Экомир

Перед закрытыми веками Артема плавали яркие круги света. Они накладывались друг на друга, сливаясь в округлые узоры. Артему хотелось утонуть в них и ни о чем не думать, потому что думалось с трудом. Он бы с радостью оставался в приятной полудреме как можно дольше, если бы у него не разболелась голова.

Головная боль проснулась вместе с Артемом и нарастала постепенно, словно подкрадываясь исподтишка, а компанию ей составили ощущения дурноты и смутной тревоги. Остальные чувства тоже начали возвращаться к Артему, хоть и делали это весьма неохотно. Артем с трудом разлепил веки, и пятна света перед глазами приобрели четкость. Шум, стоявший в ушах с момента пробуждения, оказался щебетанием птиц.

Все сомнения развеялись, он очнулся в диком лесу: над головой шевелились высокие кроны деревьев, сквозь которые светило яркое полуденное солнце, и совсем неподалеку весело журчал ручеек.

Однако лесная идиллия совсем не обрадовала Артема, вместо этого на него каменной глыбой навалилось осознание страшного факта ­— он потерялся, отстал от экскурсионной группы и теперь лежит совсем один посреди заповедника без средств связи и запаса еды. Да что там еды — у него не было с собой даже обычного аспирина, чтобы унять головную боль.

Артем слегка пошевелил руками и ногами. Все, как будто, было на месте и в целости, но мышцы занемели. Он попытался подняться и со стоном сжал зубы: закружилась голова и противный комок желчи подступил к горлу. Крепко зажмурившись, Артем досчитал до шестидесяти, после чего снова открыл глаза. К его радости, головокружение ослабло.

Опершись одной рукой о землю, он ощупал голову и обнаружил на затылке здоровенную шишку. Волосы возле нее запеклись от крови, но крови, похоже, было не очень много.

Постепенно Артем смог встать на четвереньки, а затем неуверенно поднялся на ноги.

Он находился на дне лесного оврага. Трава на левом склоне оказалась сильно примята и посреди нее лежали большие комья свежей земли. Было очевидно, что Артем упал в овраг именно здесь, сорвавшись с мокрого склона и увлекая за собой камни и землю. Но самого падения он не помнил. Последним воспоминанием Артема было то, как их нелегальная экскурсионная группа выехала в заповедник ещё до рассвета на двух внедорожниках и маленьком автобусе. Заповедник представлял из себя огороженный участок тайги в сорок тысяч гектаров и был одним из немногих мест, где все ещё встречались вымирающие виды некогда домашних животных.

Артем вспомнил, как сильно он хотел попасть на эту экскурсию, и как мечтал наткнуться в лесу на табун диких лошадей или стадо коров. Рисовать животных с малых лет было его страстью. Он еще подростком скопировал в альбом всех животных, которых смог отыскать в учебнике биологии, а затем перешел на рисунки городских птиц. Это были единственные животные, которых экологические комитеты не смогли выгнать из городов, «распределив» их по местам обитания. В детстве Артем думал, что так случилось потому, что птицы — самые свободные существа на Земле; они, наверное, считали свои домом все вокруг и не хотели «распределяться». Ещё одним видом свободолюбивых существ оказались кошки, но они настолько привыкли к человеку, что сами бежали в руки ловцов, которые отправляли их в леса. Кошки в лесу не приживались и в конце концов почти полностью вымерли.

Очнувшись от не к месту нахлынувших воспоминаний, Артем двинулся вдоль оврага, чтобы найти пологое место и выбраться обратно на дорогу. Голова у него еще побаливала, но тошнота прошла.

Первоначальный порыв звать на помощь Артем подавил в зародыше. За то время, что он валялся в овраге, экскурсионная группа могла уехать очень далеко. И если его не стали искать сразу, значит пропажу Артема вряд ли заметят до вечера, когда настанет время разбивать лагерь. Самым правильным поступком сейчас было бы выбраться на дорогу и ждать возле обочины, когда за ним вернутся. Однако Артем не был уверен, что руководитель нелегальной группы станет его искать. Когда Артем договаривался об экскурсии, никаких гарантий безопасности никто не давал. Так что теперь он был сам по себе, без еды и воды. Покопавшись в карманах, он обнаружил лишь карандаш и блокнот, засунутые им туда накануне, да коробок спичек, носить их собой он привык с детства. Шансы на выживание оказались невелики.

Вскоре Артему представилась возможность выбраться из оврага — в одном месте склон оказался пологим и переходил в заросший кустарником берег ручья.

Продравшись сквозь колючие ветви, он огляделся. По его преставлениям дорога должна была находиться справа — и правда, деревья там росли реже, чем вокруг.

Пройдя несколько метров в том направлении, он понял, что не ошибся. Среди деревьев показалась сильно заросшая травою тропа, на которой явственно проступали автомобильные колеи.

Остаток дня Артем шагал вдоль тропы. К вечеру его ноги уже гудели от усталости, но боль в них не шла ни в какое сравнение с донимавшей его жаждой. Когда солнце стало клониться к горизонту, Артем решил заняться поисками ручья и места для ночевки. Однако по пути ему не попалось ни одного водоёма, а сойти с тропы он не решался. Не раз он пожалел, что не догадался напиться впрок из ручья в овраге.

В конце концов жажда заставила его сойти с тропы и углубиться в лес. Частые просветы между деревьями постепенно превратились в плотную стену из корней и кустарника. Из чистого упрямства Артем продолжал пробираться вперед, и когда солнце скрылось за горизонтом, он окончательно выбился из сил. Временами у него темнело в глазах, а в ушах гулко стучала кровь.

В очередной раз продравшись сквозь плотные заросли, Артем без сил рухнул на землю. Приземление получилось жестче, чем он ожидал. Вместо мягкой лесной почвы он упал на камни. В лицо ему повеяло свежестью и явственно запахло водой. С трудом перевернувшись на бок, Артем открыл глаза. Оказалось, что он вышел на берег лесного озера, густо поросшего камышом.

Жажда придала Артему сил. Шатающейся походкой он добрел до воды и принялся жадно пить. Как вдруг сбоку от него затрещали камыши. Кто-то шел по воде прямо к нему. Кто-то большой и дикий.

Артем застыл на месте, моля бога, чтобы незваный гость не учуял его и прошел мимо. Ветер, дующий в сторону берега, должен был уносить запахи прочь от зверя, но полной уверенности в этом не было.

Между тем зверь приближался; и, наконец, сквозь камыши взору Артема престало поразительное зрелище. По воде, опустив голову, брела лошадь. Настоящая живая лошадь! Ее гладкая шкура отливала белизной, а в гриве запутались ветки и листья.

Заметив Артема, лошадь испуганно всхрапнула и попятилась на тонких ногах. Огромные карие глаза не отрываясь смотрели на человека.

Как себя вести в таких ситуациях, Артем не знал. Какое-то время они с лошадью смотрели друг на друга, а затем как по команде стали медленно отступать до тех пор, пока лошадь не скрылась в зарослях камыша.

Всё это время Артем не отрывал от неё взгляда. Он старался запомнить, как выглядело животное, выражение его глаз, чтобы потом перенести их встречу на бумагу. Едва добравшись до берега, он лихорадочно стал искать блокнот и карандаш. Однако сразу сесть за рисунок у него не получилось. За прошедшее время окончательно стемнело и заметно похолодало, потому следовало в первую очередь развести огонь.

Артем прошел вдоль берега и насобирал сухих веток, из которых сложил костер. С третьей попытки у него получилось заставить тлеть сухую траву и ветви, и через несколько минут в небо взвились веселые язычки пламени. Лишь тогда Артем достал блокнот и приступил к рисованию. Из-под кончика карандаша один за другим начали появляться тонкие штрихи, сквозь которые проступали контуры животного.

В это вечер Артем ходил за дровами еще дважды. Во второй раз он сделал запас, чтобы костер тлел всю ночь. Спать же он лег, когда яркая луна висела высоко в звездном небе. Однако ночью костер потух.

Артем, не открывая глаз, перебрался поближе к тлеющим углям. Сквозь сон, он смутно слышал невнятный шум. Что-то огромное и теплое легло по другую сторону потухшего костра, но Артем уже дремал.

Проснулся он утром. Тело затекло и промокло от мелкого, моросящего дождя. Но Артему было тепло, к его спине прижался теплый бок лошади. Боясь громким шумом вспугнуть, животное Артем медленно встал и отправился в лес, справить нужду.

Когда он вернулся, лошадь уже проснулась и щипала жесткую траву, растущую неподалеку от берега. Артем позавидовал своей новой знакомой. В желудке у него со вчерашнего утра было пусто, но никакой еды и даже случайных хлебных крошек в карманах не завалялось. Блокнот, предусмотрительно убранный внутрь куртки, не промок; однако голод притупил жажду творчества, и Артем отправился на поиски грибов и ягод. Давным-давно в школе на уроках краеведения он учил съедобные лесные растения и надеялся, что сейчас его познаний хватит, чтобы не отравиться. Спустя несколько часов безуспешных поисков, Артем наткнулся на кустики мелкой болотной брусники и с жадностью на неё накинулся. Брусника оказалась очень кислой, но ему показалась настоящей пищей богов.

Вернувшись на берег, Артем застал лошадь стоящей у воды, ее шея была напряжена, а хвост вытянут в линию. Во всей ее позе чувствовалась нервозность. Артем подошел ближе и заметил, что в переднюю ногу лошади воткнулась длинная колючка. Она торчала чуть выше того места, которое у человека назвали бы коленом.

Артем не был ветеринаром и опасался, что если приблизится, то получит копытом по лбу, но в её глазах застыли настолько явные боль и надежда, что Артем решился. Он неспеша подошел к лошади и присел на корточки. Всем своим видом он пытался излучать уверенность, хотя её-то как раз и не чувствовал. Медленно поднеся руку к колючке, Артем резко дернул.

Лошадь заржала и рванулась прочь, но, проскакав несколько метров, перешла на шаг и остановилась.

В руках у Артема остался окровавленный шип. Не зная, что с ним делать, он повернулся, чтобы выбросить колючку воду, и в этот момент что-то холодное и скользкое ткнулось в артемово ухо. Он чуть не подпрыгнул от неожиданности, выронив все из рук.

Оказалось, что лошадь незаметно подошла сзади. Она смотрела прямо на Артема.

— Привет, — прохрипел Артем.

Он не разговаривал ни с кем со вчерашнего утра, и сам удивился тому, как непривычно прозвучал его голос среди лесной тишины. Конечно, тишина не была полной: в кронах деревьев щебетали птицы, неподалёку в камышах закатили концерт лягушки, а рядом топталась переминалась с ноги на ногу его новая знакомая. Однако услышав себя, он остро почувствовал, как соскучился по человеческой речи.

— Меня Артемом зовут, — произнес он. ­— А у тебя, наверное, имени нет?

Лошадь фыркнула и продолжила смотреть на Артема.

— Если ты не против, я буду звать тебя Вьюгой, ­­— решил он. — За твою белоснежную масть. Кстати, ты знаешь, из твоей шевелюры не помещало бы вычесать все эти ветки и листья.

Артем протянул руку и вытащил из гривы лошади клубок из грязной травы и волос. Вьюга совсем не возражала, она наклонила голову к Артему и позволила ему продолжить очищать ее гриву от мусора. Некоторые мелкие веточки основательно запутались, и Артем не стал их вынимать. Но он убрал все остальное и даже попытался расчесать ей волосы своей пятерней.

— Ну вот. Все, что мог, я сделал, — наконец произнес он.

Солнце стояло в зените, и Артему давно следовало возвратиться на дорогу и продолжить поиски лагеря.

Накинув курточку, он повернулся к Вьюге:

— Мне нужно идти искать других людей. У тебя же есть здесь семья или друзья, другие лошади?

Вьюга неопределенно всхрапнула и продолжила следить за Артемом. Когда он двинулся в лес, она пошагала следом на некотором отдалении. Продираться сквозь заросли ­— не самое привычное занятие для лошади, но Вьюга не только не отставала от Артема, но вскоре даже догнала его. Артем не возражал против компании. Его больше беспокоило, что он совершенно забыл, с какой стороны вчера вышел на берег озера.

После нескольких бесплодных часов, проведенных в попытках отыскать дорогу, Артем понял, что окончательно заблудился. Лес вокруг был не таким густым как тот, по которому он шел вчера. По пути ему попались заросли малины с еще не опавшими от холодов спелыми ягодам, и Артем с удовольствием ими пообедал, а остатки обобрал и положил в карман. Горсть ягод он протянул Вьюге, лошадь их съела, но от повторной порции отказалась, предпочтя подножный корм.

На ночь они устроились между корней развесистого дуба. Костер Артём разводить не стал, решив, что эту ночь можно провести под деревом зарывшись в прошлогодние листья, а спички лучше сэкономить. Рядом с ним улеглась Вьюга, и стало совсем тепло.

Проснулся Артем поздней ночью от волчьего воя и сильного толчка в бок. Рядом с ним вскочила на ноги лошадь, из её рта доносился испуганный храп.

Неловко поднявшись и обняв Вьюгу за шею, Артем стал вглядываться в темноту. Несмотря на то, что лунный свет без труда пробивался сквозь кроны деревьев, он не видел никакого движения. Однако вскоре вой раздался совсем близко.

— И почему я не развел костер? — с досадой подумал Артем.

Где-то он читал, что волки боятся огня. Но на то, чтобы соорудить хотя бы маленький костерок, требовалось время, которого у них не было.

Вьюга снова захрапела и стала пятиться.

Внезапно кусты напротив них затрещали и из зарослей показались два огромных волка, а может это были одичавшие собаки, выпущенные, как и многие домашние животные, некогда «на волю». Глаза их сверкали в темноте, с оскаленных клыков капала слюна.

В голове Артема пронеслись слова проводника, сказанные им перед началом экспедиции:

«Если увидите дикое животное, ни в коем случае не касайтесь его», ­— инструктировал проводник. — «Практически все они больны бешенством и другими болезнями. Давным-давно наше гуманное правительство освободило их от людского гнета, а заодно лишило ухода, корма и лекарств. Те животные, что ещё не вымерли, так или иначе опасны для человека».

Появившиеся перед Артемом и Вьюгой волки, может, и не были больны, но точно представляли угрозу. Не раздумывая больше ни секунды, он вскочил на спину лошади, и Вьюга, словно только и ждавшая этого, рванулась прочь от хищников.

Ветки хлестали Артема по лицу, каждый скачок Вьюги отдавался в его теле болезненным ударом. Но он крепко держался за гриву лошади и старался не упасть. Спустя бесконечные минуты бешенной скачки, показавшиеся Артему часами, Вьюга начала замедляться. Вскоре она совсем успокоилась и перешла на шаг, только тогда Артем позволил себе сползти со спины лошади и оглядеться.

За время их бегства успело рассвести. Лес вокруг них окончательно поредел. Тут и там виднелись островки полян, на которых буйно разрослись лесные травы. Но взгляд Артема приковала тонкая линия, тянущаяся вдалеке между деревьями. Она, несомненно, была искусственного происхождения, слишком ровная, чтобы оказаться руслом реки или пожарищем.

В сердце Артема вспыхнула внезапная надежда, он со всех ног бросился в сторону просвета.

— Вьюга, это просека! — кричал он. — Давай за мной, там должны быть люди!

Запинаясь о корни деревьев и путаясь в зарослях трав, Артем бежал к далекому просвету. За несколько сотен метров до просеки, он уже понял, что перед ним не дорога, а длинная ограда с полосой отчуждения. Тонкие струны проволоки, натянутые между столбами, блестели в лучах утреннего солнца.

От росы Артем насквозь промок, но холода совсем не чувствовал, наоборот — изо рта у него валил пар.

Забор был все ближе и ближе, Артем чуть на налетел на него с разбегу, но успел вовремя притормозить. Его сердце бешено колотилось, и немало времени ушло на то, чтобы отдышаться. Когда же Артем немного пришел в себя, он решил идти вдоль ограждения, выбрав направление наугад.

От волнения он совсем забыл о Вьюге, но её нигде не было видно.

— Возможно, это и к лучшему, — пробормотал Артем, бредя вдоль забора и глядя под ноги. — Должно быть, она ушла к своим, и я иду к своим.

Как долго он шел, Артем не знал. Он потерял счет времени, словно погрузившись в транс. Выйти из отупляющей полудремы его заставил резкий окрик:

— Стой, где стоишь!

Артем оторвал взгляд от земли и не поверил своим глазам. Перед ним стояли двое человек в военной форме. Один из них смотрел на Артема, а второй с автоматом в руке — куда-то в сторону.

— Люди, ­— прохрипел Артем. ­­— Люди, наконец-то. Помогите мне, я заблудился!

­— Не двигайся, ­— повторил солдат, глядя за плечо Артема.

Артем обернулся, и его сердце ушло в пятки. В нескольких шагах от него в высокой траве стояла Вьюга.

— Уходи! — крикнул ей Артем. — Прочь!

Он замахал на лошадь руками и рванулся к ней.

— Стой, дурак, — крикнул второй солдат, передернув затвор.

­— Нет! — заорал в ответ Артем и загородил собой лошадь. — Не стреляйте! Она ничего плохого не сделала.

— Эта лошадь больна, — отчеканил автоматчик. — Нам приказано уничтожать любое животное, подошедшее слишком близко периметру.

— Отойдите от нее, и следуйте за нами, — приказал его товарищ.

Жалость к лошади боролась в душе Артема с жаждой вернуться к цивилизации. Спасение было совсем рядом, стоило только отойти в сторону и дать солдатам выполнить приказ. Но цена такого поступка была гораздо больше, чем жизнь дикой лошади. Ценой возращения оказалась жизнь друга.

— Хрен вам! — разозлился Артем. — Я никуда не пойду.

Дуло автомата уставилось на Артема.

— У нас приказ, — повторил солдат. — Если ты, придурок, так и будешь стоять столбом, я нажму на курок.

— Ну так стреляй, — прошептал Артем, пятясь спиной в сторону Вьюги.

Он уже слышал тяжелое дыхание лошади позади.

— Стреляй, гад.

— Слушай, может не стоит? — повернулся к автоматчику его сослуживец. ­— К черту его с этой клячей. Через забор она всё равно не перелезет. А он, видимо, тоже больной.

Автоматчик минуту колебался, а затем опустил оружие и презрительно плюнул себе под ноги.

— Раз ты так хочешь, пропадай в этой глуши. Вот только ты не продержишься здесь и пары дней, умрешь от голода или бешенства.

Артем промолчал, продолжая внимательно следить за тем, как автоматчик опускает оружие и отворачивается. Он стоял неподвижно все время, пока солдаты по ту сторону изгороди переговаривались между собой. И даже когда они ушли, еще долго смотрел им вслед, обнимая теплую шею Вьюги. В конце концов он отвернулся и зашагал прочь от забора, подальше в лес. Бок о бок с ним шла лошадь.

До того, как сядет солнце, им ещё предстояло сделать множество дел: отыскать еду и воду, а также место для ночлега и заготовить много дров на ночь.

Начиналась новая жизнь.