От Парижа до Берлина по Челябинской области
— Это что?
— Ну, мы же в Париже. Эйфелева башня, очевидно же, — Оля закатила глаза.
Все стояли, задрав головы на кружева из металла, пытаясь разглядеть, что там наверху, на шпиле. Гера подошел к опоре и провел перчаткой по облупившейся серой краске.
— Как настоящая… — Палик приложил руку козырьком к глазам.
— Можно подумать, ты видел настоящую, — фыркнула Оля, — ты из Новокузнецка-то своего хоть раз выезжал?
— Да, вот прямо сейчас и еду! Вернее, иду, — он уже закинул ногу на опору и пытался подтянуться до следующей перекладины.
Пока Палик штурмовал вышку связи, Гера с Сергеем решили осмотреть ближайшие дома. Сельская местность всё-таки, должны быть запасы круп и консервов. Может, даже подходящая одежда найдется.
***
7 июня.
Поезд опоздал почти на час — прибыл в 3.39 по Москве. У меня верхняя полка, у Оли тоже. Серёга нам завидует (по его недовольной морде видно). Билет до Новокузнецка стоит почти 4 тысячи — 3926. А когда-то стоил 858 рублей.
Курган проспали, но видели Петропавловск. Всё так же опаздываем на 1 час 10 минут.
Из Омска дозвонились домой и в Новокузнецк. Всё идет по плану.
8 июня.
Белово. Соседка выскочила как ошпаренная — чуть не проспала свою остановку.
Наш вагон уже первый и локомотив теперь новый. Оля очаровала машиниста, и мы попали внутрь на экскурсию.
Новокузнецк. 15 лет назад вокзал был жуть — ни одной урны. Сейчас всё по-другому. Встретились, наконец, с новокузнецкими. Это Серёжины друзья: Гера с братом и Сергей (которого все почему-то зовут Ваней, он приехал из Рудного). Гериному брату 13 и он всё время нам что-то рассказывает: то про поход, то про Новокузнецк, то про глобальное потепление. Надеюсь, Гера знает, где у брата кнопка.
Встретили ещё две группы: человек 18 школьников и другая группа туристов (они из Белово, тоже идут в район Поднебесных Зубьев).
Сели на поезд до Лужбы. В вагоне одни туристы — человек сорок. Как мы все десантируемся в Лужбе за время стоянки 1 минута?
За 10 минут до остановки вагон гудел, очередь из рюкзаков переминалась с ноги на ногу. Успели!
Ночевали в палатках. Сыро, дождь льёт.
***
В доме оказалось полно тушёнки. Гера так не радовался, пожалуй, со своего девятилетия, когда родители подарили ему велосипед. Они с Сергеем начали набивать рюкзаки банками.
— Пойду гляну, может, ещё что есть, — Сергей отдернул занавеску матрасной расцветки, служившую дверью в жилую часть дома.
В большой комнате всё было покрыто пылью. На столе в вазе стоял сухоцвет, бывший когда-то букетом. На кровати с панцирной сеткой на двух перинах важно стояла подушка, накрытая вязаной белой накидкой. Видно было, что некогда её взбили и поставили на манер паруса, подогнув вовнутрь один угол, но со временем парус осел, и розы на ячеистой сетке осели вместе с ним. В дальнем конце комнаты была дверь. Сергей медленно толкнул её.
***
13 июня. Мы с Олей и Сергеем дежурные. Снова молочная каша с курагой. Ходили смотреть водопад. Кедров здесь уже нет, только лиственницы. И бурундуки. Завтра два перевала — Козьи ворота и Волчьи ворота.
Взяли Палика в заговорщики и выпрашивали у Геры допинг — я знала, что у него есть шоколад. Гера не поддавался. Но ничего, мы нашли слабое звено — Ваня тоже оказался запасливым.
18 июня. У Вани сегодня день рождения. Из печенья и сгущёнки сделали торт, из шоколада и масла глазурь, полили ею торт сверху, воткнули одну большую толстую свечку. Воду грели в банке из-под сгущёнки (потому что кое-кто — добрая душа — одолжил соседям котелок). Пытала Ваню, почему он Ваня, если его зовут Сергей. Ржёт, не сознаётся, говорит, сама догадайся.
Наши соседи (с котелком) оказались знакомыми Вани — они тоже из Рудного. Снялись раньше нас. Ну, ничего, без нас не уедут.
20 июня. Пришли в Лужбу. Рудненские здесь, а поезда нет. Людей тоже нет.
***
Ваня стянул с Жени рюкзак:
— Давай, натаскаешься ещё. Слушай, я там видел почту, пока мы сюда ехали, давай сходим, я Палику карту новую обещал.
— Не надоело тебе возиться с ним? Карту еще ему…
— Не бухти, пойдем.
Они пошли вдоль заборов, за которыми стояли мёртвые дома. Карту дорог России Палик таскал сам, и сам же зачёркивал в ней города и населённые пункты, в которых они побывали. Ещё ни разу ни одна географическая точка не оказывалась заключена в обнадёживающий всех кружок. Штриховка тянулась от самой Лужбы, не оставляя надежды. Только возле Рудного был список из шести человек. И это был их единственный якорь в море паники, захлестнувшем их после Петропавловска. Эти шесть фамилий с именами удерживали в них слабую надежду на то, что они не одни.
— Да ладно тебе, ну пусть парень хоть чем-то будет занят. А то он своими лекциями всех уже достал, Большая советская энциклопедия, блин. Как думаешь, куда Гера с Сергеем решат идти дальше? Не думаешь, что можно просто выбрать подходящее место, и перестать идти?
— Не знаю, — Женя дернула плечом. — Я вообще не вижу смысла во всём этом. Я устала, — она прибавила шаг и пошла вперёд.
За поворотом показалось здание почты.
— Там аптека, я посмотрю лекарства, — Женя резко повернулась и пошла к стеклянному фасаду.
Ваня нашёл карту области и несколько книг по краеведению. С тех пор, как в одном из домов Карталов он нашёл книжку в мягкой обложке «От Парижа до Берлина по карте Челябинской области», Палик не переставал их просвещать по ней: что и почему так здесь называется. Он уже порядком всем надоел, как у него возникла идея — посетить все населённые пункты — тёзки европейских городов. И это стало постоянной темой разговоров после «хватит называть меня Палик, я уже не маленький». Может, хоть эти книжки его отвлекут.
Он не переставал думать о Жене. До всего этого у неё как будто был неиссякаемый запас энергии. Она никому не давала покоя, всех подбивала на авантюры (купаться в дождь в водопаде, например), постоянно смеялась, во всём видела только плюсы. Она как частичка в броуновском движении — вокруг неё всё выходит из состояния покоя. Выходило. После того, как она увидела Новокузнецк, всё изменилось. Её как будто выключили. И Ваня всё бы отдал за возможность вернуть её к прежней жизни.
Её не было уже достаточно долго, и он рванул в аптеку, мучимый предчувствием.
— Что ты делаешь? — он замер в дверях и смотрел на стойку возле кассы. Открытые коробочки из-под таблеток стояли ровным рядом.
— Как думаешь, этого хватило бы для… — она запнулась и взяла одну двояковыпуклую таблетку, зажав её между большим и указательным пальцами, как будто хотела сыграть ею как камнем в го на собственную жизнь.
— Так, всё, пошли отсюда, — Ваня взял её сзади за воротник и выволок на улицу. — Давай, шевелись, нас уже потеряли, наверное.
Они двинулись обратно. Воротник он не отпускал.
***
22 июня. Новокузнецка нет. Дошли от Лужбы по железной дороге. Всё заброшено, людей нет, а от города остались одни руины. Как такое может быть?
23 июня. Гера, Сергей и Ваня с рудненской группой пошли на разведку. Город как после бомбёжки. Но не просто бомбёжки, а давнишней, около года назад (судя по запустению). Нас не было всего 2 недели!!!
30 июня. Никого нет. На Геру страшно смотреть, Палик как будто под наркозом.
Рудненские предложили идти с ними, вдруг найдем машину.
2 июля. В Новокузнецке на запасном пути нашли дрезину. Оля рвётся с разведкой в Кемерово. Решили её не брать — подвернула ногу, толку от неё никакого. Палик с вокзала даже не двинулся. Говорит, раз ничего в городе не уцелело, чего туда идти, он верит на слово. Ваня уговаривает нас ехать в Рудный всем вместе, если в Кемерово пусто.
***
Оля смотрела, как Палик перебирает перекладины, взбираясь всё выше.
— Что там видно?
— Деревня, что же ещё. Кстати, у меня сегодня день рождения. Может, можно уже меня переименовать из Палика хотя бы в Пашу? Мне вообще-то будет четырнадцать.
— Слезай, дурак, упадешь же! — Оля сняла рюкзак и подошла к опоре. Она уже начинала паниковать, и решила, что, если она встанет тут и будет повторять этому балбесу, что опасно лезть на вышку, он в конце концов сдастся.
Палик добрался до середины, просунул ноги между прутьями, уселся и посмотрел на неё. Вот глупая тётка, сразу видно, нет у неё ни брата младшего, ни сестры. Только и делает, что нудит «не лезь туда», «не ходи сюда», «а давайте никуда не пойдём и останемся в Кемерово». Какое уж тут Кемерово! Он был подростком, и всё окружающее представлялось ему игрой. Нет, он, конечно, понимал, что ничего не будет как прежде, он уже никогда не увидит родителей, и теперь только эта группа туристов его семья. Но раз уж им выпало такое, то пусть это будет приключение на всю жизнь. А эта заладила, слезай да слезай.
Он вытащил из-за пазухи брошюрку и открыл её на листе с загнутым уголком.
— А ты знаешь, что севернее нас село называется Фершемпуаз… Фершум… блин! Фер-шам-пе-ну-аз, во! — он посмотрел вниз.
Оля медленно заносила ногу над рюкзаком в попытке на него залезть. Напротив неё скалилась огромная дворняга. Впалые бока её ходили ходуном, слюни свисали из пасти.
— А ну, брысь! — Палик швырнул книжкой в собаку. — Давай быстрее!
Оля мгновенно взлетела по железной сетке опоры, и Палик схватил её за руку, подтянув к себе.
— Они… они совсем озверели, — её била мелкая дрожь, белыми пальцами она вцепилась в перекладину перед собой.
— Ну так, конечно! Они, поди, давно тут бродят. Без людей-то… Ты чего так трясёшься? Вы что, в своих восьмидесятых дворовых псов не гоняли что ли?
— В своих восьмидесятых? Ты сколько думаешь мне лет-то? — Она перевела дыхание, посмотрела вниз и произнесла шёпотом — я высоты боюсь.
***
17 июля. Кемерово цел. Но людей нет. Из всех обследованных домов — несколько десятков трупов (на весь город, наверное, несколько сотен). От чего они умерли мы не поняли. Близко подходить не решились. Некоторые — самоубийцы. Случилось всё явно не вчера, и даже не пару месяцев назад. Оля поругалась с Ваней: Рудный пока побеждает.
21 июля. Первая удача за этот месяц — нашли автосалон с внедорожниками. Ребята попытаются завести. Олю теперь поддерживает Сергей (чтобы остаться здесь).
23 июля. Выдвинулись на четырёх машинах (трасса «Сибирь»).
4 августа. Из Рудного уезжали только мы. Палик записал в свою карту рудненских. Говорит, что, если мы единственные люди, надо помнить. Они тоже нас всех записали (тут и выяснилось, почему Сергей — Ваня: оказывается, у него фамилия Иванцов, и с детства во дворе он был Ваня. Все, кроме меня, это поняли, когда первый раз услышали фамилию, а я не догадалась).
***
Женя заметила собаку в последнюю минуту и встала столбом. Собака, рыча, медленно подходила к ним.
— Не шевелись, — шёпотом произнёс Ваня и начал обходить её, чтобы встать между ней и псом.
Сбоку от них засвистели, собака повернула голову и раздался выстрел.
Сергей опустил ружьё.
— Где ты его взял? — Гера пытался отдышаться. Он уже выходил из дома, когда увидел, как Женя с Ваней подходят к вышке, где сидели Оля с Паликом.
— В доме. В дальней комнате.
— Что, прям просто так там лежало, заряженное?
— Нет, — мрачно ответил Сергей, — не просто так. Но коробка с патронами была там же на столе.
Он подошёл ближе и поднял книжку, которой Палик пытался отвлечь животное. Гера помогал слезть Оле, которую до сих пор трясло. На место, где только что скалилась собака никто старался не смотреть.
— Ну и дела, — Палик спрятал книжку за пазуху. — Что будем делать? — как ни в чём не бывало, спросил он. — Я тут почитал, а давайте двинем в Фершампенуаз?
Женя внезапно ожила:
— Какой Фершампенуаз? Куда двинем? Вы что, не понимаете? Вы все делаете вид, что ничего не произошло, как будто вы всегда были готовы к такому. Но я вас не понимаю! Мы не можем больше просто делать, что хотим. Как вы можете спокойно обсуждать, куда пойти. Вы не видите, что вокруг вас. Это всё нереально. Не может быть реально… — Она была как воздушный шарик, который надували-надували, но внезапно, вместо того, чтобы завязать и дать на радость карапузу, отпустили и воздух из него просто вышел. Женя смотрела на них, пытаясь по лицам угадать, услышали ли они её. Она развернулась к Палику — Это как эти вот твои города из книжки: Париж, Берлин, Варна, Лейпциг. Они ненастоящие, понимаешь? А настоящих нет! Ничего нет! Нас нет! — губы у неё дрожали. — Мы остались одни, не знаем, что произошло. Мы дошли до дома, но его тоже нет. Кто знает, есть ли ещё люди, существует ли такое место, откуда можно попасть обратно в нашу жизнь? — Ваня подошёл к ней коснулся ладонью её спины. Она вздрогнула и тихо сказала с безнадёжностью в голосе — Этого города не существует, нас не существует.
Все стояли молча. Ваня развернул её к себе за плечи. Женя закрыла лицо руками и заплакала. Он обнял её. Палик свернул карту, которую вынул из рюкзака, в трубу.
Прошло столько времени с их похода, но, пожалуй, только сейчас в этой странной псевдо Европе к ним пришло сознание, что никто не знает, что делать дальше, и есть ли смысл куда-то идти. Возможно, где-то есть люди, которые знают, что случилось с их миром. А что, если есть способ вернуться назад? Или хотя бы намёк на него.
Вдруг они услышали какой-то посторонний звук. Все зашевелились, пытаясь обнаружить его источник. Стал явственно слышен гул. И он нарастал. Палик первый задрал голову и посмотрел на небо через карту, приставленную к глазу на манер подзорной трубы. Рассекая облако, как нож масло, над ними пролетел самолёт.
— Что это? — первой подала голос Оля.
— Это Су-24, тактический фронтовой бомбардировщик с крылом изменяемой стреловидности, чтоб вы знали. Кстати! Стоит на вооружении авиабазы Шагол. — Палик достал опять свою книжку и раскрыл её ближе к концу. — Шагол — это посёлок на территории Челябинска, название возникло из-за именования близлежащего урочища Щегол, которое славилось в прошлом своими птицами-щеглами, — он закрыл брошюру. — Хотя, строго говоря, это не верно. На самом деле, Шагол так называется потому…
Все смотрели на него и молчали.
— А что вы на меня так смотрите?
— Откуда ты всё это знаешь? — первым подал голос брат.
— Ну, я очень умный, — Палик улыбнулся.
— Знаешь, Павел, у тебя ведь сегодня день рождения. Как ты смотришь на то, чтобы в качестве подарка мы все вместе совершили путешествие по Челябинской области? Из Парижа в Челябинск через Берлин.