Семя зла

Метель разыгралась лютая. А в горах она грозила похоронить неосторожного путника.

Йен тяжело взбирался по заснеженному склону, утопая по колено в снегу. Он был одет в меховой тулуп, но все равно продрог до костей. Руки и ноги онемели от холода. Перед глазами стояла только снежная пелена. Хотя в сгущавшихся сумерках он бы и так ничего не увидел.

Где-то впереди, как рассказывали ему окрестные пастухи, на пути к перевалу должна была быть пещера, приспособленная под стоянку на ночь. Так себе укрытие, но хоть какая-то защита от непогоды.

Он вышел к пещере затемно. Тяжело завалился внутрь. Темный зев прохода уходил вглубь горы и поворачивал под углом. Выстуженный каменный мешок, темнота. Йен дошел до конца пещеры, пока не уперся в стену. Достал огниво и чиркнул пару раз, в попытке в свете искр разглядеть хоть что-нибудь.

На неровном каменном полу он различил следы пепелища от костра, обглоданные кости вокруг. А вот и охапка хвороста у дальней стены. Тут ему повезло. Кто-то позаботился о будущих путниках. Скорей уж местные пастухи. Путешественники, пользовавшиеся перевалом, обычно не утруждались этим.

Еще некоторое время ушло на то, чтобы разжечь костер. Йен уселся напротив него и принялся отогреваться. Онемение в руках и ступнях постепенно сменялось болью, по телу разливалось тепло. Вслушиваясь в завывание вьюги снаружи, он вскоре погрузился в размышления.

Он шел из ниоткуда в никуда. Очередной дрянной городишко, где он прожил несколько месяцев, больше не мог его приютить. Случайные заработки кончились, а другую работу ему, как бродяге, не доверяли. Бесконечные скитания по миру. Пустой желудок и разбитые в кровь ноги.

И не меньшая усталость от всего этого, которая постепенно сменялась тупым безразличием.

Сам не заметив как, Йен задремал, а когда очнулся — замер. В пещере был кто-то еще. Человек. Закутанная в меховую одежду фигура. На голове подбитый мехом капюшон. Лицо закрыто повязкой. Только глаза, неподвижно взиравшие на Йена.

Незнакомец, впрочем, не выглядел враждебно. Хотя и держался настороженно.

— Привет, путник, — произнес он. — Принимай гостей.

Йен слабо кивнул.

— Конечно. Присаживайся.

Он не мог отказать. Стоянкой мог пользоваться каждый. Хотя на дороге, как известно, доверять некому.

У Йена был нож. Довольно неплохой и надежный. И пользоваться он им умел.

Незнакомец сбросил с плеч походную котомку, уселся у костра и стянул меховые рукавицы. Он выглядел не бедным. Меховая одежда на нем была одета в несколько слоев. Лицо покрывал слой намазанного на него жира.

— Специальный состав против обморожения, — усмехнулся человек, заметив, что Йен его рассматривает. — Если отморожу что-нибудь − жена убьет.

Кроме жира, его лицо закрывала густая борода. Впрочем, и Йен зарос порядочно. Они сидели так какое-то время и молчали. Йен смотрел в костер, незнакомец возился со своей котомкой. Он выудил из нее несколько сухарей и кусков вяленого мяса. Протянул парочку Йену.

Тот благодарно кивнул. Что-то в этом прищуре глаз ему не нравилось, но сейчас есть хотелось гораздо больше.

— Ну, будем знакомы, — начал путник. — Я Фрей. Иду в Мильтон. Тебя как звать?

Йен назвался. О себе рассказывать особенно было нечего. Воровство, бродяжничество да случайные заработки. Вот и вся его жизнь.

Они немного разговорились. Фрей выглядел более открытым. Он был полноватый и шумный, а в его жестах и мимике угадывались черты былой удали. Традиционно сдержанный Йен больше слушал.

— Короче, накопил я денег и купил трактир, — оживленно рассказывал Фрей. — Поначалу чуть не свихнулся. Куча работы, а проблем еще больше. То припасы испортятся, то клиент буйный попадется. А еще налоги плати и на лапу давай. Полно всего. Но ничего, освоился постепенно. Сейчас вот жена там заправляет.

— А откуда идешь-то? — поинтересовался Йен.

— Издалека. В другой город по делам ходил.

— Не боишься рассказывать мне все это?

Фрей смерил его взглядом и ухмыльнулся.

— А что, ограбить меня вздумал? Так у меня не так уж много с собой. Да и если один из нас умрет, кто за огнем следить будет? — полушутя произнес он.

— Да это я так. Время неспокойное нынче.

— Ну да, ну да, — пробормотал Фрей.

Они помолчали. Огонь потрескивал и в его дымном мареве лицо Фрея расплывалось. Йен смотрел и смотрел на него, все пытаясь вспомнить, где он его уже видел. Что-то неумолимо знакомое было в этом человеке. Голос, манера держаться, глаза. Он мог бы поклясться…

— Ладно, спать пора, — вздохнул Фрей. — Ты не собираешься? Тогда ты первый за огнем следишь.

— Давай. Потом сменишь меня, — отозвался Йен.

Фрей завозился на месте, пытаясь устроиться поудобнее. Это было не так-то просто на неровном каменном полу. Наконец он улегся, свернулся калачиком и прикрыл глаза.

Йен поворошил угли. Он не был грабителем, чтобы нападать на спящего человека. Воровством он занимался только от отчаяния, когда совсем голодно становилось. Хотя такие времена случались все чаще. Трудно только в первый раз, а потом все легче решиться. Но сейчас дело было не в этом.

Он сидел и рассматривал лицо Фрея. Задумчиво глядя на него сквозь струившийся к сводам пещеры дым. Мысли уносились далеко в прошлое, прочь. Он не мог ошибиться. Совпадало почти все, даже имя. Вот только тот, кто лежал сейчас перед ним был уже далеко не подросток. Сколько же лет прошло с тех пор, как они последний раз виделись? Двадцать? Около того.

Йен вспомнил одну из их встреч, в каком-то грязном и тесном переулке. Стены домов из неровного камня уходили высоко вверх. Лужи помоев на земле, мусор, какие-то черепки, объедки. И никого кроме них двоих в переулке. Вернее, почти никого. Фрей обычно таскал с собой еще двух дружков-придурков, чтобы было кому оценить какой он крутой.

Они были детьми и к тому же беспризорниками в большом городе.

— Ну что, Крысик — мамин белобрысик, — гримасничал Фрей, ощупывая одежду Йена, — как сегодня улов?

Он извлек у него из-за пазухи монету и придирчиво покрутил ее в руке.

— Это что, все, что ты успел стырить?

— Отдай! Это я заработал.

— Ну, конечно.

Фрей достал нож и приставил его к лицу Йена. Отвел и вновь приставил, едва касаясь. Снова и снова. Его улыбка расплывалась все шире.

— Хочешь полосну? Хочешь? — приговаривал он.

Один из его дружков заржал как икающая лошадь. Второй, зло глядя в глаза Йену, провел пальцем себе по горлу.

— Пошли, там опять Берта сиськами трясет, — оживился первый.

— О, точно.

Они издевались над ним регулярно, подкарауливая или просто шпыняя без повода. В городе не так-то легко спрятаться, особенно от тех, кто знает все его норы. Да и защиты не было. Скорей наоборот, взрослые представляли еще большую опасность.

Йен помнил все это отчетливо, и в то же время смутно. Другая жизнь, другие страхи. Хотя и не меньшие чем нынешние.

По мере того как они росли, Фрей с дружками переключились с воровства на вымогательства у местных торговцев на базаре. Действовали тонко. Не угрожали напрямую, а отваживали клиентов, ошиваясь рядом, занимаясь какой-нибудь неприятной фигней. Так что жертве проще было откупиться.

Но со временем они пошли дальше и подрядились в торговую охрану. Йен вспомнил троицу уже молодыми людьми. Уверенными в себе, разодетыми в доспехи и разгуливающими по городу. На него они уже не обращали внимания. Впрочем, с него и нечего было взять. Он так и остался на дне, не сумел выбраться. Ожидаемый удел для таких как он.

Хотел ли он отомстить им после? Давно нет. За двадцать прошедших лет это стало неважным. Картинки детства, которые являлись ему иногда только во снах. Какое они теперь могли иметь значение?

А вот хотел ли он отомстить Фрею прямо сейчас? Это был вопрос.

Он мог бы свести с ним счеты, а заодно ограбить. И даже остался бы в своем праве. Этому ублюдку жизнь дала все, хотя он и не заслуживал этого, а ему оставила одни объедки.

Йен достал собственный нож. Не чета той зубочистки, которую он когда-то видел у Фрея. Сбалансированное лезвие, острое как шип и в то же время способное резать. Рукоять из сплошной кости. Нож был самой большой его ценностью. Да и единственной.

Он придвинулся к своему бывшему мучителю. Угли костра остывали, но жар в душе Йена только разгорался. Да, тот, кто лежал перед ним уже не был собой прежним. Слишком раздобрел. Слишком размяк. Остепенился, если, конечно, все, что он ему рассказывал правда. Но Йен не видел повода не верить. Довольство жизнью читалось на лице Фрея. О прошлом он наверняка и не вспоминал.

Прирезать Фрея во сне было бы делом нехитрым. И все же Йен не хотел этого так, как мог бы. Он чувствовал где-то в глубине души, что такая кровь не принесет удовлетворения. Слишком много времени прошло, да и он изменился. Не в лучшую сторону, но все же на убийство он раньше не решался.

Для этого надо было иметь яйца ─ наверно. А может, наоборот, не иметь чего-то другого.

Он поднялся на ноги, все еще сжимая нож. Побрел к выходу из пещеры. Дойдя, остановился и подставил лицо ветру. Морозный воздух остудил мысли. Вьюга приутихла, и над заснеженными горами раскинулось звездное небо. Холодное и равнодушное. И глядя на него, Йен понял простую истину. Тот, кто был злом, породил другое зло. Но не обратил в него, не принудил к нему, а зародил семя. В душе Йена. Отравил ее постоянным страхом и желанием поквитаться, затаенной злобой. И всходы семени оказались куда более изощренными, чем юношеское обезьянство их сеятеля.

Печальная правда. Но стоит ли омывать ее кровью?

Он постоял еще так, а потом вернулся в пещеру и улегся спать и проспал до рассвета. А на следующее утро, еще до того, как проснулся Фрей, просто ушел.

 

Через несколько дней Йен, наконец, добрался до нужного ему места. Руины некогда сторожевой крепости. Чудом сохранившаяся одинокая башня среди полуобвалившихся стен. И черный зев входа, уходящий вглубь крепости и дальше в толщу горы.

Так Йену рассказывал Бен за кружкой браги в таверне. Давно опустившийся старый вор, с которым они как-то раз коротали вечер.

Снег медленно падал в сгущавшихся сумерках. Было морозно. Йен потер ладони и подышал на них.

Терять ему было нечего. Так почему бы не попробовать?

Он направился к руинам, не скрываясь, тяжело взбираясь по склону. На полпути к крепости его окликнули:

— Стой! Кто такой?

Йен назвался. Но с причиной его прихода все было непросто.

— Вам люди нужны? — спросил он.

— Это ты, что ли, люди? — послышалось откуда-то сверху. — А ну-ка, подойди ближе, посмотрю на тебя. Ты один?

Йен подошел. Из укрытия дальше по склону вскоре показался коренастый мужичок с арбалетом наперевес. Он проворно спустился вниз с ловкостью обезьяны. Хмуро оглядел гостя.

— Откуда ты такой взялся-то? — сплюнул он.

Вскоре вышел еще один человек на этот раз из самой крепости.

— Что тут такое?! — проорал он.

— Да вот, пришел какой-то хмырь. Хочет к нам наняться, — ответил ему мужичок.

— Во дурак. Ну, пусти его, пусть поговорит с главным.

— Заходи, — махнул рукой первый.

Йен зашел. Более-менее целой у крепости была только башня, возвышавшаяся над остальными постройками гнилым зубом. Во дворе у большого костра сидела группа мужчин, выпивавших и закусывавших. Ели поросенка. Огонь бросал отблески на их бородатые рожи. На вошедшего обратили внимание и даже прокомментировали, но Йен шел туда, куда ему указали прежде. К башне.

Он взобрался по винтовой каменной лестнице, толкнул массивную дверь. Комната наверху башни выглядела жилой. Дубовый стол у окна, пара табуретов, кровать. Какие-то сундуки.

За столом сидел грузный мужчина, уже в годах. Занимался он тем, что пересчитывал золотые монеты. Их стопки были аккуратно расставлены на столе. В свете свечи золото маняще блестело.

Был в комнате и еще один человек — здоровенный бугай. Но его кивком головы отослали вниз.

Сидевший за столом посмотрел на Йена долгим, оценивающим взглядом. Черты лица выдавали в мужчине волевого и жестокого человека. Повисло тягостное молчание.

— Зачем пришел? — наконец произнес он.

— Хочу вступить в вашу шайку? — ответил Йен. — Примете? Меня послал Бен. Он сказал, что разбойничал с вами когда-то.

Главарь медленно кивнул.

— Что умеешь? — хмуро спросил он.

— Ничего.

— Это хорошо. Дай руки.

Главарь взял его ладони и осмотрел. Мозолей на них не было.

— Хлипкий ты, — недовольно поморщился он. — Но ладно. Тебя надо проверить, но это успеется. Знаешь на что подписываешься? Нас всех ждет виселица в конце.

— Мне терять нечего.

И они пришли к согласию.

 

Спустя несколько лет волей случая Йен оказался в Мильтоне, где жил Фрей. Без какой-то цели. Стояло жаркое лето, и он скитался по миру, как и прежде. Шайки, в которой он разбойничал до этого, больше не существовало. Некоторых из его бывших коллег убили, других повесили. Он сам видел, как вешали Джона и как тот ухмылялся, когда ему надевали на шею петлю. Видел, как хохотал перед смертью здоровяк Сэм, окруженный солдатами как сворой собак.

Это были по-настоящему лихие люди, и Йен не был им ровней. Но все же они его кое-чему научили. Заставили научиться. Отчаянные ситуации меняют человека так же, как и война — быстро и бесповоротно.

Теперь же он вернулся к тому с чего начал. Как говорится, полностью свободен только тот, кто ничего не имеет. А у Йена снова ничего не было.

Зато у Фрея было многое.

Йен решил отыскать его. Пока он и сам не знал зачем. В городе было не так много трактиров. Он обошел их все и вскоре нашел искомый. Зашел и уселся за один из столов осматриваясь. Вполне уютное место. Просторный зал, в котором сейчас пили и ели добропорядочные горожане. Суета и стук кружек, хмельной говор. Лестница на второй этаж вела в комнаты для постоя.

За прилавком хозяйничал сам владелец трактира, Фрей. Йен узнал его, хотя мужчина еще больше растолстел с их последней встречи и отпустил себе шикарные усы и бакенбарды. А в его манерах и голосе появилось больше самоуверенности.

Какое-то время Йен равнодушно рассматривал его, дожидаясь пока принесут заказ. Скука смертная. И зачем он сюда пришел? А главное, что хотел от Фрея? Этот человек был теперь бесконечно далек от него. Разжиревший кабан, погрязший в рутине. В том время как сам Йен сейчас напоминал скорей поджарую бездомную псину.

Однако, то, что он увидел в следующий момент, приковало его внимание. Из кухни в зал вышла женщина. И она выделялась на фоне окружающих. Широковата в кости, но с изящным станом, как у благородных особ. Точеные черты лица с высокими скулами. Волосы у нее слегка вились в золотисто каштановые кудри. Да, от такой он бы не отказался.

Тем временем ему принесли заказ — пиво. Принесла какая-то совсем молоденькая девчушка, почти ребенок.

— Кто это? — спросил у нее Йен, показывая на женщину.

— Мама, — тихо ответила девочка. — Ой, то есть жена хозяина харчевни.

— Так вот оно что, — протянул Йен и едва не расплылся в хищной улыбке. — А ты, стало быть, ее дочь.

В голове у него начал созревать план. И этот план ему все больше нравился. Он улыбнулся девочке и произнес вполне доверительно:

— Когда-нибудь ты станешь такой же красавицей как она.

Девчушка мгновенно потупила глаза, но Йен заметил румянец у нее на щеках. Когда она ушла, он залпом осушил кружку. Надо было брать дело в свои руки. Не зря же он сюда пришел.

Он встал и направился на кухню. Там уже можно будет рассмотреть жену Фрея поосновательней. Когда он подошел, она что-то готовила в печи. Йен поставил рядом с ней кружку.

— Я хочу еще пива, — начал он.

Она даже не взглянула на него.

— Иди, тебе принесут.

— Вам работники нужны?

На этот раз женщина посмотрела на Йена. Оглядела царственным взглядом. Вблизи она была еще шикарней, хотя во всем ее облике чувствовалась уже некоторая потасканность жизнью.

— Это ты, что ли, работник?

— А что, не подхожу?

— И что ты можешь?

Йен ухмыльнулся и оперся рукой о стол.

— Могу мешки таскать, — начал перечислять он. — Могу на конюшне работать.

Не даром он когда-то промышлял конокрадством.

— У нас есть конюх. Только он старенький.

Возможно, ему показалось, но он заметил в уголке ее рта усмешку.

— Тогда его лучше сменить, — еще шире ухмыльнулся Йен. — А то за кобылками ухаживать некому будет.

Она вскинула бровь и посмотрела на него оценивающе.

— Вот как? Ну, иди к мужу, проси. Только зря стараешься.

Йен мог постараться, если надо было. Он вернулся в зал и подошел к Фрею. Тот разливал пиво по кружкам за прилавком. Шевелюра у него уже начала редеть. Пивной живот выпирал из-под жилета.

— Давно не виделись, — вместо приветствия произнес Йен.

Фрей вопросительно посмотрел на него.

— Помнишь пещерку в горах, где мы вдвоем ночевали?

На этот раз узнавание пришло. Фрей облокотился на стол и внимательно оглядел гостя.

— Неужто. Какими судьбами?

— Да вот, забрел в ваш городишко. Слушай, тебе конюх не нужен?

Этот вопрос не вызвал у Фрея энтузиазма. Он нахмурился, словно подбирая ответ.

— Ты не обижайся, — начал он, — но видок у тебя тот еще. Я, конечно, должен сказать тебе спасибо за то, что ты не прирезал меня тогда, но…

— Что, но?

— Есть у нас уже конюх, понимаешь? — мрачно произнес Фрей.

— Значит, отказываешь?

— Думай как хочешь.

Владелец трактира вернулся к своим делам, к кружкам. А Йену оставалось только бесцельно топтаться на месте. Они перекинулись еще парой фраз, но разговор явно не складывался. Йен вскоре вышел на улицу, раздраженный. Надо было напомнить этому кабану о еще более раннем знакомстве.

С таким отношением к нему его точно не возьмут.

У трактира имелся внутренний двор. Тут были хозяйственные постройки, колодец, конюшня, где держали лошадей постояльцев. А вокруг грязища страшная. Недавно как раз прошел дождь. Истошно лаяла собака.

Йен бросил на нее взгляд. Псина была привязана к столбу у дальней стены двора, а какой-то пацан кидал в нее комки грязи. Мальчишка лет десяти, с лицом злорадным и пакостным. Он загребал полные ладошки грязи, швырял в собаку и радостно смеялся. И этот его смех…

Йен подошел ближе. Псина, над которой издевались, была совсем молодой и не такой уж опасной на вид. Она то порывалась на месте, силясь сорваться, то скулила.

— Ты чей? — спросил Йен у пацана.

Тот вскинулся на него и дерзко сверкнул глазами.

— Ничей! Я сам по себе.

— Фреявский сынок, что ли?

Ну, откуда еще такое сходство? Почти как тот в молодости. Такой же ублюдок.

— А тебе-то что? — огрызнулся мальчишка.

Йен злорадно усмехнулся. Пацан попятился от него, в глазах мелькнул страх.

— Я все папе расскажу.

— Ну иди, рассказывай, — бросил ему Йен.

И тот действительно пошел. Йен посмотрел ему вслед, а затем подошел к собаке. Бедная псина казалась больше напуганной чем злой. Шерсть у нее свалялась. Она выглядела затравленной и несчастной. И это напомнило Йену его самого. Он погладил собаку по спине, посмотрел в ее бездонные глазища.

— Ну что, дадим тебе шанс, приятель?

Он хотел перерезать веревку, которой собака была привязана. Но так, чтобы это выглядело, как будто она порвалась. Йен достал нож и прошелся лезвием вдоль волокон рядом с узлом. Сделал неровный надрез. Несколько секунд и псина свободна. Она недоверчиво посмотрела на него, но натравливать ее на жертву не потребовалось.

Собака бросилась через двор с громким лаем и прыгнула на пацана. Тот истошно заорал. Оба упали в грязь. Псина вцепилась ему в воротник, пытаясь добраться до горла.

Йен не хотел пускать все на самотек и подоспел как раз вовремя, когда из харчевни выбежал Фрей с женой. На их глазах он оттащил пса, истошно лаявшего. Пасть у собаки окрасилась кровью. Из рваной раны на щеке мальчишки сочилась кровь. Он ревел.

Йен про себя улыбнулся. Теперь этот ублюдок уже не будет таким симпатичным, как его папаша в молодости.

— Опять этот поганый пес! — взревел Фрей. — Давно надо было вышвырнуть его. Посмотри, что он сделал с моим мальчиком!

Жена Фрея побледнела, но сохранила хладнокровие и увела ребенка в дом.

— Ладно, место твое, — подошел Фрей к Йену. — Это собака конюха. Давно говорил ему, чтобы избавился от нее. Только лошадей пугала. Небось опять пьяным дрыхнет.

Так Йена и наняли. Работа конюхом оказалась не то чтобы тяжелой, но хлопотной. Надо было поить и кормить лошадей, а перед тем как хозяин очередной съезжал — вымыть и сводить к кузнецу для осмотра подков. К тому же вставать приходилось на рассвете. А уж когда попадались пьяные постояльцы…

— Эй ты! — услышал Йен за спиной как-то раз, когда готовил одного из коней. — Отойди от моего мерина.

Говорил это подвыпивший рыжебородый толстяк. Он был облачен в доспехи городской стражи. С раскрасневшейся рожи на Йена взирали злобные глазенки.

Стражник подковылял ближе, оглядел Йена мутным взглядом. Изрек:

— Нанимают тут всякую шваль.

Затем он подошел к мерину и начал взбираться на него, бормоча себе что-то под нос. Точнее, попытался взобраться. Предпринял одну неудачную попытку, другую. Здоровенный зад трясся в потугах.

— Подсоби там, что ли. Ты, — бросил он через плечо.

Йен приготовился уже дать ему хорошего пинка. Ему было плевать, чем это кончится. За время разбойничества он отвык от подобного.

Но тут он увидел Мышку — так Йен звал дочку Фрея. Она стояла неподалеку и испуганно смотрела на них. Йен представил какое у него сейчас лицо. Он слабо улыбнулся девочке, затем, пересилив себя, помог жирдяю взобраться в седло и вывел мерина из конюшни.

Пора было уже заканчивать со всей этой работенкой. Но пока еще время не пришло.

— Принеси-ка мне воды, Мышка, — повернулся он к девчушке, когда жирдяй уехал. — Пить хочется. И спроси маму не надо ли ей чего.

Она застенчиво кивнула. Худенькая и востренькая. Йен испытывал к ней симпатию. И она вроде бы тоже к нему. Вскоре она принесла ковшик с водой.

— Мама говорит, что пойдет сейчас за капустой на базар. Но она сама сходит.

Йен задумался.

— Капусту вы в погребе храните? — поинтересовался он, осушив ковшик.

— Да.

— Я сам купля. До полудня я свободен, передай маме.

Он сходил в дом за корзиной и пошел на базар. Трактир располагался на окраине города, а идти предстояло в центр. Йен прошел несколько извилистых улочек и вышел к городской площади. Тут было оживленно. Толпы народу, крики торговцев и цокот копыт по брусчатке. Пестрые тенты над прилавками.

Йен купил несколько кочанов капусты и пошел назад. Все те же тесные переулки. В одном из таких он заметил сцену, заинтересовавшую его.

Несколько мальчишек дразнили другого мальчика. И не кого-нибудь, а сынка Фрея. Того самого, который теперь щеголял со шрамом. Красавцем его назвать уже было нельзя. Шрам зарубцевался и тянулся через всю щеку извилистым полумесяцем. Должно быть это и развеселило парней.

Йен не слышал их разговор, но не отказал себе в удовольствии понаблюдать за происходящим. Когда-то он сам был на месте Гугона — так звали сына Фрея. Но для того, похоже, нынешняя роль была в новинку. Он что-то говорил в запале, остальные парни смеялись. Наконец, они оставили его в покое и ушли.

— Общаешься со своими друзьями? — бросил Йен Гугону, когда тот поравнялся с ним, даже не заметив.

Лицо у мальчугана пылало. Он вздрогнул и бросил на Йена гневный взгляд, но его тело уже сотрясали подступавшие рыдания.

— Отстань от меня! — закричал он.

— Ну-ну, я на твоей стороне, — примирительно улыбнулся Йен. — Я же теперь работаю на твоего папу.

Это не вдохновило парня. Он изо всех сил пытался не разреветься.

— Смотри, — повернулся к нему спиной Йен и задрал рубаху. Спина у него напоминала расписное полотно — сплошной слой шрамов от розг. — Из моей кожи на спине можно сапоги делать, и это не все шрамы. Но женщинам нравится.

— Что, девчонкам? — взвился Гугон. — Да зачем они мне?

— О, они тебе понадобится. Но теперь придется прилагать усилия. Шрам этом не украшение а клеймо. Он обязывает.

Мальчик смотрел на него с недоверием. Затем сжал кулаки и произнес как будто сам себе.

— Они были моими друзьями. А теперь относятся ко мне как к уроду. Это не справедливо!

— Жизнь несправедлива, — усмехнулся Йен.

— Да ну тебя!

Гугон быстро зашагал прочь, а Йен удовлетворенно хмыкнул. Он и не думал перевоспитывать ребенка, это было бы наивно с его стороны. Да и папашу служил мальчику плохим примером, но все же…

Вскоре Йен вернулся в трактир. Зашел на кухню. Жена Фрея, Джоан, была там. Он поставил перед ней корзину с капустой.

— Куда это отнести? — спросил Йен.

— В погреб.

— Может ты мне покажешь? — с нажимом произнес он.

Она вытерла руки о передник и посмотрела на него без всякого выражения. Затем направилась к лестнице, ведущей вниз. Они оба спустились.

— Положи в тот мешок, — показала Джоан.

В погребе царил полумрак. Сверху доносились приглушенные голоса и стук кружек постояльцев харчевни.

Йен сделал все, как ему велели. А когда Джоан повернулась, чтобы уйти, взял ее за руку и притянул к себе. Прижал к стене, слегка навалившись всем телом. Не слишком агрессивно. Она могла вырваться, если бы захотела.

— Что ты делаешь? — не глядя на него, спросила Джоан.

Голос у нее был ровный и без эмоций.

— Догадайся, — придвинулся к ней Йен. — У тебя три попытки.

— Прекрати это.

Она попыталась освободиться. Довольно порывисто. Он чувствовал жар ее тела, хотя в погребе было далеко не жарко. Пришлось придвинуться жестче.

— Ты же не любишь его, я знаю, — выдохнул Йен.

Одну руку он запустил ей под юбку, ухватив за плотную ягодицу. Губы прикоснулись к пульсирующей шее. Он готов был взять Джоан здесь же, быстро и жестко, как голодный зверь. Йен не видел ее лица, но чувствовал судорожное дыхание.

Наконец, она уперлась рукой ему в грудь и оттолкнула. Волосы у нее спутались.

— Что ты можешь знать о нас? Ты, шелудивый пес, — процедила Джоан.

Не зло, скорее констатируя. Йен взял ее ладонь и поцеловал пальцы, глядя в глаза.

— Пес может быть очень предан. Подумай об этом.

Он хотел дать ей то, в чем нуждались женщины ее типа — обожание. Она заслуживала только такого отношения, а никак не участи кухарки.

Джоан оправила юбку и произнесла уже спокойней.

— Неужели ты так наивен, Йен? Фрей отец моих детей, а кто ты такой?

— Он тот, кто обрек такую шикарную женщину, как ты на участь гусыни, — зло сказал Йен.

Странно, но его это действительно взбесило.

— А ты, значит, здесь, чтобы осчастливить меня?

— Может быть.

Она фыркнула.

— Ну тогда ты дурак.

Йен стоял и смотрел, как она уходит, как поднимается по лестнице. А в душе постепенно закипала злость. Ему было не привыкать к отказам, дело было не в этом. Первоначально низменное желание совратить Джоан сменилось затаенной потребностью в ней. Он был как пес, изголодавшийся по сочной кости. А она, безусловно, была шикарной женщиной. Ему не по зубам.

Но все же как она могла выбрать этого окабаневшего увальня? И кем он был, когда брал ее в жены? Явно не тем, кто сейчас. Наверняка она выходила замуж за молодого авантюриста, а теперь они с Фреем поменялись местами. Вот только не слишком ли поздно?

Да уж, стареющий авантюрист — это совсем не то, что молодой.

Ну ладно, он может действовать и тоньше в отношении Джоан, например, через Мышку. Йен планировал это и раньше. Самый простой способ подступиться к женщине, это понравиться ее ребенку. В этом случае он даже не будет кривить душой. Мышка ему нравилась. Она часто наблюдала за ним, когда он работал в конюшне. Смотрела, как он управляется с лошадьми, но обычно так, чтобы он ее не видел. Стеснялась.

Как-то раз Йен решил воспользоваться этим. Джоан была во дворе и могла видеть их вместе. Он позвал девочку.

— Хочешь покормить лошадь? — предложил он ей. — А я пока тебе кое-что принесу. Но ты не подглядывай, это сюрприз.

Она подошла, и он дал ей пучок сена. А сам отошел, чтобы достать из тайника подарок — незамысловатую куклу. Ее он сам вырезал из дерева и нарядил во что-то вроде соломенного сарафана. Получилось неплохо.

— У тебя же наверно нет такой? — показал он подарок Мышке.

Ее глаза вспыхнули, и она мгновенно потеряла интерес к лошади. Руки потянулись к игрушке.

— Только есть условие, — подогрел ее интерес Йен. — Ты никому не должна говорить о том, кто тебе ее подарил. Даже маме.

Да уж, в особенности маме.

— Почему? — озадаченно спросила она.

— Это будет секрет. Наш с тобой. Надеюсь, ты умеешь их хранить.

Она с готовностью кивнула и он, наконец, отдал ей подарок.

Оставалось только подождать пока Джоан увидит куклу и все поймет. Йен не рассчитывал на что-то особенное от этого. Но вода камень точит. А иногда у него и вовсе все получалось само собой.

— Хотел бы я, чтобы у меня была такая дочь, как ты, — как-то сказал он Мышке, заставив ее залиться румянцем.

Сказал и забыл. Но ее мать услышала это.

— Это что еще такое? — с усмешкой поинтересовалась она.

Джоан стояла перед ним, уперев руки в бока. Но он видел в ее взгляде намек на одобрение.

— Что? Ничего. Проявление чувств.

— Ну-ну.

Больше Йен не пытался совратить ее. До дня, когда еще с утра понял — что-то будет. Намечалась гроза. С полудня духота стояла такая, что он работал голый по пояс. Взмок и хотел только одного, чтобы поскорее ливанул дождь.

— Эй, Йен, — окликнул его в тот день Фрей. — У меня сегодня именины. Присоединишься?

Смотреть на пьяную рожу Фрея не слишком хотелось.

— Не знаю, — уклончиво ответил Йен. — У меня много работы.

— Ну, смотри. Хотел тебя с друзьями познакомить, а ты все как неродной.

Он крякнул и зашагал прочь.

К вечеру небо потемнело от грозовых туч, отяжелело и, казалось, давило своей мрачностью. Закат съежился до бледного отблеска на горизонте.

Йен набрал воды из колодца и понес в конюшню, чтобы напоить лошадей. Поставил ведро напротив одной из кобыл. Она окунула в него морду. Остальные животные пофыркивали и вяло отмахивались хвостами от комаров. Откуда-то издалека доносились первые раскаты грома.

Йен разогнул усталую спину и почувствовал, что на него кто-то смотрит. Обернулся. Джоан стояла у входа и рассматривала его. Он не слышал, как она подошла.

— Нужно принести бочонок с элем из погреба, — просто сказала она. — Поможешь?

Он медленно подошел к ней, спокойно глядя в глаза. Но она не шелохнулась. Молния, прочертившая извилистую кривую с неба и до горизонта, озарила двор вспышкой свет. Высветила харчевню, где сейчас пьянствовал Фрей. Гром сотряс небо.

А потом обрушился ливень. Поток воды мгновенно рассеял духоту, забарабанил по крыше и закрыл остальной мир мутной пеленой. Они словно остались одни.

— Ты промокнешь, — произнес Йен и затащил Джоан внутрь конюшни.

Но не отпустил руку. Он смотрел на нее, прожигая взглядом, а она ухмылялась в ответ уголком губ и не говорила ни слова. Но вместо нее говорили ее глаза.

Он взял ее на сеновале, сорвав одежду, и терзал в объятьях в попытке насытиться. Входил в нее снова и снова. Молния высвечивала из грозовой мглы их тела. Гром распалял чувства. Он видел перед собой только молочную бледность ее кожи, впивался в нее губами до изнеможения. А она лишь плотнее обхватила его руками и ногами. Ритм их тел подстраивался под ритм грозы. Гроза достигла пика, и они тоже. Кульминация чувств, а затем только долгие до боли объятья. Удаляющийся гром. Непогода постепенно стихала.

Йен приподнялся на руках, посмотрел на Джоан под собой. Она лежала под ним со слипшимися от пота волосами. Лицо у нее раскраснелось.

— Иди уже, неси эль, — сказала она, начав выбираться из-под него. — Давно пора.

— Да к черту, — фыркнул Йен.

Но она уже нашарила одежду и начала одеваться.

— Мы не можем тут оставаться. Сюда кто-нибудь придет.

— Никто сюда не придет, — раздраженно ответил он и попытался увлечь ее обратно.

Но все уже кончилось.

— Хочешь, чтобы я пожалела? — посмотрела Джоан на него в упор. — Тогда иди.

О, этого он совсем не хотел. Как вор он выкрал ее любовь и желал только одного — сохранить ее. Но ради этого придется играть роль. И как долго он сможет это делать? Все это казалось неправильным.

Но был способ все исправить. Старый как мир. Он думал о нем и раньше. Думал и сейчас, идя через весь двор под дождем. Гроза стихала, но дождь все еще шел.

Йен промок насквозь, когда вошел в харчевню. Внутри было душно, пахло пивом и потом. Постояльцы давно разошлись по своим комнатам. В зале сидела только честная компания Фрея с ним во главе. Они пили и оживленно разговаривали. Кто-то смеялся.

— А вот и он, — привстал со своего места Фрей. — Иди сюда уже.

— Нет, пусть сначала принесет выпивку, — возразил кто-то. — Зря ты его кормишь, что ли?

— Ну ладно, только быстро, — плюхнулся обратно Фрей. — Там у меня бочонок в погребе. Ну, ты знаешь.

Йен знал. Он молча кивнул и пошел на кухню. Спустился по лестнице в погреб. Внизу царила темнота. Подвал освещался только тусклым светом, проникавшим через маленькое подпотолочное окошко.

Ему нужно было всего лишь найти бочонок с элем, но Йен, как назло, забыл где он. А может, просто был слишком раздражен звуками попойки, доносившимися сверху. В этот момент он ненавидел себя и свою жизнь, так похожую на этот подвал. Он ходил и ходил по темному погребу, утыкаясь то в мешки с овощами, то в какие-то горшки. Отмахиваясь от паутины.

Бочонка нигде не было видно, зато отыскалась бутылка с вином. Йен сел и откупорил ее. Приложился. Идти наверх не хотелось. Зачем смотреть на эти пьяные рожи?

— Ну долго ты там? — послышалось сверху.

Это был Фрей. И он стоял там, по-видимому, совсем один.

Йен не ответил.

— Мне что, спуститься самому? — донеслось снова.

На этот раз в голосе послышалось раздражение. А потом донеслись звуки чиркающего огнива. Вероятно, Фрей пытался зажечь свечу, но это все не выходило. Определенно он уже набрался.

А вот и шанс.

Йен замер. Он не планировал ничего, когда шел сюда, но сейчас все складывалось как нельзя лучше. Если этот дурень начнет спускаться по лестнице — в темноте и пьяный — кто потом догадается, как все было?

Он мог бы помочь ему упасть. Как-то подтолкнуть или даже просто ухватить за ногу, спрятавшись под лестницей. Это выглядело вполне возможным, если все ловко провернуть. Никто не догадается.

Упав с такой лестницы, Фрей наверняка свернет шею. А потом можно будет подумать и о том, как заполучить трактир. Женившись на Джоан. Она все равно не бросит детей ради него, это было ясно. Он бесконечно устал от нищеты и вечных скитаний, от собственной неприкаянности. Как еще можно покончить со всем этим?

План пугал, но в то же время таил в себе большие возможности. Надо было только пересилить себя.

Йен поднялся и крадучись направился к лестнице. Благо в темноте он двигаться умел, жизнь научила. Сверху уже доносились первые шаги.

— Уснул ты там, что ли? — пробормотал Фрей, скорей сонно.

Он спускался медленно, освещая себе путь огарком свечи — он все-таки зажег ее. Ступеньки поскрипывали под ним одна за другой. Йен мог слышать даже его одышку.

Сам Йен уже был под лестницей. Вот они ноги, обутые в тяжелые сапоги. Только протяни руку под ступенькой.

Он попробовал. И не смог. Тело словно парализовало. Йен никак не мог понять почему. Неужели он так и остался трусом, неспособным воспользоваться одним единственным шансом? Это изводило и выбешивало. Мгновения шли, а он все не решался.

Вот уже Фрей преодолел половину лестницы. Еще чуть-чуть и будет поздно. Сопение, скрип ступенек и невнятное бормотание. Йен весь сжался в своем укрытии. Он представил на мгновение, как выглядит со стороны. Скрюченный и жалкий, с трясущимися руками. Это вызвало у него истерический смешок.

Фрей вздрогнул и обернулся. Он уже спустился и теперь неуверенно повел свечой на звук, но ее света не хватило, чтобы осветить темный угол. Пламя свечи дрожало. Пора было уже кончать этот спектакль. Йен резко поднялся и шагнул к Фрею.

Их глаза встретились. Оба уставились друг на друга. Один с лицом перекошенным безумной улыбкой и яростью. Другой с оторопелым страхом. И в этот момент Йен неожиданно понял для себя. Вот чего он добивался все это время, чего так хотел, когда шел сюда. Увидеть ужас в глазах того, кого всю жизнь ненавидел. И удовлетвориться этим.

— Ты? — хрипло произнес Фрей и попятился.

Казалось, он все понял. Но Йен уже поднимался по лестнице.

 

Он покинул трактир следующим утром, на рассвете. Серая хмарь заволокла небо. Было прохладно и сыро. У Йена не было вещей, которые ему потребовалось бы собирать в дорогу, и он ушел из трактира так же, как и пришел — ни с чем.

Он вышел рано, чтобы не разбудить тех, чью жизнь еще недавно готов был разрушить. Он мог бы поступить так. И даже хотел, когда шел сюда. Но свое счастье на несчастье других не построишь, а только отравишь их собственным несчастьем. Приумножишь его.

Он видел это сейчас как нельзя ясно. Во всем. В сером пасмурном небе, в лужах, покрывавших грязный двор. В собственной душе, измученной одиночеством. Истерзанной страхами и неудовлетворенными страстями.

Последний раз он взглянул на трактир. И больше не оборачивался в пути.