Моя бабуля – дебоширка

В субботу мы с бабулей решили разгромить супермаркет «Третий круг ада». Я взял биту и мешок. Бабуля вооружилась лопатой. Натянув лиловые леггинсы и мохнатый джемпер, она кликнула кухонную суккубу Варвару, и мы втроем отправились на подвиги.

В «Третьем круге» нас встретили аплодисментами и улюлюканьем. Молоденькие кассирши, похожие на кукол Барби, трепеща халатиками, порхнули кто куда, лишь бы убраться с траектории погрома. Отступление замыкал приземистый грузчик Бобров с пузатыми щеками хомяка.

Продуктовые полки напоминали опрокинутые набок рояли в детской библиотеке. Запахи перца, апельсинов, какао. Дрожь перламутровых бликов на сверкающих витринах.

Мы начали с молочного отдела. Бабуля размахнулась лопатой, едва не пришибла меня, с торжествующим хеканьем нанесла первый удар. Полетели осколки и картон, брызнули белые хлопья, хлынули ручьи.

«Не отставай, Тимошка!», — вопила бабуля, одной рукой держась за поясницу, а другой сокрушая молочное царство. Я брел следом, наступая на шуршащие и хлюпающие руины. Кухонная суккуба Варвара невозмутимо подбирала уцелевшие упаковки творога и стаканчики йогурта, складывала их в тележку. Наши тени скользили по тающим сугробам сметаны. Я вздохнул.

В кондитерском отделе навстречу кинулся Чебурашка с лицом Борисыча.

— Алевтина Гаврииловна, голубушка, помогите, спасите!

В темном углу притаился Кошмарный Рысь. Желт, жирен, жаден. Вокруг топорщились охапки шоколадных конфет, сладко подмигивали вишневые и лимонные пироги. Монстр злобно заурчал, бабуля не спасовала, пошла в атаку. Я уставился на банку клубничного варенья. Варвара осторожно сунула мне в ладошку колючую корку. Хлеб! Я надкусил этот волшебный сухарик — вкус прокисшего теста и аромат углей.

Кошмарный Рысь вцепился бабуле в рукав. Она дергала чудовище за куцый хвостик. Оба пыхтели и плясали, словно в мультике. Наконец они обрушили полку с вареньем. Монстр с визгом бежал. Бабуля тяжело дышала, сжимая бархатную тряпочку. Торжествующе косилась на меня. Вкусняшки погибли, под ногами чавкало райское болото.

— Тимошка, бей консерву! — гаркнула бабуля, сдвинула на затылок шапочку-таблетку и вытерла нос хвостиком Кошмарного Рыси. Она похожа на боцмана, подумал я. Жестяные банки громоздились обезлюдевшими бастионами.

Я послушно напал на баклажанную икру и сардины в томате. Не усердствовал. Варвара подобрала банку свиной тушенки «Добрый хряк». До скрежета зубовного хотелось наваристой каши с комочками мяса.

Настоящий голод почувствовал рядом с пухлыми колбасами, румяным окороком, на фоне косого среза буженины с чесночной слезой. Бабуля устало расколошматила гнездо деликатесов, красная икра брызнула ягодным салютом. Варвара погладила меня по плечу, играем дальше?

Какая же это игра, когда умирают с голоду. Я хотел догрызть сухарик, но пожалел бабулю. Она так старалась!

Нехотя растоптал пакеты с рисом и гречкой. Макароны хрустели и лопались, как косточки ягненка в пасти волка. Мне очень хотелось есть. Как серому волку. Как маленькому мальчику, для которого кусок хлеба уже богатство и пиршество.

Мы собрали кукол в мешок. Кинули туда Борисыча, Боброва, поролоновую рысь и рысий хвостик, потом пришьем. Оглядели место побоища, ушли из чулана, переступая через старые жестянки и журнальные вырезки. Растаял придуманный мир, стих шорох вкусных призраков.

За дверью нас ждала Буся. Она сидела в кресле-каталке и неодобрительно качала головой.

— Алька! Опять?!

Бабуля потупилась.

— Алька! Зачем?!

Бабуля отважно шагнула к Бусе.

— Мама, ну как ты не понимаешь… Мальчику нужно бороться. Симилиа симилибус курантур…

— Мальчику нужно смириться, — фыркнула Буся. — Голод голодом не лечится. Мы, кажется, с тобой договорились…

— Но я не могу спокойно участвовать в твоих опытах! Мне достаточно твоего военного детства. Твоих воспоминаний, реанимированных лишений и мучений.

— Каждый в нашем роду обязан пройти испытание, — мрачно изрекла Буся. Ее шаль сползла, обнажив пегую травку на голове. — Это закон.

Дверь в гостиную распахнулась. На пороге возникла, нет, воцарилась Бамочка. Очень похожая на императрицу Екатерину Великую. Статью, красотой, сдержанностью и пышными одеждами.

— Девочки, опять ссоримся? — Бамочка спокойно улыбнулась. — Давайте лучше чаевничать.

— Мама, ты нарушаешь режим, — возмутилась Буся и в сердцах скомкала шаль, но кухонная суккуба Варвара ловко развернула кресло и покатила мою суровую прабабку к накрытому столу.

— Духовность и связь поколений важнее режима, — пропела Бамочка и погладила меня по голове. — Тебе бриошь или парфе?

Я сглотнул, кивнул.

Да, хочу, конечно, хочу!

Что такое бриошь — вдруг котлета?

Массивный стол, застеленный тяжелой серебристо-зеленой скатертью, был уставлен блюдами и тарелочками. Сверкали подносы и кувшинчики, фарфоровый чайник источал аромат мяты. Хрупкие бутоны льняных салфеток. Хрустальная ваза пуста, но прекрасна драгоценным блеском граней.

Мы сели за стол. Перед каждым на тончайшем блюдечке — кусочек сухого хлеба.

Только у Варвары прибор был пуст.

Я убрал локти со стола, выпрямился и прикоснулся к чашечке с кипятком.

Вошла мама и сказала:

— Тима, убирай свои игрушки, сейчас будем ужинать.

— Ужинать?

— Да, сына. Перловка с сосисками. — Мама чуть виновато вздохнула. — И остатки вчерашнего кекса.

Я погладил зеленую скатерть и посмотрел на портреты. Умные строгие женщины взирали на меня со стен.

Варвара внесла сверкающую кастрюльку с дымящейся перловкой.