Защита от дурака

— Ну и чего там с Бучиным? — спросил Кедровский.

— Чего-чего… — вздохнул Пашнин. — Камера метареальности рванула, ты же понял? — Кедровский кивнул. — Ну и вот…

— Погоди, — сказал Кедровский. — Так а что с ним случилось?

— Я тебе говорю, камера метареальности рва-ну-ла. В смысле, что с ним случилось?

— Он рванул вместе с ней?

— В смысле, он рванул вместе с ней? Ты меня слушаешь?

Пашнин и Кедровский уставились друг на друга как два барана на хрупком мостике.

— Ладно, я понял, — отступил Кедровский. — Рванула камера метареальности, да.

Пашнин допил кефир, убрал стакан в раковину и прошёлся по кухне. Зачем-то потряс руками.

— Сплю на ходу, — сказал он. — Надо держаться.

Обычно на кухне людно, но сегодня все готовятся к одному очень важному событию.

К событию, которое институт пытается организовать уже который год.

— Сергей Саныч, — сказал Пашнин. — А как там на «Прогрессе»? Починили проводку?

Пашнин хоть и не хотел обсуждать Бучина и его камеру метареальности, но тишину терпеть он не мог, в отличие от коллеги.

— В колхозе «Прогресс» полыхает навес, — отмахнулся Кедровский и поднялся со стула. — Они мне всю душу вытрахали, Юрий Геннадьич. Третий год у них всё горит. Ну ладно проводка — заменили. Но кто додумался траву жечь напротив коровника?! Пятнадцать тестовых коров чуть заживо не сгорело! Вот вам подарок небывалый — телёнок годовалый! Тьфу!

Кедровский задумался, представляя, из каких подвалов памяти всплыли строки местного поэта по фамилии Толмачёв.

Пашнин понимающе посмотрел на седого Кедровского, потом перевёл взгляд на белый циферблат рядом с картиной на стене. На картине был изображён другой седой мужчина.

— Время уже, — сказал он и двинулся к выходу. Кедровский проследовал за ним.

— Слушай, — сказал он тихо. — Так всё-таки, что с Бучиным?..

— Ты издеваешься?

Кедровский умолк.

***

Всю дорогу до полигона «Репейник» он молчал. Пашнин комментировал всё, что видит.

— О, а здесь я в том году видел НЛО. Туман ещё был такой, даже фар не видно. Летали воооон там… яркие такие три точечки. О, а тут Петрович сознание потерял, диабет. Тут раньше бараки стояли… Вот такой вот у нас научный городок.

Кедровский слушал эти истории уже множество раз — то от Пашнина, то от Добраченского. Пару раз — от завхоза Валерия Невкусненького. Прерывать их было неловко. По всем этим рассказам можно было написать небольшую книгу, которую стоило бы отдать в краеведческий музей.

От центра они поехали на автобусе. На последний рейс до полигона к ним присоединились молодые геологи со станции «Каменка» — Алина Олеговна и Никита Константинович по прозвищу Сажа. Девушка рассказывала Саже похабные анекдоты а тот хихикал и краснел до состояния помидора. Пашнин и Кедровский весело переглядывались.

***

— Ты мне всё-таки объясни, — Кедровский начал звереть. — Что случилось с Бучиным?

— Ты совсем уже ку-ку? — недоумённо спросил Пашнин. — Я тебе полчаса назад что рассказал? Ой, старина, тебе надо мозги проверить. Наверное, частицы плохо влияют…

Кедровский сжал зубы.

— Ты мне сказал, что рванула камера метареальности. К-М-Р.

— И что же тебе конкретно не ясно?

— Где был Бучин в этот момент?

— Ты меня доведёшь, Юрий Геннадьич.

Полигон — большое выкошенное поле. Вдали виднеется полоска леса. Воздух — свежий. Погода — ад. Влага — отсутствует.

Научные и околонаучные сотрудники в ожидании начала плавились или высыхали — кому как нравится. Единственный, кому было весело — молодой стажёр по фамилии Луговой. Не то, что бы он не страдал от жары, но духа он явно не терял.

— Все мы умрём прям на этом сраном поле к чёртовой бабушке, дедушке и другой родне, — говорил он своим друзьям со станции «Колодец» — таким же молодым лоботрясам. — А трупы сгорят к чертям, потому что даже трава тут высохла. И привезут нашим матерям баночку золы — огород да цветы удобрять.

— А тебе даже не интересно, что тут будут делать? — спросил его приятель. — Ты ведь так и не читал доклад, да и с программой ты не особо знаком…

— Знал бы ты, как мне насрать. — Луговой даже не пытался говорить тише. — Я бы сейчас пивка бахнул. Или мороженого. И того, и другого.

— Ишь какой, — хмыкнул Пашнин. — Так и начистил бы ему морду. Золотая молодёжь.

— Ты это ещё громче скажи, — ответил Кедровский. — Он пацан молодой, дерзкий… наваляет тебе, как старому деду.

— Он вообщн чем занимается?

— Ему надо практику закрыть для универа. Ему не особо тут интересно, как я вижу.

Вдали что-то громыхнуло. По земле пошла вибрация.

— Это что ещё за чудеса? Опять что-то рвануло?

Пашнин посмотрел вдаль.

— Как та камера метареальности, да? — осторожно спросил Кедровский, боясь навлечь на себя гнев.

— Ну да… — задумчиво протянул Пашнин и вдруг воскликнул: — Слушай, ты опять за своё?!

— Я просто спросил!

Через десять минут приехали грузовики с аппаратурой. По краям поля установили детекторы ИВБ — они измеряют уровень излучения Вернадова — Барвеладзе. На четырёх равноудалённых позициях установили «пушки» ускорителя. Всё выглядело так, будто через пару часов на поле начнётся большой панк-рок-фестиваль «Кузбасский Дисторшн Три Икса».

***

На поле появилась Элеонора Андреевна — совсем юная девушка, примерно одного возраста с Луговым. В отличие от последнего, у неё был неподдельный интерес к происходящему.

— Лёша, с вас отчёт, не забывайте! — обратилась она к Луговому.

— Какой?

— Ваше задание, как практиканта… вы же не забыли? Вы подготовились?

— Конечно, — сказал Луговой. — Я всё прочёл, ну и это… программа там и всё такое.

Элеонора Андреевна недоверчиво посмотрела на молодого человека.

— Вам бы побыстрее отсюда сбежать, — сказала она. — Что ж, я бы рада вас отпустить.

— Я с удовольствием посмотрю на то, как вы тут всё бомбанёте, — улыбнулся Луговой.

Девушка разочарованно вздохнула и отвела глаза.

— Вы только отнимаете время. — Она протянула небольшую папку с надписью «ПОГРАНИЧНЫЕ ПРОСТРАНСТВА». — Это вам чтиво на сегодня. Хоть глазами пробежать. Не позорьтесь.

— А может, давайте «на ты»? — спросил Луговой с улыбкой.

Элеонора Андреевна смерила его взглядом, похлопала по плечу и ушла к толпе рабочих, которые пытались что-то установить на одну из «пушек».

Луговой открыл папку и пробежался глазами по набору слов, половину из которых он даже не мог понять.

К нему подбежал мужчина с густыми бровями — Николай Григорьевич Катарников, один из начальников (половину имён и должностей Луговой в силу природной тупости не мог запомнить, поэтому всё упрощал до «начальник», «один из начальников» и «сотрудник»).

— Это ты тут куришь? — спросил он.

— Нет, Николай Григорич, — сказал Луговой и дыхнул со всей силы.

— А кто тогда курит-то? — возмутился он и отошёл в сторону. — Кто курит?! Вы бы ещё на станциях курили! «Прогресс» наш постоянно из-за таких квадратных кадров горит.

Катаргников убежал в поисках виноватых. Мимо прошли двое мужчин средних лет — они работали не на станциях, а непосредственно в научном городке. То ли физики, то ли астрофизики… чёрт их разберёт. Один — седой и строгий, фамилия Кедровский. Молчаливый дядька. Второй — болтун, но немного истеричный, по фамилии Пашнин. До Лугового донесся их разговор:

— Я никак про Бучина не могу понять… Комиссия хоть расследует причины? Это важно, потому что он как раз с ИВБ непосредственно работает… Вдруг это распространится по территории комплекса? Ну ладно, научный городок, но в двадцати километрах сёла…

— Ты достал меня с этим Бучиным.

Луговой пожал плечами и уселся на траву. Делать нечего — придётся заниматься делом, или хотя бы делать вид. Так-с, что тут у нас… Пограничные пространства… Так, подожди… Ага… Концепция множественности миров… Гипотеза о заполняемости пространств между ветвями веротностей… ИВБ… Нормативный показатель 305.34 по шкале Калашникова…

Папка тут же захлопнулась. Луговой почесал шевелюру и лёг на траву. Жарко, конечно, но как хорошо!

***

— ...достал меня с этим Бучиным, — возмущался Пашнин. — Комиссия какая-то, взрывы…

— Камера метареальности, Пашнин, МЕТАРЕАЛЬНОСТИ! Она работает на ИВБ!

— Это простой тестовый симулятор, который даже не работает, — вздохнул Пашнин. — И теперь уже вряд ли ближайшее время заработает.

— Если хоть какая-то мелочь ставит под угрозу наш сегодняшний запуск, то я должен знать. И не только я, все присутствующие должны знать.

— О чём ты говоришь?

Пашнин смотрел на Кедровского стеклянными глазами.

— Ты ночь не спал? — спросил Кедровский.

— Не спал.

— А взрыв когда произошёл?

— Какой взрыв?

— Взрыв камеры метареальности.

— Ааа… да я не помню. А ты откуда узнал?

— Птичка со станции «Балаганы» принесла.

Пашнин выпучил глаза.

— Рерихов что ли? Погоди… На озере же нет станции… там же остров пропал года два назад…

— На берегу озера деревянный домик стоит.

Пашнин пошатнулся и взялся за голову.

Кедровский мысленно представил расположение КМР — это станция «Азаново», одна из самых старых, подземная, размером с трёхкомнатную квартиру. Камера метареальности примерно как небольшая детская комната. Кедровский бывал там и видел эту огромную железную дверь. На стене рядом закреплён стационарный регистратор ИВБ. Уровень излучения там всегда был примерно 312 по Калашникову.

— Юрий Геннадьич, ты живой? — обеспокоенно спросил Кедровский — Совсем бледный стал… Ты был на «Азаново», да?

— Был где?

Кедровский побежал к грузовику, где с кем-то громко ругался Катарников.

— Николай Григорич, со станцией «Азаново» есть связь? — спросил он, отдышавшись.

— Сергей Саныч, привет тебе. Тут какая-то зараза курит, если опять всё погорит — я не знаю, как быть.

— Что с Бучиным?

— А что с ним?

— Ну как что, взрыв! Взрыв камеры метареальности!

Катарников ошарашено смотрел на Кедровского.

— Петь, — кивнул он связному. — Свяжись с Бучиным, всё ли у него нормально?

Связной убежал к фургону.

— Мне несколько человек сегодня сказали, что на «Азаново» произошёл взрыв камеры… Я думал, об этом все знают…

— Ах вот он, зараза! — воскликнул Катарников и отправился, судя по всему, брать преступника с поличным.

Кедровский чувствовал, как колотится сердце.

***

Катарников вытерал пот со лба. Происходящее начинало его бесить.

— Григорич, ну а как жить! — громко жаловался Потапов. — Я с четырёх лет сигарету из зубов не выпускаю. Ух, даже помню, как мамка с батей спалили, заставили на горохе стоять…

Потапов — техник ускорителия ИВБ №115. Это устройство в форме пушки, которое выпускает пучок заряженных частиц Вернадова — Бервеладзе.

— Взрослый дядя, а подставляешь всех, — сказал Катарников. — Мне тут тунеядцев хватает…

— А вот тут обижаешь. Я перед запуском все стопятнашки проверил.

— И чуть не сжёг.

— Я на гальке потушил! На дороге! Это просто воняет от меня…

Старший научный сотрудник Катарников вздохнул. Он вдруг понял, что чувствуют организаторы концертов, выставок, спектаклей…

— Надо было мне в доме культуры работать режиссёром. Там хотя бы не сдохнешь от идиотизма. Фантики, мать их за три ноги, да серпантин.

— Ну это как поглядеть, — сказал Потапов. — Вот у меня двоюродный брат в доме культуры работал… в кому впал! Понюхал носки реквизитные. Лёгочная инфекция. Такие вот дела.

Катарников вновь потёр лоб и пошёл обратно к грузовику. Связной доложил, что Бучин работает в штатном режиме, никаких неполадок на «Азаново».

Услышав это, Кедровский подозрительно уставился куда-то в сторону. Катарников повернулся и увидел замеревшего на месте Пашнина.

— А чего это с ним?

— Сказал, что у Бучина камера взорвалась.

— Не взорвалась. Даже если бы и взорвалась, то запуск мы не отменим. У него небольшой уровень ИВБ.

— Но это природный источник, — пожал плечами Кедровский. — Мы искуственно рвём ткань, а у него там дырень. Если источник сто лет в одном состоянии, это не значит, что сейчас он не рванёт, как вулкан.

— Бучин ответил по рации. Так что, успокойся, Сергей Саныч. А Юра уже третьи сутки не спит. Он был занят подготовкой к запуску, ему нужно было просчитать все возможные погрешности. Работы много, вот и спит на ходу.

— В прошлый раз мы погрешности тоже считали. Что-то ничего у нас не вышло.

— В этот раз тоже не выйдет, — сказал Катарников. — Есть у меня такое ощущение.

Кедровский понимающе кивнул.

— Три года пытаемся. Всегда что-то идёт не так. То проводка горит, то какой-то абсурд… В том году в мае планировали запуск, помнишь? Слышал же про комиссию из области? Как они на унитазах от ротавируса три дня погибали. Пришлось из-за этого всё свернуть!

— Мне больше нравится история про женщину со станции «Тигиртиш», которая с «переутомлением» отправилась на лечение. Кого там она в ледяной пещере увидела, бабку и мужика?

— Даже не напоминай, — отмахнулся Катарников. — А чего стоит Рерихов на «Балаганах»…

— В Шамбалу улетел, — усмехнулся Кедровский и тут же осёкся, увидев взгляд коллеги. — Неудачная шутка, молчу.

— Судя по всему, именно туда и улетел. Других объяснений нет.

— Значит, наши искомые «пограничные пространства» и есть Шамбала? — Кедровский изобразил удивление. — А знаешь, кто ещё интересовался Шамбалой?

— Сергей Сраныч сегодня в духе, — мрачно заметил Катарников.

— Не надо мне тут студенческие обидные обзывалки припоминать, — сказал Кедровский и, помолчав, добавил: — Катаракта ходячая.

Оба рассмеялись и тут же почувствовали лёгкий прилив грусти, будто последний грамм молодости испарялся у них на глазах.

— А помнишь теорию о «защите от дурака»? — спросил Кедровский. — Вдруг мы своими действиями пытаемся выстрелить себе в голову, а естественный механизм мироздания хватает нас за руку?

Катарников ощутил, что ему на мгновение стало холодно.

— Ну, тогда два варианта. Опять же, по множественности миров. Либо всё идёт по-старому и ничего не получается. Если ты прав, то мы должны молиться на этот исход. Либо всё получается и происходит нечто необратимое.

— Мягко говоря, конец нашей реальности?

— Ага, вроде того. Я помню эту теорию. Вернадов и Калашников о ней много писали. Но в этом всё равно зарыт какой-то парадокс, ведь Вселенная по их исследованиям физически не может «дать себя в обиду». В любом случае, всё будет хорошо. Иначе смысл работы этого предохранителя?

— Да, если какой-нибудь идиот не сломает этот предохранитель.

— Сергей Сраныч опять жути наводит, — раздражённо сказал Катарников. — Отведи Юрия нашего Геннадьича в автобус, пусть хоть там поспит.

— Там сейчас пекло в салоне. Резиной воняет.

— Воду из багажника достаньте, окна занавесьте. Отсидись там с ним. Всё равно пока твоя помощь не нужна. Если что, я тебя позову.

Кивнув начальнику, Кедровский взял Пашнина под руку и повёл его к автобусу. Луговой проводил их тревожным взглядом.

***

— Элеонора Анреевна, вы слышали про «защиту от дурака»?

Девушка вздрогнула — Луговой подошёл со спины.

— Да, что-то писали об этом… — Она повернулась.

Он показал ей папку.

— Тут ничего об этом нет, — сказал он. — Я просто нечаянно подслушал разговор наших начальников.

— Каких начальников?

— Ну эти… Катарников и этот седой мужик... Кедровский.

— Начальники, значит… Вы нашли себе занятие поинтересней отчёта?

— Да понял я всё с вашим пограничным миром, — сказал он. — Хотите открыть материю и посмотреть «а чё там».

— Мы всё-таки учёные.

— А вдруг этого делать нельзя? На уровне мироздания.

— Сколько умных слов от любителя ничего не делать, — усмехнулась Элеонора Андреевна. — Ну да, есть такая теория. Тогда нам придётся признать существование некоего высшего разума или потустороннего создателя.

— А вы не допускаете?

— Если он есть, если это действительно чревато, то гипотетический «Он» не позволит нам этого сделать. Если нет, то никто нас не останавливает в этом деле. Все ошибки — человеческий фактор, не более.

— Не плодить сущностей?

— Ого, да вы сегодня блистаете!

— У меня просто мозг потёк на жаре. Моя истинная сущность хочет пивка и мороженого.

Элеонора Андреевна улыбнулась.

— Не переживайте за наш запуск, — сказала она. — По-крайне мере, от вас тут ничего не требуется. Кроме отчёта, конечно же.

Луговой улыбнулся в ответ и решил отойти как можно дальше от поля.

— Лёша, вы куда? — раздался тонкий голосок.

— За мороженым, — пожал плечами Луговой и обернулся. — Элеонора Андреевна, не желаете пломбир?

Девушка смутилась и заподозрила неладное. Луговой отогнал неожиданные ассоциации с голосом Элеоноры Андреевны — вспомнилась кислотная песня про колосок-голосок… что-то про страстную девицу с ангельским голосом и «тот лужок» — обрывки воспоминаний плавящегося мозга.

Он мысленно улыбнулся глупости ситуации и двинулся дальше. Мороженое искать в полях и лесах — дело очень затратное. Силы надо беречь.

В кармане нашёлся один-единственный пятак. Луговой вздохнул и оглядел полигон в поисках тенька.

***

— Давай, Юрий Геннадьич, приходи в себя.

— Я что-то совсем поплыл, — сказал Пашнин, ворочаясь на заднем сидении автобуса. Рядом сидел Кедровский с бутылкой прохладной воды.

До запуска оставалось меньше часа. Оборудование уже подготовили — даже в автобусе были слышны довольные возгласы Потапова. С ними в диалог вступали нервные возгласы Катарникова. Всё это превращалось в симфонию «Запуск №23».

Самое главное — процесс ускорения уже начался. Очень скоро пучок заряженных частиц Вернадова — Барвеладзе столкнётся с другими и откроется маленькая дверь. Дверь к новым мирам.

Пусть для начала это и будут «пограничные пространства».

— Я читал исследование, что от недосыпа может развиться Альцгеймер.

— Кто?

Кедровский мрачно посмотрел на Пашнина.

— Да я тебя подкалываю, — усмехнулся он. — Понимаю. Но в этот раз нужно было всё досканально проверить.

— Проверил?

— Да. Всё идеально.

— У меня к тебе только один вопрос…

Пашнин напрягся. Кедровский тоже.

— Помнишь, ты говорил про Бучина…

Кедровский ожидал очередную порцию возмущений, но к своему удивлению, он обнаружил, что Пашнин будто пытается что-то вспомнить.

— Это очень странная штука, — сказал он. — Я точно помню, что заходил к нему на «Азаново»… И потом — БА-БАХ! — аж пыль и штукатурка посыпалась… А Бучин…

— Что с ним?

— Я не понимаю. Я точно помню, что у него бахнула эта камера…

— Но?

— Ещё я помню, как пришёл к нему, поздоровался. Спросил, как дела идут. У него ведь плановые тесты с КМР, надо было уточнить, что он сегодня их не будет проводить. Помню, как подскочил уровень ИВБ…

— А дальше?

— И всё. Ничего не произошло. Я приехал в городок, зашёл к нам в корпус. На кухне тебя встретил. Налил себе кефир.

— А потом я спросил тебя, не слышал ли ты чего про Бучина.

— А кто тебе расказал про это?

— Я же тебе говорил! Ребята со станции «Балаганы», я их утром видел. Они тоже заходили на станцию к Бучину.

— Что они сказали?

— Рванула камера, вызвали ремонтную бригаду. Хотел спросить, что с Бучиным, но они убежали по своим делам.

Пашнин хлопул себя по лбу.

— У меня всё в голове перепуталось. Наверное, из-за недосыпа вижу сны наяву. Ты прав. Будто две реальности одновременно произошло.

— У тебя и у ребят с «Балаганов»?

Пашнин уставился на Кедровского.

— Камера метареальности по задумке генерирует разные вероятности событий, — сказал Кедровский. — Если запустить туда муху, мы увидим не одну, а нескольких мух, которые ведут себя по-разному. Это будут сгенерированные камерой варианты одной и той же мухи.

— Но она же не работает…

— Там природный источник ИВБ. А если этого излучения мало? А если источник рванёт, как вулкан?

Пашнин побледнел.

— Только не теряй сознание, я тебя не потащу до городка.

— Это всё могло произойти одновременно! — воскликнул Пашнин. — И то, и другое! Взрыв и был, и не был!

— Доброе утро, Эрвин Шрёдингер, — вздохнул Кедровский. — Значит, камера работает?

— Выходит так.

— Неужели у нас теперь будет два Бучиных? Мы даже не знаем, погиб ли второй при взрыве… Ты не помнишь эту версию?

— В упор не могу вспомнить. Взрыв был не сильный, только камеру разнесло. Оглушило — будь здоров…

В автобус забежал Катарников.

— Вы мне объясните, что происходит? Сейчас пришли показатели ИВБ от Бучина…

— Всё же было в порядке? — спросил Кедровский.

— Резкий скачёк под тысячу, — ответил Катарников, выпучивая глаза.

— Запуск надо отменять, — сказал Пашнин.

— Три стадии ускорения прошли, сейчас процесс необратим.

Катарников выглядел потерянным.

— Ты очень вовремя к нам заглянул, Григорич. Ты бы ещё до конца света подождал. Доктор Вселенское Зло из тебя отличный. Ходишь тут, с сигаретками всех гоняешь. Молодец, чё тебе сказать.

— Если теория «защиты от дурака» верна, то всё обойдётся. Будет обязательно какая-нибудь неполадка.

— Раньше до стадии ускорения даже не доходили, — заметил Кедровский. — А с чего ты взял, что эта «защита от дурака» действительно есть?

— Ты сам про неё сказал, умник.

— Если скачок ИВБ на «Азаново» такой большой, то нас накроет очень быстро. Может быть, уже накрыло.

— Накрыло, Серёж. Регистраторы на поле уже начинают гудеть. И это не от пушек.

— Ну вот, сейчас нас разделит на несколько вероятностей. Как минимум на две. В одной всё получилось, в другой — нет. Вот и посмотрим, кто прав. И есть ли «защита от дурака».

Катарников возмущённо замахал руками.

— Да как ты определишь, что с тобой происходит в альтернативном мире?!

— Наш невыспавшийся друг, — Кедровский похлопал Пашнина по руке, — сказал, что помнит «Азаново» в двух вариантах. В одном был взрыв, в другом не было. Найди ребят из «Балаганов», держу пари, у них такое же раздвоение памяти.

— То есть, мы одновременно можем погибнуть и выжить… И нам же придётся задокументировать свою смерть? Изучить её причины?

— Только в том случае, если открывать дверь в пограничные пространства действительно опасно. Если нет — мы защищены в другой версии событий.

Пашнин заворочился.

— А я думал, вселенная постоянно множится, — сказал он.

— Так и есть, но аномалия ИВБ сохраняет наблюдателя неделимым. Но это предварительно. Мне нужно всё записать.

У Кедровского впервые за долгое время горели глаза. Тем временем Пашнин вновь хлопнул себя по лбу, а Катарников опустил руки.

— А если в обоих вариантах ничего критичного не произойдёт? — Похоже, у Катарникова иссякли вопросы. — Вдруг наш эксперимент будет вечно повторятся?

— Аж нефтью запахло, — сказал Кедровский и вышел из автобуса.

Он вдохнул свежий летний воздух. Откуда-то появилась тучка и прикрыла солнце. Стало гораздо легче.

В тени автобуса на корточках задумчиво сидел Луговой. Он мрачно посмотрел на Кедровского и спросил:

— Орёл или решка?