Обелиск Надежды
Небо хмурилось, соревнуясь оттенками с растрескавшимся асфальтом, но дома старательно игнорировали надвигающийся дождь. «Домам можно — не растают!» — с такими мыслями Пашка брел по пустынным улицам, то и дело, поглядывая наверх. Когда Старик отправлял его на поиски Ирки, в этом бесконечном небесном тюфяке цвета свежей золы еще оставались прорехи с голубыми лоскутами. Сейчас же на крыши давило нечто темное и тяжелое: обложившие мертвый город тучи готовились залить все потоками ледяной воды. Парень поежился от порыва холодного ветра и пнул бетонный обломок. Такой же серый, как настроение. Вместо настоящего задания Искателя, ему поручили уговорить девушку перестать уходить из Паруса — их маленькой колонии в бывшем торговом центре: «А если она и слушать не станет?»
Под обломком обнаружилась вмятина и рыжее пятно с бахромой. Бахрома выглядела свежей — разросшаяся ржавка не успела высохнуть и распасться в пыль, а значит, обломок свалился недавно. Парень выругался.
— Гребодан!
Теперь все его внимание приковала неказистая девятиэтажка. Ее стена, сложенная из бетонных блоков, всегда оставалась в тени, и бурые мочала торчали на ней не только вдоль швов, но и расползались по едва заметным трещинам. Почему эти водоросли полюбили железо, никто так и не выяснил. А если и выяснил, то до Паруса это открытие не добралось. Все просто знали, что на любом куске железа рано или поздно поселяется ржавка. И чем больше воды, тем для нее лучше. Колонии водорослей неспешно росли, превращая оболочки сдохших клеток в слипшуюся массу. Снаружи она раздергивалась ветром, а в трещинах превращалась в миниатюрные домкраты, разрывающие стены домов. Обычно все начиналось с крыши, вот Пашка и задрал голову, высматривая опасность.
«Этажи-этажи-этажи… И на каждом квартиры. И в каждой жили люди. Тысячи квартир, миллионы людей…» Он никогда не мог себе представить, что улицы заполнены людьми. Разглядывая древние фотографии — видел толпы, но стоило отложить их в сторону, и все уплывало в мифическое прошлое, о котором рассказывал Старик на уроках истории. По улицам бродило уже пятое поколение людей, родившихся после Исхода, а через десять лет его сменит шестое. Такое же малочисленное. Хотя в этом присутствовали и свои плюсы: уже лет пять в этой части города встречались исключительно Искатели Паруса. Увлекшись разглядыванием стены, Пашка не сразу услышал крики.
— Нет! Отстань!
— Ирка!
Заметив в конце улочки группу людей, Пашка помчался на выручку. Девчонка всегда любила гулять по ближайшим к Парусу кварталам. Раньше на мелюзгу большого внимания не обращали, но теперь она превратилась в симпатичную девушку.
Когда парень подлетел к углу дома, Ирку уже повалили. Двое пытались стянуть штаны, а третий — явно вожак — просто смотрел. Нападавшие выглядели минимум на два года старше Пашки — взрослые мужики лет по семнадцать. Ускоренный метаболизм, вызванный всеобщей Мутацией, заставлял быстро взрослеть, но и срок жизни сокращал чуть не в четыре раза. Девушка отчаянно отбивалась, выкрикивая что-то непонятное. Парень с ходу врезался в ближайшего насильника, и тут же получил удар от вожака. Кулак угодил вскользь по скуле, но на ногах парень не удержался. Упав, он крутанулся по асфальту, уходя от жестких пинков.
— Тля!
— На! Тля!
— На, мудак!
Удары ног не давали подняться, и Пашка откатился к стене дома поближе к Ирке.
— Ща сдохнешь с этой сукой!
— Тиха!
Грубый голос прервал глумление — хулиганы с недоумением обернулись. Из провала между домами показался человек в зеленом рыбацком плаще. Словно робот из детских страшилок он двигался по прямой, отпихивая с пути мелкие обломки и камни. Тяжелая непромокаемая ткань едва колыхалась в такт медленным уверенным шагам. Надвинутый ниже бровей капюшон скрывал лицо в тени, однако, Ирка внезапно крикнула.
— Олег?
Рыбак действительно чем-то напоминал исчезнувшего год назад Искателя. Вместо ответа, человек вытащил помповое ружье и показательно передернул затвор.
— Убирайтесь!
— А еще раз щелкнуть можешь?
Насмешливый голос показал, что вожак подонков готов к новому развлечению. Подельники заржали — уж больно картинно все получилось. Пашка этому ничуть не удивился — ржавка любила стволы не меньше арматуры и кузовов машин. Даже смазанные ружейным маслом! А вместе с ними: пружины, шарниры, бойки. За семьдесят лет, прошедших с Исхода, все, что носили в кобурах, хранили в ящиках и на полках, превратилось в бутафорию. Только бочка с маслом давала хоть какую-то гарантию, что затвор не разорвет при первом же выстреле. И то, стоило сутки погулять по городу с вынутым из бочки раритетом, как требовалось столько же времени вытравливать химией вездесущие споры. Поэтому боевой огнестрел вне больших поселений встречался исключительно в рассказах Искателей.
Рыбак неторопливо поднял дробовик, целя над головами.
Бах!
Хлестнув по ушам, выстрел заставил колени дрожать, а глаза — ошалело следить за белесой дымкой. Человек звякнул затвором.
— Бегите!
На этот раз башмаки хулиганов с завидной частотой захлопали по асфальту. Отбежав метров на сорок, вожак обернулся.
— Я тебя…
Бах!
Наглец схватился за щеку и помчался догонять подельников.
Увидев, как незнакомец прячет ружье под плащ, Пашка осторожно поднялся на ноги. А вот Ирка не шелохнулась — продолжала во все глаза смотреть на темную фигуру, словно не могла поверить, что перед ней Олег. Тот сделал шаг в сторону бывшей школы, видневшейся между домами, но сразу остановился. Хриплый голос продолжил рубить фразы.
— Скоро ливанет. Идем в бункер!
В воздухе уже чувствовался запах дождя. Поджав губы, Ирка посмотрела на Пашку, как бы интересуясь его мнением. Не ожидавший такого парень сумел лишь промямлить.
— Вообще-то, Старик просил вернуть тебя в Парус.
Глаза девушки разом погасли.
— Так, ты за мной по его приказу? А я-то…
— Что?
Прошипев неразборчиво ответ, девушка встала, старательно игнорируя протянутую руку. Несколькими ударами стряхнула пыль со штанов.
— Скажи Старику, что я осталась с Олегом.
Она так энергично зашагала к школе, что у Пашки плечи опустились— не силой же возвращать! Даже внезапный гром показался следствием яростных взмахов тонких рук.
Рыбак невозмутимо двинулся за девушкой. Ботинки с толстой рифленой подошвой впечатывались в асфальт с абсолютным равнодушием к пашкиным проблемам. Парень закусил губу, глядя на ладную фигурку, спешащую к новым приключениям. Подростковая угловатость Ирки в последнее время исчезла, и ветер, играя с ее волосами, превращал девушку в фею из детской сказки. Когда-то давно они даже играли вместе с другими детьми Паруса. Но вот уже три года Пашка помогал взрослым мужчинам-Искателям и редко пересекался с женщинами. Вздохнув, парень зашагал следом за Иркой.
Школу окружал невысокий бетонный заборчик. Прорвавшись к его железной сердцевине, ржавка разрослась так, что, казалось, в ограде застряла куча белок из соседнего парка. Порывы ветра зло дергали за рыжие хвосты, а те раздраженно швыряли в ответ облачка созревших спор. Старательно уворачиваясь от бурой заразы, Ирка проскочила остатки ворот и устремилась к ближайшему сараю. При отсутствии армий и, вообще, понятия войны, тот вполне подходил на роль бункера.
Внезапно шаги рыбака стихли. Плащ под левой рукой заколыхался, словно мужчина решил всласть почесаться. У Пашки перехватило дыхание. Люди, конечно, могли так двигаться по разным причинам. Но куда чаще они растирали грудь, пытаясь унять боль в сердце.
— Стенокардия!
Слово само вырвалось сквозь сжатые зубы. Его пришлось выучить в семь лет, когда отец чуть не до крови принялся расчесывать себе кожу на ребрах. А через полгода старшая сестра сказала, что папа ушел с Искателями лекарств. Пашка знал, что десятилетия после Исхода могли пережить только мед и спирт, но верил в чудо. В таинственные лаборатории и хранилища глубокой заморозки. Верил! Пока также не начала тереть грудь мама.
Пашка сглотнул, пряча боль в стиснутых кулаках. Сейчас важным было то, что никто моложе двадцати двух лет стенокардией не страдал! Олег же объявился в Парусе, едва ему стукнуло восемнадцать. Покрутился годик и отправился, как сказал Старик, искать мифический Ученый городок.
— Но тогда Олегу должно быть не больше двадцати!
«А рыбаку все двадцать пять!» — выдохнув, парень чуть не бегом поспешил за Иркой, на ходу крича.
— Погоди! Мне же голову оторвут. Да постой же!
Ему хватило ума не приставать к рыбаку с помповухой, да еще и орать всякую чушь, чтобы показаться недалеким увальнем.
Когда парень подбежал сараю, Ирка уже набрала код на латунном замке и открыла неказистую дверь.
— Ты чего за мной увязался?
— А это точно Олег?
— Это его схрон!
Порыв ветра швырнул в лицо холодные капли. Дождь едва начался, но от ближайшего квартала уже накатывал знакомый рев — до промозглой волны грозового ливня оставались считаные секунды. С треском над крышами сверкнула молния. Под тяжелый раскат грома девушка юркнула в темноту, и парень зашаркал следом по едва различимым ступенькам. Ирка явно красовалась своей осведомленностью.
— Зажигалка на месте!
До ушей долетело бодрое чирканье, и желтый язычок заплясал над носиком бронзового чайника. В колеблющемся свете Пашка сумел, наконец, разглядеть каморку. У правой стены нашелся стол с табуреткой, а в дальнем углу темнела пластиковая бочка. Спускающийся к ней водосток сразу повышал статус убежища до многодневного. Дожди с завидной регулярностью поливали город, позволяя делать запасы воды. Ирка шагнула к бочке и споткнулась.
— Блин!
Едва удержавшись на ногах, она грохнула чайником по столу и обернулась к подскочившему Пашке. Тот, однако, сразу уставился на вытянутый куль, лежащий на полу. На мешке валялась, небрежно брошенная цепь, а вот под ней, из-под сбившегося от пинка иркиной ноги брезента торчала прядь волос. С нарастающим ужасом парень опознал в мешке характерные очертания тела, лежащего на боку: выступающий холмики плеч и бедер, контуры чуть согнутых ног. Они с Иркой переглянулись. И тут же пригнулись от грохота закрывшейся двери. Рыбак темным пятном спускался по лестнице.
— Молодец!
Вошедший хрипло откашлялся. Затем под ноги Пашке полетела связка ключей.
— Эй ты! Парень! Приковывай девку!
— Что?
— Быстро!
Клацанье затвора подействовало не хуже удара кнутом — Пашка упал на колени. Шея мгновенно вспотела от мысли, что они сами залезли в логово маньяка. Голос предательски дрогнул.
— Не стреляйте! Я сейчас!
Пашка зашарил руками по бетонному полу, лихорадочно придумывая способ, как выкрутиться. В голову ничего не лезло! Чтобы выиграть время он загремел цепью и потянулся к Ирке — девушка попятилась.
— Пашка! Нет!
Парень и сам понимал, что как только прикует Ирку, его убьют: «Кому нужен свидетель?» Сердце бухнуло и забилось, заставив щеки покраснеть.
Словно уловив волну страха, рыбак хохотнул.
— Давай! Потом по очереди… Оприходуем.
Он опять влажно кашлянул. То, что мерзавца мучила одышка, говорило о его слабости: «Долго бороться не сможет!». Но чтобы начать борьбу, требовалось отвлечь внимание. Еще раз громыхнув цепью, Пашка поднял найденный замок и принялся канючить.
— Да как же ее пристегивать? Здесь все в ржавке!
— Не ври мне!
— Сами поглядите!
Пашка неуклюже повернулся и рухнул в сторону от Ирки. Как он и ожидал, ружье двинулось следом. Тогда Пашка жалобно вскрикнул и принялся тереть лодыжку, чем вызвав хриплый смех маньяка.
— Да что ты за немочь!
— Я ногу подвернул!
Стараясь скулить как можно правдивее, парень опять начал мести руками по шершавому бетону. А затем осторожно подтянул ноги, готовясь к прыжку. Рыбак качнулся вперед.
— Щас тя вылечу!
— Ключ! Я нашел!
Он так резко вскинул руку, что ключ вырвался из пальцев и закрутился в воздухе. Заметив качнувшийся ствол, Пашка прыгнул. Так, чтобы врезаться в дробовик и попытаться его выдернуть. Удар отозвался болью в подбитой скуле, но рыбак оказался крепким — удалось лишь направить ружье в потолок. Тогда парень завалился на спину, буквально повиснув на помповухе. Мужик не стал бороться, а просто упал на парня сверху. Капюшон сбился, показав выпученные глаза. Из оскаленного рта вырвалось рычание, и запах гнилых зубов добавил мерзости хриплому шепоту.
— Сдохни!
Краем уха Пашка слышал еще и иркины крики. Девушка даже пыталась стукнуть маньяка кулаком, но тот все равно давил с такой силой, что ствол начал медленно поворачиваться. Парень попытался сдвинуть пальцы врага со спускового крючка. Внезапно рыбак дернул ружье, направляя в голову Пашке. Раздался щелчок! Во взгляде маньяка сверкнуло торжество, но выстрел не грохнул. Почувствовав замешательство противника, Пашка рванулся и сумел уже сам навалиться сверху. Маньяк попытался его столкнуть, набычился, давя руками так, что на лбу вздулись вены, и вдруг захрипел. Потом выгнулся, словно в спину воткнули кол.
— А-а!
Глаза маньяка закатились. Лицо перекосила жуткая гримаса.
— Гаа…
Выдернув дробовик, Пашка отскочил в сторону — грудь ходила ходуном, а руки уже замахивались для удара прикладом. Но бить не пришлось — маньяк распластался на полу и только хрипел. Скрюченные руки дернулись в попытке дотянуться до шеи, затем упали на тело и безжизненно замерли.
Пашка, не отрываясь, следил за умирающим, но тот едва шевелил губами. Тогда парень осмотрел дробовик. Налипшая пыль превратила слой масла на нем в твердую темную корку. В паре мест эта корка стерлась, обнажив белый металл. По всему выходило, что кто-то умудрился покрыть все части оружия никелем. И опять же стала понятна частая стрельба маньяка. После первых же выстрелов ржавка находила прорехи даже в таком панцире, и без цеха дезинфекции обойтись не получалось. У рыбака цеха не было — вот и спешил настреляться!
Размышления прервал возглас Ирки.
— Он умер?
Девушка заворожено смотрела на вытянувшееся тело.
— Умирает!
Тут на глаза Пашке попался торчащий за курком шпенек, и он затрясся от смеха. Совершенно не оцененного Иркой.
— Ты чего?
Глядя на расширяющиеся глаза девушки, парень сразу успокоился.
— Предохранитель! Он мне в лоб целился, а я на кнопку нажал!
Парень показал на черный пупырышек. Ирка внезапно села рядом на корточки, порывисто обняла и поцеловала в губы.
— Спасибо, Пашка!
Ее волосы легко скользнули по носу смутившегося паренька — он моргнул.
— Д-да…
За стенами оглушительно бабахнуло, и в дверь забарабанило с такой силой, словно гроза решила любой ценой прорваться в их тесное убежище. Ирка сильнее прижалась к Пашке — тот обнял ее, потом потрогал свою скулу, наливающуюся красным.
— Зачем ты, вообще, в бункер полезла?
— Я раз в два месяца его проверяю.
— Ждешь Олега?
Фырканье показало всю глупость вопроса. Потом Ирка снизошла до объяснений.
— Он искал спасение от Мутации!
— Да ладно! С ней даже чужие не справились. Потому и Исход случился.
— Другие чужие. Которые обелиск...
Ирка резко замерла, глядя на шевельнувшегося маньяка. Из его рта долетело бульканье, закончившееся кашлем. Рыбак дернулся, но сумел лишь слегка приподняться. С отчаянным аханьем он втянул воздух и резко обмяк. Голова завалилась набок и уставилась вытаращенными глазами на парочку. Огонек лампы заплясал отражениями в широких черных зрачках, и, казалось, что они неотрывно следят за невольным убийцей.
Переждав очередной громовой раскат, Пашка подобрался к мертвецу и закрыл его страшные глаза.
— Теперь — точно сдох!
Вот только на полу лежало еще одно тело, притянувшее взгляд магнитом. Сжав зубы, парень приподнял брезент и сразу накинул обратно: под грубым брезентом оказался труп женщины. Из рукавов грязного халата торчали тонкие руки. Но это парень отметил мельком. Потому что вся правая сторона лица покойной выглядела одной кровавой раной. Тяжелый удар смял щеку, разорвав кожу и обнажив кости черепа. На месте уха застыла влажно блестящая темная масса. Сев на пол, Пашка тщательно осмотрел приклад, но тот оказался чистым.
— Точно — маньяк! — парень несколько раз глубоко вздохнул. — Таскал ее за собой, пока не…
Перед глазами встала картина, где у маньяка рот скалится в злобной улыбке, а руки бьют дробовиком по отчаянно вопящей жертве. Парень помотал головой, отгоняя дурные виде́ния.
— Надо вернуться в Парус!
— Погоди!
Девушка взяла Пашку за плечо, нежно разворачивая к себе — тот проворчал.
— Чего еще?
— Понимаешь! Олег собирался к обелиску.
— И что?
— Он хотел позвать на помощь
— Да ладно! Колонну на месте Исхода воткнули, когда желающие свалить с планеты кончились. Просто каменная фигня.
— Мест было множество, а обелиск — один.
— Ну и что? Он семьдесят лет стоит. Неужели никто раньше не подходил?
— Олег о таких не слышал. А еще говорил, что колонну другие чужие ставили.
— Какие другие?
Ирка закусила губу, посмотрела оценивающе и зашептала.
— Понимаешь… Кораблей перевозчиков никто не видел, а тех, кто ставил обелиск, видели.
— Это тебе Олег сказал?
— Не веришь мне?
Глаза девушки уставились в упор, и вдруг заметались, пряча хитринку за шторами век. Пашка прищурился — он понял, что у Ирки есть тайна, связавшая ее с Олегом. И теперь эту тайну предлагали разделить ему.
— Рассказывай!
— Значит, так! Перебьешь — умрешь!
— Могила!
Губы рассказчицы вытянулись в струнку, а взгляд ушел в неведомые дали.
— Три года назад! Тогда… Тогда еще была жива мама. — Ирка шмыгнула носом, но быстро собралась. — Я искала карандаши на верхних этажах в голубой высотке. Ну, ты знаешь ее. Она в начале Последнего проспекта…
— Знаю!
— Так вот. В тот день пришла гроза. Как сейчас. Я подошла к окну…
Невидящий взгляд девушки переместился на стену, и Пашка сам того не замечая слился с ее рассказом.
Раскаты грома сотрясали мрачный каменный лабиринт. Только в книгах и легендах этот город был прекрасен. Ирка смотрела в окно не для того, чтобы любоваться пятнами ржавки на стенах. В поисках карандашей и бумаги она забралась на предпоследний этаж одинокого дома-башни, а он мог обернуться западней.
Большинство квартир давно уже избавили от хороших вещей. Искатели прошли их по нескольку раз. То, что в первые годы после Исхода считалось мусором, сейчас могли оценить во вкусный ужин. Однако всегда был шанс, что все унести не смогли. Вот и лазила. Но чем ближе крыша — тем больше трещин в бетоне. Ей, как и другим детям показывали завал, похоронивший двух человек. Она навсегда запомнила торчащую из груды обломков окровавленную руку — один Искатель умер не сразу и даже после смерти продолжал тянуться на волю.
Но та квартира находилась под самой крышей и в торце дома, а такие рассыпались первыми. Хотя во время грозы мог обрушиться и целый подъезд. Вот и сейчас она видела, что небо до горизонта закрыли тяжелые грязные тучи. Клубились, подгоняемые ветром, пугали редкими вспышками и далеким пока громом. Надо было бежать к лестнице, но Ирка замерла, от вида бесконечной зарницы, внезапно осветившей грозовой фронт. Почти сразу за вспышкой налетел шквал, сдирая с домов куски гнилой отделки. Они посыпались вниз сквозь кружащиеся в воздухе обрывки пакетов. Справа долетел звон стекла, а сразу за ним рухнул балкон ближайшего дома. Собственно, от балкона оставалась не больше половины плиты. И вдруг эта часть наклонилась, вывернулась из стены с облачком бурой пыли и понеслась к земле, круша все подряд: стекла, рамы, ограды нижних балконов. Разогнавшись, плита гулко ухнула по растрескавшемуся асфальту. А потом наступила тишина. Даже летавший мусор куда-то подевался. И тогда Ирка услышала приглушенное ворчание.
— Бор-бор-бор-бор…
Едва она успела перевести дыхание, как стекла в окне задрожали от нарастающего рокота. Вроде бы негромкий он бил по ушам, пробегая неприятными волнами вдоль позвоночника. А вслед за дрожью пополз липкий страх — вдруг этот рокот обрушит стену? Девочка осторожно прижалась к стеклу и едва не сдержала крик: вдоль проспекта на высоте шестого этажа ползло черное пятно с горящими синими глазами. Вокруг него злобной стаей нетопырей вились клубы мрака, медленно всасываясь в его нижнюю часть.
— Мама…
Жалобный всхлип не смог прогнать ужас, пришедший из ночных кошмаров — тело, словно льдом сковало. Тихо подвывая, Ирка могла только смотреть, как пятно обретает форму собачьей головы с длинным узким носом и такими же длинными узкими ушами. Только когда голова проплыла мимо, девочка поняла, что это никакие не уши, а сложенные вверх крылья самолета.
— Самолеты так не летали!
Пашка сам не понял, как вырвалась фраза, прервавшая рассказ. Он начал придумывать извинение, но Ирка только усмехнулась.
— Наши не летали! — она помолчала, любуясь шевелящимися губами парня. — Теперь веришь?
Утвердительный кивок вызвал новый вопрос.
— Пойдешь со мной к обелиску?
— Чего? К обелиску? Ты…
Прикусив язык, Пашка выразительно посмотрел на Ирку. Девушка глубоко вдохнула и выпалила.
— Да! К обелиску! Мы должны проверить, что там нашел Олег.
— Там же собаки! Стаи, — он увидел, как Ирка перевела взгляд на дробовик. — Согласен, с этой штукой будет проще, но…
— А когда еще идти? Старик даже Олега не хотел отпускать. Он врос в Парус и слышать не хочет о дальних выходах.
— У нас просто нет желающих.
— А скоро вообще никого не останется! Старику уже пятьдесят. Думаешь, всем нравится ему подчиняться? Ты видел, кто меня хотел трахнуть? Они же из Паруса сбежали!
Опустив голову, парень задумался. Пашка и сам понимал правоту девушки. Колония держалась только на несгибаемом характере Старика — человека, которого пощадила Мутация. Да, он сумел из горстки влачащих жалкое существование людей создать Парус. Вот только у Старика не было детей, и авторитет легенды таял с каждым прожитым годом, грозя возможным бунтом.
«Но это будущее. В настоящем… Если просто вернуть Ирку в Парус, Старик поздравит с победой над маньяком, отберет ружье и отправит дальше помогать Искателям. А Ирка уже никогда тепло не взглянет, не прижмется доверчиво. Да и остальным наплетет такого, что шарахаться начнут. Поход к обелиску и новости об Олеге всколыхнут всю колонию. И Старик к себе приблизит — ему нужны авторитетные помощники. А еще… — это Пашка старался держать в самой глубине. — Еще у меня появится девушка, с которой можно прожить всю жизнь. Это тоже статус, но куда важнее тепло отношений. То, что было у папы с мамой! Ирка, конечно, егоза, но на маньяка кинулась сразу».
Парень поднял голову.
— Надо хотя бы воды набрать в дорогу!
И не сдержал улыбки, глядя, как расцвела Ирка.
--— *** ---
Кварталы тянулись один за другим: жилые дома, школы, магазины — все давным-давно вымершие. Двух едва оперившихся Искателей встречали грустные окна, уставшие ждать возвращения хозяев, израненные рыжими пятнами стены и ряды бурых холмиков. поднимающихся вдоль извитых улиц. Перед эвакуацией люди выполнили множество предписаний: закрыли краны, щелкнули выключателями, аккуратно припарковали машины. Все надеялись и верили: мэрам, генералам, президентам. Чужие обещали провести всеобщую дезинфекцию, а людей излечить и вернуть.
«Не вернули!»
Пашка с Иркой пробирались к площадке эвакуации кружным путем, стараясь не уходить далеко от Последнего проспекта. В любой момент могла появиться стая собак, и тогда единственное спасение — нырнуть в ближайший подъезд. Вот только все двери, выходящие на проспект, задраили наглухо. На это обращал внимание в своих записках Олег. Блокнот, на две трети исписанный неровным почерком Ирка нашла в известном ей тайнике каморки. Вместе с банкой меда и мешочком сушеного мяса. Так что теперь поиск велся, чуть ли не по всем правилам Искателей.
Старательно высматривая четвероногих недругов, Пашка одновременно думал о человеке, пошедшем к обелиску. И о его мыслях, изложенных на бумаге. После часа энергичного хода они забрались перевести дух в обувной магазинчик, где и разобрали бо́льшую часть записей. Ирка поначалу кинулась к полкам со всякими туфлями-кроссовками, но быстро успокоилась. В Парусе этого добра хранилось на десять поколений вперед. Так что читали вместе, помогая друг другу понимать незнакомые слова.
«Никакие чужие не могли с нами сделать такого. Это мы! Мы насоздавали все эти вирусы, плазмиды и прионы для изменения генома! Но даже не это погубило всех. Жадность! Чтобы богатеть, нужно быстро выращивать пищу. И вот поросенок вырастает в свинью за месяц, а пшеница дает до трех урожаев за лето. И плевать на запреты и контроль. Системы очистки дороги!!! А то, что вся эта мутагенная дрянь растекается в стоках ферм и разносится ветром по всей планете — ерунда! Пусть об этом думают потомки. Прибыль сейчас!
С точки зрения чужих, мы превратились в животных. Чего стоит цивилизация, способная только потреблять? Сто лет собираться к соседней планете, но так и не долететь. Дорого! Не удивлюсь, если инопланетяне попросту купили все правительства. Проект «Надежда» — это надо такое выдумать!
Вот только на хрена им столько людей?»
Последний вопрос задавали все, едва услышав про Исход. Это был первый аргумент защитников чужих. Ради чего прилагать титанические усилия? Не сто, не тысячу — миллиарды людей перевезли неизвестно куда.
Второй аргумент окружил их сразу, едва продолжили путь. Вернее, обоснование. Например, растущие у домов деревья. Высотой в полтора метра и толщиной в палец, они блестели молодой листвой, словно глаза детей на утреннике. А вот те, что повыше, могли похвастаться лишь сережками и облезлой корой. После вызревания семян, деревца, как и все остальные растения, гибли. Даже трава успевала вытолкнуть к солнечным лучам лишь пару листочков и тут же принималась колоситься. Поэтому реденький газон, зеленеющий под деревьями, не нуждался в стрижке. Мутация не щадила никого! Хорошо хоть картофель успевал вырастить клубни. Мелкие, размером с большой палец на ноге, они круглый год зрели в огороде Паруса.
На уроках Старик говорил, что никто не смог объяснить, почему пострадала вся биосфера. Одни считали началом катастрофы эпидемию, волнами прокатившуюся по всем континентам. Другие винили поголовную вакцинацию от опасной болезни. И опять же вставал вопрос, зачем инопланетянам наносить такой удар? Ведь чтобы напугать, достаточно поразить Мутацией только людей.
Задумавшись, Пашка едва не пропустил появления первого пса. Тот вышел из-за покосившегося забора бывшей спортивной площадки и настороженно пригнул голову. Невысокий, всего по колено в холке, худющий и с точащими клоками рыжей шерсти на боках. Собственно эта шерсть его и выдала. Подойди он к заржавленной машине, стал бы невидимкой, а так пес буквально полыхнул на фоне выцветшего синего пластика.
К величайшей пашкиной радости забор стоял на другой стороне улочки, являвшейся какой-никакой, но границей. Тем более что по ней протекал мелкий ручеек и темнели пятна холодных луж. Вдобавок за площадкой возвышалось трехэтажное здание с остатками вывесок. В таких обычно располагались магазины и склады. «А где склады, там охота на крыс!» По всему выходило, что этот пес просто патрулирует территорию стаи. Но задерживаться не стоило.
— Двигаем!
Пашка потянул Ирку вдоль торца дома, спеша выбраться из дворов, поделенных сворами диких собак. Не успели они оказаться на широкой улице, как девушка вцепилась парню в куртку.
— Мы дошли!
— Куда дошли?
Ирка вытянула руку, и Пашка разглядел метрах в двухстах угловатый силуэт. Мрачным пятном он стоял ближе к правому семиэтажному дому, на треть перекрывая выход к проспекту. Ирка опять потрясла за руку.
— Броневик! Олег писал о нем.
Она потянулась к подсумку за блокнотом, но парень замотал головой.
— Погоди!
В воздухе разлилось странное напряжение, будто гроза решила вернуться и добить-таки непослушных Искателей. Парень посмотрел вверх, но небо уже избавилось от дневной мрачности, и в облаках, бегущих прочь из каменных джунглей, мелькали светлые разрывы. Улица тоже ничем не угрожала: ржавка на стенах домов едва проступила, деревьев нет вообще: «Все-таки чужие провели зачистку!»
Не успела у Пашки завершиться мысль, как от броневика донеслись скулеж, тявканье, и одна за другой на улицу стали выбегать собаки. Разномастные, тощие, только две выше рыжего пса-часового — издалека свора не выглядела грозной. Не было у них широких костяков ищеек Паруса или могучих челюстей. Дикие всегда брали числом.
После появления пятого зверя Пашка скомандовал.
— В подъезд!
И первым метнулся к ближайшему. Входная дверь, открытая на ладонь, подозрительно щурилась узким провалом, но парень, не раздумывая, дернул за ручку. Как только он сунулся внутрь, ноздри уловили запах немытой шерсти. Из темной глубины донеслись писки, и недовольное рычание показало, кто в доме хозяин.
— Назад! Здесь лежка!
Он так резко захлопнул дверь, что бугрящаяся на ней ржавка насмешливо обдала ворохом спор. Тем временем свора заинтересовалась суетой и направилась знакомиться. Девять пар глаз оценивало пришельцев на предмет опасности или съедобности. Расходясь полукругом, собаки старательно отрезали пути к бегству.
Подхватив Ирку под руку, парень пробежал к следующему подъезду. На этот раз дверь сидела плотно, и поддалась не с первой попытки. Собаки уже порыкивали в десяти шагах, когда Искателям удалось заскочить в тамбур и закрыться наглухо. Переведя дыхание, Пашка попросил вытащить блокнот. На самом деле запись была на отдельном листке, показавшимся в каморке закладкой. Лишь настырность девушки во время остановки позволила ее найти.
"Вокруг обелиска полно́ собак — несколько больших стай. Что они там жрут? Друг дружку разве что. Но площадь их манит. И не только их. Это не сумасшествие! Стоит миновать броневик, как появляется желание идти к нему. Слабое! Скорее намек. Но однажды я почувствовал нечто противоположное. И в этот момент собаки убежали. Все разом! А потом вернулись одновременно с появлением «зова». Значит, обелиск тут непросто стоит. Можно выждать и добраться до него. Мне страшно, что могу не успеть, но другого пути нет. Если есть возможность послать с обелиска сигнал о помощи — это нужно сделать!»
— Почему сразу не показала? — Пашка бережно спрятал листок в нагрудный карман куртки.
— Да я только про броневик успела прочесть, а ты уже позвал на выход, — она прижалась ухом к двери. — Вроде ушли.
— Тебя так к нему тянет?
Девушка закатила глаза, потом опять прислушалась к звукам улицы.
— Давай так. Если собаки нас не стерегут — идем к обелиску!
— Только до броневика!
Собак снаружи не оказалось. Да и Последний проспект выглядел пустым и относительно чистым — лишь редкие кучки жухлой листвы по краям с обрывками пакетов. Даже броневик, на который они взобрались, храбро боролся с ржавкой. Алюминиевый корпус оказался не по зубам мерзким водорослям, а пулемет из башни давно стащили. Подкачали колеса — сдулись в ноль и обросли бурыми мочалами.
Почему-то, слушая рассказы об Исходе, Пашка всегда представлял глухую ночь.
Город стиснут в объятьях грозовых облаков, и только в конце Последнего проспекта горит радужная арка. К ней идут люди: молодые, старые — любые. Кто-то тянет инвалидную коляску, кто-то не дает падать уставшим детям. По краям людского моря высятся скалы домов с редкими кострами в окнах — пещерах. Над головами разрезают тьму лучи прожекторов, и звучат голоса: тихие, обреченные, шепчущие слова утешения вперемешку с проклятьями и жесткие, надрывно командующие из мегафонов. Впереди портал в неизвестность, но люди все равно идут.
Об этом Олег тоже писал:
«Опасность, которую видно — мобилизует. Надежда — мобилизует вдвойне. Какой был выбор у предков? Ждать, когда ученые докопаются до способа исправить Мутацию или воспользоваться даром чужих! Но ученые сами не способны воодушевить на борьбу серую массу потребителей. Настоящий ученый всегда сомневается, пока не получит весомые доказательства. И все равно обыватель их не увидит и не оценит. Когда чужие предложили решение, все правители с радостью скинули с себя ответственность. Инопланетяне дали Надежду!
Ты можешь не верить чужому, сидя в удобном кресле. Но когда у подъезда выгружают гробы, а чужие зажигают цветную арку — выбор очевиден!»
Сейчас же не было ни арки, ни прожекторов, а ночь пряталась в едва различимых пасмурных тенях. Они протягивали свои призрачные пальцы от выступов серых стен, от замершего броневика и, конечно же, от исполинского пика.
Обелиск тянулся вверх немыслимым по размеру копьем. Наверное, если поставить рядом один из небоскребов с другого конца города, то окажется, что обелиск не такой и большой. Однако на широкой площади он стоял в гордом одиночестве. Внезапно сквозь тучи пробился луч закатного солнца, и обелиск засиял яркой иглой, пронзающей мрачное небо. Пашка всем своим существом ощутил призыв. Не тот, о котором писал Олег. Обелиск не требовал бросить все и прийти к нему, но внутри парня будто поднималось желание что-то изменить. Рядом охнула Ирка.
— Идем!
Соскользнув неуловимой тенью, девушка пружинисто зашагала по асфальту. Прямо к ступеням, вырубленным по центру серого постамента. Поднимаясь на метр, он смотрелся гигантской пробкой, заткнувшей дыру на площади. Пашка очнулся и бросился следом.
— Да куда ты?
— Надо успеть до зова!
— Тогда ходу!
Они побежали, размеренно стуча подошвами кроссовок. Парень задавал темп, сберегая силы на финишный рывок. Держа дробовик двумя руками, Пашка порадовался, что не решился забрать тяжелый плащ покойника: «Сейчас бы в нем замучился!» Обелиск вырастал посохом создателя мира, а вместе с ним росли широкие ступени. Всего три, но каждая минимум локоть высотой.
До серой стены оставалось всего ничего, когда послышался нарастающий топот. Из улиц с обеих сторон проспекта раздались визги, постукивание когтей и одиночное тявканье. Сперва слева, и почти сразу справа хлынул настоящий поток из собак. Топочущий, рычащий, скалящийся сотнями острых зубов. А самое плохое заключалось в том, что собаки увидели людей бегущими. Инстинкт сработал мгновенно! Подняв дикий гвалт, стаи бросились загонять добычу. Пашка отчаянно крикнул.
— Спринт!
И они помчались. Потому что обратного пути уже не было, а единственное спасение — подняться по ступеням и напугать свору грохотом выстрелов. Ноги безжалостно лупили по лужам, вздымая тучи брызг, а сырой воздух резал горло.
Ирка стала отставать, и Пашка обернулся, выбирая самых нетерпеливых загонщиков. Первым мчался белый пес с узкой вытянутой мордой. Вытягиваясь в струну, он приближался гигантскими прыжками, служа примером трем, не столь одаренным, подельникам.
— Ходу!
Ступени поднимались уже в двух шагах, когда Ирка упала.
— Нет!
Развернувшись на крик, парень увидел, как белый пес хватает зубами девушку за ногу. Почти не целясь Пашка дернул курок. Грохнув по ушам, дробовик едва не вырвался из рук, но пес выпустил добычу. Выстрел и отчаянный вой заставили собак замедлиться. Девушка попыталась встать, но Пашка уже схватил ее за спину и буквально втащил на первую ступень. Последним усилием Пашка заскочил на ступень сам и тоже упал. Вытягивая из-под себя дробовик, он видел, как взлетает в прыжке здоровенный черный пес, а следом заходятся лаем еще два. Парень понимал, что они проиграли, но собирался дорого продать свою жизнь. И тут случилось невозможное.
С каким-то влажным чохом черный врезался в пустоту, как в стену. Раскрытая в бешеном оскале пасть едва не расплющилась о невидимую преграду, а рядом уже трещали зубы второго зверя. Третий извернулся, влетая в щит драным боком, и авангард погребла волна набежавшей стаи. Давя друг друга, собаки рвались к добыче и замирали, не в силах двинуться дальше. Задние карабкались на передних, те в ответ пускали в ход зубы. Визг резал уши, а площадка перед ступенями быстро забивалась массой косматых тел, упирающихся лап и оскаленных морд. Псы заходились в злобном лае, но и только. Зверям вход к обелиску был закрыт!
Ирка приподнялась на локте. На щеке темнела свежая ссадина, она хватала воздух ртом, но глаза горели победой.
— Вот вам!
Она сделала пальцами неприличный жест и закашлялась. Пашка забрался на вторую ступень и перетянул к себе девушку. Минут пять они давились всхлипами на каждом вдохе. Потом парень достал фляжку, глотнул сам и помог напиться Ире. Наконец, она прошептала.
— Мы дошли… Нас ждали!
— Чего ж не встречают?
Сквозь бурчание у парня проступила улыбка. Они победили! Сбылась безумная мечта о добрых пришельцах. Их не отдали на растерзание стае. «Значит, надежда жива! Надежда!» — он впервые подумал так в отношении всей планеты.
Стая все еще пыталась продавить барьер. Толкалась в бессильной ярости. Но уже начались мелкие схватки, перерастающие в откровенную грызню. Голод подстегивал самых сильных, и они начали рвать раненых собратьев.
Предсмертные визги заставили Искателей двигаться дальше. Руки девушки дрожали, и Пашка подхватил ее, помогая встать. Ирка внезапно приблизилась и жарко поцеловала в парня губы.
— Спасибо, тебе!
Глядя на сияющие глаза, Пашка и сам улыбнулся.
Покачиваясь и шаркая ногами, словно старики, парочка потащилась к тридцатиметровому основанию. Тучи опять заполонили все небо и обелиск начал проваливаться во тьму. Ночь наконец-то выбралась из тайных схронов и быстрыми взмахами черных крыльев нагоняла на город кромешный мрак. На последних каплях иссякающего ручейка солнечного света Искатели подошли к невероятному творению.
Гладкая отполированная до зеркального блеска поверхность тянулась в бесконечную высоту без малейшего намека на стыки. Ни каверн, ни пыли, ни следов высохшей воды. Казалось, мастера только что закончили наводить глянец и стоят за спиной восхищенных зрителей.
— Мы дошли!
Едва касаясь, Ирка провела пальцами по ровной, похожей рисунком на красный гранит, поверхности. Нахмурилась, и уже уверенней потрогала второй рукой. Губы девушки что-то зашептали — расширившимися глазами она посмотрела на Пашку.
— Он теплый?
— Теплый?
Дотронувшись до полированной грани, парень убедился — обелиск не сильно, но ощутимо теплее воздуха. Внезапно ноги Ирки подломились, и Пашка забыл про инопланетные чудеса. Подхватив руками, он помог девушке сесть — та сразу наклонилась к правой голени.
— Гадина! Сильно цепанул. Посмотришь?
Ирка вдруг расстегнула ремень штанов и стрельнула глазами.
— Чего застыл? Снимай — лечи!
В своих фантазиях Пашка не раз уже раздевал девушек: «Но чтоб в таких условиях?»
Стараясь не глядеть на лицо подруги — там блуждала хитрая улыбка — парень снял с ее ног кроссовки и осторожно стянул штаны. Свет еще не пропал, и гладкая белая кожа манила прикоснуться, погладить, провести рукой, легонько разминая мышцы. Пашка почувствовал, как у него в штанах заворочалось, и заставил себя смотреть только на следы от зубов, выделявшихся темными пятнами. Кровь нашлась только в двух. Он промыл ранки водой из фляжки, потом смазал медом и наложил повязку. Бинты, к счастью, в Парусе не переводились.
Оторвавшись от раны, «доктор» увидел, как девушка облизывает палец, которым черпала мед. Он улыбнулся — она в ответ хмыкнула.
— Какой же ты робкий!
Смеющиеся губы, серьезные глаза — Пашка никак не мог понять ее намек. Девушка опять хмыкнула, посмотрела искоса.
— Я хочу говорить с чужими, как взрослая!
Парень задохнулся от неожиданного и столь желанного предложения.
— Ты хочешь стать Ириной?
— А ты хочешь стать Павлом?
Сердце бешено заколотилось, но Пашка помнил, что близость не только меняет имя.
— У тебя же запустится гормональный спринт! Десять лет и все!
— Это сказки для любителей малышек! И чтобы жестче наказывать! — глаза девушки сузились, — Ты слышал хоть о ком-то, дожившем до двадцати семи, кроме Старика?
— Не хочешь стать первой?
— Дура…
Но Пашка уже впился в эти сладкие губы. Руки парня заскользили по спине девушки. Ее запах дурманил голову. Юноша то отступал, соскальзывая с нежных губ, то прижимался опять, целуя напористо и плотно.
Две куртки — вот и вся кровать. Обелиск по-прежнему грел, но тела влюбленных пылали и без его участия. Выдуманный гормональный спринт или адреналин от сумасшедшей гонки — это никого не интересовало. Они познавали друг друга, стараясь подарить нежность и наслаждение. А наступившая ночь задернула над ними свой беззвездный полог.
Утром выяснилось, что собаки никуда не ушли. Солнце поднялось почти к зениту, а они так и крутились у неприступных ступеней, вылизывая пятна крови с асфальта. Не подходя близко к краю, парень хмуро разглядывал узор под ногами. Неглубокие линии бежали по серому граниту, расчерчивая на неровные многоугольники. В результате постамент напоминал разглаженный панцирь черепахи. Хотя подобные создания встречались парню исключительно в учебниках. Девушка, сидящая у обелиска, помахала ему рукой.
— Па... — она запнулась, — Павел! Иди сюда!
— Да, Ира!
Как ни смешно, но девушка напрочь отказалась зваться Ириной, а вот своему мужчине даже думать запретила, что он Паша. Это, правда, не мешало ей ошибаться через раз, когда звала, но Павел не обижался. Тем более что в этот раз было отчего забыть правила имен.
Ирина нашла надпись! Примерно там, где они вчера впервые ощутили тепло каменного исполина рельефно проступило слово: «Зачем». Совсем небольшое — на ладони уместиться. Павел осторожно коснулся пальцами гранита и вновь поразился его гладкой поверхности. Даже ребра букв словно вылизаны!
— Как вчера не заметил!
— А может, ее и не было?
Павел скользнул взглядом по бесконечной темно-красной поверхности — после всех приключений спорить не хотелось совершенно.
— Они что, спрашивают, зачем мы пришли?
— Нам нужна помощь!
— И как им это сказать?
— Нуу…
Девушка прижала ладонь под надписью, но парень только головой покачал.
— Интересно, а что на других гранях?
— Точно!
Вскочив, Ира захромала к правому углу. Нога у нее припухла, и думать о возвращении в Парус пока было рано. А вот осмотреть творение чужих — сил хватило. Тем более, опираясь на крепкую мужскую руку. Павел помог ей завернуть за угол и едва не сшиб — девушка встала, как вкопанная.
— Блин!
У обелиска лежал человек в рыбацкой накидке, до зубной боли похожей на плащ погибшего маньяка. Лежал на животе, вытянувшись в последнем броске к бесконечной гранитной игле. От вида зеленого капюшона у паренька засосало под ложечкой от глупых мыслей о ходячих мертвецах. Но он сразу их прогнал: мужчине нельзя бояться детских страшилок. А через секунду заметил руку, торчащую из обтрепанного рукава. Высохшую, скрюченную, серую. Всего с тремя пальцами. Павел мысленно отругал себя за недогадливость — ведь они шли сюда именно за этим человеком! Ирина опустилась на колени рядом с телом.
— Олег?!
Пройдя вперед, Павел откинул капюшон с головы покойного. Жуткое высохшее лицо замерло в сантиметрах от выемки у основания творения чужих. Довольно глубокая, она еще хранила влажные следы вчерашнего ливня.
— Он хотел пить.
— Что же с ним случилось?
Из девушки словно выпустили воздух. Понуря голову, она села на холодный постамент.
— Как же так? Неужели его убил обелиск?
Казалось, Ира готова расплакаться. Внезапно до парня дошло, что у девушки рухнула надежда. Вместо помощи, ее друг добился смерти! Павел быстро обнял любимую и уверенным тоном произнес.
— Не факт. Нужно осмотреть… его.
Осторожно, словно тяжелобольного, он перевернул труп Олега. Полы плаща пестрели рваными краями, а одежда на животе и правая штанина оказались разодраны в клочья. Даже не глядя на следы укусов, Павел сообщил очевидную причину смерти.
— Собаки!
Он сел рядом с Ирой и прижал к себе. Вчера они чудом избежали судьбы Олега, и сейчас ее трясло мелкой противной дрожью.
Позже Искатели осмотрели каждый сантиметр на гранях, куда только могли дотянуться взглядом. Но нигде больше не нашлось даже закорючки. Равнодушный камень блестел идеальной полировкой и только. А вот постамент действительно напоминал панцирь. Подходя к изогнутым краям, они выяснили, что лестницу создали на месте шеи «черепахи». Хвост же указывал на маленький парк, сплошь заросший колючками, в которых так любили прятаться белки. Но днем эти забавные зверьки предпочитали отсыпаться.
По обеим сторонам панциря словно бастионы вздымались массивные здания, разделенные узкими переулками. И ни в один такой проход Павел бы не сунулся! Даже просто глядя на чистый асфальт, он слышал многоногий топот и надрывистый лай.
Закончив обход, Ирина села у единственной надписи и задремала. Павел посмотрел на бегущие по безмятежному небу перистые облака, вздохнул и отправился раздевать Олега. Теперь надежный плащ мог стать залогом спасения.
К вечеру лебединый пух в небесной синеве прогнало серое воронье налитых дождем туч. Павел разбудил любимую и угостил сушеным мясом в меду. Увидев плащ, девушка грустно вздохнула, и тогда парень показал ей еще один блокнот. Найденный в нагрудном кармане погибшего Искателя, он много раз намокал и высыхал, но буквам, записанным карандашом, оказалось все нипочем. Эти записи подействовали лучше любого лекарства — глаза Ирины засверкали, и она кинулась их разбирать. Одна потрясла Искателей настолько, что они перечитали ее несколько раз.
«Я постоянно задаю себе вопрос. Для чего перемещать столько людей? Вся эта глупость, что нас используют в качестве еды не вызывает ничего, кроме смеха. Располагая такой мощью, чужие могли вырастить себе любое блюдо. Любую дичь для охоты! Да и рабы из людей никакие по сравнению с роботами. Единственное, на что может сгодиться такая прорва разумных — служить носителями для цивилизации паразитов! Мы и так все время говорим сами с собой, а потому подселение еще одного голоса пройдет безболезненно. Он просто возьмет верх, а носителю скормит объяснение про передачу мудрости вселенной.
Мне, кажется, их ученые нашли способ жить вечно, используя чужие тела. Не копировать свои мысли в компьютер, что все равно не спасает от смерти, а переселяться. Вот для этой цели и потребовалось одновременно столько людей.
Значит, надеяться можно только на себя. Нужно перестать оглядываться на утраченное долголетие, и идти вперед. Может даже стереть себе память, чтобы эта боль ушла в легенды и перестала волочиться гирей на ноге каторжника».
Руки Ирины опустились.
— Ответ на вопрос обелиска: мы — носители. Как же противно!
Павел покачал головой.
— Мы для чужих, как собаки для Искателей. Если помогают — кормят, а диких — на мясо!
— Пашка!
— Собаки тоже спят, едят и размножаются. И все! Если бы все люди занимались наукой, никакая Мутация нас не одолела!
— Да… — она грустно качнула головой. — Но ведь зачем-то этот обелиск поставили!
Павел посмотрел на рельефную надпись.
— Действительно: "Зачем"? — он провел пальцами по буквам. — Слушай, а может это маяк? Как костер на крыше Паруса.
— Маяк?
— Ну, они ведь не справились с Мутацией, и зовут всех, чтобы научиться ее побеждать.
— А зачем им побеждать Мутацию?
— Да хотя бы, чтобы носители дольше жили!
Ответное хмыканье показало, что предположение обидное, но верное. Они помолчали. Ира подняла голову.
— Звезды!
Облака действительно разбежались, и над площадью засверкали древнейшие сокровища мира. Павел смотрел на них и слушал тихий голос любимой.
— Я всегда мечтала, что после смерти мы улетаем на звезды и там встречаемся.
Голова девушки опустилась на мужское плечо.
Ночью Ирина стонала и просила воды — щеки девушки горели. Павел разбудил ее и заставил выпить все, что оставалось в первой фляжке. А утром сразу поднес вторую — последнюю. Сделав глоток, Ира отстранилась.
— Ты, вообще, сегодня пил?
— Потерплю!
— Так нельзя! Как ты меня потом потащишь?
Он только усмехнулся и поцеловал девушку в нос.
— Скоро будет дождь. А завтра нога заживет, и мы уйдем отсюда! — он тряхнул дробовиком. — У нас еще семь зарядов: до броневика прорвемся!
Павел несколько раз проверял свору — собаки то убегали ненадолго, то возвращались. А вот Ира почти не отлипала от теплой колонны. Меда оставалось на одну перевязку, но парень верил в рассказы бывалых Искателей: воспаление хуже всего на третий день. О других исходах он старался не думать.
Вот только во рту становилось все суше. Как назло, в небе белыми лебедями пари́ли лишь редкие облака. В другое время Павел бы порадовался отличной погоде, но сейчас он боялся, что придет жара. Побродив немного, парень сел рядом с Ириной — тень от обелиска хоть как-то помогала не думать о воде. Он гладил волосы девушки и шептал.
— Мы сделали все. что могли: добрались и запустили обелиск. Теперь чужие знают, что мы еще боремся. А завтра вернемся в Парус и убедим Старика заняться обелиском всерьез!
Ирина улыбалась и тоже шептала о том, какой Павел хороший, что они обязательно вернуться. А потом проваливалась в дрему.
К вечеру пришла долгожданная гроза. Услышав далекий рокот, Павел поцеловал любимую в щеку.
— У нас будет вода!
— Что?
Он накрыл ей голову капюшоном.
— Спи!
Она послушно закрыла глаза.
Молнии били где-то вдали, а вот тучи потихоньку наваливались на Последний проспект. Вскоре тяжелые капли застучали по граниту. Засмеявшись, Павел кинулся собирать драгоценную влагу, заранее снятой рубашкой. Но дождь вдруг передумал расходиться: то моросил недозрелой взвесью, то бросал пару пригоршней, лишь дразня пересохшие губы. Парень пробежался с рубашкой вдоль блестящей плиты. Капли почти не задерживались на полированном грани, и только бесконечная высота позволяла собираться им в тонкие веревочки ручейков. В какой-то момент парень не выдержал и начал слизывать эти жалкие струйки, но они не могли утолить подступившей жажды. Тогда он запрокинул голову и выжал рубашку прямо в рот. Да так резко, что подавился. Схватившись за лицо, он заставил себя проглотить воду и уже потом разразился надрывным кашлем. А затем снова принялся собирать скудные подношения.
В какой-то момент наступивший сумрак прорезала молния вполнеба. Ожидая страшный удар, Павел прижался к Ирине, но громыхнуло сла́бо. Да и дождь все никак не переходил в спасительный ливень. Над обелиском посветлело.
Павел поднялся на ноги, и тут же убедился, что гроза никуда не ушла: в самом конце Последнего проспекта клубилась черная туча. Через секунду до парня дошло, что туча опустилась ниже верхних этажей. По всему телу прострелила мерзкая дрожь. Внезапно ноги стали ватными, а лоб украсили капли холодного пота. Но через секунду все прошло, будто порыв ветра унес жуткий морок. Облако двинулось к обелиску. Медленно и уменьшаясь при этом в размерах. Вернее, превращаясь в плотный треугольный ком.
— Ирка!
Павел бросился к девушке. Слова разом вылетели из головы, и парень мог лишь кричать ее имя.
— Ира! Ирина!
Он упал на колени и поднял завалившуюся набок голову любимой. Нежно сжав ладонями ее лицо, он поцеловал в мокрые от дождя губы.
— Ириша, проснись. Пожалуйста!
Веки девушки дрогнули.
— Па… Павел?
— Ира, смотри!
Он обернулся, боясь, что ему просто померещилось это странное облако. Но облачный ком никуда не делся. Напротив, он обрел резкие очертания собачьей морды. Вверх потянулись острые уши-крылья. Павел почувствовал, как напряглась Ирина, пытаясь встать. Ее голос зазвенел новой надеждой.
— Услышали!
И словно в ответ на черной морде вспыхнули синие глаза.