владимир параллельных

Настоящий момент.

Настоящий момент.

 

Артём сделал пару глубоких вдохов.

Казалось, что где-то от зимней спячки очнулся свежий родничок и едва уловимой струёй пульсировал на дне промышленного болота.

Жизнь начинала налаживаться.

Чисто визуально на это не было ни малейшего намёка; индустриальный пейзаж, на фоне которого весна как могла вступала в свои права, не подавал жизнеутверждающих признаков.

День был хмурым, будто со злости, обложившим город по периметру массивными облаками со свинцовым отливом. Под их прессом даже фабричные трубы, приглушили вулканическую деятельность и дымили не по-будничному вяло. Маячивший над головой просвет, хоть и был лишён свинцовой мрачности, выделялся мутным пятном безнадёжно серого цвета.

Единственным весомым аргументом весны был подтаявший снег, цементными комьями налипавший на подошвы ботинок. Из-за этого идти с каждым шагом становилось трудней.

Но каждый шаг, отзываясь в теле приятными вибрациями, будто добавлял в мир красок, отдаляя от этой серой безнадёжности и приближая к заветной цели. И Артём, ещё раз глубоко вдохнув, бодро шагал вдоль теплотрассы.

Несмотря на тусклость визуальной составляющей, в событийном плане денёк выдался яркий.

Первым уроком была нелюбимая химия. Но молоденькая учительница, пришедшая на смену уволившейся старой, решила на первом занятии не опускаться до скучных формул, видимо, таким способом, желая расположить к себе учеников. После знакомства с классом она пустилась в отвлечённые рассуждения о важности химии в современном мире и ещё более важном значении в мире будущего.

Артём хоть и был рад, что ничего не надо записывать, всё равно слушал через раз, так как мысли его были заняты совсем другим. Его дружок Вовка оказался в списке отсутствующих.

От досадно пустого стула, на котором обычно сидел Вовчик, Артём, с надеждой, переводил взгляд на дверь, а от двери со скукой на учительницу. Та, воодушевлённая притихшей аудиторией, всё сильней удалялась от школьной программы за седьмой класс и всё сильней приближалась к жанру «научных» статей жёлтой прессы.

«Потенциал мёртвого моря… бензин из водорослей… повышение экологического уровня… токсические мутанты… химические фильтры… чистые воздух и вода в радужном будущем…» — примерно такими фрагментами фиксировалась учительская речь в скучающем мозгу Артёма.

«Блин, лучше бы что-нибудь писали», — подытожил он к концу урока. Вовчик так и не объявился.

Вторым уроком стояла биология.

«Ну давай, ещё и биологию прогуляй. Тут тебе на халяву не прокатит, — бубнил себе под нос Артём, целенаправленно пробираясь к последней парте, к той что ближе к окну — сегодня ещё классный час после уроков.»

Биологичка Татьяна Андреевна по совместительству являлась классным руководителем и входила в негласный «топ» самых строгих учителей школы. Но друг, видимо, открыл секрет безлимитной халявы. После звонка в классе его не было.

Артём же после звонка открыл тетрадь и ткнув ручку куда-то в центр листа, уткнулся отрешённым взором в окно.

Вдалеке понуро дымили трубы фабричного района. Где-то за этим дымом грезились школьнику космические замкнутые пространства. Замкнутые в конкретном изображении, эпохи развитого соцреализма. Выложенная мелкой декоративной плиткой голова в шлеме со звездой и мужественной улыбкой на волевом лице. А в этой голове девочка-гоблин с хитрым прищуром озорных глазёнок, яркими гипертрофированными губами и грудью, тех сказочных форм, на которые способно лишь неискушённое воображение в жаркую пору пубертатного периода.

Но полёт фантазии, зацепившись крылом за флегматичный пейзаж, скоропостижно разбивался о тот факт, что без Вовчика в этих пространствах делать нечего.

Атмосфера в классе тоже не способствовала каким бы то ни было полётам. Обычно Татьяна Андреевна, опираясь на свой негласный авторитет, выдавала урок монотонным, хотя и вполне энергичным экспромтом. Ученики, боясь пропустить места под запись, внимательно слушали, избегая несанкционированных телодвижений, на корню пресекаемых колкими и довольно обидными замечаниями. Выверенный ритм этой речи, служил лучшим фоном для того чтобы придаваться собственным мыслям, если, сидя за последней партой, левой рукой подпереть голову, а правой симулировать конспект.

Но в этот раз приподнятое настроение, которое ученики вынесли с предыдущего урока, загадочным образом передалось и учителю. Татьяна Андреевна сама спровоцировала умеренный (у неё иначе и быть не могло) галдёж, начав расспрашивать о новом преподавателе химии. Дети наперебой делились впечатлениями от новой химички. В этих впечатлениях с детской непосредственностью преобладали те «чудеса», что принесёт миру химия в будущем. А ввиду того, что это уже был урок биологии, беседа как-то поспешно свернула на мутантов.

Артём понимал, что в сложившейся ситуации фоновый экспромт был неуместен и это его печалило. Он откровенно скучал, глядя на одноклассников, и невольно задавался вопросом — как им может быть это всё интересно?

Конечно же себя он считал на порядок взрослее. Для него всё интересное и познавательное начиналось за стенами школы.

День достиг той своей точки, когда окончательно рассвело, но солнечный свет ещё не набрал полной силы и, ослабленный плотной пеленой облаков, робко заглядывал в окна классной комнаты, делая её похожей на чёрно-белую, выцветшую фотографию.

Эффект фотографии, так удручающе подействовал на Артёма, что он зажмурился и тряхнул головой. Ему казалось, что он проваливается в какую-то радужную пропасть с резким химическим запахом. Запах был одновременно и отвратительным, и приятным. От этого смешанного чувства закружилась голова и стала выделяться слюна, как перед приступом тошноты.

«Фу, сейчас блевану», — подумал Артём и, сделав пару глубоких вдохов, открыл глаза. Тошнота отступила. Стараясь отвлечься от внутренних ощущений Артём стал прислушиваться к тому что происходит вокруг.

В классе продолжался разговор о мутантах, далеко вышедший за рамки естествознания.

— А если меня радиоактивный паук укусит? Я стану лазить по стенам и паутиной из рук пуляться? — прозвучал неправдоподобно наивный вопрос из первых рядов.

Аудитория осторожно прыснула.

— Не знаю, чем ты там будешь пуляться и из какого места, — авторитетно парировала Татьяна Андреевна, — но на стены точно полезешь.

Уважительный гогот прокатился по рядам, но Артём не разделил общего порыва. Напротив, он почти физически ощутил скуку.

«Блин, так ещё быстрей блевану» — отметил он про себя и отвернулся к окну.

Усилием мысли он закончил урок, закончил все занятия на сегодня и благополучно покинул старое фото.

Он стоял на остановке и глубоко вдыхал желанный воздух свободы с пряностями ранней весны и, так и не прошедшем химическим оттенком. К остановке уже катил заводской автобус, приветствуемый одобрительным матом. Это приветствие Артём позаимствовал у трудящегося элемента. Он вообще много позаимствовал, в свой словарный запас, у этого элемента, так как искренне считал, что это тот самый контингент, которому на Руси хорошо жить.

По своим ребячьим делам, Артём нередко мотался по фабричному маршруту. Стоя на остановке, он всегда старался подойти поближе к рабочему люду, кучковавшемуся на остановке, тайком наблюдал как они курят, иногда пьют пиво, чтобы не скучать на смене, а иногда и не пиво. Жадно подслушивал похабные анекдоты, от которых щекотало под ложечкой. Или как они обсуждают начальство и власть, сопровождая свои рассуждения матерными конструкциями такой многоэтажности, что начинала кружиться голова и краснели уши. А потом вваливались шумной гурьбой в автобус, наполняя прогретый салон алко-табачным перегаром, отпуская сальности в адрес кондукторши, которая была нелепым нововведением на спецрейсе.

Артёму казалось, что эти люди источали небывалую удаль и то бронебойное знание жизни, обладая которым, можно заставить свернуть мчащийся на тебя локомотив.

Хоть школьник и улавливал, от части, взаимосвязь этих сверхспособностей и алкоголя, данное обстоятельство ничуть не роняло их авторитета в его глазах. Скорее наоборот. В глубине души он завидовал этим людям и не раз представлял, как стоит на остановке и, ворочая окурком, рассказывает, сквозь табачный дым, анекдот. А после снисходительно улыбается в ответ на дружный гогот, прерываемый кашлем, допивает пиво и, эффектным движением, забрасывает бутылку в кусты.

«Лафа…— думал Артём, — ни тебе школы, ни занудных учителей, ни скучных уроков, никакой нервотрёпки. Отпахал смену и шабаш. Гуляй Вася!»

Преломлённая через призму такой перспективы жизнь играла всеми цветами радуги и, пожалуй, не имела бы выражения в лексическом эквиваленте, если бы не слово «лафа». Основополагающим обстоятельством этой «лафы» было то, что предполагаемое место работы находилось рядом с «космосом». И в своих хрустальных мечтах, Артём прямиком с работы отправлялся в «космос», а на работу прибывал из «космоса».

«Космос» представлял из себя заброшенное здание.

Когда-то, в конце восьмидесятых, это здание построили под производство сложных полимеров, используемых в космической промышленности. До катастрофических 90-х успели возвести только бетонную конструкцию, с замысловатым лабиринтом производственных помещений и мозаичным фасадом на космическую тематику. До оборудования дело не дошло.

Для Артёма и товарищей заброшенное здание, сокрытое от взрослого внимания дебрями промышленного района, было настоящим полигоном, где можно было избавить подрастающий организм от избытка зудящего энтузиазма и хоть как-то удовлетворить неуёмное любопытство, формирующейся личности.

Центром притяжения заброшенной конструкции была комнатушка на чердаке, служившая, в своё время, бытовкой для строителей. Заветная каморка располагалась в голове мозаичного космонавта, ребята в шутку звали её ЦУПом. Помещение сохраняло признаки прежней рабочей атмосферы.

Самым шикарным предметом интерьера, оставшимся от былой «роскоши», являлось продавленное кресло, с откидывающейся спинкой, за право восседать на котором, не раз вспыхивали перепалки.

Причиной борьбы за этот сомнительный трон было, отнюдь, не удобство, так как последние признаки удобства покинули его ещё при строителях, вместе с вылезшими из обшивки пружинами, а, красовавшаяся на стене напротив, девочка-гоблин.

Как-то раз Артём стащил в школе набор цветных мелков и Вовчик, вдохновлённый такой халявой и популярными диснэевскими мультами, выдал настоящий шедевр. Он даже потом притащил из дома акварели и довёл своё творение до совершенства.

Было хорошо известно, что если долго смотреть на девочку-гоблина, то она подмигнёт. А если повезёт, то и заговорит.

На чердак не было прямого прохода. До бытовки приходилось добираться ломанным маршрутом, петлявшим через все этажи.

Артёму никогда не приходилось ходить по этому маршруту в одиночку. В «космос» он всегда отправлялся с друзьями и, слушая как бетонные закоулки поглощают эхо их голосов и отзвук шагов, ловил себя на мысли: «А смог бы я тут бродить один?»

Он представлял, как в одиночку бредёт по этому лабиринту. Казалось, зловещие волны, исходившие от мрачных стен, добирались, едва уловимой рябью даже до классной комнаты. Что-то недоброе скрывалось в центре лабиринта.

«Как в том мультике, — с замиранием вспомнил Артём, — там ещё древний царь был, а у него лабиринт, на острове, с чудовищем. Как же его звали… на М как-то…»

— Ну вот, там на острове жил царь, у него был лабиринт, а в лабиринте монстр, который людей ел. Не помню, как его звали, на «М» как-то…

Удивлённый таким совпадением, Артём выпал из забытья и стал с интересом нащупывать утерянную нить «темы» урока.

— Минотавр, — подсказали из класса.

Ученик, который до этого интересовался радиоактивными пауками, пытаясь реабилитироваться за прошлый вопрос, продолжил с самым серьёзным видом:

-Во, точно. У него же туловище человека, а голова быка. Значит он тоже мутант?

— Минотавр? — преподавательница на минутку задумалась, видимо, подбирая ответ поостроумней, — Минотавр это…

Но её прервал аккуратный, как бы заранее извиняющийся, стук в дверь. У Артёма радостно ёкнуло в груди, когда, вместо дежурного «явления Христа народу», Татьяна Андреевна язвительно произнесла в сторону приоткрывшейся двери:

— Ба! Какие люди. — и посмотрев на часы добавила, — Ну и где мы прохлаждаемся? Уже пол урока прошло.

С последней парты невозможно было разобрать, что там мямлит опоздавший, но насмешливо приподнятая бровь Татьяны Андреевны, намекала на какие-то неубедительные оправдания в форме убедительного вранья. Зато голос был знакомый.

— Хватит мне шарады загадывать. На классном часе поговорим, — не выдержала преподавательница, — мышью прошмыгнул, и чтобы я тебя не слышала.

Завидя входящего в класс Вовчика, Артём так и просиял. Он сразу же активно замахал руками, стараясь привлечь внимание товарища. Но товарищ, напустив на себя озабоченный вид, упорно игнорировал эти жесты. Присаживаясь за первую парту, под строгим взором Татьяны Андреевны, он лишь мельком бросил рассеянный взгляд в сторону Артёма, как бы говоривший: «А, и ты здесь…»

От такого поворота в груди снова ёкнуло, но не радостно.

— Так, записываем тему урока. Галопом по Европам успеем, — энергично произнесла преподавательница и по кабинету посыпалась монотонная скороговорка.

Артём, обескураженный поведением друга, не находил себе места. Он во что бы то ни стало, сию минуту решил узнать, что всё это значит.

«Что за спектакль? Вчера же договаривались. Я с баблом подсуетился, а ты падла…», — подумал Артём и решил действовать.

Сначала он запустил в товарища несколько скомканных бумажек, тот не отреагировал. Тогда он передал записку, но товарищ сунул её в карман не читая. Наконец, дождавшись момента, когда преподаватель отвернулся к доске, Артём громким шёпотом несколько раз позвал Вовчика. Но на зов тот не откликнулся. Зато откликнулась Татьяна Андреевна, давно уже наблюдавшая подозрительную активность на задней парте.

— Так «камчатка», ну ка встал, — грозным голосом, произнесла учительница, — ты чего до него доколебался?! Он тебе, что, денег должен?

Все с любопытством обратились к Артёму. И Вовчик тоже. В его «кристальном» взоре читался немой укор: «Да, чего ты доколебался?»

«Вот гад! Издевается.» — подумал, вставая, Артём.

— Ну давай, всем расскажи, что тебе от него нужно? Нам всем интересно, — гнула своё Татьяна Андреевна.

Глядя на Вовчика, Артём до того разозлился, что у него перехватило дыхание. Ему, вдруг, захотелось сказать правду. Просто чтобы посмотреть какую рожу скорчит дружок вместо невинно-ангельского лика. Но он пересилил себя и, покраснев, невнятно пробормотал:

— Да я это… просто...

-Так! Сел и чтоб ни гу-гу, — поспешно закончила экзекуцию Татьяна Андреевна.

Артём сел и бросая в сторону Вовчика косые взгляды мысленно заверил его: «Ничего, урок закончится я с тобой поговорю».

Но тут же заметил, что Вовчик, не поворачивая головы, просунул под мышкой сжатый кулак с оттопыренным вверх большим пальцем. Жест явно был адресован Артёму. Через несколько секунд, Вовчик повернул голову, и поймав растерянный взгляд товарища, примирительно улыбнулся и многообещающе подмигнул.

Артём сразу всё понял и расплылся в ответной улыбке. Внутри что-то мгновенно оттаяло и чуть ли не со слезами на глазах он вопросительно поднял два пальца вверх.

В ответ Вовчик тоже поднял два пальца и утвердительно кивнул.

Кажется с этого момента жизнь и начала налаживаться. Или даже с двух.

 

*****

Конечно же негодование Артёма не прошло в полной мере и как только ученики вышли из кабинета химии набросился на товарища:

— И какого ты выпендривался?!

Но Вовчик, пропустив эмоции, перебил его деловым тоном:

— Литературы не будет, Ольга Степановна заболела. Сечёшь? Потом два труда. Я с Михал Николаечем договорился, что мы послезавтра в мастерской отдежурим и скворечников наколотим. Сечёшь?

Где-то в глубине души Артём проникся к товарищу неподдельным уважением и даже восхищением, но не желая выказывать охватившие его чувства решил плюхнуть хоть каплю дёгтя в вовкин мёд:

— Ага! А физра?

— А на физру пофиг, — невозмутимо ответил Вовчик, — только на классный час придём. Сечёшь?

Поколебавшись секунду Артём одобрительно протянул:

— Агаа… Секу…

— Ну так вперёд. Нас ждут космические просторы.

С этими словами Вовчик затрясся всем телом и мелкими рывками стал разводить руки в стороны сопровождая это действо звуками вроде: «Брр, брр».

Когда руки достигли уровня плеч пошёл обратный отсчёт:

— …три, два, один. Улёёёт нормальный!!! — закончил он отсчёт неистовым криком, резко развернулся вокруг своей оси, при этом ловко влепив Артёму затрещину, и бросился бежать по коридору.

Артёму не оставалось ничего другого, как броситься вдогонку.

 

*********

 

Друзья оставили сумки с учебниками в школьной раздевалке и отправились в путь.

До окраины промзоны они добрались на маршрутке. Выйдя из автобуса на пустой остановке ребята недолго о чём-то поспорили и направились в кусты за остановкой.

Через дорогу, напротив остановки, простирался обширный пустырь. Когда-то на этом пустыре планировалось промышленное сооружение, но, грянувшая эпоха перемен, заморозила строительство на стадии фундамента.

В силу незавершённости строения пустырь не включили в промзону. Заводской маршрут пролегал только по одной его стороне. Чтобы сесть на «заводской» автобус необходимо было преодолеть пустырь.

Рядом с фундаментом пролегала теплотрасса, вдоль которой тянулась одинокая тропинка.

Выбравшись из кустов, с небольшими изменениями во внешнем виде, воротники курточек были застёгнуты на максимум и натянуты до самых глаз, а левая рука у каждого была глубоко засунута в карман, ребята перешли через дорогу и бок о бок зашагали по тропинке.

Здесь, на пустыре серость дня, вступая в резонанс с бетоном фундамента, являла собой шедевр в жанре «постапокаоипсиса». Колорита добавляли лоскуты изоляции, свисающие с теплотрассы и плавно колеблющиеся на слабом сквозняке.

Унылость и убогость царившие вокруг никак не трогали Артёма. Сделав несколько глубоких вдохов, он бодро шагал вдоль теплотрассы, прислушиваясь к приятным ощущениям внутри и стараясь не обращать внимания на липший к ботинкам снег.

— Вот ты нетерпеливый, — нарушил молчание Вовчик, — мы так на «заводской» можем не успеть. А следующий через час.

Артёму не хотелось говорить, он думал о кресле с выпученными пружинами и о том, как бы первым его занять. Поэтому коротко буркнул:

— Успеем, — и сделав глубокий вдох прибавил шаг.

Но товарищу было скучно идти в тишине, и он не унимался:

— А если спалимся, как в прошлый раз?

Вопрос зацепил Артёма, он даже приостановился и высунулся из-за поднятого ворота.

— Спалимся? — недовольно произнёс он, — а кто в прошлый раз спалился? Кто попугайчиков ловил и орал: «Давайте их склеим получится большой попугай»?

Вовчик наоборот спрятался за воротник ещё глубже и оправдательно пробубнил:

— Да я же просто прикалывался.

— Прикалывался, — язвительно передразнил Артём и продолжил движение, — а вот теперь она нас просто в автобус не пустит. И всё из-за тебя.

— Ой, типа она нас запомнила, — беспечно ответил Вовчик, — и может там вообще другая.

— А если не другая? — гнул своё Артём, — и так всю дорогу зайцем прорываемся.

— Да главное в автобус сесть, — успокоил Вовчик, — а там, как говорится, дело техники.

Последние слова были искажены забавным эхом. Артём невольно улыбнулся и прислушался к внутренним ощущениям, вызванным этим эффектом. Ощущения с каждым шагом становились приятней.

— Техник, блин, — Артём уже намного охотнее продолжал разговор, главным образом, чтобы слышать забавное эхо, — это ты у Михал Николаевича научился? А как от кондукторши отмазаться, он тебе не рассказал?

Было заметно, что Вовчик необычно оживился. Речь стала развязней и он немного растягивал слова.

— Да чё я, от кондукторши не отмажусь? — сказал он с выделанным гонором, — Она только подойдёт, а я ей хоба!

С этими словами он выкинул вперёд правую руку, в которой оказался проездной билет.

— И чё? — насмешливо спросил Артём, с любопытством наблюдая за товарищем, — он же за прошлый месяц.

Вперив взор куда-то в пространство, Вовчик задумался. А потом резко повернулся к Артёму, нагло вытаращил глаза и, оттопырив нижнюю губу, чопорно отрезал:

— Главное, что он у меня есть.

Артём успел заметить, как вытаращенные глаза товарища, видимо, под действием весеннего ветерка, покрылись ледяной коркой. Немного растерявшись он спросил:

— А если не проканает?

— А если не проканает… — рассеяно глядя на товарища начал Вовчик, но не договорил. Его голова медленно погрузилась в воротник, так, что торчала одна макушка. Артём последовал примеру друга.

Около минуты они стояли на тропинке, словно черепахи в панцирь, спрятавши головы в пуховики.

— Если не проканает, — продолжил Вовчик, выныривая из курточки, — я ей так скажу. Уважаемая сударыня, в настоящий момент, являясь средним учеником школы номер трали-вали, могу обратить ваше внимание на хреновую экологическую обстановку, сложившуюся вокруг нашей школы. Из-за чего учащиеся отстают от программы и…

Артём безучастно слушал вовкину речь. Он понимал, что друг изображает пьяного рабочего, которого они как-то видели на «заводском» рейсе. Рабочий оказался без билета и, авторитетно жестикулируя руками, что-то нахально втирал кондукторше пока не доехал до нужной остановки, где благополучно вышел.

Вовчик изо всех сил старался передать эмоции и жесты этого рабочего. Он даже раскачивался, свободной правой рукой изображая какие-то жесты. Из-за выставленных мизинца и указательного пальца жест напоминал бычью голову. Почему-то Артём не мог оторвать взгляд от этой бычьей морды. Все слова товарища рассыпались в голове звонким эхом, которое, в конце концов превратилось в однородный шум. Тогда, стараясь перекрыть этот шум, он почти прокричал Вовчику:

— Да мне похер! Пойдём давай. На автобус опоздаем.

И вновь зашагал по тропинке. Вовчик примолк и пошёл рядом. Периодически он прятал голову в пуховик и отрывисто бубнил:

— Да, сударыня… в настоящий момент… школа номер трали-вали… да так и скажу трали-вали… мы являемся тырым-пырым… и не хера так глядеть...

Постепенно шум в голове утих и Артёму даже захотелось что-нибудь ответить на вовчиков бубнёж. Он собрался с мыслями и уже было открыл рот, как услышал странные звуки. Больше всего это походило на сломанную рацию, когда искажаясь, слова превращаются не то в кряканье, не то в карканье. Артём остановился и посмотрел на Вовчика, тот тоже остановился, стало понятно, что к карканью он отношения не имеет.

Звук будто кружил над головой.

Артём стал нервно озираться по сторонам и вдруг замер. На теплотрассе метрах в трёх над головой сидело странное существо. Размером оно было немногим больше обычной кошки и сильнее всего напоминало макаку. Между конечностями были натянуты широкие кожаные перепонки, которые, скорее всего, использовались как крылья. Голова мало напоминала обезьянью. Скорее это была бычья морда с торчащими, как у кошки ушами. Зверь вытянул вперёд заднюю лапу и по кошачьи её вылизывал.

Раньше Артём никогда таких не видел и точно помнил, что в их местности такого не водится. Овладевавшее им беспокойство, неуловимо трансформировалось в состояние ночного кошмара.

«Что же это за фигня? — завороженно разглядывая зверька подумал Артём. Он стал припоминать что об этом рассказывали на биологии. И быстро сообразил, — да это же мутант!»

Существо, будто прочитав мысли Артёма, встрепенулось, и немигающим взглядом уставилось на подростка. Глаза у зверя были, как бы светящиеся изнутри, яркого жёлтого цвета с кислотным переливом, с узкими вертикальными зрачками. Цепенея под этим взглядом Артём не выдержал и натужно заорал:

— Кыш!! Кыш!!

Тварь оскалилась и, издав крик похожий на сломанную рацию, упорхнула.

— Ты видел?! — повернулся Артём к Вовчику. Сердце бешено колотилось.

— Ага, — ответил товарищ, неестественно растягивая слова. — у неё тут по ходу гнездо.

По направлению ничего не выражающего взгляда, Артём понял, что друг смотрит не туда, где сидело существо, а на колышущийся на ветру лоскут теплоизоляции. Глаза, казалось, окончательно превратились в две ледышки. И Артём поймал себя на мысли, что не узнаёт товарища.

Вовчик повернулся и пошёл вперёд по тропинке. Артём остался стоять.

«Зачем он врёт? Он же не туда смотрел, — промелькнула первая мысль. А потом догадки стали расползаться, как вываленные из ведра раки, — а это он вообще? Он же мутантов прикрывает. Значит сам мутант? Или это мутант прикинулся Вовчиком? И меня куда-то заманивает?»

Тут ему вспомнились коридоры «космоса» и он всё понял.

«Там же лабиринт! Он меня в лабиринт ведёт! Он этот, с бычьей головой… на М. Он же мне показывал бычью морду на пальцах. А потом эта тварь прилетела… тоже с бычьей мордой. И эхо тоже из лабиринта.»

В это время Вовчик, ушедший вперёд на пару десятков шагов, обернулся и стал ждать товарища. Но Артём не двигался.

— Ты чё там обосрался что ли? — насмешливо окликнул его Вовчик.

— Пошёл на хер!! Я тебя просёк падла!! — грозно выкрикнул Артём, — ты Мутанавр!

-Чего? — обиделся Вовчик, — сам ты мунта… Мудавр! Или, как ты там сказал.

Голос друга подействовал успокаивающе. По манере и интонации можно было определить, что это Вовчик и никто иной.

Артём понял, что загнался, и думал, что бы такое сказать в своё оправданье, но в этот момент увидел катящий по трассе автобус.

Тропинка выходила прямо к остановке. До неё было больше сотни метров.

— Автобус! Автобус! — что было мочи заорал Артём и побежал.

Вовчик развернулся и тоже побежал.

 

*********

Артёму казалось, что он никогда не бегал так быстро. Он мигом нагнал товарища, но не мог его обойти, боясь увязнуть в рыхлом снегу.

Вовчик бежал неуклюже перебирая ногами, его левый пустой рукав выбился из кармана и постоянно мелькал перед лицом Артёма, норовя угодить в глаз. Артём мельком глянул на свой пустой рукав и, увидев ту же картину, отметил про себя: «Блин, точно спалимся!»

Но заправлять рукав времени не было.

В автобус друзья заскочили в последний момент. Как только они влетели в салон через заднюю дверь, она тут же закрылась.

Пассажиров на остановке село немного, но всё же достаточно, чтобы успеть, пока они рассасывались по салону, забиться в угол задней площадки. Школьники сразу же навалились на поручни, уткнувшись лбами в заднее стекло.

Сердце у Артёма бухало, как отбойный молоток, и отдавалось в уши так, что ему казалось, что у него лопнут барабанные перепонки. Перед глазами плыли цветастые пятна. Во рту был такой привкус, будто одним махом саданул полбутылки ацетона.

— Ну что она там? — немного отдышавшись спросил Артём.

Вовчик осторожно посмотрел через плечо и ответил:

— Блин, та же, что в прошлый раз. С водилой трещит. Она нас по ходу вообще не заметила. Сидим не жужжим. Только рукав заправь.

Ребята помогли друг другу заправить рукав в карман и снова уткнулись в стекло.

Сердце у Артёма успокоилось, стучавший в голове молот притих, но вот цветные пятна никуда не делись. Он несколько раз зажмурился, стараясь таким способом убрать разноцветную рябь, но она только усилилась. Тогда он просто закрыл глаза. Рябь никуда не исчезла, но с закрытыми глазами сильней ощущался запах бензина, наполнявший салон автобуса. Казалось этот запах пробирается под куртку, впитывается через кожу.

Артём почувствовал тошноту. Тошнота нарастала и затягивала в цветастую бездну. Ему вспомнился первый урок, и он подумал:

«Они же бензин из мёртвого моря делают… или из водорослей мёртвого моря. Надышусь этой дрянью и капец настанет. Или тоже мутантом стану.»

Эта мысль источала тоску и безнадёгу, вперемешку с тошнотой. Артём больше не мог этого выдержать и открыл глаза.

Мир преобразился.

Небо больше не давило свинцовой тяжестью. Оно жгло беспощадным пурпуром, подкрепляя свою агрессию лиловыми всполохами, а на стыке между туч пульсировало кровавыми трещинами. Рассеянный солнечный свет, пробиваясь сквозь лабиринт облаков висел в воздухе мельчайшей пылью из жёлто-зелёных кристаллов. Дым из фабричных труб величественно фонтанировал сквозь эту взвесь ртутным потоком. Оседая на ртутных клубах, кристаллы переливались всеми цветами радуги. Грязный снег на дороге был раздробленной шоколадной плиткой. Снег на обочинах искрился серебром.

Всё, на что ни обращался взгляд, раскрывало себя в новых острых цветах и причудливых текстурах. Как торговец на восточном базаре, назойливо предлагало свои сокровенные тайны, обильно приправленные пёстрыми смыслами. Как цыганский табор на свадьбе, плясало и галдело на все оттенки.

И над всей этой фантасмагорией безраздельно царили запах бензина и тошнота. Она поднималась из глубин ртутным потоком, подобно фабричному дыму и, рассеиваясь в атмосфере, заполняла всё смертельной тоской.

Артёму казалось, что он умирает. Или мутирует. Или и то и другое.

«Зачем я сбежал из школы? — спрашивал он сам себя. — сейчас бы сидел в классе и слушал урок и ничего этого не было бы.»

Ему вспоминалась школа и то далёкое утро, когда он с нетерпением ждал Вовчика и умирал со скуки.

Как давно это было?

И было ли?

Может это только приснилось кому-то? Может просто кто-то мечтал об этом? Грезил, пока ехал на смену в, провонявшем бензином и тоской заводском автобусе. И ему уже было не интересно пить пиво на остановке и травить матерные анекдоты.

Дома его ждала жена. Ждала с единственной целью — устроить скандал. Не потому что был повод. Просто ей было скучно. И с ней было скучно. Он помнил её другой. Будто на картинке, нарисованную неискушённой рукой, вдохновлённой разгаром пубертата. Он помнил её упругую, изумрудную кожу, её озорные, с огоньком, глазёнки. Ярко-красные пухлые губы и шикарную, по мнению всех корешей, грудь. Была ли она такой в реальности? Или только на картинке.

И как быстро это всё угасло? Стёрлось в промышленном образе жизни, как в стиральной машине. Глаза потухли, кожа сморщилась и стала похожа на лягушачью, грудь обвисла, а с потрескавшихся губ летел только мат.

Она не могла разговаривать иначе, это было профессиональным. Она работала кондуктором на «заводском». Артём терпеть не мог попадать на её рейс. Ему было стыдно. За себя. За неё. За всех…

— Блин, спалила, — донёсся голос с характерным эхом, — к нам идёт.

Голос был знакомым, но Артём не мог вспомнить, где он его слышал. Он обернулся и увидел, что между рядами сидений к нему приближается гоблинша, с жуткой морщинистой мордой. Тошнота подступила с новой силой.

Артём усердно шарил взглядом по салону. Он пытался отыскать пьяного мужика, который бы сейчас начал авторитетно что-то втирать, врубив распальцовку. Но спасительного мужика не было. Взгляд натыкался на полулюдей-полунасекомых, бросавших на него косые фасетчатые взгляды. Все пассажиры давно уже мутировали.

«Да и как тут не мутировать?» — с тоской подумал Артём.

— Сударыня!! Хочу заявить…— раздался рядом голос, — хочу заявить настоящий момент… что в настоящий момент…

«Блин! Да это же Вовчик!» — вспомнил Артём.

Друг выкинул вперёд руку, с выставленными указательным и мизинцем, будто бы угрожая забодать, и продолжал, задыхаясь, выкрикивать:

— … в настоящий момент могу заявить, что… участники школы… могу заявить… настоящий момент…

Кондукторша остановилась и в растерянности замерла, даже для неё такое поведение было в диковинку. Она хлопала выпученными глазами. Было заметно, что она боится.

Артём, глядя на потерянную кондукторшу и орущего Вовчика, почувствовал острый приступ веселья, а вместе с ним такой же острый приступ тошноты. Смех и тошнота подступили к самому горлу.

Кондукторша, истерично заикаясь, начала орать в ответ:

— Ты чё это?! А? сумасшедший что ли?! Или пьяный?

Артём не выдержал. Его согнуло пополам и вырвало.

Его рвало и он смеялся истеричным смехом. Ему казалось что он блюёт собственным смехом. По лицу катились крупные слёзы.

— Ай, что делаешь?!!! Ах вы паскудники?!! Держи их! Зови милицию, — голосила кондукторша.

Автобус резко затормозил и дверь открылась.

Артём видел, как Вовчик вылетел на улицу и кинулся к кустам, тянувшимся вдоль дороги. Собравшись с силами, он выпрыгнул за ним.

Сквозь кусты друзья ломились с энергией загнанных зверей. Внезапно, заросли кончились обрывом и ребята кубарем скатились по заснеженному косогору.

 

**********

Артём лежал, глядя в мутный просвет, такой безнадёжный и такой родной. Он уже отдышался и ему совсем полегчало. Привстав он огляделся. Рядом лежал Вовчик равнодушно разглядывая небо.

Хотя физически Артём чувствовал себя прекрасно, на душе у него было скверно. Товарищ лежал, не обращая на него внимания и Артёму казалось, что за молчанием скрывается несправедливый укор. Чтобы разрушить эту молчанку он осторожно произнёс:

— По ходу опять спалились.

— Конечно спалились, — флегматично ответил Вовчик, не отрывая взгляд от ползущих облаков, — ты свою рожу видел? Ты же весь в «Моменте».

Артём просунул левую руку в пустой рукав и посмотрел на зажатый в кулаке пакет, сморщенный и измятый. Все пальцы были перепачканы клеем. Ему стало противно. Он с силой зашвырнул пакет в кусты и ответил:

— В настоящем моменте.


07.05.2021
Конкурс: Креатив 29
Теги: фэнтези

Понравилось 0