Конец света отменяется

"Человечество никогда не царило на планете, на ней правит лишь погода".

Р.Д. Стюарт "Царство фэйри".

— Сыночка!.. — рыдал Локи, обнимая поскуливающего Фенрира. — Прости меня, сыночка! Я был ужасным отцом! Но теперь всё изменится! Мы всегда будем вместе — ты и я!

— И мама? — с надеждой гавкнул Фенрир.

— Э-эм... — Локи высморкался и тут же конфузливо смял в кулаке загоревшийся платок. — Не всё сразу. Сначала мы получше узнаем друг друга. Мне столько нужно тебе показать, столькому научить! Мы ведь даже во фрисби ни разу не играли! А лет эдак через сто, может быть, навестим маму. Идёт?

Фенрир согласно фыркнул.

— Рад за вас! — доктор Патрик О’Брайен расцвёл профессионально-благожелательной улыбкой. — Удачного вам дня. И помните, двери моего кабинета всегда открыты.

Он крепко пожал протянутую бледную руку с когтистыми пальцами и — не дрогнув — чёрную лапу, толщиной с бедро человека. И только проводив благодарных клиентов до выхода, позволил себе прислониться к стене и пару минут постоять, закрыв глаза.

Вернувшись в кабинет, самый дорогостоящий психолог Земли достал из потайного сейфа лист пергамента, пробежался глазами по списку. Каждый пункт оплачен более чем щедро. И каждый клиент унёс несколько лет его жизни, как минимум. Взять хотя бы пятого. Доктор содрогнулся, вспомнив воинственного Болон Йокте1. Да, с этим клиентом пришлось повозиться. Труднее было только с Шивой.

О’Брайен щелкнул золотым "Паркером" и поставил галочку напротив предпоследнего пункта.

— Рангарёк отменяется, — вслух сказал он.

— И это не может не радовать, — послышалось в ответ.

Доктор вздрогнул и понадеялся, что не слишком изменился в лице, когда из теней в углу кабинета шагнул нежданный гость. Как всегда — в длинном плаще с капюшоном и кожаных перчатках, несмотря на калифорнийскую жару. Из-под капюшона выглядывала лисья маска. В прошлый раз была совиная. Или это не маски? По спине О’Брайена пробежал тревожный сквознячок.

— Я не приглашал вас к себе.

До сих пор они встречались в тихом баре на побережье. Так сказать, на нейтральной территории.

— О, я просто решил посмотреть, где вы творите свои чудеса. А что касается приглашения... С определенного момента оно уже не требуется. В этом месте побывало слишком много богов. А боги меняют реальность, так что некоторые правила перестают действовать.

Гость обошел кабинет, одобрительно кивая. Успокаивающе-бежевые стены, большое окно с тканевыми жалюзи в тон. Мягкий свет торшера освещает пару удобных кресел. Между ними на низком столике из карельской березы в творческом беспорядке рассыпаны листы бумаги и цветные карандаши. "Koh-i-Noor", высшее качество. Здесь всё — высшего качества. А вот дипломов на стенах нет. Клиенты доктора Патрика не нуждаются в подтверждении его квалификации.

— Очень мило. Да вы присаживайтесь, доктор. Нам предстоит заключить последний договор.

Он первым опустился в кресло, вальяжно закинув ногу на ногу. В свете торшера блеснули глянцем по-женски изящные сапоги на высоком каблуке. Уже не в первый раз О’Брайен засомневался, какого пола его заказчик? Или этот вопрос лишён смысла, когда имеешь дело с такого рода существами?

— Полагаю, вы уже ознакомились с историей... болезни? Мне интересно, какой диагноз вы поставили.

Доктор посмотрел на список, который всё ещё сжимал в руке. Перечитал последний пункт.

— Да, я изучил материалы, которые вы мне прислали.

Он вернул пергамент в сейф и вытащил пачку распечаток — безликих, на обычной офисной бумаге. Интересно, как его заказчик справляется с компьютером? Железо, всё-таки. Впрочем, сейчас это далеко не самый важный вопрос.

О’Брайен сел в кресло, перелистал страницы, ориентируясь на свои заметки на полях.

— Случай, безусловно, тяжелый. И запущенный. Налицо паранойя, осложненная манией величия, а также перфекционизм, доводящий до депрессивных состояний, отягощенных к тому же гомицидоманией... Ряд фобий... Приступы мизантропии... Это, можно сказать, профессиональные заболевания. А за последние две тысячи лет, как я вижу, развилось диссоциативное расстройство идентичности.

— Что, простите? — озадаченно переспросил гость.

— Растроение личности, — пояснил Патрик.

— О, понятно. И каким будет ваш вердикт? Безнадежный случай? — За небрежным тоном таилась искренняя озабоченность.

— Отчего же, — О’Брайен украдкой покосился на пальцы собеседника, барабанящие по подлокотнику кресла. Даже в перчатках заметно, что пальцы неестественно длинные, и на каждом больше трёх фаланг. — Всё излечимо. Однако быстрый результат не обещаю — случай крайне запущенный.

— Понимаю, — гость облегченно вздохнул. — Оплата будет втрое больше прежней.

— Вы уже заплатили достаточно, чтобы я смог купить небольшой тропический остров.

— Покупайте. Если справитесь с последним заказом, ваш остров будет благоденствовать во веки веков. И вы тоже.

— Предлагаете бессмертие?

— Мы выполним любое ваше желание, доктор. Любое.

Ситуация всё больше напоминала сказку. К ожившим мифам О’Брайен уже привык, но сказки гораздо опаснее. Мифы предсказуемы, а в сказках таятся ловушки.

— Три вопроса, — сказал он, — и три ответа.

От нарочитой вальяжности гостя не осталось и следа.

— Один вопрос!

— Но вы ответите правду.

— Я всегда говорю правду.

— Без умолчаний и увёрток.

— С вами приятно иметь дело, доктор, — в темноте капюшона мелькнул проблеск улыбки. — Вы много знаете. Хорошо, договорились. Но своё имя я вам не назову. И как попасть на Ту Сторону не расскажу — ради вашей же безопасности. В остальном... Спрашивайте. Это желание я выполню авансом.

О’Брайен сосредоточился. Он действительно многое знал — об этом позаботилась бабка, свято уверенная, что внуку пригодятся в жизни сказки с далекой родины. Как в воду смотрела.

— Почему вы? — медленно начал Патрик. — Почему именно Добрые соседи озаботились спасением человечества?

— А вы хитрец! — лисьи глаза весело заблестели. — Сумели вместить в один вопрос целую сотню. Будь наша воля, мы бы палец о палец ради человечества не ударили. Вы не представляете, доктор, как прекрасна была Земля миллион лет назад! Тогда можно было опьянеть, просто подышав воздухом — настолько он был сладкий и чистый. И мир ещё не разделился на Ту и Эту сторону. А потом появились, так называемые, хомо сапиенс! — ядом в голосе гостя можно было отравить весь Калифорнийский залив. — Младшенькие детишки Земли. Почему матушка всегда больше всего любит младшеньких, доктор? И нам велела. А ведь мы не просили рожать нам младших братьев и сестёр! — его мелодичный голос сорвался на фальцет. Паучьи пальцы сгребли со столика карандаши и переломили всю пачку, как соломинку.

"Интересно, — отстранённо подумал О’Брайен, — если я предложу ему пройти курс психотерапии, он меня сразу убьет?"

— А знаете, чем люди досадили нам сильнее всего? Они придумали богов. По своем образу и подобию!

— Полагаю, не только по своему, — спокойно заметил Патрик. — Древние люди поклонялись и вашим богам.

— У нас никогда не было богов! — обломки карандашей разлетелись по кабинету. — Они нам без надобности! Просто кое-кто не устоял перед искушением и назвался богом. И скажу без лишней скромности — из нас получились не худшие божества. Взять хотя бы Пана или Цернунна. Но они не выдержали конкуренции. Видите ли, доктор, мы не отличаемся, скажем так, глобальной воинственностью. Никто из нас не объявлял себя единственным правильным богом и не призывал уничтожать неверных. И как результат, — он выразительно развёл руками, — кто сейчас помнит Араньяни или Хийси2?

— Хорошо, про богов я понял. Но это не ответ.

— Именно что ответ! Человеческие боги конечны, а с ними конечен и мир. Люди породили эгоистичных, всемогущих тварей с суицидальными наклонностями. Они способны уничтожить всю Землю! А мы не хотим умирать, доктор! И не хотим эмигрировать на другие планеты.

— А у вас есть такая возможность? — вырвалось у Патрика раньше, чем он сообразил, что лучше не задавать лишних вопросов.

— Да прилетают к нам время от времени, — неохотно ответил гость. Промах О’Брайена он то ли не заметил, то ли не придал значения. — Как только почуют очередной конец света, так и начинают роиться. Такие цены заламывают за переезд... Нет уж, мы не желаем смотреть на небо где-нибудь в другой галактике и вздыхать — ах, какая была планета! Мы свою матушку любим не на словах, как эти ублюдки-люди, а на деле.

— Между прочим, я тоже человек.

— Вы не человек, а психолог.

— Спасибо, что напомнили, — О’Брайен посмотрел на свои руки. Вроде не дрожат. И это при том, что его отделяет от клокочущей яростью древней твари всего лишь хлипкий столик. Можно собой гордиться. — И прошу меня извинить. Я не знал, что мой вопрос окажется настолько болезненным.

— Ваши извинения приняты, — гость поднялся. — А насчет бессмертия подумайте, доктор. Вы прошли уже половину своего жизненного пути, а мне хотелось бы ещё не раз побеседовать с вами, — он положил на столик перевязанную зеленой ленточкой пачку стодолларовых купюр. — Это за испорченные карандаши.

О’Брайен кивнул. Он уже после третьей встречи уяснил, что от платы, даже если она кажется чрезмерной, отказываться нельзя, иначе заказчик начинает чувствовать себя должником. А Добрые соседи очень не любят оказываться в долгу.

Он потянулся за деньгами, а когда поднял глаза, гость уже исчез. Патрик вздохнул, подошел к окну и раздвинул жалюзи. Ночной город бесстыдно сиял, нагло подмигивал, суетливо мельтешил. Бессмертие среди этого? Нет уж, увольте.

О’Брайен попытался вспомнить, о чём он думал, заключая первый договор? О деньгах. Невероятно больших деньгах. О собственном острове он тогда даже не мечтал, а вот о крепкой, быстрой яхте... Уйти в море так далеко, чтобы не видеть не то что город, но даже отсвет на небе!

Теперь яхта у него есть. А скоро появится и остров, на котором можно будет спрятаться от всей этой… возни в песочнице. Младшенькие! Да человечество никогда не повзрослеет, разве что через миллиона лет, если раньше себя не угробят. Будь его воля… Но ведь конец света — это конец не только человечества, но и всего на Земле. Конец Земли. Нет, это не выход.

— Конец света отменяется, — пробормотал лучший на Земле психолог, наблюдая за силуэтами людей в окнах небоскреба напротив. — Не ради вас, а ради... — на секунду он почувствовал себя глупо, но тут же тряхнул головой и по-детски улыбнулся. — Ради нашей матушки.

Привычный шорох кондиционера вдруг смолк. Патрик почувствовал на своей щеке поцелуй душистого, опьяняющего ветра и услышал ласковое:

"Удачи, сынок!"

1Болон Йокте — бог войны, торговли и преисподней у древних майа. Его приход связывают с разрушением и возрождением мира.

2Араньяни — индуистская богиня лесов и диких животных. Хийси — финский лесной бог.