Ангел, мой Ангел

Тридцать три статуэтки, и хоть бы одна подала знак, что живая! Мур потёр натруженное ухо и погрозил кулаком фарфоровым фигуркам. У, истуканы глиняные! Хоть расплющись об них, ничего не наслушаешь! Мур представил, как будут плясать от радости братцы. Вот им праздник — лучший слухач в семье не нашёл заколдованную статуэтку! Правда, он ещё не весь дом осмотрел...

Мур расправил летательные перепонки и спланировал с каминной полки на пол. Юркнул в щель неплотно прикрытой двери, прошмыгнул вдоль плинтуса длиннющего коридора и заглянул в последнюю комнату. Здесь вкусно пахло печеньем и молоком. Мур облизнулся и подобрал с ковра кусочек кекса. Всё утешение.

Часы на стене показывали без четверти час. До чего быстро в человеческом мире бежит время! Всего пятнадцать минут осталось, потом дверь домой захлопнется. Что будет, если он застрянет здесь, Мур даже представлять не хотел. Уж лучше проспорить братцам.

Он двинулся вдоль стены, старательно осматриваясь. Остановился возле деревянной кроватки с куклой, потыкал пальцем. Голова и руки фарфоровые, но тело мягкое, набитое ватой. Не подходит. Рядом вповалку спали плюшевые игрушки. Из них Мур определил только кошку — облезлую и залатанную на пузе. Названия остальных он не знал. В его Лесу жили совсем другие звери, а учитель показывал только тех, кто живет в человеческих домах. У самой большой игрушки с круглыми ушами и глупой мордой один перламутровый глаз-пуговица свисал на верёвочке. Мур оторвал его и сунул в свою сумку. Заглянул в жестяную коробку, но тут же отпрыгнул — от греха подальше. В жестянке было полным-полно сокровищ: бусинок, камешков и ракушек. Начнёшь перебирать и точно опоздаешь.

Цепляясь коготками, Мур забрался на большую кровать. Там беспокойно спал человеческий ребёнок — ворочался, всхлипывал, бормотал во сне. Вроде бы девочка, судя по растрепавшейся косичке. Мур замер, прикидываясь тенью, напряжённо всмотрелся. На краю подушки лежала фигурка человечка с птичьими крыльями. Мур уже видел похожие на камине. Человечек ласково улыбался, хотя выглядел так, что рыдать впору. Краска облезла, приклеенные волосы свалялись в неряшливые колтуны, кончики крыльев обломились, а криво напяленный балахон по цвету напоминал половую тряпку. Но было что-то в этой фигурке такое, от чего сердце у Мура ёкнуло. Он осторожно прижался ухом к груди крылатого человечка и подпрыгнул от радости. Внутри, там, где у остальных глиняных истуканов была пустота, здесь таилась жизнь. Настоящая!

Ростом найдёныш был чуть поменьше Мура. Не особо тяжёлый, но и не лёгкий — в зубах не удержишь. Мур слетел с кровати и вытащил шнурок из детского ботинка. Метнулся обратно, обвязал крылатого человечка поперек туловища и аккуратно спустил на пол. Потом закинул добычу за спину и потащил к заветной дверце под лестницей. Пока добежал, семь потов сошло, и ещё кусочек от глиняного крыла откололся. Но всё-таки успел — за минуту до срока.

Дома его уже ждали. Пока Мур моргал, выскочив из ночной темноты на дневной свет, братцы ссыпались с веток родного ясеня.

— Это что за чучело? — спросил Мик, старший братец.

За его спиной угодливо подхихикивали трое младших.

— Попался! Мур попался!

— Проиграл, проиграл!

— Ничего подобного! — Мур вытер пот и отвязал шнурок от человечка. — Думали, не найду там, среди всех статуэток, заколдованную? А я нашел!

— Ты идиот, — Мик прищурился с ленивым высокомерием. — В человеческом мире нет волшебства. Откуда бы там взялась заколдованная статуэтка? Мы тебя разыграли, понял? Можешь раздолбить эту фиговину.

— Я лучше тебе голову раздолблю! — зашипел Мур. — Он живой!

Не обращая внимания на хохот, Мур отвязал от пояса флакон с живой водой. В человеческом мире она работала слабо — разве что царапину залечить. Это считалось ещё одним доказательством, что там волшебства нет. Но Мур верил — есть. Просто слабое.

Он вылил воду на голову человечку. Запузырилось, зашипело, запахло грозой, как всегда, когда совершалось волшебство. Братцы притихли с раскрытыми ртами. Человечек встряхнулся, вздохнул и неловко шевельнул облезлыми крыльями — теперь они стали настоящие, из перьев, только обломанные на концах.

— Вот вам! — Мур показал братцам язык и ухватил человечка за руку. — Полетели отсюда. Тебя как зовут?

— Ангел, — тихо ответил тот.

— А меня Мур. Ты добрый, да? Сразу видно. И я тоже. Мы с тобой дружить будем. Ой, а ты летать-то умеешь?

Ангел поморгал сиреневыми, как лепестки первоцветов, глазами.

— Н-не знаю, я не пробовал.

— А ты помаши крыльями, вот так, — Мур показал.

Ангел почему-то побледнел, когда увидел перепончатые крылья. Закусил губу и замахал своими, как птенец. Братцы, увлеченно следившие за экспериментом, подошли ближе. Ангел нервно оглянулся на них.

— Не обращай внимания, — буркнул Мур. — Давай, я тебя подниму на дерево. Сверху легче будет взлететь.

— Я помогу, — Мик придвинулся ещё на шаг. — Мы все поможем, ага, ребята?

Малышня согласно загалдела. Мур зашипел на них:

— Не ваше, не лапайте!

— Да ты что?! — возмутился Мик. — Мы правила знаем. Но ты один его не поднимешь, поддерживать надо.

— А вы… — окружённый со всех сторон, Ангел побледнел ещё больше, — вы кто? Демоны?

Мик фыркнул.

— Скажешь тоже! Демонов не существует, их люди придумали. А мы летунцы, — он гордо огладил чёрную шёрстку на животе и расправил крылья. — А где ты демонов видел?

— На картинках, — Ангел робко улыбнулся. — И слышал, как нянюшка рассказывала. У демонов перепончатые крылья и рожки, как у вас.

— Это не рожки, а уши, — Мур наклонил голову. — Потрогай, если не веришь.

Ангел осторожно потрогал.

— Мягкое… А зачем такие длинные?

— Чтобы лучше слышать. А я лучший слухач в Лесу, — похвастался Мур. — Я и тебя сразу услышал. Ну, что ты живой.

— Долго стоять будем? — у Мика, как всегда внезапно, изменилось настроение. — Я ещё уроки не сделал, а завтра в школу. Полетели!

Ангела подхватили — Мик за одну руку, Мур за другую. Одновременно взмахнули крыльями. Они так уже делали, когда учили мелких не бояться высоты. Младшие братцы мельтешили внизу, подталкивая всех троих. Живой Ангел оказался тяжелее глиняного, и крылья ему только мешали, задевая за ветки.

На верхушке ясеня все посидели, отдуваясь. Потом Мик спихнул младших с ветки, и они упорхнули.

— Спасибо! — крикнул им вслед Ангел.

Мик кувыркнулся в воздухе.

— Спасибо сыт не будешь! Сочтёмся ещё!

— Ты зачем их поблагодарил?! — расстроился Мур. — Теперь я им должен.

— Почему ты, ведь они мне помогли?

— Да ладно, не бери в голову. Лучше сжуй вот это, — Мур оторвал листик и протянул Ангелу. — Тогда отовсюду найдешь дорогу к нашем дому.

— Вы живёте на дереве? — Ангел послушно сунул лист в рот.

— В дереве, — поправил Мур. — В дуплах. Ну, увидишь ещё. А теперь полетели, я тебе одно место покажу. Оно только моё, а теперь и твоё будет.

Как и ожидал Мур, с верхушки дерева Ангел взлететь сумел — помог ветер и тепло Леса. Муру даже махать крыльями не приходилось — планируй в упругих воздушных струях и блаженствуй.

— Вот это всё — наш Лес, — сказал он. — Видишь, какой большой? Просто огромный. Тут много всяких живёт, и опасные есть. Но ты не бойся, нас все уважают и тебя не тронут. Зверьё здесь не такое, как в человеческом мире, а деревья похожие. Учитель говорит, это потому, что раньше, во времена Ледяных великанов, был один мир, а потом разделился на два. А вон там Река. За Лесом её по-всякому называют, а мы просто — Река, потому что она здесь одна.

— А что за Лесом? — спросил Ангел. Он уже не хлопал заполошно крыльями, а тоже парил, поймав тёплый ветер.

— Города и горы. Но тебе туда не надо, там волшебники живут. Они не злые, просто очень занятые. Если случайно помешаешь, опять в статуэтку превратят. А ты помнишь, за что тебя превратили?

— По-моему, меня не превращали, — Ангел потёр лоб. — Меня создали из глины. А потом подарили Олечке на День рождения. Она меня очень сильно полюбила, и оттого, наверное, я ожил… А можно, мы опустимся?

— Устал? — забеспокоился Мур. — Сейчас отдохнёшь, мы почти прилетели. Видишь берег? Нам во-он на тот пригорок надо.

Мур хотел опуститься плавными кругами, но получилось штопором. Ангел всё-таки начал падать, и пришлось ухватить его за руку, расправив одно свое крыло, как парус.

— Над Рекой даже не пробуй летать, — наставительно сказал Мур, когда они приземлились. — Там ветер такой, что унесёт к водопаду и утопит.

— Я не буду, — пообещал Ангел. — А кто здесь живет? — он показал на противоположный берег, весь в темных пятнах нор.

— Пеструшки-береговушки, — Мур украдкой растёр ноющую руку. — У них и крылья, и лапы сильные, им ветер нипочём. А теперь поклянись, что никому не расскажешь о моей тайне.

— Клянусь, — торжественно ответил Ангел.

Мур подозрительно огляделся, прислушался, принюхался и только после этого потянул за неприметный пучок травы. Круглый кусок дёрна поднялся, открыв узкую нору.

— Ныряй! — скомандовал Мур. — Крылья только сложи и ползи. Там недалеко.

Ангел неловко опустился на колени, зажмурился и полез. "Да он темноты боится! — догадался Мур. — Вот горюшко моё…" Он нырнул следом, опустив за собой земляной люк.

— Ты не бойся, не бойся, — приговаривал он, жалея, что лаз слишком узкий и нельзя им ползти рядышком. — Я здесь. И посветлеет сейчас.

— Я не боюсь, — прошептал Ангел. — Просто не люблю темноту. Олечка плачет по ночам, когда свет выключают. Я пытаюсь её утешать, но она всё равно боится.

— А почему бы просто не оставить ночник? У наших мелких есть такие — из грибов.

— Родители против, — Ангел вздохнул. — Они даже нянюшку прогнали за то, что она с Олечкой ночью оставалась. Говорят, нельзя ребёнка баловать.

— Вот глупости! — фыркнул Мур. — Наша матушка говорит: если не баловать детей, то и рожать незачем. Осторожно, не упади!

Они вылезли в полукруглую пещерку с гладким глиняным полом и стенами. Из круглого окошка наверху пахло рекой и виднелись розовые облака.

— Нравится? — Мур плюхнулся на охапку сухого тростника. — Это старая нора, береговушки в ней не живут, потому что зверь-хитрец прокопал с пригорка лаз. А я нашёл и заткнул. Теперь это моё тайное место.

— Здесь уютно, — Ангел сел рядом. Он дышал часто и глубоко, словно не мог поверить, что дышит. — А зачем тебе тайное место? Прятаться?

— Ага, — Мур подтащил к себе сундучок, в котором хранил свои сокровища. Хотел добавить к ним пуговицу, но раздумал. Вместо этого вытащил два стеклянных шарика и переложил в сумку. — Братцы у меня те ещё придурки… временами. Хочется иногда одному побыть. Дай, я тебя расчешу, — он достал из сундучка резной костяной гребень, выменянный у речницы за корзину ягод. Посмотрел на свалявшиеся волосы Ангела и взял ещё серебряные ножницы. — Колтуны придётся отрезать. Ничего, обрастёшь потом. И о крыльях не переживай: перелиняешь, как птицы, и новые перья вырастут.

Ангел хотел что-то сказать, открыл рот, но тут же закрыл и отвёл глаза. И даже не вздрагивал, пока ему расчесывали и подстригали волосы.

— Теперь хорошо. — Мур полюбовался делом своих рук. С короткими кудряшками Ангел стал ещё забавнее. — Я у матушки попрошу паучьего шёлка, сделаем тебе новую одёжку. А пока вот это возьми, чтобы красиво было.

Он намотал на шею Ангелу бусики — свои любимые, из голубых и синих прозрачных камешков. Это была плата за оживление девицы из Города-под-Горой, заблудившейся в лесу и заколдованной коряжником за непочтительные разговоры. Конечно, сначала пришлось просить разрешения. Коряжники не возражали, только условие поставили, чтобы не сразу оживлял, дал время на вразумление. Девица, после того, как семидневье ивой покачалась, сильно поумнела.

Мур начал было рассказывать об этом, но вдруг понял, что его не слушают.

— Ты чего? Устал или есть хочешь? Так у меня тут лепёшки припрятаны. На, попробуй.

Ангел взял медовую лепешку, откусил и замер. Выражение лица стало странным — не то испуганное, не то счастливое.

— Вкусно как…

— Это ты ещё матушкину похлёбку не пробовал! И грибную запеканку, — Мур облизнулся. Он и сам проголодался. — Пожалуй, пора домой. Матушка сейчас как раз ужин готовит.

— Ты прости меня, — Ангел опустил голову. На грязный балахон капнула слезинка. — Ты хороший, и здесь у вас хорошо. Но я должен вернуться к Олечке.

— Зачем?!

— А как же она без меня? Я с ней всегда был, с рождения. Она со мной разговаривала, ещё когда и говорить-то не умела, но я её всегда понимал. Ведь я сам по себе ничего не видел и не чувствовал, а когда она меня в руки брала, так тепло становилось. Я даже картинки в книжках разглядывал, вроде как её глазами, понимаешь? И нянюшкины сказки слышал, если Олечка меня держала. Как ты думаешь, я останусь живым, когда вернусь к ней?

— Это едва ли, — Мур нахмурился. — В человеческом мире волшебства мало. Оно есть, иначе бы ты не ожил, но это другое. Да не переживай, она тебя забудет. Люди забывчивые.

— Нет, не забудет, я знаю. Не сердись, Мур. Я тебе очень благодарен. Летать — это счастье. Но как я смогу здесь радоваться, если она там плачет по ночам одна? Уж лучше опять стать глиняным.

Мур хлопнул себя по коленям. Такой несусветной глупости ему ещё встречать не приходилось.

— Спорим, никто тебя там не будет ждать!

Ангел упрямо мотнул кудряшками.

— Нет, будет, вот увидишь. Ты ведь откроешь мне дверь?

— Открою, — Мур прищурился. — Но если ты убедишься, что ребёнок тебя забыл — не плачет, не ищет, не ждёт, то вернешься со мной сюда. Договорились?

Ангел серьёзно кивнул.

— Договорились.

— Только дверь я открою не прямо сейчас, — сказал Мур.

— Почему?

— Потому что когда там ночь, у нас день. И наоборот. А сейчас вечереет, видишь? Значит там утро, а нам запрещено показываться в человеческом мире, когда светло, чтобы люди не увидели. Так что полетели пока к нам домой. Сначала поужинаем, а потом я тебя на лесные пляски свожу. Тебе понравится.

Чтобы Ангел взлетел, пришлось карабкаться на липкую от смолы сосну, но зато потом долетели прямо до дома, без остановок. Матушка, которой младшие уже всё рассказали, встретила Ангела без удивления. Только головой покачала, глядя на измазанный балахон и слипшиеся кудряшки. Мур, который выглядел не сильно чище, виновато засопел.

— Идите мыться, — приказала матушка. — Иначе за стол не пущу!

В лохани с нагретой за день дождевой водой, они поместились оба. Мур нарочно брызгался, щекотал Ангела, натирал его мылом из душистой травы, пока не полетели пузыри. Ангел сначала грустно улыбался, потом развеселился и придумал, как взбивать крыльями пену, отчего вся вода из лохани расплескалась.

Матушка, наморщив нос, забрала грязный балахон и принесла взамен кусок серебристого паучьего шёлка. Ловко обернула вокруг отмытого Ангела и заколола брошкой с синим камешком в тон бусикам.

— Спасибо, — Ангел светло улыбнулся.

Матушка слегка хлопнула его по губам.

— Никогда не благодари. Просто скажи, что рад.

— Я рад, — послушно повторил Ангел. — А почему нельзя благодарить?

— Потому что "спасибо" — это пожелание, чтобы бог спас. А мы не нуждаемся в спасении и не верим в богов. Да и "благодарю" не лучше. Какое благо ты можешь подарить? У нас слова имеют настоящий смысл, малыш. Помни об этом.

Ангел задумался. Было заметно, что он не согласен с объяснениями или не до конца понял матушку, но спорить не стал.

— Можно, я Ангела на пляски свожу? — уже за столом спросил Мур, со значением посмотрев на младших, чтобы не сболтнули лишнего. — А то он назад, к людям, собрался. Думает, по нему там скучать будут.

Матушка понимающе улыбнулась.

— Своди, своди. Глядишь, и дверь открывать не потребуется, сам передумает.

Младшие тут же начали ныть, что тоже хотят на пляски, но матушка на них цыкнула:

— Только вас там и не хватало! Кто дедуле чихун-травы в дупло подсыпал? Теперь сидите дома. И ты, Мик, даже не заикайся о танцах! Сначала домашнее задание сделай. Я проверю!

Мур под столом сунул старшему братцу пуговицу, а младшим — шарики. И утешил, и за помощь расплатился. Теперь можно не ждать какую-нибудь каверзу. Дело-то предстоит серьёзное.

Ангелу хороводы в кольцах светящихся грибов понравились. И проникающий в самую душу ритм барабанов, и сладкое пение свирелей, и лесные танцоры, хотя в темноте он видел плохо. "Оно и к лучшему, — решил Мур. — А то бы испугался". Для него-то все лесные жители выглядели как надо. Но городские гости, случалось, в обморок падали от вида болотников или моховиков.

Крепко держа Ангела за руку, Мур кружился с ним в центральном хороводе — прямо под полной луной. "Пять… десять… пятнадцать… двадцать", — отсчитывал он. Когда дошло до тридцати полных кругов, Мур вытащил Ангела из хоровода. А то как бы не переборщить.

— Какие вы все хорошие! — наплясавшийся до головокружения Ангел обнял тонкую осинку, чтобы не упасть. — А ты, Мур, особенно! Я этот день навсегда запомню! И ночь тоже. Но я должен вернуться.

— Вот упрямый! — Мур отцепил его от деревца и повёл в сторону родного ясеня. — Ладно, открою я тебе дверь, уже можно.

Небо над лесом посветлело, значит, в человеческом мире вечереет. Конечно, лучше бы подождать, пока там наступит полночь, тогда дверь продержится целый час. Но Муру не терпелось разрешить дурацкий спор и завалиться поспать до школы. Ничего, и пяти минут хватит, чтобы Ангел убедился — его там не ждут.

— Наконец-то я её увижу! — Ангел шмыгнул носом. — Я ведь даже не знаю, как она выглядит, моя девочка. Я только её глазами смотрел, и то изредка, а зеркала в детской не было. Скажи, какая она?

— Сам увидишь, — уклончиво ответил Мур.

Он тихонько открыл дверь и прислушался. Дверью этой, между корней ясеня, семья Мура пользовалась с давних времён, и всегда она вела в одно и то же место в мире людей. Но осторожность не помешает. Мур потянул носом и вздохнул с облегчением. Запахи в человеческом доме изменились с последнего раза, но дом был тот самый, никаких сомнений. Сверху слышались весёлые голоса. Взрослые собрались в большой комнате и, судя по запахам, пировали. Это хорошо, значит ничего не заметят.

— Пошли, только тихо. Летать ещё сможешь?

Ангел подпрыгнул, замахал крыльями и упал на пол.

— Нет…

— Ладно, тогда бегом, а то я дверь долго не удержу, — Мур потащил его вверх по лестнице. Хорошо, что ступеньки невысокие. — И помни: не звука! А то испугаешь ребёнка.

— Ох, я ведь изменился! — спохватился Ангел. — Надо было старую одежду взять.

— Одежда — ерунда, — отмахнулся Мур. — Ну, решит, что родители куклу отмыли и переодели. Сюрприз такой. Ты учти, что к утру моё волшебство здесь закончится, и ты станешь глиняным. Не передумал?

— Нет.

— Ла-адно, — протянул Мур и заглянул в дверь детской.

Здесь всё изменилось. Вместо выцветших обоев стены оклеили новыми, с улыбчивыми грибами и ушастыми зверюшками. Возле кровати горел ночник в виде хрустального цветка. Игрушек стало гораздо больше. А главное — на подушке, возле головы спокойно спящего ребенка, свернулась полосатая толстая кошка.

— А вот это плохо, — едва слышно выдохнул Мур. — Если она нас почует…

— Откуда кошка? — растерянно пробормотал Ангел. — Родители Олечки не разрешали заводить животных.

Мур пожал плечами. Он даже от двери видел, что у ребенка чёрные волосы, а не белокурые, как были у Олечки. Но Ангел сам признался, что не знает, как выглядит его девочка, значит не обнаружит подмену. Интересно, кто лежит в кровати — дочка Олечки или внучка? Да какая разница, хоть бы и мальчик! Главное, что волшба лунных хороводов не подвела — в мире людей прошло лет тридцать, а то и больше.

— Видишь, ребенок спокойно спит, — сказал Мур. — Не плачет, не боится, по тебе не скучает. Помнишь наш уговор?

Ангел кивнул, да так и не поднял голову. Мур тихонько потянул его в коридор. Кошка повела ухом, но не проснулась. Вот и замечательно!

Ангел молчал, пока они бежали к дверце. Молчал, пока Мур затаскивал его на ясень, в своё спальное дупло. Молчал, пока Мур уминал для него свежесрезанный вереск и взбивал подушку. И только когда они улеглись, он расплакался.

— Олечка называла меня своим ангелом-хранителем... Но если она так быстро меня забыла, значит я плохой ангел... И никому не нужен!

— Как это никому? Мне нужен! — Мур погладил его по голове. — Да все в лесу обзавидуются, что у меня есть ты.

Обвисшие крылья перестали вздрагивать.

— Значит, я теперь твой ангел-хранитель? Правда?

— Я никогда не вру, — сказал Мур и добавил про себя: "А обманывать и без вранья можно".

Ангел вздохнул и попытался укрыть его крылом.

— Я постараюсь как следует тебя хранить, — прошептал он. — Ты только не забывай меня, пожалуйста.

— Не забуду, — пообещал Мур. — Мы всегда-всегда будем вместе. А теперь спи и ничего не бойся.

"Это я буду хранить тебя, — подумал он. — Потому что ты теперь мой, Ангел. И я тебя никому не отдам".