Crazy Dwarf

Валентина лети!

«Валина мама плачет — девочки нету дома.

Время двенадцать значит надо звонить знакомым.

Видимо надоели бантики и тетрадки,

Только на самом деле с девочкой все в порядке…»

Николай Гринько «Валентина»

 

 

— Дыхание ровное, пульс девяносто, — закончил отчет заботливый голос, — Валентина, ваше состояние оценивается удовлетворительно, можете продолжать полет.

— Вот спасибо, что разрешила, железяка. А то думаю, дай сменюсь!

Странно, но медблок перестал напоминать о сломанной руке. Видимо уже свыкся.

Даже странно как-то. Столько всего произошло за сегодняшний день, а пульс только девяносто. Раньше, конечно, и с таким изменением в космос не брали, но теперь-то времена изменились.

Инструкция четко предписывала с периодичностью раз в два часа проверять состояние здоровья членов экипажа в экстренных ситуациях. Это была уже двадцатая проверка, а значит сорок часов с момента отстыковки челнока. Вот только то, что происходило со мной, как-то совсем не помещалось в эти два каких-то конторских, бюрократических слова — «экстренная ситуация».

— Сергей. Сережа…

— Команда не распознана.

— Да, замолчи ты. Нет пока никакой команды. Где здесь кнопка, чтобы тебя отключить?

Все получится, я постараюсь, справлюсь. Сережка, главное дождись меня, а «Искра» мне поможет.

Бездействие съедает изнутри. Мысли перепрыгивают с одной на другую, похоже крови потеряла не мало. Надо дотянуть.

Да, это все чем-то похоже на самый сложный и последний экзамен перед тем, как получить шеврон Космофлота. Испытание одиночеством. Двое суток в изолированном пространстве, с постоянно возникающими проблемами. Вот только там все иначе. Всегда окруженная людьми, ты воспринимаешь одиночество почти, как курорт, а испытания, как назойливых комаров.

Здесь же все иначе. Нет ни задымления в двигателе, ни замыкания приборной панели, ни пробитой метеоритом обшивки. Тишина и ожидание. Человек, создание из плоти и крови, скользит в вечной пустоте среди невообразимых звездных пейзажей. Вот она я, а вот обшивка. Тонкая грань между жизнью и смертью, медленнотекущим временем и вечным безвременьем.

Но есть еще одно отличие от учебки. Там во время испытаний ты несешь ответственность за себя. Здесь же на твоих плечах судьба всего экипажа. Десяти самых близких мне людей и Сережи. Сереженьки…

А еще, на экзаменах всегда есть что делать. Где-то горит, где-то требуется медицинская помощь, а тут даже пульс почти нормальный. Но экзамен одиночеством запомнился тогда другим. Когда я вышла из капсулы, рядом с цветами стоял Сергей. Тогда он и сделал мне предложение. Ох и влетело же ему от руководства, за то, что пробрался прямиком ко мне.

Вот ведь совпадения. Тогда был Новый год и сейчас он через пару дней наступить. А тут такое… На корабле не хватало времени для размышлений, а тут его с избытком. Даже удивительно, как сильны корни и традиции. Казалось бы, люди отмечают оборот одной маленькой песчинки вокруг другой, чуть побольше и светящейся. Для Вселенной это смешно. Да, и для человечества тоже. Мы давно живем на планетах, где год в десятки раз больше или меньше земного. Многие ни разу даже не были на Земле. Но при этом продолжаем пользоваться привычным календарем и отмечать Новый год. Среди капитанов Космофлота, так вообще есть примета держать в своей каюте архаичный отрывной календарь.

В челноке о предстоящем празднике напоминала метровая елочка, творение Маши, микробиолога. Деревце получилось пушистым и пахучим. А вот украшала его я уже с Сережкой, в тайне от всех готовили сюрприз. В космосе разрешалось использовать только древний вариант елочных игрушек, тех, что на прищепках.

Коробка с игрушками — это ведь почти корабельная реликвия, а также предмет гордости экипажа. Её всегда хранили в самом безопасном месте. А по старой традиции в первый день Нового года обменивались елочными игрушками, если доводилось оказаться с кем-то рядом.

Я дотронулась до маленьких и острых хвоинок. Запах усилился, а иголочки приятно кольнули пальцы. Гирлянда елочке не нужна. Пульт управления с разноцветными мигающими огоньками с легкостью её заменял.

А вот самая моя любимая с Сережей игрушка. Продолговатая серебристая ракета с надписью «СССР» прямиком из позапрошлого века. Она всегда напоминала о времени, когда полеты в космос только начинались и были делом избранных. Золотая эпоха зарождения космонавтики.

Я взяла ракету в руку и запела. Когда-то Сережка отыскал древнюю песню и сказал, что это про меня. Как сейчас помню, наш первый рейс, кают-кампания. Сережа сидит с гитарой, которую едва договорился с капитаном протащить на борот, и поет. Улыбается краешками глаз и поет.

 

Валентина летит куда-то в небо,

Валентина летит куда-то к звездам.

Валентина лети, Валентина лети.

Лети, Валентина.

 

От пения отвлекло уведомление о приближении к объекту на приборной панели. Всего через полчаса в иллюминаторе выросла и заполнила собой всё оранжевая планета.

На её фоне едва различимым пятном виднелась автономная орбитальная станция. Такие ставят уже лет сорок в отдаленных системах. Своеобразный спасательный круг с самыми важными запчастями для большинства кораблей, элементами для систем жизнеобеспечения, даже с едой. Но самое важное, что там работала межгалактическая связь. Шанс на спасение.

Челнок пристыковался автоматически, да и вряд ли я смогла бы ему помочь. Стыковка в академии всегда получалась хуже всего. Вообще, то, что отправили меня, выглядело, странной, нелепой и абсолютно несмешной шуткой. За что мне это?! Я должна забрать детали, передать сигнал, подлатать корабль. Я в этом почти не разбираюсь.

Замигал зеленый огонек над шлюзом, значит можно выходить. Станция включила систему жизнеобеспечения, пустила кислород. Хорошо, что хоть здесь без приключений. Надевать скафандр со сломанной рукой, то еще удовольствие. Но ничего, главное держись Сережка.

Детали я нашла быстро, механик Сегойда успел дать номера ячеек, прежде чем потерял сознание. А со связью пришлось повозиться. Передатчик оказался старым. Такие тоже изучали, но совсем вскользь. Или это я, как раз тогда, влюбилась в весельчака Сергея, да так, что все вылетало из головы.

Так, прежде всего надо понять, как вбить координаты, заставить железяку нормально работать. Ведь кто-то же её создал для экстренных целей. Вот зараза! Работай же, наконец!

Через полчаса удалось послать сообщение. Сразу стало легче. Теперь ответственность не только на моих плечах.

Еще час ушел, чтобы притащить все на челнок. Запчасти, баллоны с кислородом, еду. Но и здесь не обошлось без потерь. Я стояла и смотрела на елочку в игрушках, понимая, что придется оставить её здесь. Челнок совсем небольшой.

Я аккуратно поставила елочку у входа на станцию, только сняла с неё любимую ракету. Вот удивятся следующие гости. Впрочем, лучше бы здесь больше никого больше не было до момента замены.

Путь обратно по ощущениям занял меньше времени. «Искра» позволял прожить в ней автономно почти месяц, если бы не повреждения. Вообще, челноком в экспедициях пользовались не часто. Он служил скорее данью традиции. Малый исследовательский корабль «Феодосия» без проблем входил в атмосферу и мог приземлиться даже на неподготовленной поверхности. По планетам предпочитали перемещаться на закрытом вездеходе, либо на двухместных флаерах.

В иллюминаторе показалось темное пятно на фоне звездного неба. Без огней «Феодосию» почти не разглядеть. Может и к лучшему. Видеть его пробитый остов совсем не хотелось. Сережа…

Воспоминания сразу набросились на меня. Сердце застучало чаще. События пятидневной давности, стали казаться древней историей. Вот мы только закончили экспедицию на Альфа Палау, готовились к Новому году, собирались на Землю. Сутки выходили на курс, готовились к прыжку, но тут начались первые сбои. Через час электричество стало отключаться по всему кораблю. Вскоре причину нашли. На планете на корабль пробрались грызуны. Мелкие и юркие они доставили хлопот. Полдня потратили, чтобы их поймать.

Большую часть неполадок устранили, но, как оказалось не все. Обычная, банальная метеоритная атака дала понять, что защитная система не работает.

Нет, слишком тяжелые воспоминания. Надо сосредоточится на оставшемся деле. Нужно запустить реактор, автономного питания хватит еще дня на три не больше. А им оно надо. Единственным спасением на едва живом корабле оказались камеры для анабиоза. В них даже изломанные, едва живые капитан, механик и Сережа смогу продержаться полгода. Главное, надо запустить реактор.

Сигнал дойдет до центра. Нас спасут, ведь по-другому не бывает. Хочется верить, что не бывает. Сил совсем не осталось. Дурацкий скафандр не хочет налезать. Боль!

— А-а-а!

Кричи! Ори!

— Ма-ма-а-а!

От боли в руке по лицу текут слезы. Ну почему я?! Да потому что больше некому. Самая целая, самая живучая.

От боли сознание отключается.

Когда я дошла до реактора?

Так, куда запихнуть эту штуковину? Сережка!

Рычаг… Теперь нужен рычаг…

Рука держится за него, он опущен. Все получилось?

Да? Нет? Что же…

Огоньки горят. Все получилось… Теперь обратно в челнок, ждать помощи там.

Я уже здесь? Подключить скафандр напрямую к системе подаче кислорода. Кажется, стало легче. Только хочется спать. Сереженька…

Отключить искусственную гравитацию, чтобы меньше тратить ресурсов челнока. Кажется все… Сережа… Я люблю тебя…

Нет, еще одно.

Едва шевелящимися пальцами в скафандре я отцепила елочную ракету и она поплыла. Как две сотни лет назад. Серебряный конус с буквами «СССР» летел в невесомости…

Я засыпаю… А в голове звучит песня, что пел мне тогда Сережа.

 

Не беспокойся с нею страшного не случилось,

Валя летать умеет — выросла, научилась.


12.01.2020
Автор(ы): Crazy Dwarf

Понравилось 0