Под крылом Ёля
Рыночную площадь Торна вывернуло наизнанку.
Булыжники разметало, как хлебные крошки, и они валялись вперемешку с покореженными остовами телег, сплюснутыми колесами, обломками утвари и месивом из съестных припасов. То тут, то там алели плодами кайю изуродованные тела: на них пятнами налипла мука, мякоть овощей, зерна какой-то крупы.
Недавний пир Ёля.
Йорга перешагнула мертвеца, сапог задел когтистую лапу. Девушка окинула взглядом когда-то бойкую площадь, теперь — кладбище.
Предупреждая об опасности, рыкнул за спиной Тень, крупный пес с густой серой шерстью.
— Жди здесь!
Пес неодобрительно посмотрел на хозяйку. Но делать нечего, приказ есть приказ. Он сел у кромки разлома, навострил уши.
Йорга стиснула рукоять ножа, ногти врезались в ладонь.
Она ходила между трупами, изучая мертвецов. Задержалась у последнего, тело бедняги изменилось до неузнаваемости: на изуродованном лице выступил птичий клюв, позвоночник неестественно изогнулся, вместо локтя торчали обломки кости, а на плечах топорщились перья. Метаморфозы проходили стремительно — прорывая плоть и ломая кости, из человеческого тела прорастало птичье. Глаза мертвецов блестели страхом и болью, и оттого казалось, что они никак не могли умереть до конца. Братья ловчие говорили, что человеку не под силу пережить превращение, да и Йорга таких не знала.
Она была готова к этому — боль, искореженное тело — все будет после. Она не успокоится, пока не настигнет Ёля! Чтобы метнуть нож, хватит пары мгновений...
Лас попал под крыло Ёля в полную луну месяца гроз. С башни ловчих Йорга увидела вдали похожую на птицу черную кляксу, та стремительно приближалась к городским стенам. Рваное пятно — прореха в безоблачном небе — зависло над покрытыми дерном крышами, выплюнуло веретено урагана. Оно росло и росло, сжирая все на своем пути — дома, людей, скот, деревья...
Присыпанный дерном, Лас лежал на груде обломков и, казалось, улыбался. Йорга трясла его за плечи, била по щекам, кричала... Ее нашли братья ловчие, на руках отнесли в башню. Разглядывая беленый потолок кельи и перебирая обрывки воспоминаний, Йорга вдруг поняла, что Лас сумел сохранить человеческий облик — ни клюва, ни когтей, ни птичьего хребта! Особая милость Ёля или проклятие? Хотя, какая, в сущности, разница...
Девушка накрыла лицо мертвеца обрывком рубахи — как делала со всеми — чтобы по-своему почтить погибших.
Завидев Йоргу, пес поддел носом ее ладонь, вильнул хвостом и затрусил рядом.
Она шла по знакомым улицам и видела их будто впервые. Деревья кайю, прозванные гнездами Ёля, — невысокие с белесыми пушистыми, будто оперенными, ветками — засеяли каждый дюйм земли. Пробивая мощеные дороги богатых кварталов, вылезая из пыли, луж и помоев окраин, они буйно разрослись по всему Торну. Бурые сморщенные плоды напоминали запекшиеся сгустки крови, и разило от них так же тошнотворно.
Засилье кайю — нехороший знак, скоро война доберется и сюда. До недавнего времени северный Торн неплохо держался. Но вспыхнувшие на юге междоусобицы, точно мор, разоряли город за городом. Графы-наместники дрались за земли, и обезумевшие люди вслед за ними готовы были перегрызть друг другу глотки. Они все стали вечными беженцами — в прохудившемся платье и с такой же прохудившейся бесприютной душой.
Она остановилась у ворот башни, постучалась условленным кодом. Привратник открыл окошко, встретился с хмурым взглядом Йорги. Лязгнул засов, и девушка переступила порог.
Во дворе царила сумятица: братья стаскивали вниз вещи, связывали их в платки и грузили тюки на повозки. Тень поднял морду и принялся нюхать воздух. Фыркнул, оглянулся на Йоргу.
— Знаю, — коротко сказала она. — Он придет еще раз. Сегодня.
Завидев Йоргу, невысокий мужчина с вытянутым лицом и острым носом направился к ней.
— Ёль явится очень скоро. Собирайся, Йорга! — Мужчина подтолкнул девушку к окованной железом двери.
Йорга не шелохнулась.
— Я останусь, настоятель Ове.
Ове ответил ей колючим взглядом, недовольно поджал губы.
— Ты ведь помнишь, что случилось с Ласом? Живой отсюда не выйдешь.
Имя ловчего отозвалось болью в грудине. Но Йорга не подала виду, выдержала взгляд Ове, и тот, будто признавая за ней право на бестолковую смерть, все-таки отступил.
— Позаботьтесь о нем! — Она махнула на ощерившегося Теня. Пес переводил настороженный взгляд с Йорги на Ове, снова на Йоргу и тихо рычал.
Ове кивнул, подошел к Теню, тот оглушительно залаял. Настоятель вздрогнул и сквозь зубы произнес:
— Я не притронусь к твоей собаке...
Йорга присела на корточки, погладила Теня по загривку. Упираясь всеми четырьмя, тот все-таки дал подвести себя к повозке. Девушка устроила его между мешками с пожитками, и пес нехотя повиновался. Проводил хозяйку долгим взглядом...
Скрипнули петли двери. Йорга осталась в башне одна.
***
Этаж за этажом винтовая лестница накручивалась на ось башни. Йорга миновала дверь в погреб, прошла помещение для гостей и паломников, поднялась на второй этаж кухни и трапезной, еще выше: мастерские, кельи братьев и настоятеля, зал собраний, библиотека...
Стропила чердачной крыши были увешаны пучками трав, из которых братья делали лечебные настойки и яды. Йорга глянула на красно-синие соцветия патьи. Было дело, она еле выкарабкалась: три дня валялась без памяти, пока тело боролось с ядом. С патьей нужна предельная осторожность — стоит нарушить меру, и человек уже не очнется...
Йорга выбралась на террасу крыши, прошлась вдоль балюстрады по кругу. Рука невольно потянулась к поясу. Небо было обложено кляксами, и все они ползли к башне ловчих.
А ведь братья подозрительно легко отказались от борьбы, подумала Йорга, никто не вызвался ее поддержать, и даже настоятель, который везде совал свой длинный нос, не стал отговаривать. Конечно, Йорга бы не приняла помощь, это ее сражение! Но вот так бежать, как последние трусы...
Испокон веков братство ловчих противостояло Ёлю. Легенды рассказывали об этом на разные лады, но все они сводились к одному: людям явится вестник последнего сражения, и тогда, если самый слабый ловчий победит Ёля в поединке, птица горя наконец уступит место Кануку, птице благоденствия. Братья положили все силы на воспитание учеников — чтобы даже слабые стали сильными. Но легенды оставались легендами, а смутные времена уносили жизни. Первый раз Йорга увидела пришествие Ёля еще девочкой. С тех пор он все чаще наведывался к людям.
Она играет ножом, лезвие мелькает, как крылья бабочки. Йорга подбрасывает нож, ловит зубами рукоять, достает из-за спины шляпу, насаживает ее на острие. Шляпа вертится волчком. На площади города Скилле собралось немало зевак — все пришли посмотреть на ловкого мальчишку. Шутливый поклон, шляпа падает тульей вниз, нож уже заткнут за пояс штанов. Юбок Йорга не носит, девчонкам не место на дорогах. Да и время неспокойное, на юге война, оттуда приходят исхудалые страшные беженцы, отряды наемников шастают из города в город.
Йорга частенько ночует в лесу, высыпаясь по несколько дней. Ей снятся крылья Ёля и убегающие люди. Она долго отходит после этих снов и отмывает в ручьях запачканные руки...
В шляпу летят монетки. Йорга довольно хмыкает — на хлеб и сыр хватит! Завтра она запрыгнет в чью-то повозку, будет новый город, новое представление. На нее посматривает парень, нос с горбинкой похож на клюв, в глазах — пасмурное небо, на поясе — большое перо. Йорга хочет расспросить, что это за перо, но ее отвлекает возня неподалеку. Трое школяров каждый к себе дергают щенка. Наконец самый рослый и крикливый перетягивает веревку, петля впивается собаке в шею, тявканье переходит в хрип. Мальчишки гогочут, задние лапы щенка отрываются от земли, он вот-вот задохнется.
В мгновение ока Йорга выхватывает нож — и обрывок веревки остается в руках верзилы. Щенок неуклюже плюхается на землю, мотает мордой, скулит. Йорга подхватывает его на руки, прижимает к себе. Чувствует как бешено колотится собачье сердце — от страха. И ее собственное — от гнева. Школяры наступают, и Йорга пятится. Драться она не умеет, да и соперники на две головы выше. А убежать не успеет. Можно воспользоваться ножом, но Йорга не хочет убивать.
Краем глаза она видит, как парень с пером на поясе пробивается к ней сквозь толпу зевак. Но верзила-школяр опережает незнакомца, он хватает Йоргу за ворот куртки, изношенная ткань бедняцкой одежды трещит. Руки девочки заняты — она крепко держит щенка. Тот дрожит и прячет морду ей подмышку.
Верзила ухмыляется, кивает другому школяру, и мальчишка тянется за собакой. От отчаяния Йорга кричит. Крик разрывает людскую разноголосицу, лица школяров искажаются ужасом, но Йорга здесь ни при чем. Школяры смотрят куда-то за ее спину. Хватка разжимается, и, забыв шляпу, Йорга бежит прочь. Она перепрыгивает канавы, протискивается сквозь узкие переулки — по ступенькам вверх. Переводит дыхание, оглядывается. Отсюда площадь славного города Скилле видна как на ладони.
Йорга смотрит и не верит глазам. Там, где только что толпились зеваки, небо рвет черным смерчем.
— Клянусь ребром Канука, это же Ёль!.. — за спиной вырастает парень с пером на поясе.
Он пытается остановить Йоргу, но девочка снова несется на площадь... Она находит школяров, вернее, их тела. Вывернутые судорогой птичьего превращения, они преследуют Йоргу в снах. Она не желала для них такой участи...
Йорга вцепилась в перила, побелели костяшки пальцев. В лицо ударили первые порывы ветра — Ёль подлетал все ближе. Небо над башней ловчих загустело смолой, в воздухе проступила сероватая взвесь — капли упали на террасу, и камень вмиг покрылся оспинами. Йорга почувствовала на руке влагу и сразу жжение: капля зашипела, разъедая ранку...
Йорга злится на Ласа... Тень, уже годовалый пес, переминается с ноги на ногу у порога, и ей тоже хочется на волю. Она привыкла к свободе и ветру, а тут — пустая келья да мрачный двор без единой травинки. Братья не жалуют деревья кайю, поэтому вблизи башни нет ни сада, ни даже захудалого цветника — чтобы, не приведи Канук, они не засеялись сами. По правде, Йорга могла бы давно сбежать — ее ножик откроет любой замок, и однажды она уже проделала этот трюк. Дошла до городской стены и вернулась. Не за похлебкой, не за сухой кельей и теплым шерстяным плащом. За чем-то другим. Она пока сама не поняла, за чем.
Лас учит ее грамоте, через каждое слово поминая ребро Канука. Зря он ругается. Йорга уже сносно читает летописи братства и пробует переписывать их на пергамент. Теперь она много знает о Ёле. Птица горя всегда появляется в смутные времена. Эпоха Ёля, черного ворона, длится, пока людям есть, что оплакивать. За нею наступает эпоха Канука, белого орла. Эпохи не накладываются друг на друга, и смена, если ловчий выигрывает битву, происходит резко, в один миг, подобно тому, как тела несчастных превращаются в птичьи... Лас посмеивается над ней, говорит, если она не будет прилежной, то никогда не победит Ёля. Йорга фыркает — не собирается она ни с кем драться! Но все-таки старается — ради Ласа. Ей хочется, чтобы он гордился ею.
По вечерам девочка учит ловчего метать нож. Лас все время мажет, шепчет под нос ругательства, но это не помогает — нож все равно летит мимо набитого соломой мешка. И Йорга с плохо скрываемым удовольствием показывает наставнику, как держать рукоять, целиться...
Завтра ее с другими воспитанниками будут гонять по внутреннему двору до упаду, учить драться на палках, врукопашную... Лас рассказывает про яды, Йорга морщится, но слушает. «Ты привыкнешь к ним, — говорит наставник, — помучаешься первые месяцы, когда братья начнут понемногу добавлять настои в пищу, потом и не заметишь. Ловчему нужен закаленный ум, дух и тело. Только тогда выстоишь против Ёля».
Ветер усилился так, что Йоргу начало мотать по террасе из стороны в сторону. Рядом кружили похожие на перья листья кайю, разнося удушливый запах. Братья все-таки не усмотрели, ростки пробились сквозь плиты двора и, карабкаясь по стенам башни, потянулись к небу...
На шпиль саваном опустилась чернота. Вот оно, крыло Ёля!
Девушка запрокинула голову:
— Чего ты ждешь?!
***
Сквозь вой ветра пробился собачий лай.
Тень!
Йорга метнулась к чердаку, распахнула дверь. Пес выскочил навстречу, едва не сбив ее с ног; Йорга опустилась на колено, обняла Теня, запустила руки в густую шерсть. Пальцы наткнулись на свежие раны.
— Уходи, нельзя здесь оставаться!
Тень мотнул мордой, тихо рыкнул — ни за что, хозяйка!
Девушка приоткрыла дверь, выглянула — теперь уже не капли, струи грязного, смешанного с мусором, дождя хлестали по террасе. Под таким дождем пес точно погибнет.
Ветер завыл и тут же, словно обезумев, тонко засвистел. Башня ходила ходуном — казалось, Ёль хочет сбить ее своими крыльями.
Сперва надо спрятать Теня, а потом они поговорят с вороном!
Пес вильнул хвостом, громко залаял и подбежал к лестнице.
— Наконец ты образумился. Спускаемся!
Йорга едва успевала за Тенем. Лестницу качало, как последнего забулдыгу, и, чтобы не упасть, приходилось все время хвататься за перила. Стонали от натуги стены, крошились вековые камни, трещали балки перекрытий. Пес то и дело оглядывался, проверяя, не потерялась ли Йорга. На третьем этаже Тень остановился, поднял нос, принюхиваясь, и побежал к кельям.
— Нет! Вниз, Тень!
Йорга хотела было ухватить пса за шкирку, но тот оказался проворнее. Он проскочил мимо ее кельи, на миг задержался у кельи Ласа и шмыгнул в приоткрытую дверь покоев настоятеля Ове. Девушка — за ним. Она настигла Теня, с трудом оттащила его от сундука настоятеля. Тот однако успел ухватить черное перо. Положил у ног Йорги, ткнул носом в ладонь хозяйки.
— Хочешь, чтобы я посмотрела? Не понимаю...
Крошка с потолка посыпалась на голову. Поморщившись, Йорга подобрала перо. Похожее всегда носил на поясе Лас. Странный запах. Она лизнула оперение. Терпкий горький вкус... Патья!? И только сейчас Йорга обратила внимание на знакомую проплешину в оперении...
Она не отрываясь смотрит на Ласа. Костер догорел, тлеет запертый в углях, укрощенный огонь. И не в пример потухшему костру небо изнутри поджигает рассвет. Подперев теплым боком спину, спит, положив морду на лапы, Тень. Лас сидит вполоборота: у него чуть удлиненные глаза, отчего кажется, что ловчий всегда посмеивается. Сегодня хмарь ушла из них, и глаза стали почти прозрачными. Йорга может изучать его лицо бесконечно. Ей пятнадцать и она влюблена...
Лас не делает ей поблажек: пусть Йорга единственная девушка в братстве, но испытания проходит наравне с парнями. Наставник посвящает ей почти все свое время. В братстве шушукаются, настоятель Ове косо посматривает на них, но помалкивает. Йорга вздыхает, жаль, подозрения неоправданы — все это лишь учения.
Сегодня они ночуют в Вороновом лесу недалеко от Торна. Угрюмое, недоброе место. Лас заводит учеников в чащобу, где ветви кайю сплетаются в глухую стену, и внезапно исчезает. Волна страха сменяется дикой злостью — вышколенные сдержанные ученики бросаются друг на друга! Отбивая удары обезумевших товарищей, Йорга ищет лазейку. Не мог же Лас испариться! С каждым новом кругом, проделанным вдоль живой стены, Йоргу все больше подмывает ввязаться в драку, она слышит звериные вопли товарищей, ненависть набухает в ней, как нарыв. Девушка хватается за пояс — ножа нет. Лас распорядился не брать оружие.
Задыхаясь от убийственного аромата кайю, Йорга падает на колени, ползет, цепляясь за листья-перья, и вдруг видит просвет. Она через силу поднимается, разнимает учеников и толкает между стволов. Сама выползает последней.
— Думал, не дождусь! — Лас подхватывает ее на руки, несет к костру. Там сидят другие, ошалело смотрят на порванную одежду, ощупывают заплывшие синяками лица, приходят в себя.
Учитель бережно укладывает Йоргу на плащ. Она чувствует прикосновение теплых рук, мокрый нос Теня. Йорга счастлива. В глазах Ласа — уважение... и еще что-то новое, незнакомое...
В суматохе падает с пояса наставника перо, приземляется у костра. Умный Тень оттаскивает его, но поздно — в оперении прогорела дыра. Лас улыбается и прячет перо под рубаху. Наклоняется и тихо говорит:
— Останется на память!
Зачем на память? Йорга не понимает. Вот она здесь, рядом, живая, она не хочет, чтобы ее помнили когда-нибудь потом. Она хочет, чтобы Лас был с ней сейчас!
Ученики понемногу успокаиваются, засыпают. Лас обработал раны бедолаг настоями, обошлось без смертей. «Это ты, Йорга, ты спасла их!» — шепчет Лас на ухо.
Он подсаживается к девушке, обнимает. От Ласа пахнет дымом костра и туманом. У наставника в руке ее нож, он легко играет им, подбрасывает, не замахиваясь, метает в дерево.
— Обманывал меня, — посмеивается Йорга. — А я и правда верила, что не можешь попасть в тот треклятый мешок.
— Не мог, — Лас прячет в бороде улыбку. — Но ты была хорошей наставницей.
Йорга фыркает. Теперь-то она понимает: ловчий поддавался, желая подбодрить ее, показать, что даже она, площадная фиглярка, чего-то стоит.
Тень дергает во сне лапами и тихо поскуливает...
Лас еще крепче прижимает Йоргу к себе, и ей кажется, что они единое существо: четырехрукое и четырехногое, только сердце одно на двоих...
Небо выкатывает из-за деревьев пылающий шар, и сумерки сгорают дотла.
Стену вздыбило волной, поперек комнаты рухнула потолочная балка — Йорга едва успела отпрыгнуть. Тень выскочил вперед, ощерился, защищая хозяйку от невидимой опасности. Девушка снова глянула на перо. Неужели настоятель отравил Ласа? Но зачем? Наставник был лучшим ловчим. Да и погиб Лас не от яда, а под крылом Ёля. Но тогда почему метаморфозы не изуродовали его тело? Ох, Светлый Канук, где искать ответы?..
Йорга огляделась, прислушалась к гулу за стенами. Заткнула перо за пояс.
— Тень, бежим!
Лестница на первый этаж была полностью разрушена, сквозь бреши в стенах хлестали струи воды. Йорга отыскала на кухне веревку, привязала к массивному трапезному столу. Подхватив Теня на руки, она соскользнула вниз.
Стены просели, и дверка погреба никак не поддавалась. Но башню снова тряхнуло, из кладки вылетел камень и вышиб доски — в двери образовался просвет. В кромешной тьме Йорга спустилась по волглой лестнице. Миновав бочки с остатками съестных припасов, она добралась до старой утвари и только здесь перевела дух.
В погребе было спокойно, только поскрипывали доски потолка, да зловеще завывал ветер. Йорга достала из скобы факел, чиркнула кресалом. Всполох огня выхватил пару привалившихся к стене тюков, настороженного Теня.
— Я знаю, ты все понимаешь. — Йорга опустилась на колени, погладила пса. — Пережди здесь, пожалуйста. Хоть ты должен выжить!
Пес сделал вид, что не слышит хозяйку, и принялся деловито обнюхивать тюки. Она попятилась к выходу. Тень залаял, ухватился зубами за полы плаща, потянул назад.
На этот раз Йорга была внимательнее. Может, пес ведет ее на запах Ласа? Девушка оттащила тюк, надрезала мешковину — побитые молью плащи, прохудившиеся башмаки — ничего интересного... Хотя... В стене за тюком зияла брешь! Неплотно пригнанный камень вывалился, открывая... Тайник? Йорга запустила туда руку, вынула свитки. Похоже на недавние летописи — наверное, их обронили в спешке сборов!
Она прочитала:
«Деяния месяца первых трав...
О, великий Ёль, пророчество исполнится, и ты падешь! Самый слабый ловчий стал самым сильным! В полную луну месяца гроз женщина Йорга перейдет последний рубеж и сразится с тобой...»
Нет! Самый сильный ловчий — ее наставник! Она всего лишь женщина, которая жаждет отомстить Ёлю. И что значит — последний рубеж? Полная луна месяца гроз... Именно тогда погиб Лас!
Она торопливо выхватила второй свиток:
«Деяния месяца гроз...
... О, Светлый Канук, наш брат Лас готов отдаться на твою милость... Он принял яд и его тело умащено ядом, благослови же его путь! Ёль ворует жизни одну за другой, мы не можем больше ждать... Ловчий Йорга отправится за своим возлюбленным...»
Строчки поплыли перед глазами. Что все это значит? Ловчие убили Ласа, чтобы она захотела отомстить Ёлю?! Настоятель не мог так поступить!
Йорга осела на пол, опустошенная, безразличная ко всему. И через бесконечно долгое время, когда она снова смогла думать, вдруг поняла: мог! Ради того, чтобы спасти других. Йорга горько усмехнулась. Ове все точно рассчитал: пока Лас был рядом, она не стала бы готовиться всерьез к сражению с Ёлем.
Погреб задрожал, посыпались ступеньки.
Что ж, пора! Ловчие хотели сражения, они его получат!
— Я тоже предатель. Прости! — Йорга потрепала Теня по загривку.
Пес не сдвинулся с места, не издал ни звука. Не оглядываясь, она пошла к ступенькам.
***
Месиво из обломков досок, крошки камня, разбросанной утвари ничем не напоминало величественную трапезную башни. Йорга с трудом забралась на второй этаж и сейчас карабкалась по лестнице вверх. Кое-где в пролетах зияли бреши — девушка зажимала нож в зубах и подтягивалась на руках. Через плечо на всякий случай был перекинут моток веревки.
Горечь предательства, боль потери Йорга будет переживать и оплакивать потом — когда Ёль сдохнет. Или не будет вовсе, если погибнет сама. А сейчас нужны силы, чтобы добраться до террасы: она не имеет права опоздать на поединок — самый важный в ее жизни.
Глухой стук в дверь. Йорга подскакивает на кровати, хватается за нож. По ночам с добрыми новостями не приходят.
Дверь скрипит, на пороге появляется Лас. Наставник непривычно серьезен.
— Я отдал тебе все, что имел... Йорга, ты превзошла меня.
Неделю назад она расшифровала древний манускрипт, над которым братство билось долгие годы. А сегодня вывела из Воронова леса заблудившихся ловчих. Все в здравом уме, без единой царапины. Никто из братьев не умеет искать в лесу. Разве что Лас. И то — не задерживается дольше, чем на день. Она продержалась три. Но разве это что-нибудь значит?
— Лас, не говори так. Ты лучший ловчий! Всегда лучший!
Наставник садится на кровать, берет за руку.
— Йорги, милая Йорги, нет ничего скоротечнее, чем это «всегда».
В словах Ласа сквозит обреченность, она не хочет с нею мириться. Но и противиться не может.
— Не оставляй меня, — Йорга срывается на хрип.
— Мои сердце и воля принадлежат братству. Должны принадлежать... — Лас смотрит на нее, теперь открыто, не таясь, и Йоргу бросает в жар. — Но сейчас я пришел к тебе. Давным-давно на площади Скилле я встретил девочку, которой служил все эти годы. И ей я тоже не могу изменить. Я разрываюсь...
О чем он говорит? Почему все так сложно?
Йорга гладит заросшую щетиной щеку. Он перехватывает ее руку, целует тыльную сторону ладони, притягивает девушку к себе. Сердце наставника бешено колотится, и Йорга вспоминает, как, спасая, прижимала к груди беспомощного щенка...
Лас уходит на рассвете. Йорга перебирает ощущения вчерашней ночи как драгоценные бусины: прикосновение шершавых пальцев, мягкая прядь волос на ее щеке, овечье одеяло сброшено на пол, жар выжигает их изнутри. Нет Йорги, нет Ласа, у них одно на двоих тело и снова одно сердце...
Она не хочет думать о Ёле и о том, что ждет их. Сегодня она будет думать о Ласе... О них...
Одолев мастерские, Йорга заметила, что на руках, на месте ранок, стали пробиваться ростки перьев. Тело ломило, как при лихорадке.
Метаморфозы начались. Надо спешить, но спешить не получалось. Руки, казалось, удлинились, под ногтями саднило. Дыхание перехватило, и Йорга почувствовала острую боль, из глаз брызнули слезы — это на месте носа стал пробиваться клюв... Она стиснула зубы и принялась карабкаться дальше.
В коконе боли, различая лишь очертания предметов, девушка кое-как выбралась на чердак. Цепляя отросшими перьями венчики трав, выползла на террасу. В лицо ударил ветер с дождем, но Йорга не стала прятаться. Ей нужен всего-то миг: прицелиться и метнуть нож.
Легко сказать. Глаза затянуло пленкой, и теперь Йорга различала лишь размытый крылатый силуэт, парящий в грозовом небе... Нет, так не пойдет, ей нужно видеть цель. Лас должен быть отомщен!
И девушка вспомнила Воронов лес. Ведь не глазами она искала просветы между стволами кайю, она чувствовала их. Видела нить и шла за ней. Йорга представила огромную птицу: немигающий пустой глаз, загнутый книзу красноватый клюв, хищно поджатые когти, капли дождя на смоляных перьях. И сердце — вот оно, глухо бьется в предвкушении встречи с ее ножом. Она мысленно провела нить от руки к Ёлю. Слишком высоко. Надо ждать.
Пальцы слабели, птичьи когти, ее когти, царапали ладонь, мешали держать нож...
Небо загустело, крыло ударило по плечу.
Йорга собрала остатки сил, замахнулась и метнула нож по скользящей нити — прямо в сердце Ёлю.
Пространство расколол надсадный крик, и Йорга без сознания повалилась на камни.
***
Он ловит поток ветра и, расправив крылья, зависает над башней. Внизу доживает последние мгновения остов прежней тюрьмы. И, спрятанный под грудой обломков, томится его вестник и поводырь.
Ворон наслаждается полетом и свободой, ветер треплет перья, и он впитывает силу стихии, наполняется ею. Новый порыв — нож царапает грудь. Глупая женщина Йорга хочет убить Ёля! Он хрипло каркает, встряхивает крылья, и на землю падает вязкая тень.
Теперь можно не прятаться в человеческом теле женщины. Не ждать, пока она окрепнет, чтобы отдать Ёлю силы. Не туманить ее память. Его час пришел!
Оставив позади башню, Ёль устремляется к окраинам города. Летит и сбрасывает с крыльев людские беды — всю долгую прошлую эпоху он собирал и хранил их меж своих перьев, пока брат Канук дарил благоденствие и отворачивал от смертных скорби.
Ворон кружит над Торном, оглядывая окрестности. Что он ищет здесь? Под его крылом весь мир! Но голос глупой женщины Йорги не отпускает. Еще вчера они делили одно тело, но сегодня есть он и только он! Йорга не понимает этого, она гонит его к окраинам, и он простирает крылья над кучкой людей, спрятавшихся в лесу. Они называют себя ловчими и думают, что могут уничтожить его. Глупые люди — такие же как Йорга. Но глупее всех ловчий Лас. Он хотел обмануть Ёля! Ворон надрывается в хриплом карканье.
«Лас, я знал, что ты притворялся. Это Йорга думала иначе!»
Йорга плачет. Упрямая Йорга не хочет уходить. И он впитывает ее неверие, обиду, стыд, злость — они оседают на крыльях, собираются едкими каплями, и он сбрасывает их на крыши домов. Те прожигает насквозь.
«Как же так, — говорит Йорга, — Лас не обманывал меня, он погиб, погиб!»
«Нет, — говорит Ёль, — твой возлюбленный был лучшим ловчим, разве мог его отравить яд патьи? Он предал тебя, Йорга, предал ради меня, ради братства, ради того, чтобы остаться лучшим! Ты глупая, глупая женщина!»
Черный туман густеет, Ёль все шире расправляет крылья.
«Я уничтожу всех, — говорит Йорга. — Выверну наизнанку их лживое нутро!»
«Как на площади Скилле, когда первый раз дала мне волю?» — спрашивает Ёль.
Йорга молчит.
«И тогда ты уйдешь?»
«Тогда я уйду», — соглашается Йорга.
Ворон кружит над городом все быстрее, растет веретено урагана. На окраинах грязными клочьями оседает туман. Рушатся дома и дворцы, корчатся люди, их тела покрываются струпьями. Ёль чувствует решимость Йорги, его полет становится все стремительнее... И вдруг натыкается на преграду.
Он видит ловчего глазами Йорги. Лас бежит к башне, выкрикивает ее имя, имя глупой женщины. И Йорга приказывает Ворону остановиться. Крылья тяжелеют, ураган затихает. Ворон парит над Ласом, ждет. В Йорге борются любовь и обида. И пока обида пересиливает, под перьями Ворона собирается туман, и Ёль стряхивает его — на Ласа, на ловчих, на весь мир.
«Я не могу...», — говорит Йорга.
«Я помогу, — уговаривает Ворон. — Закрой глаза и я сделаю все за тебя. Ты забудешь...»
«Нет! — кричит Йорга, — не смей! Пусть он живет, слышишь!»
Ворон каркает, взмывает ввысь, пытаясь освободится от назойливого голоса. Но его крылья сдавливает петля, и, пойманный невидимой сетью, Ёль несется вниз — на остов своей бывшей тюрьмы — башни.
Глупая, глупая женщина, эта Йорга...
***
Она очнулась от собственного стона. Пошевелила рукой, поднесла ее к глазам. Рука как рука — ни перьев, ни когтей. Только ныло в груди, как от застарелой раны. Йорга с трудом села, облокотилась спиной о перила.
По небу расползались ошметки грозовых туч, и ветер неистово гнал их прочь от Торна.
Девушка огляделась: каким-то чудом левое крыло башни уцелело, а на шпиле, будто насаженная на вертел, издыхала огромная птица. Вороновы глаза затянулись пленкой, клюв открылся в беззвучном крике.
Глупая, глупая женщина Йорга — так ее звал Ёль. Или она сама себя так назвала?
Йорга осторожно поднялась, сделала пару шагов по террасе, размяла ноги и принялась спускаться. Долго возилась с веревками, отмеряя каждое движение, каждый шаг...
Прошло немало времени, прежде чем она смогла разгрести заваленный камнями вход в погреб. Из последних сил потянула на себя дверь — Тень выскочил навстречу, звонко залаял, облизал с ног до головы.
— Я вернулась, Тень, — прошептала Йорга и расплакалась.
За ночь деревья кайю облетели, листья пожухли и теперь хрустели под сапогами. Скрюченные голые ветки, будто стариковские пальцы, тянулись к Йорге. И никак не дотягивались.
Улицы были полны народа. Мужчины разбирали завалы. Стонали раненые, рыдали над трупами женщины, к их юбкам жались молчаливые дети. На дороге выстроилась очередь из телег и карет — уцелевшие горожане спешили покинуть Торн.
Холодок пробежал по спине. Это все сделала она...
— Мир! Наместники заключили мир!
Йорга привстала на цыпочки, стараясь разглядеть говорившего.
Сквозь толпу суетящихся горожан со стороны ворот протискивался гонец, взмыленный конь под ним храпел, парень едва не валился из седла, но крепко сжимал в руках древко со стягом — белая птица на алом фоне. Посланник южных земель, догадалась Йорга. Что ж, легенды не врали, эпоха Канука стремительно вступала в свои права.
— Йорги!
Ловчий нагнал ее на подходе к городским воротам.
— Наконец я нашел тебя!
Лас крепко обнял Йоргу. Прядь волос на щеке. Жар изнутри.
Девушка отстранилась.
— Лас, я была той птицей. Часть меня так и осталась на шпиле.
— Йорги, ты победительница, герой!
— Я чуть не убила вас, весь город... — голос Йорги дрогнул.
— Пойми, никто не знал наверняка, чем все обернется. Мы хотели остановить Ёля и верили, что поступаем правильно... — Лас нахмурился.
— Хотели остановить Ёля, — повторила Йорга, — но все это время учили меня быть беспощадной. Вы, вы сами дали ему силу!
— Йорги! — в посветлевших глазах Ласа блеснули слезы, он сжал руку девушки. — Прости, я должен был тебя предупредить о плане братьев, но тогда...
— Тогда бы я не затеяла эту битву, тогда бы я не вспомнила, как убивала, тогда бы продолжали гибнуть под крылом Ёля люди...
Йорга осеклась, отвернулась.
— Ты нужна братству, предстоит столько работы...
— А тебе, Лас? Я нужна тебе?
Наставник выдержал ее взгляд, но так и не ответил.
Йорга махнула рукой на прощание и вышла на дорогу. Впереди уже трусил Тень, виляя хвостом, то и дело оглядываясь на хозяйку. Тень-вестник, пробудивший душу Ёля, может, теперь ты поможешь найти свою?
Девушка последний раз оглянулась, солнечный блик отразился от алебард стражников. Она отдала этому городу все, что имела. Ее карманы пусты. И сердце — тоже.
Но будет новый город, и, может, новая жизнь. Йорге очень хотелось в это верить.