или просто растопчут насмерть. Но водитель спокойно кивнул, а робот-сопровождающий промолчал. Они ехали по полупустому городу, и в груди у Степана рос пылающий шар гнева. Он ещё не понимал, что будет с ним делать, но уже знал, что по-прежнему — не получится.

У робота-сопровождающего пискнул напульсник. Он посмотрел на сообщение и, отстегнув эмалированное лицо, положил его между собой и Степаном. И оказался молодым человеком с редкой короткой бородкой.

— Заменяют миски, — объяснил он, поймав недоумевающий взгляд Степана. — На нержавеющие.

— Я возьму? — спросил Степан, и взял, не дожидаясь разрешения.

И надел на лицо.

Внутри эмалированная миска пахла жизнью.