Чем пахнет Дед Мороз?
Вечерело. Последний день года клонился к закату, который густо подсвечивал красным низко висящие облака, делая их очень похожими на румяные щечки снегурочки. Но вот торопливое зимнее солнце скрылось за горизонтом, напоследок покрасовавшееся японским флагом между снежно-белым небом и бело-снежной землей.
Николай Морозов, досадливо вздохнув, отошел от окна и снова плюхнулся в любимое кресло напротив телевизора, на голубом экране которого с самого утра нескончаемой вереницей мелькали "звезды"... разной степени величины, новизны и голубизны. По-лошадиному фыркнув, мужчина, как утопающий за соломинку, схватился за пульт и принялся остервенело тыкать по кнопкам в надежде пресечь эту вакханалию. Но и старые добрые, до цитат засмотренные, фильмы не приносили облегчения. А "заливная рыба" так и вообще стала последней каплей, после которой он внял настойчивым позывам своего желудка и выдвинулся в направлении кухни, по ходу жадно потягивая носом и сглатывая набегающую слюну.
Чуть приоткрыв дверь, Морозов едва не грохнулся в обморок под напором хлынувших на него ароматов, а растимый долгими годами пельменно-пивной диеты живот выдал такую пронзительную руладу, что на звук даже обернулись жена и теща. Было в что-то такое в их позах, взглядах, раскрасневшихся лицах, растрепанных волосах. Примерно так, наверно, выглядят ведьмы если посреди шабаша завалиться к ним на огонек... Но Николай значения этому не придал, желая поскорее приобщиться к продуктовому изобилию, бесстыдно предлагавшему себя со всех сторон.
— Дамы, вам помочь? — слишком утвердительно осведомился хозяин дома, вваливаясь к ним в святая святых. — Давайте я нарезочку сделаю! — вожделенно ухмыляясь пробасил тот, запуская свои немытые руки в холодильник, беспардонно выгребая оттуда сыры, колбасы, балык, и сваливая, за неимением других свободных площадей, эти гастрономические сокровища на подоконник.
— Не надо, Коля. Мы сами справимся! — процедила супруга сквозь зубы, и так сдавила в руке сваренный для холодца свиной пятак, что между её пальцев проступила дрожащая плоть. — Иди лучше... телевизор посмотри, — напутствовала она мужа, ощущая как где-то внутри щелкнула пружина, не первый день накручиваемая предпраздничной маятой.
Но мужчина был непреклонен:
— Да нечего там смотреть! — отмахнулся он и энергично задвинул цветочные горшки освобождая плацдарм под разделочную доску. — А с моей помощью управитесь в два раза быстрее! — по-хозяйски произнес тот и отвалив сантиметровый ломоть дорогущего итальянского сыра торжествующе закинул его к себе в рот.
Следующим номером в спину Николая прилетела тарелка. А за ней, чуть задев "цель" по касательной, и крышка от скороварки, под аккомпанемент бьющегося оконного стекла, покинула здание...
* * *
Дежурство в новогоднюю ночь для старшего лейтенанта Коляды было наказанием свыше! То бишь личным распоряжением полковника Баринова. И старлей в общем даже радовался, что отделался так легко — со службы с волчьим билетом не погнали, звездочки за снежинки не сняли! — а ведь подделка документов за подписью замначальника УМВД по области это вам не шутки, даже если за ради шутки и была сделана. И руководство юмор оценило...
Коляда извлёк, из самолично приобретённой пачки, очередной листок формата А4, располовинил его, одну из получившихся частей сложил как надо и, вооружившись ножницами, принялся отсекать от неё всё лишнее. Перевалив за вторую сотню, изделия стали получаться ну просто на загляденье тонкими, изящными и затейливыми. А резчик бумажного снега даже начал получать удовольствие от процесса.
Зазвонил телефон:
— Дежурная часть. Старший лейтенант Коляда. Наш разговор записывается... У соседей крики и битье посуды?.. Да с чего вы взяли что это нападение?.. Ну и что что семья приличная — в тихих омутах самые злые черти!.. Да конечно, вы из самых лучших побуждений — по телевизору призывали соседей быть бдительнее!.. Диктуйте адрес. Наряд вышлем при первой возможности, — нажал "отбой" и старлей воздел глаза к небу. — Возможно в следующем году...
Хрюкнула рация:
— Девятый. По "Магниту" отбой — вот акселерация пошла — лось здоровый, выше меня, а всего четырнадцать лет. Позвонили родителям, те всё что этот гадёныш спер оплатили. Стороны претензий не имеют, — оптимистично резюмировал "девятый" и звякнул чем-то очень обнадеживающим.
— Прекрасно когда стороны не имеют претензий! — всецело согласился дежурный в предвкушении...
* * *
Морозов стоял в противопожарном тамбуре и, опершись на балконный парапет, курил, глубоко затягиваясь. Вспыхивающий, в дрожащих руках кончик сигареты выписывал замысловатые вензеля, словно бы посылая сигналы в темноту небес. Мужчина осторожно потрогал своё левое ухо, которое ощутимо припухло и горело от встречи со "снарядом" из литого алюминия:
"А ну как сантиметров на пять правее?.."
Запуливая окурок, Николай проследил траекторию его приземления — точнёхонько в эпицентре сугроба, утыканного осколками, рядышком с победно торчащей из снега скороварочной ручкой. Вид эдакого побоища окончательно развеял в нем мысль о возвращении к семейному очагу. Но и перспектива проторчать всю ночь в подъезде, на глазах у шатающихся тудым-сюдым соседей, тоже не особо грела — ведь нет у человеков более любимого времяпрепровождения, как перемывать кости ближнему своему — а быть объектом сплетен весь следующий год Морозов категорически не хотел!
Наткнувшись же в кармане пуховика на что-то твёрдое, продолговатое, угловатое, а по звуку металлическое его озарила мысль: "Точно! Пойду в гараж!!!" И зажав в кулаке связку ключей, бодрой рысью потрусил в сторону ГСК.
* * *
Вот только гараж оказался не таким уж гостеприимным — в подъезде хоть тепло было! А тут холодно, голодно, из развлечений одно радио! Обшаривая полки, рундуки и закутки на предмет какой-нибудь одежды, которой можно было бы прикрыть подмерзающую лысину, да напялить поверх трикушек, в которых он, собственно, и был выдворен вон из родного дома, Морозов обнаружил заначенную на черный день поллитру, которую тут-же и употребил, однозначно решив, что чернее дней у него ещё не бывало. Нашлась даже закуска — пакетик сухариков, забытый кем-то в бардачке.
Однако удельная мощность такого демпфера для бутылки водки, да на голодный желудок, оказалась явно недостаточной и Николай вскоре почувствовал, как планета пошла в разнос и принялась выделывать фигуры высшего пилотажа, даже не предложив ему, для приличия, сойти. Хотя надо признать, что от алкогольных паров в голове прояснилось и горемыка-изгнанник трезво рассудил, что он совершенно не обязан встречать Новый год вот так, только потому что у Машки, не с того ни с сего сорвало крышу!
Но в ни в какое питейное заведение он, конечно же, не пойдет! Тем более что и портмоне, и телефон всё равно остались дома... Он пойдет к друзьям!
А заглянув для верности в опустевшую бутылку и, просканировав ночь через эту импровизированную подзорную трубу, Морозов понял что дойти он сможет только до Сереги — вон через пустырь за лесочком его слободка виднеется. Туда изгнанник и направился, крепко сжимая в одной руке автомобильный фонарик, а в другой — свой путеводный артефакт, то и дело корректируя при его помощи траекторию своего движения...
Ветер, гуляющий по пустоши, изрядно спрессовал снежную поверхность и шагать по ней особого труда не составляло: Николай, отметившись весьма выразительной синусоидой по чистому полю, доплелся таки до леса. Присев передохнуть на поваленный ствол он залюбовался, как на небе, совершенно очистившемся от облаков, стали всё чаще вспыхивать разноцветные огненные узоры, возвещающие о неотвратимом приближении полуночи.
Заметно подмораживало, и ночной гуляка был очень рад, что натянул на себя всё что нашлось в гараже: побитую молью шапку ушанку, которая помнила если не Брежнева, то уж Горбачева точно; шубу из искусственной чебурашки, которую пожертвовала ему теща для термоизоляции подкапотного пространства; и драный горнолыжный комбинезон, доставшийся, кажись, вместе с гаражом от прошлого хозяина — гардеробчик в духе и стиле деклассированных элементов! Но и в эдаком одеянии холод начал пробирать до костей.
И вот тут бы повернуть обратно и всё же пойти домой... к жене. Но нет! Обида, голодавшего весь день мужика, усугубленная ударной дозой спиртного, толкнула гражданина Морозова в самую лесную чащу, в которой он незамедлительно заблудился! Но бог пьяных любит и в один прекрасный момент, где-то поодаль, межу деревьями по праву руку от Николая, вдруг вспыхнул ослепительно яркий, голубовато-холодный свет.
"Фары! Там дорога! Там люди!!!" — мотыльком надежды забилась мысль в уже почти совсем проветрившиеся мозгах незадачливого забулдыги; и с криками: "Люди стойте! Подождите! Я тут!", он ринулся к свету не разбирая дороги.
Вот! Вот-вот! Чуть-чуть! Совсем немножко!!!
Но ноги вязнут в сугробах, ветки, своими крючковатыми пальцами, цепляются за одежду, а предательски поманивший свет, вдруг начинает удалятся столь же быстро как и возник. Ну и в качестве апофеоза — глаза, не успевшие приспособится ко вновь обступившей темноте, не замечают края обрыва, а ноги, в свою очередь, твердой опоры за тем краем тоже не находят.
* * *
Всё согласно заведённой традиции — с голубых экранов гарант конституции поздравил и напутствовал страну, куранты на Спасской башне отсчитали последние мгновения старого года, а люди встретили новый с бокалом шампанского. Все, даже сотрудники полиции на дежурстве.
И вроде бы, по логике вещей и установленному порядку, в дежурной части должно было наступить непродолжительное затишье. Но вот как-то не сложилось...
Коляда едва успел допить свою порцию символической шипучки, а телефон стал трезвонить как оглашенный — многоканальная АТС сияла разом всеми своими лампочками, словно елочная гирлянда. Сердце старлея ёкнуло и застучало в висках; в мыслях набатом пульсировало: "Теракт! ЧС!!!".
Молодой человек, схвативший трубку дрожащей рукой, просипел внезапно севшим голосом:
— Дежурная часть. Старший лейтенант Коляда. Наш разговор записывается. Что у вас случилось?.. — десятка полтора секунд лицо старлея было бледным и напряжённым, он предельно внимательно вслушивался в каждое слово летящее из динамика; когда же смысл тех речей, наконец, достиг профессионального сознания, глаза Коляды налились кровью, а губы сначала вытянулись в ниточку, а потом с них сорвался такой тридцати трехэтажный мат, что смутилась, наверняка, даже звукозаписывающая аппаратура. — Какое, вашу мать, НЛО? Административку захотелось? Ваш номер определён! Ждите последствий!!! — разразившись в трубку угрожающим смехом сотрудник полиции записал для участкового адресок, нажал "отбой" и перешел к следующему вызову из этой подозрительной "гирлянды"
— Дежурная часть. Старший лейтенант Коляда. Наш разговор записывается. Что случилось?.. — спросил дежурный с подспудной надеждой на какую-нибудь очень чрезвычайную ситуацию. Но, как видно, не судьба...
Из телефона снова неслась только ахинея про летающие тарелки. Проинформировав граждан об ответственности, которую понесет группа лиц по предварительному сговору, за подобные шутки-юмор, Коляда записал ещё один адрес.
А потом ещё один. И ещё. И ЕЩЁ...
Минут через десять — звонку примерно к тридцатому — старлей совершенно успокоился и в глубине души даже смерился с этим повальным безумием:
— Дежурная часть. Старший лейтенант Коляда... НЛО? Ну надо же?!. А чего вы нам звоните?.. Да куда угодно!.. Оно что, криво летает?.. Дебоширит?... И даже песен матерных и то не орет, так?.. Ну так это ж не наш профиль... Да кому хотите тому и звоните!.. Нет, телефончик РВСН не подскажу!!!
* * *
Звезда главной последовательности — желтый калик.
Третья планета. Расстояние от звезды восемь световых минут. Один спутник. Наклон оси 0, 41 радиана.
Средняя температура планетарной поверхности 287,95 пункта по шкале абсолютного нуля — слишком жарко, но к счастью имеется сезонность и широкий температурный градиент.
Высадка разведывательных групп рекомендована в районы с температурой от 263,15 пунктов и ниже.
* * *
Вспахав снежную целину и пролетев кубарем метров пятнадцать, вниз по склону, но благополучно разминувшись со всеми насаждениями, Николай, на самом излете, умудрился-таки пересечься с кем-то двуногим и прямоходящим. Мал-мал очухавшись после столь фееричной эскапады и, удостоверившись в целостности своих костей и суставов, Морозов пополз проверять состояния незнакомца, который явных признаков жизни не подавал.
Потеря фонарика, во время падения, конечно, затрудняла осмотр, зато всполохи салюта, озарившие полнеба, делу пособили — на снегу, разметав руки-ноги в стороны, лежал низенький, пухленький, бородатенький мужичек, в красноватых штанах и тужурке, и в черных сапогах. Чуть поодаль валялся мешок-котомка, также красного колера. Только морда у гражданина была синяя, да и сам он весь холоднющий, как лед. Склонившись же, дабы проверить дыхание, Николай почувствовал такое убойное спиртовое амбре, в сравнении с которым его собственный выхлоп был просто таки весенним ветерком!
Но впрочем, чем ещё может пахнуть чувак в таком прикиде, ни пойми как оказавшийся в новогоднюю полночь в лесу на городской окраине? Ну уж не елкой с мандаринами это точно!
Прикинув что люди в той стороне, где фейерверк, Морозов погрузил сбитого им персонажа на тещину шубейку и, ориентируясь по чье-то лыжне, поволок того прочь из леса, приговаривая "Дед, ты только держись".
Вскоре показалась окраина Серегиной слободки — частный сектор! А вон и Серегин дом; слава богу окошки светятся! А то ведь этот совершенно свободный, после ухода третьей жены, человек, мог бы совершенно свободно дернуть куда-нибудь кутнуть! Хотя куда ж он дернет... со сломанной-то ногой.
После заливистого лая собаки, возвестившей о приходе гостей, в ярком прямоугольнике дверного проема нарисовалась фигура хозяина дома в майке, трусах, дубленке и гипсе, грузно опершаяся на единственный костыль.
— Кого там нелегкая принесла? — произнес он угрожающе и тыкнул в темноту каким-то темным предметом зажатым в руке.
— Это я, Николай! Морозов!
— Колян, ты? Быть того не может? Ну с Новым годом!.. Ты один? И как же тебя одного твоя праведница ко мне отпустила? Или ты от неё сбежал наконец? — гоготнул Серега, обрадовавшись нежданному гостю.
— Ну вроде того, — замялся бегун от жинкиного гнева. — Но давай об этом после. Я не один. У меня тут Дед Мороз раненый. Я на него в лесу с обрыва упал.
— Дед Мороз? Раненный? В лесу? Упал? С обрыва? — Серега явно не верил собственным ушам.
— Сказал же после. Отзови собаку, я его в дом затащу, а то он вообще весь синий и холодный!
Но "в дом" у Николая сил уже не хватило — только перевалить замерзшего в сосульку аниматора через порог и прикрыть дверь чтоб не дуло. А хозяин дома, который при свете, наконец, оценил всю тяжесть положения, лишь коротко резюмировал:
— Картина маслом...
— Да хоть маргарином. Дай лучше попить — в горле совсем пересохло! — устало огрызнулся Морозов.
Но Серега, явно выбитый из колеи видом совершенно синюшного тела на собственном коврике и, при попытке оное обойти, лишь выронил костыль и сам едва не грохнулся рядом. С чувством выматерившись, он сорвал плоскую квадратную фляжку с дедморозовского пояса и протянул её страждущему:
— На, пей!
Уловив в последний момент подозрительный запашек содержимого, Морозов не успел таки остановиться и всё же плеснул себе в горло кристально-прозрачной жидкости. Дыхание тут же перехватило, голос осип, а глаза, обливаясь слезами, полезли на лоб. Ни в силах вымолвить не слова он лишь многозначительно протягивал сосуд другу, подложившего ему такую подлянку. И тот, ни будь дурак, взял и пригубил, чтобы вынести свое экспертное мнение.
— Дак это ж спиртяга! Чистый! — он одобрительно глянул на отмороженного и уважительно крякнул. — Наш человек!
— Дай воды! — наконец выдавил из себя Николай, для которого, в данный контренный момент, "нашесть" этого деда была абсолютно по барабану.
Гостеприимный хозяин уковылял на кухню и вернулся оттуда с полторушкой минералки:
— На! Пей! Вся твоя! — наблюдая с какой жадностью тот приложился к горлышку, он резонно осведомился. — Может тебе чего покрепче? Или покормить?
— От "покормить" не откажусь — с утра не жрамши, а "покрепче" мне на сегодня уже хватило! — обозначил "водораздел" Морозов.
— Ну пошли на кухню. Всё что найдешь в холодильнике — твое!
— А с этим как? — Николай мотнул головой в сторону неподвижно распластавшегося на полу костюмированного гаврика.
— Да никак, — отмахнулся Серега. — Он же ж в дупель пьяный! Проспится, а там поглядим! — и друзья, к вящей радости гостя, отбыли к столу.
* * *
Аборигены, наконец, удалились и Киллус смог открыть глаза чтобы оценить обстановку самостоятельно, а не опосредованно, через примитивные мозги этой примитивной расы. Любопытненько!..Тиллурианин встал, и стараясь не создавать шума, быстро огляделся, привычно фиксируя в памяти все мелочи для последующего тщательного разбора и оценки.
"Нет, всё! Больше не могу!" — от запредельной температуры в 295 пунктов по абсолютной шкале Каллусу уже становилось дурно. — "Как они живут в этом пекле? И даже жажду утолить не чем" — фляжку с благословенной влагой колченогий дикарь увалок с собой.
Пришлец без труда открыл дверь, благо принцип работы запирающего механизма выловил из головы хозяина жилища, и выскользнул наружу — там хотя бы воздух не обжигает дыхательные мешки при каждом вздохе. Но едва тиллурианин сделал несколько шагов по направлению к "калитке", как из маленького строения, именуемого "будка", выскочило лохматое четвероногое животное — "собака" — и, перерезав Киллусу пути к отступлению, оглушительно залаяла, оповещая местных о чужаке.
И местные не замедлили явится.
— Э, мужик, стой. Ты кто? — гаркнул Николай с порога.
— Я Дед Мороз, — ответил пришелец телепатически, но замаскировав это несколькими тональными паттернами.
— У пьянь беспробудная — языком еле ворочает, — пробурчал он неудовлетворённый ответом.
— Да мы видим что не Снегурочка, — вступился Серега, примирительно положив Морозову руку на плечо. — Зовут-то тебя как, дедушка?
Но Киллус не вслушивался, тем более не собирался разбираться, что там бормочут эти приматы. Тиллурианина интересовала только его собственность, зажатая в руке хромого.
— Абориген, отдай фляжку, — посыл был сильным, конкретным и не предполагающим обсуждения.
И дикарь, естественно подчинился. Один дикарь...
— Вот же ж хамло. Мы его подобрали обогрели, а он нас аборигенами! — начал было Николай, но когда заметил что Серега с остекленевшим взглядом несет обозревшему деду его флягу, дернул приятеля за руку, отчего посудина упала, а вожделенная влага потекла по дорожке, растапливая снег.
Дед взвыл и в этом вое гремели, шипели, унижали, горько смеялись и саркастично жалили слова:
— Вы — приматы! Дикое племя, дикой расы! Хотите знать кто я? Я космический разведчик первого класса — Киллус Белый, с планеты Тиллур, в созвездии Стрельца. Мой мир намного холоднее вашего и расположен рядом с газопылевым облаком в котором преобладают спирты. А в жилах моих течет не вода, а этиловый спирт. И ты, — он ткнул в Морозова пальцем, — Своей дурацкой выходкой обрек меня мучатся от жажды, пока за мной не прилетит корабль!
Тиллурианин в изнеможении опустил руки и тяжело плюхнулся в сугроб.
— Так это про тебя: "В вашем портвейне крови не найдено"? — прыснул вышедший из транса Серега, но гость промолчал. — Так что ж мы не люди? Разве страждущему не нальем? Чистого, конечно, нет. Но есть водка — сорок градусов. И есть самогон — двойной перегонки — горит синим пламенем, а если в градусах то почти семьдесят! Будешь?
— Буду! — согласился измученный пришелец. — Только я в дом не пойду. Там для меня слишком жарко! Сюда принесёте?
Опустошив залпом подряд три поллитры мутного, Киллус блаженно улыбнулся и, крякнув что-то наподобие: "Хороша, чертовка", сложил четыре оставшихся бутылки в свой дедморозовский мешок. Махнув аборигенам на прощание он поплёлся обратно в лес.
— Не, Колян, ты как хочешь, а мне это дело надо полирнуть! Ни каждый же день у меня в коридорчие пришельцы валяются!
— Да, Серега, это надо обмыть! За дружбу народов, так сказать. А ещё за то, что поллитра это самая твердая волюта во вселенной.
— Это да! И за это надо выпить обязательно!!!