Жизнь – это метафора

Журналист Джеффри Маккинел, молодой человек, лет тридцати, был известен среди своих коллег, как закоренелый неудачник. К этим годам многие его друзья и однокурсники давно стали уважаемыми людьми. Большинство перебралось из его родного города Глазго в Лондон. Конечно, Глазго крупный и богатый город. Жить здесь очень даже престижно. Но, все равно, самые большие деньги делались только в столице.

У Джеффри дела шли хуже некуда. Его личная жизнь все никак не могла сложиться в удовлетворяющую его картину, так, одни наброски. Карьера не продвигалась. Единственным достижением стало повышение с должности внештатного журналиста до штатного сотрудника местной газеты «Интрестинг ньюс». Этот «внушительный» подъем произошел аж целых восемь лет назад. С тех пор никаких изменений в жизни не происходило. Его внешность, однако, наилучшим образом подходила для профессии журналиста. Джеффри был невысоким, худощавым блондином, с хищным лицом. По его собственному мнению, он очень походил на гончую. Такая ищейка пробежит много миль, преодолеет все мыслимые и немыслимые препятствия, но добудет самую, что ни на есть горячую информацию.

Однако в жизни неудачливый журналист все никак не мог напасть на след этой самой информации. Тем не менее, судьба оказалась благосклонной к Маккинелу, в жизни которого начали происходить удивительные перемены. Началось все с одного незначительного события.

Это произошло в одном из местных пабов. Журналист любил бывать в подобных местах. Для него это возможность утопить свои обиды на жизнь в стакане с виски. В тот вечер он снова был пьян и просто сидел, опершись на стойку, разговаривая со своим давно опустевшим стаканом.

В заведение зашел человек, выгодно отличавшийся от всех завсегдатаев этого места. Необычный посетитель высокого роста, должно быть, более двух метров, одетый в длинный коричневый плащ. На его голове красовалась широкополая шляпа в тон плащу. Одежда была вполне понятной, учитывая то, что на улице стояла типичная для туманного Альбиона дождливая погода. Удивляла в незнакомце не столько одежда, сколько сам его облик. Даже из-под такого плотного одеяния были видны его массивные мускулы. Чем-то этот странный господин напомнил Маккинелу супермена.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он, подойдя к стойке бара.

Бармен кивнул.

— Могу я поговорить с Луизой? — спросил незнакомец. — Она работает у вас официанткой.

Бармен удивленно вытаращил глаза на странного гостя.

— Сэр, Луиза умерла почти десять лет назад.

С минуту незнакомый великан ошарашено стоял, словно окаменев.

— Извините, — промямлил здоровяк и направился к выходу из заведения.

— Совсем уже не замечаю, как летит время, — бросил он через плечо.

После этого таинственный посетитель покинул заведение. Маккинел, все это время с любопытством следивший за ходом беседы, поразился до глубины души этими последними словами незнакомца. Вроде бы, этот дюжий здоровяк выглядел молодо, но говорил, словно дряхлый старик. В его голосе Джеффри уловил тяжесть и усталость, какая опять же бывает только у людей с большим жизненным опытом.

Подогреваемый изрядным количеством спиртного, которое уже плескалось внутри, он решил последовать за таинственным незнакомцем. Торопливо расплатившись, Джеффри, слегка пошатываясь на ходу, выбрался из паба. На улице уже успело стемнеть. Прохожих, как ни странно, оказалось не так много. Вечер выдался спокойный. Небо черно-серое от наплывших туч. Поэтому единственным источником света на улице оставались придорожные фонари, окна домов, неоновые вывески магазинов и свет фар проезжающих машин.

Мистер ищейка сразу смог отыскать глазами столь заинтересовавшего его человека. Это оказалось нетрудно, даже для одурманенного алкоголем разума. Огромный рост выделял его из числа немногих прохожих. Маккинел сразу поспешил за ним. В голову неудачливого журналиста закралась идея проследить за странным здоровяком. Стараясь держать приличную дистанцию, чтобы великан ничего не заподозрил, журналист начал слежку. Несмотря на нетрезвое состояние, Маккинел чувствовал уверенность в своих силах и шел за ним.

Через несколько мгновений преследования, ему начало казаться, что бугай не имеет конкретной цели, но при этом нельзя было сказать, что он прогуливался. Здоровяк шел довольно уверенно, так, что невысокий Джеффри, едва за ним поспевал. Наконец, здоровяк решил перейти на другую часть улицы. Немного остановившись перед широкой пустой дорогой, незнакомец стал переходить ее. Журналист решил не спешить.

Внезапно, из-за поворота выскочил автомобиль, несущийся на полной скорости. Это произошло так быстро, что объект слежки даже ничего не успел понять. Сильнейший удар заставил его два раза перевернуться в воздухе и распластаться на сером асфальте. Автомобиль не снижая скорости, умчался дальше. Те немногие прохожие, что шли по улицам остановились, удивленно смотря на лежащего без сознания. Одна девушка торопливо стала набирать номер службы спасения. Джеффри догадался, что именно ее. Три мелодичных пика, от нажатия на кнопки телефона говорили о том, что номер был «911». Маккинел хотел было подбежать к лежащему на дороге незнакомцу и помочь, но, что-то удержало его на месте. Скорее всего безразличное отношение к жизни, которое давно стало нормой. И он был в этом не одинок. Другие точно также стояли и смотрели на тело, даже не пытаясь помочь, а ведь время уходило.

То, что произошло дальше, заставило всех свидетелей этой трагической сцены ахнуть от удивления. Лежащий без признаков жизни великан вдруг поднялся на ноги. И не просто поднялся, а вскочил, словно боец восточных единоборств, демонстрируя очередной прием. Оказавшись на ногах, он осмотрелся вокруг, и как ни в чем не бывало, зашагал прочь.

Случившееся поразило Джеффри до такой степени, что он сразу протрезвел. Великан тем временем спокойно пересек дорогу и направился по своим делам, словно произошедшее с ним было плодом воображения прохожих и самого Джеффри. Еще несколько мгновений журналист не мог сдвинуться с места. Встряхнув головой, сгоняя с себя остатки хмеля, он направился вслед за новоявленным Гудини.

* * *

Маккинел преследовал его несколько часов подряд. Кончилось это тем, что он покинул город, идя вслед за таинственным незнакомцем. Но журналиста это не остановило. Он, впервые за многие годы вновь почувствовал настоящий азарт. Наконец-то гончая взяла след, и теперь зайдясь от восторга, фанатично преследовала свою жертву.

«Вот это будет материал!»: радостно думал Джеффри. «На первых полосах выйдет!»

Незнакомец углубился в лес, простирающийся около города, и направился, судя по всему, в сторону соляных пещер, расположенных неподалеку. Поскольку Шотландия была богата горами, в окрестностях Глазго добывалась каменная соль. Поняв возможный ход движения великана, у журналиста не оказалось выбора, как только идти за ним. Вернее, выбор есть всегда. Он мог прекратить слежку и вернуться домой. В свою пустую и холодную квартиру, требующую генеральной уборки. Но это означало отказаться от надежды на сенсационный репортаж и лучшую жизнь.

Наконец, слежка завершилась тем, что незнакомец скрылся в соляной пещере, и затих там. Следовать за ним туда журналист не решился. На него вдруг налетел какой-то животный страх. В голову полезли мысли про оборотней и вампиров. «А вдруг этот странный человек кто-то из них?!»: с ужасом подумал журналист. «Как еще можно было объяснить произошедшее? Такой удар машиной прикончил бы любого!»

Решив вернуться сюда днем, Джеффри быстро зашагал назад.

* * *

На следующее утро, поднявшись поздно (благо был выходной), он сразу же вспомнил события вчерашней ночи. Журналистский азарт снова охватил его. Наскоро позавтракав и взяв свой старенький, но еще вполне удаленький Триумф Стаг*, он направился к пещере, где вчера остановил свою слежку. Маккинел очень хорошо запомнил дорогу, потому, что топографическим кретинизмом не страдал.

Тем не менее, на поиски ушло два часа. Но вот, отыскав то место, в лесу, откуда начиналась уже знакомая тропинка до пещеры, журналист оставил машину и направился туда, с цифровой фотокамерой наперевес.

Вопреки всем его самым смелым ожиданиям, соляная пещера была совершенно пустой. Она представляла собой нишу в скале, которая образовывала некое подобие помещения. Оно оказалось совсем небольшим. Ничего необычного здесь не было, только голые камни.

Джеффри вернулся домой раздосадованным. Он уже начинал думать, что все его воспоминания о незнакомце, являлись всего лишь пьяным бредом. Проходил день за днем. Здоровяк как в воду канул. Надежда, а вместе с ней и приятный будоражащий азарт истинного журналиста, начали постепенно таять, как утренний туман. Они, безусловно, прошли бы полностью, усугубив пристрастие к выпивке, если бы через неделю после произошедших событий, он вновь не увидел таинственного незнакомца.

Был день. Джеффри спешил на интервью с важным чиновником и вел свою машину по одной из центральных улиц. Незнакомца он заметил совершенно случайно, мельком взглянув на тротуар, где мельтешили сотни прохожих. Великан был все в том же одеянии. Он просто стоял на месте, как утес, которого огибали человеческие волны. Этим-то он и привлек к себе внимание неудачливого журналиста. Бросив задание, к которому он долго готовился, Джеффри переключил свое внимание на него. Журналист ликовал . «Значит это не сон и не бред!»: радостно думал он. «Раз так, ты от меня никуда не денешься!»

Незнакомец, словно почувствовав на себе пристальное внимание Маккинела, заспешил прочь. Джеффри, теперь уже на машине, последовал за ним. Таинственный великан, в точности повторив свой прошлый маршрут, скрылся в соляной пещере близ Глазго. Приехав туда, на Джеффри снова навалилась волна страха. На этот раз он справился с ней. У него сейчас был один верный союзник, против которого оказались бессильны все маги и вурдалаки вместе взятые. Этим союзником был день. Оборотни, вампиры и прочая нечисть, как известно в это время не водятся, поэтому Маккинел смело шагнул в пещеру.

Какого же было его удивление, когда там вновь никого не оказалось. Это даже напугало Джеффри. Ведь он сам видел, как великан заходил туда, а поскольку другого выхода оттуда не было, Маккинел растерялся.

«Привидение!»: промелькнула мысль в голове журналиста. «Да нет, чепуха! Я сам помню, как он разговаривал с барменом и его все видели. Да и тем более, сейчас день!». В негодовании Джеффри стал прощупывать стены, но пальцы касались только холодного камня. Разозлившись, что потратил целый день впустую, Джеффри развернулся и стремглав бросился из пещеры. Но, не пробежав и пары шагов, споткнулся обо что-то и гулко растянулся на каменном полу. Падение оказалось настолько серьезным, что на мгновение журналист потерял сознание.

Очнувшись, Джеффри сразу же ощутил дикую боль в правой лодыжке. Такую, что даже не смог подняться. Сделав усилие, он перевернулся на спину и сел, облокотившись о каменную стену. Завернув джинсу, Маккинел обомлел. Лодыжка опухла. Прикосновения к ней отзывались страшной болью. «Перелом!»: с ужасом подумал Джеффри. Посмотрев на место своего падения, он понял, обо, что споткнулся. Это был небольшой выступ, на первый взгляд абсолютно незаметный. Еще он осознал, что даже если сможет ползком добраться до своей машины, вести ее он будет не в состоянии. Несколько минут Маккинел пробовал звать на помощь в надежде, что рядом кто-нибудь прогуливается или пробегает. Без результата. «Надо все-таки добраться до машины. Там ведь остался телефон!»: подумал журналист. Но все его попытки окончились неудачей. Боль оказалась слишком сильна.

Отчаявшись, Джеффри напряг все свои и сумел приподняться на одной ноге. Опершись рукой о стену, он стал пытаться небольшими прыжками добраться до выхода. Каждый такой прыжок словно выбивал из него душу. Внезапно, он обнаружил, что ладонь больше не ощущает холода скалы. Вместо этого он почувствовал что-то теплое и эластичное. Оглянувшись, он с удивлением обнаружил, что стена, на которую он опирался, перестала быть таковой. Он опирался на светящееся ровным желтым светом, поле. С диким криком он отдернул руку, и снова рухнул на каменный пол.

Стена вдруг превратилась в некое подобие зеркала. Из него вышел тот самый человек, который лишил его покоя на целую неделю. Он был одет все в тот же бежевый плащ, а на его голове красовалась все та же широкополая шляпа.

От изумления, Маккинел забыл о своей боли.

Черт! Да кто ты такой? — только и смог вымолвить он. Я Самуэльсон, — коротко ответил незнакомец. — А ты ранен и тебе нужна помощь.

В его словах чувствовалась какая-то необычайная уверенность. Голос великана был на удивление мягким и приятным, как у классического певца перед концертом. Маккинел слыша его, невольно кивнул, чувствуя, как у него пропадет желание задавать рвущиеся наружу бесчисленные вопросы. У Джеффри сложилось впечатление, что перед ним какой-то мощный гипнотизер.

Великан, назвавший себя Самуэльсоном, склонился над ним и стал осматривать место ушиба. Как ни странно, журналист не чувствовал совершенно никакой боли, когда Самуэльсон дотрагивался до лодыжки.

— Я видел, как тебя сбила машина, — немного придя в себя начал говорить Маккинел. — Никто бы не выжил после этого.

— Ну да, — спокойно ответил тот. — Быть живым и здоровым естественное состояние человека. Очень жаль, что современные люди об этом забыли.

— Кто же ты?

— Я отвечу на твой вопрос, но не сразу. Сначала пойдем, прогуляемся немного.

— Ты издеваешься? У меня сломана нога.

— А ты обопрись на меня, — предложил незнакомец.

Сделав, как было сказано, журналист поднялся на ноги. Бугай направился прямо в пульсирующую зеркальную гладь, из которой выбрался.

— Эй, ты, что делаешь? — испуганно спросил журналист, сопротивляясь.

— Хочешь узнать, кто я? Ответ там.

И снова неутомимая журналистская ищейка проснулась в Маккинеле. Азарт начал будоражить кровь, пересилив страх. Перестав сопротивляться, Джеффри продолжил путь в зеркальную стену, вместе со своим поводырем.

Они шагнули туда, и перед журналистом открылась совершенно невероятная панорама. Из дождливой Великобритании они вдруг оказались на берегу океана. Там, в Шотландии, где они только, что были, уже конец дня, а здесь, большое оранжевое солнце только поднялось из-за горизонта. Белый песок пляжа, жаркая погода и пологие волны, ласкающие береговую линию. В воздухе витал яркий аромат сирени, хотя в округе не было никаких растений. Только где-то вдалеке виднелась пальмовая роща.

— Где это мы? — изумился журналист.

— Здесь я живу.

В небольшом отдалении от пляжа, на возвышенности стоял деревянный двухэтажный дом. Он выглядел очень богато и казался совсем новым.

— Это мой дом. Пойдем, выпьешь чашку чая.

Прежде, чем журналист смог что-либо ответить, высокий господин неожиданно отпустил Джеффри, и зашагал к дому. Папарацци уже хотел было закричать, как вдруг, обнаружил, что не чувствует прежней боли. Посмотрев на свою ногу, он с удивлением обнаружил, что она здорова.

За последнюю неделю в жизни Джеффри случилось очень много невероятного, поэтому он больше ничему не удивлялся, а просто побежал за Самуэльсоном, который уже приближался к дому.

* * *

Жилище незнакомца оказалось шикарным. Дорогая мебель, почти вся красного дерева, высокие потолки, вдоль коридоров обоих этажей молчаливо стояли рыцарские доспехи. Незнакомец провел Маккинела на кухню, которая была обставлена по последнему слову техники. Усадив журналиста за широкий деревянный стол, Самуэльсон налил ему чай в большую, совсем не чайную чашку. Такую же он налил и себе. Достав из холодильника два больших сэндвича, он поставил их в микроволновку. Когда через пару минут раздался звонок, он выложил их на стол.

— Благодарю, — тихо сказал журналист. — Теперь ты расскажешь о себе?

— Если ты этого хочешь, — сказал Самуэльсон. — Более десяти тысяч лет назад, мое племя было уничтожено неприятелем, соседним кланом. Я единственный, кто остался в живых. Враги гнались за мной, а я спиной чувствовал их горячее дыхание. В ужасе я заполз в какую-то пещеру и случайно прислонился к стене. Там оказалось какое-то ослабленное место на границе с параллельным измерением. Я провалился в окно между мирами и оказался здесь. Мои раны неслыханным образом исцелились почти сразу, как у тебя сейчас. Со временем живя здесь, я окреп и нашел способ вернуться в свой мир. Я обнаружил, что научился по своему желанию открывать сюда дверь и со временем начал постоянно здесь жить. Я считаю, что это мой личный маленький рай, подаренный мне великим Создателем. Я ему за это бесконечно благодарен!

— Ты хочешь сказать, что живешь уже десять тысяч лет? — изумился журналист.

— Нет, — спокойно ответил Самуэльсон. — Чуть больше. И надеюсь прожить еще столько же. Этот мир постоянно омолаживает организм, поддерживая его в возрасте примерно тридцати лет.

— Но почему ты никому не рассказал об этом месте, — спросил журналист, жуя бутерброд.

Самуэльсон только засмеялся.

— Они бы здесь все уничтожили, — ответил он. — Да я и не могу этого сделать, даже если бы захотел. Каждому, кто попадает сюда, запрещено приводить с собой кого-то еще. Поэтому все это время я жил здесь один. Хотя, я не был одинок. Довольно часто посещал ваш мир. Очень проблематично постоянно менять паспорта. В каждой эпохе свои правила. У меня было много друзей в различные времена. Была и любовь. Но, всех их сожрал тот зверь, которому я не по зубам — время.

Глядя на Самуэльсона, который внешне казался даже моложе, чем он сам, Джеффри понял, почему тогда в баре он обронил такую стариковскую фразу.

— Там в баре ты спрашивал Луизу, — осторожно сказал Маккинел. — Она была твоей девушкой?

— Нет, — коротко ответил бессмертный великан. — Просто другом. Знаешь, больше я стараюсь не заводить друзей. Это бессмысленно для меня. Все равно они уходят, а я остаюсь. Честно говоря, я привык к одиночеству.

— Но, зачем я здесь? — спросил Джеффри. — Неужели, ты просто сжалился надо мной?

— Нет, — коротко ответил Самуэльсон. — Жалость — мнимая добродетель. Поверь мне, я давно живу, и видел больше, чем ты можешь себе представить.

— Тогда как быть со мной?

— Ты, когда сломал ногу, вызвал возмущение в моем мире, — ответил Самуэльсон. — Сам не знаю почему, но ты открыл проход сюда, как я когда-то.

— Но это значит, что я тоже могу здесь жить и стать бессмертным? — удивленно спросил журналист.

— Получается так, — сказал долгожитель. — Не знаю, как это получилось, но ты был избран Создателем, как и я в свое время. Поэтому и пришлось тебе помочь, уважаю избранных.

Несколько минут Маккинел молчал. Потом отпив большой глоток уже почти остывшего чая, доел сэндвич.

— Получается, я могу теперь силой воли открывать сюда дверь?

— Да, — снова коротко ответил Самуэльсон, отпив из своей кружки.

— И я могу жить и там и здесь, как ты? — не унимался журналист, чувствуя переполнявшее сердце радость.

— Послушай, Джеффри, — спокойно сказал бессмертный. — Жизнь — это метафора. Под ней мы подразумеваем наши собственные переживания, чувства и опыт. Мы злимся и раздражаемся, когда что-то идет не так, и радуемся, когда мир соответствует нашим ожиданиям. Но поверь мне, Джефф, все это несущественно. Поживешь с мое, сам это поймешь. Я видел, как рождались и умирали империи, как погибали целые народы, как мир сходил с ума. Мне открывались многие тайны мироздания, я беседовал с великими людьми прошлого, как с тобой сейчас. После всего этого перестаешь чувствовать себя человеком. Начинаешь понимать саму сущность своей души, ощущать ее, чувствовать у себя внутри. После этого заботы физического тела почти не имеют значения. Это всего лишь проходящее. Поэтому, дорогой мой Джеффри, не цепляйся за этот мир. Это не панацея, а всего лишь очередная метафора, которую даже я еще не совсем понимаю. Живи, как ты захочешь и делай, что хочешь.

— Значит, я могу идти? — удивленно спросил журналист.

Самуэльсон окинул его разочарованным взглядом.

— Я чувствую в тебе сильное желание рассказать об этом месте. Это говорит твое уязвленное эго, твои комплексы, которые ты хочешь преодолеть, что-то кому-то доказав. Ну что ж, делай как знаешь, но помни, как только люди узнают об этом месте, его чистота исчезнет, и все здесь тоже.

— И ты?

— Не знаю, — снова коротко ответил Самуэльсон. — Возможно, найду себе другое место или растворюсь в небытии. Я слишком долго жил, чтобы чего-то бояться. Но ты этого не узнаешь. Если раскроешь нашу тайну, будешь жалеть об этом до конца жизни. Это съест тебя изнутри. Так, что выбирай. Остаться скромным и бедным в твоем мире, но богатым по сути, или получить славу, деньги, женщин, все чего тебе так хотелось, но ненадолго. Всего на одну человеческую жизнь, а она может быть очень короткой.

Сорвавшись с места, Джеффри выбежал из дома и направился к побережью. Остановившись у воды, он закрыл глаза, представляя ту самую зеркальную стенку выхода в свой мир. Постояв так несколько секунд, он почувствовал движение воздуха. Открыв глаза, он обнаружил зеркальную воронку, прямо перед собой. «Кому нужна эта вечная жизнь!»: презрительно подумал Маккинел. Недолго думая, он прыгнул в воронку.

* * *

По средиземноморскому побережью мерно прохаживался Джеффри Маккинел, новоявленный миллионер, автор самого продаваемого в мире бестселлера «Незнакомец». За год, что прошел после того, как когда-то неудачливый журналист рассказал всему миру о параллельном измерении, много чего случилось. Во-первых, туда проникли ученые, и, как ни странно, через неделю, после их пребывания там, бесследно исчезли вместе с открытым измерением. Самуэльсона никто не нашел, будь-то его и не было. Даже его дом исчез, не оставив после себя ни малейшего следа.

Но самым главным было другое. В жизни Джеффри произошли кардинальные изменения. Кроме славы в его жизнь пришла роскошная женщина, которой, однако, были нужны только его деньги, а также ученые ежемесячно обследовали его. Они все пытались понять, каким образом Маккинел сумел открыть выход в «нулевое измерение», как они его назвали. Богема не желала принимать в свою компанию неизвестного ранее выскочку. То есть, он, как и раньше оставался изгоем. Вернее, даже хуже. До своего поступка год назад, он был мене одинок, чем сейчас. Тогда у него оставались хоть какие-то друзья, теперь же их не стало совсем. Жизнь постепенно опостылела.

Сейчас, идя по пляжу с небольшим черным пакетом в руках, Джеффри понимал, что Самуэльсон был во всем прав. Интересно, жив он или нет. Если нет — это все из-за него. Сдержи он тогда свои амбиции, все могло бы случиться иначе. Он стал бы вечным исследователем мироздания, но не судьба. Выйдя в тихое местечко, где в округе не было ни души, Маккинел развернул сверток. Там лежал револьвер. Приставив его к своему виску, он немного помедлил.

— Жизнь ведь всего лишь метафора, — сказал он. — Почему бы не сделать попытку понять ее до конца.

Джеффри спустил курок. Раздался выстрел. С пальмовой рощицы испуганно крича, взлетели экзотические птицы, а на пустынном берегу остался лежать баловень судьбы, который так и не смог найти свое место в жизни.

*Triumph Stag («Олень») — британский кабриолет с мощным 8-цилиндровым мотором, выпускавшийся с 1970 по 1977 год.