Кровь и вода

В нашей нигилистской эпохе усиливается обман зрения, который, кажется, увеличивает движущееся за счет покоящегося. На самом деле все, что развертывается сегодня в технической силе, это лишь мимолетное мерцание из сокровищниц бытия. Если человеку удается пусть даже только на неизмеримые мгновения войти в них, то он добудет себе уверенность: временное не только утратит угрожающее, а будет казаться ему разумным.

Эрнст Юнгер

Дорогой друг, 

Вспоминая наши детские годы, я каждый раз словно слышу в голове твои слова. Тогда, когда мы стояли на побережье нашего маленького городка, ты говорил о своей любви к морю, его просторам. Сейчас мы видимся редко, у нас свои жизни, а работа постоянно кидает меня в разные точки Земли. Но, собственно, зачем я тебе пишу? Нанявшая меня компания, «Рошан», дала мне один лишний билет на лайнер, и я бы очень хотел разделить с тобой это путешествие — вспомним былые деньки. Я там, конечно, не просто так, но у нас будет достаточно времени поболтать и насладиться пейзажем, а может и ещё чем-нибудь. Маршрут необычный, тематический, как и поездка в целом — обыденность и скукота будней накрыла нас толстым слоем воды, и люди хотят хоть как-нибудь от этого спастись. Очень надеюсь на твое присутствие. 

P.S. И, пожалуйста, не покупай билет своей жене, он помешает установлению той самой дружеской атмосферы, которую я хочу найти с тобой.

Твой старый товарищ, Авин.

Сигарета рикошетом отлетела на дно ржавого ведра. Остап, бросивший её с двух метров, сдержанно улыбнулся. Картина двигающихся в порту суден быстро ему наскучила. Только начавшее подъем солнце скрывалось за облаками, а потому пейзаж открывался весьма однотонный. Пасмурная погода была редкостью для этого региона. С тех пор, как он вновь стал частью этой страны, туристические потоки потекли сюда с особой силой, а особенный успех имелся среди северных жителей, к которым принадлежал Остап. Красивые горы, исторические городки с гектарами виноградников и множество озер, да ещё и около моря, были отличительными достоинствами этой местности. 

Он еще раз обшарил небольшой чемоданчик и грустно вздохнул — никаких книг, только изученные им вдоль и поперек карты. "Не стоило выезжать так рано", — проскользнуло в мыслях Остапа — нелюбовь к опозданиям часто двигала его отправляться в путь сильно раньше времени. 

Вокруг него уже начинали собираться попутчики. У мобильного кафе набравшей популярность кондитерской фирмы "Roshan" громко беседовали несколько молодых девушек. Их яркие волосы притягивали взгляды многих одиноких мужчин, также решивших пуститься в это плаванье. Когда несколько из них повернулись лицом в сторону одного настырного наблюдателя, Остап смог разглядеть их получше — одежда была преимущественно темная, и на каждой висела цепочка с какой-то звездой. Лица барышень не имели явных черт — абсолютно невыразительны. Одна из девушек крикнула заглядевшемуся пареньку что-то неразборчивое, и в этот момент ее лицо сильно искривилось в ухмылке, а ноздри слегка горбатого носа раздулись. От услышанного юноша засмущался и, отскочив назад, отвернулся в сторону. 

— Осторожней! — резко сказал человек, грозно нависший над мальчуганом. В момент отступления молодчик столкнулся идущим по причалу мужчиной. Рост его был велик, черты лица резкими — острый подбородок и скулы сразу бросились Остапу в глаза. Тем не менее, наблюдателя человек не заметил, и, молча обойдя покрасневшего юношу, направился к кафе. Там он перекинулся парой фраз с продавщицей. После минуты перешептываний она протянула ему пакет, который, как показалось наблюдателю, был наполнен какими-то конфетами. Отойдя от продавщицы мужчина начал осматриваться и наконец приметил Остапа.

Человек вскинул руку вверх, приветствуя его, и крикнул: — Эй, дружище! 

Остап улыбнулся и ответно махнул рукой своему старому товарищу. 

Одежда Авина казалось и не изменилась с момента их последней встречи. Для повседневной носки он всегда использовал темные тона, преимущественно черный и серый, а также всегда стремился, чтобы бо́льшая часть тела была закрыта — увидеть его в шортах было невозможно даже в нещадную жару. Тем не менее, он заметно выделялся на фоне двигающихся вокруг фигур. Длинные волосы, побелевшие намного раньше времени, развевались на ветру, грозясь зацепить проходивших за ним людей. Что показалось Остапу необычным, так это повязка на одном из глаз, которая была незаметна издалека.

Оказавшись рядом, друзья пожали друг другу руки, слегка обнявшись. 

— Давно не виделись! — весело молвил Остап, безуспешно пытавшийся скрыть проступающую улыбку. 

— А ты, смотрю, не изменился, работа географом хорошо сохраняет людей, — дружелюбно поддразнил его товарищ.

— Почему твоя компания дала тебе лишний билет, где ты вообще работаешь? — с любопытством спросил географ.

— Ах, ну, сейчас я руковожу оркестром этого лайнера. Выпросить один билет, пусть даже первого класса, не составляет большого труда. 

— А ты далеко пошел, — с легкой гордостью за друга произнес Остап.

В этот момент персонал начал запускать людей на борт теплохода. Товарищи, недолго думая, прервали беседу и направились к трапу. К моменту их приближения у самого подножия лестницы уже успела выстроиться очередь. Контингент был разношёрстным: среди толпы множество людей имело серые, усталые лица. Хорошую долю так же составляли молодые люди, преимущественно неформалы. Но одно объединяло их всех — желание получить новые ощущения. Очевидно, этих людей привлекла та необычная тематика путешествия, о которой в письме упоминал Авин. Ее подробности географа не интересовали, он даже не вчитывался, — всё, что ему было нужно, это насладиться морским круизом с другом.

Взгляд Остапа упал на обступивших девушку матросов. Они наперебой выдавали глупые шутки, стремясь ее впечатлить. Их темновато-медные лица неприятно кривились в усмешках. Один из матросов, гогочущий больше всех, одновременно уплетал конфеты. Он брал их из большого ведра, которое держал перед ним один из подхалимов. Соратники брали оттуда лишь по щепотке, оставляя главарю основную массу. Своей высокой, широкой тушей он закрывал все солнце, погрузив смущенную девушку в пространство тени. Подумав, а, вероятнее, инстинктивно решив, что сладости помогут ему в завоевании расположения девушки, он взял горстку конфет и протянул их в своей руке, навязчиво убеждая взять. Дама напряглась еще больше, ее заметно покрасневшее лицо стало новым поводом для смешков матросов, в то время как гигант с лицом явного неудовольствия начал пододвигаться ближе. Остап решил не дожидаться дальнейшего развития событий. Он быстро подошёл и схватил силача за вытянутую конечность, чтобы отвести ее от дамы. Разозлившийся громила напрягся всем телом, заставив раздуться набитую на плече свиную морду. Он уже было начал заносить назад кулак, намереваясь проучить заступника, но приметил появившегося за спиной географа Авина. Разгильдяй отступил, подав пример подхалимам.

— Вам стоит держаться на дистанции от пассажиров, бездари! — с пренебрежением сказал дирижёр, — только портите настроение. 

Он сделал короткий шаг по направлению к матросам, но резко остановился, услышав скрежет твердого предмета под ботинком. Приподняв ногу, Авин увидел серебряную брошь в виде летучей мыши, поднял, и вопросительно посмотрел на девушку. 

— Ваша? — произнес он дружелюбно.

— Да, — слегка краснея ответила девушка, аккуратно отряхивая принятый из рук аксессуар и прикрепляя его на место.

— Не бойтесь давать таким господам отпор, а то можно лишиться чего-нибудь важнее украшения, — с усмешкой сказал Авин, — но и меру знать посоветую, в наших то реалиях.

К этому моменту очередь уже практически рассосалась, и герои, пригласив с собою даму, взошли на корабль.

Солнце находилось в самом зените и неприятно слепило глаза Остапа. Блики света, игравшие на волнистой воде, притягивали внимание всех собравшихся на верхней палубе. 

— Одни во всем морском пространстве, да? — риторически спросил сидящий через столик Авин, — куда не посмотри, везде бескрайняя синяя гладь. Корабль словно превращается в отдельный мир, рассекающий небесное пространство. Море и небо сливаются воедино — единственное, что их различает — по одному мы плывем, а другое окутывает нас, словно тонкая прозрачная шаль. Не все, к сожалению или к счастью, способны ее прочувствовать, а ведь иногда она обжигает. 

"Интересный взгляд, ведь если представить такое реальным, человек замкнут в этом мире, словно птица в клетке", подумал про себя Остап.

— Отдельный мир? И каково это, оставлять в другом свою жену и детишек? — смеясь сказал он вслух.

— О и напомнил же ты мне. Не видел их с год, наверное. Ужасно скучаю по их счастливым лицам. А сам то как? Твой сын, должно быть, уже закончил морскую академию.

— Закончил, и, что забавно, думал устроиться в вашу компанию, но его не взяли. Как он мне сам сказал, из-за необходимости выполнения каких-то квот. В подробности я не вдавался, но не по нраву мне это.

— Ох, и ты про это! Я не особо уделяю такому внимание — мир не стоит на месте,  меняются отношения между людьми, то, как они видят себя и других в этом мире, изменяется и отношение к приему работников.

— Если бы все так относились к всевозможным переменам, интересно, где бы мы уже оказались, — слегка разочарованно сказал Остап. 

Он отвернулся от моря и посмотрел на громко переговаривающихся моряков, украшающих палубу. Двое из них были у входа в ресторанный зал — они ставили перемещаемую арку, сделанную в стилистике античности. Она была мраморно белой, и так выглядело все на корабле. Другие три работника расставляли столы на свежем воздухе. Примечательно, что, хотя столы кардинально отличались по стилю, они прекрасно сочетались с окружением. 

Внезапно, один из моряков выпустил из рук арку. Второй, не ожидавший такого веса, уронил её прямо на свою ногу. На всю палубу прозвучал раздраженный крик, направленный на неаккуратного коллегу.  Остап наблюдал за начавшими вздорить моряками, смотря сквозь бокал красного вина. Мраморное окружение сквозь сосуд представало в красивом, но чем то ужасающем виде: красные моряки, все громче кричащие друг на друга на фоне кроваво белых колонн, уже разминали кулаки — драки долго ждать не придется. 

— Для людей их склада ума такое норма, — пренебрежительно произнес Авин, заметив, куда смотрит друг.

Остап хотел было ответить, но появившееся в поле зрения знакомое лицо, направившееся к морякам, переманило все его внимание. Тот самый из их команды — наиболее агрессивный, смуглый амбал шел к повздорившим быстрым шагом, едва не переходя на бег. Выражение его лица, особенно сквозь все тот же бокал, выглядело по своему гротескно. В нем было что-то демоническое, а глаза через вино показались географу сверкающими багряно-красным. Татуировка свиньи делала его образ особенно колоритным. Встрепенувшись и отодвинув стакан, он бросил взгляд на лицо громилы — ужасно злобное, но глаза были оказались нормальными — темные карие. 

Подойдя к коллегам на расстояние метра, силач начал им что-то громко говорить. Хотя два друга были недалеко от них, разобрать речь было практически невозможно: язык был русский, но произношение невнятное, со среднеазиатским акцентом. Остап начал было потягивать вино, как раздался резкий хруст. В легком испуге подняв взгляд, географ увидел силача, сжавшего за горло обвисшее тело. Секунду спустя рука его разжались, и бездыханное тело упало на палубу. Едва замахнувшийся моряк встретил головой кулак резко развернувшегося бугая. Он немного отлетел и его голова ударилась об колонну, оставив кровавый след. Громила подошел и, легко схватив полуживого молодца за раненую голову, размозжил ее по той же самой колонне. Все это произошло за доли секунд, и двое других моряков, шокированные произошедшим на их глазах, резко попятились назад. Амбал развернулся к ним, и замерший в ужасе Остап увидел его глаза — такие же красные, как и тогда сквозь вино. Громила начал медленно двигаться к морякам. Географу казалось, что он наблюдает иллюзию — руки у громилы вдруг стали неестественно большими, пульсирующие вены надулись, и даже черные волосы по всей поверхности конечностей будто бы стояли дыбом.

В этот момент Авин, к неожиданности своего друга, резко вскочил с места и направился к убийце. Его походка была легка и нечеловечески изящна, словно он двигался в такт оперной музыке. Подходя к точке между ним и другими моряками, он вытянул спрятанный во внутренней жилетке металлический предмет. Щелчок, и орудие смотрит прямо между глаз обезумевшему человеку. В этот момент по телу великана пробежала заметная дрожь и он закачался, а глаза потеряли тот красный огонек, и, как показалось Остапу, наполнились страхом. Раздался выстрел, и колени громилы подкосились. От его лица пошел дымок, и, через секунду, он со стуком распростерся по полу. Авин вернул пистоль на место и достал платок. Его лицо было забрызгано кровью мертвеца. Обтерев лик и свернув платок, дирижёр сплюнул кровь, попавшую ему в рот.

Другие посетители палубы наблюдали за развернувшейся сценой с еще большим ужасом, чем Остап. Место стычки было обильно покрыто кровью. Колонны, мраморно белые минуту назад, представляли собой окровавленные изваяния, алая часть которых создавала  безумные узоры. Красная жидкость стекала по ним, образуя сложные линии и формы, которые хаотично переплетались, словно мысли в голове таких моряков, как убиенный громила — такой образ отложился в памяти географа. Авин же, словно ничего не случилось, вернулся к нему, предварительно отдав оставшимся в живых морякам распоряжение прибраться.

Немного отойдя от шока, люди стали расходиться с места происшествия, и, спустя несколько минут, на палубе остались два друга да моряки. Работники усердно намывали поверхность пола и колонны. За этим процессом с интересом наблюдал Остап, пока Авин глядел по сторонам, словно ничего не произошло. Внимание географа привлекло то, что хотя пол был уже чистый и следов бойни на нем не осталось, колонны, сколько их ни обтирали, не лишались своего узора. Спустя минуту, моряки синхронно встали и направились внутрь корабля.

— Время обеда! — звонко произнес дирижер и ловко поднялся, оборачиваясь с этими словами к своему другу.

Путь к ресторану пролегал через несколько этажей. У каждого из них был свой цвет, но в остальном дизайн не различался. Остап шел быстро — после таких эмоциональных аттракционов аппетит у него разыгрался не на шутку. Авин же еще быстрее скользил перед ним по полу. Его походка на момент показалась географу неестественной. Ноги выстреливали вперед на слишком большую дистанцию, словно связки и коленные чашечки в них отсутствовали. Лампа, под которой в этот момент проходил Авин, светила красным, и белесые волосы дирижёра будто бы впитывали этот цвет. Моргнув несколько раз, Остап всё же пришел к выводу, что ему это почудилось. 

Наполненность коридора людьми становилась все более заметна — они достигли места трапезы. Быстро набрав еду, друзья сели за первый свободный столик, коих осталось немного. Выбор шведский стол предлагал обширный, и Остап с удовольствием принялся за набранную пищу. В сравнении с трапезами других господ, его обед выглядел скромно — всего одна тарелка. К перееданию географ относился с большой нелюбовью.

В зале играла классическая музыка. Люди шумели и веселились. Официанты обходили каждый столик, подливая вино в пустеющие бокалы. Во время всего этого веселья к друзьям обратилась мимо проходящая дама. На ее голове красовалась брошь в виде головы летучей мыши. С этой девушкой они уже пересекались.  Она держала наполненный кушаньями поднос и, видно, не нашла свободного места.

— Господа, тут так людно, все столы заняты не прекращающими болтовню людьми. Вы, как мне кажется, составляете единственный спокойный уголок в этом хаосе, я могу к вам присесть? Мешать не буду.

Пока Остап любовался узором на потолке, Авин уверенно кивнул, быстро добавив:

— Естественно, миледи, нам будет крайне приятна ваша компания.

— Спасибо, вы уже второй раз меня выручаете, — с благодарностью ответила женщина, скромно присаживаясь напротив друзей.

Остап был занят пищей, а Авин с зажжёнными глазами с интересом говорил с девушкой:

— Какими судьбами вы оказались здесь, на этом корабле, да ещё и в одиночестве?

— Я, хм, хотела отправиться в подобную поездку еще с окончания школы. Прошло пять лет, и вот, я все же исполняю свою мечту. Конечно, все вышло не так, как я хотела, моего парня рядом нет — он сказал что не сможет поехать в последний момент, ужасный человек. А я возлагала на него большие надежды. Теперь приходится тосковать здесь в одиночестве.

На этих словах она замолкла, опустив погрустневшие  глаза.

Авин же весело ответил:

— Ну, теперь вы не одни. Не знаю как мой товарищ, а я с радостью составлю вам компанию.

Их беседа продолжалась дальше, а спустя какое-то время Остап встал и отправился в уборную — музыка стала невыносимо навязчивой. Звук стал казаться фальшивым и чрезмерно громким, и со временем это стало терпеть  настолько сложно, что он почувствовал нужду уйти от этого хотя бы на время.

Выйдя через десять  минут, Остап из дали коридора увидел дирижера с новой знакомой, весело болтающих на пути из ресторана — про то, что он отошел лишь на время, они видимо забыли. Авин, как решил географ, вел спутницу в свой номер. Даже с большого расстояния Остап заметил, как неестественно ярко сияли глаза товарища. Впрочем, этот нюанс быстро вылетел из головы географа, словно он ничего и не видел. Поняв, что он уже не нужен, Остап отправился в свой номер.

Комната была невелика, на глаз — десять квадратов. Помня, что вечером еще идти на концерт, где дирижером выступит его друг, Остап решил лечь спать. Уложившись на узковатую кровать, он быстро погрузился в сон.

Запах свежей смолы и деревьев наполнял легкие. Обильный мох легко прогибался под ногами, меняясь под форму ботинка. Человек шел в тишине, которую изредка прерывали звуки ломающихся под ногами веток. Солнца над деревьями было не разглядеть, но пространство было освещено. Этот бессловесный поход продолжался в течение нескольких минут. Или часов, возможно недель. Время не ощущалось, словно его здесь и вовсе не было. Высокие зеленые деревья и трава окружали героя, словно они были всем этим миром, и уверенно приглушали своим спокойствием. Неожиданно, что-то для героя изменилось. Окружение начало стремительно затемняться, словно ночь решила наконец навестить это место. Человек, до этого пребывавший в спокойствии, стал нервно оглядываться. Из проступающей спереди тьмы на него смотрела пара кошачьих глаз. Пройдя вперед, герой смог разглядеть создание — это была рысь. Она пристально смотрела ему в глаза, стоя в немом молчании. Герой хотел было сделать к ней шаг, но резко вздрогнул. Шерсть животного начинала окрашиваться в кроваво-красный, параллельно слезая с туши. Глаза же испарились за несколько секунд, оставив в глазницах безликую пустоту. В этот же миг, герой услышал треск дерева, все быстрее усиливающийся в геометрической прогрессии. Крупица пота стекла с его лба и упала на пол. Послышалось громкое шипение. Странник посмотрел вниз и увидел тлеющий мох, сыплющийся под его ногами — пепел покрывал его обувь, делая её похожей на обычные калоши. Вновь вернув взгляд на животное, он увидел скелет, стоящий в той же самой позе. Измазанные кровью кости были словно каменные. Хотя глаза рыси исчезли еще в самом начале, герой чувствовал на себе сверлящий взгляд этого зверя. Ему стало страшно, а тело будто обледенело. В этот момент, сзади послышался поразительно громкий треск. Тень за мгновение накрыла путника и мир стал полностью темным.

Резкий стук. Глаза Остапа открылись — он лежал на полу, а рука ужасно болела после неожиданного падения. Раздался еще один громкий стук, а также что-то кричал приглушаемый дверью голос — похоже, это был дирижер. 

— Остап! Остап! Ты живой? — в очередной раз прокричал Авин.

Медленно и неуклюже географ поднялся с пола. Комната в его глазах была размытой, а тона имели красноватый оттенок. Стоя и моргая, Остап начал видеть мир яснее, но необычная окраска окружения оставалась все такой же. Он чувствовал себя помятым и лишенным всякой энергии. Подойдя к зеркалу, Остап взял расческу и начал водить по своим волосам. Длинные кудри, обрамляющие его исхудавшую бледную кожу, от ворочанья на кровати помялись так, что эти действия не имели явного эффекта. Отложив расческу, географ наконец подошел к вздрагивающей от стуков двери и повернув замок, отворил ее.

Перед ним стоял трясущийся Авин, он запыхался от интенсивных криков, сопровождающихся ударами по двери.

— Ну наконец-то, концерт начинается через пять минут, а ты все никак не проснешься. Я не могу допустить, чтобы ты пропустил мое выступление, тем более, что туда сошлись все пассажиры — сказал трясущимся голосом дирижёр. 

Когда он это произносил, крупная капля пота стекла со лба к уголку его рта. Почувствовав это, он резко сплюнул накопившееся во рту прямо на пол и проговорил, что им нужно сейчас же идти. В это же время, Остап в недоумении смотрел на след от плевка, По поверхности пола делясь на ручейки растекалась алая жидкость. Тонкие, журчащие жилки, формировали нечто похожее на артерии. Потоки содрогались, будто пульсируя. Часть из них направлялась в сторону залипшего географа. Тут, Авин быстро схватил друга за руку и быстрым шагом повел в зал. 

По всему кораблю горел красный свет, тускло освещающий безлюдные коридоры. Все люди уже собрались в зале.  Идя за Авином через пустые помещения, Остап начал рассматривать своего изменившегося товарища со спины. Волосы, летящие за его другом, словно обрели алый оттенок. Их будто бы только что смачивали в разбавленной крови. Походка же его была как у человека, кто испытал изматывающую физическую нагрузку. Остап знал, что работа дирижёра сложна, но что бы так изнашивать людей...нет, это очень странно.

Они вошли в концертный зал. Он был достаточно обширный. В его середине располагалась большая пирамидободобная конструкция, которая была занята оркестром, дожидавшимся своего предводителя. Верхняя ступень, возвышающаяся над аудиторией, словно звала к себе Авина. Пройдя к пирамиде и указав Остапу на место перед ней, дирижер по лестнице вспорхнул к своему месту. Во время подъема он одарил смотрящих на него музыкантов широчайшей улыбкой. Открытые публике зубы  были измазаны в крови. Тем не менее, никто не придал этому какого-либо значения — все были поражены его красивым одеянием. Пурпурный фрак и брюки идеально сочетались с золотым обрамлением. Одежда плотно облегала Авина, подчеркивая его изящную фигуру. 

Достигнув своего места, дирижер начал приветственную речь, медленно крутясь вокруг своей оси, чтобы дать каждому зрителю увидеть свое лицо:

— Дорогие гости, я ужасно рад вас видеть на этом концерте. Эта поездка идёт не без происшествий, и, что забавно, я их часть.

В этот момент он захохотал. Зрители захлопали, параллельно смеясь с ним в такт. Остап чувствовал себя крайне неловко. Все вокруг было неестественным, людей словно заменили на пластиковые фигуры. 

Когда Авин прекратил смеяться, то же сделали и зрители. Дирижер продолжил свою речь: 

— Мы, наконец, уплыли от того нудного, серого мира и оставили его на берегу. Жизнь мирская поглощала вас своими заботами, тянула на дно. Кто-то из вас коротал лета в одиночестве, угасая, не чувствуя смысла в жизни и не видя никаких перспектив, а кто-то настолько погрузился в праздность и беспечность светских вечеринок, что пресытился, остыл, и так же угас. Здесь, на этом корабле, мы спасаемся от земной унылости, накрывающей жизнь всех людей, и наша компания, «Roshan», призвана помочь и спасти всех нас!

После этих слов зал заполнился радостными возгласами и аплодисментами — люди ликовали, предвкушая грядущее веселье и все новое, что обещала принести поездка.

— А теперь, перед началом нашего грандиозного концерта, предлагаю всем съесть конфету, лежащую на ваших столах. Последняя новинка кампании «Roshan», которую попробуете первыми вы, пассажиры этого корабля. Она повысит ваши слуховые способности и сделает этот вечер самым впечатляющим событием в вашей жизни.

Люди без раздумий начали класть эти конфеты себе в рот, будучи польщенными честью быть первыми потребителями.

Географ же внимательно присмотрелся к конфете — такие же были в ведре у моряка. Единственное, она немного отличалась. Если у обычной поверхность была шершавой и тёмно-коричневой, то у этой сверху было просвечивающее красное покрытие, похожее на карамель. В этот момент Авин посмотрел на медлящего Остапа. Их взгляды встретились — зрачки дирижера были красные, чужие. Нервничая, Остап сделал вид, что кладет эту конфету в рот. На самом деле, поднеся руку  вплотную ко рту, он плотно ее сжал, потом отвел в сторону и опустошил свой бокал.  Конфета в руке треснула — рука географа ощутила вязкую липкую массу. Посмотрев на ладонь, он увидел кровь — карамель начинала таять прямо в его ладони.

В этот же миг начался концерт. Мелодия шла за мелодией. Люди стали немыми и не было слышно ни единого звука, кроме создаваемого музыкантами. Так продолжалось полчаса, но далее что-то стало меняться. Темпы игры начинали ускоряться, а люди вокруг издавать странные звуки. Остап, пребывавший в замешательстве, обернулся на прозвучавший справа от него вопль. У стола в двух метрах мужчина невысокого роста распростерся на полу — он по-змеиному извивался и его кожа багровела, обрастая тонкой чешуей. Его изогнутый нос, обращенный в сторону Остапа, начал уплощаться, в итоге оставив на лице два узких отверстия. Тело начало неуклюже проталкивать себя вперед, но натолкнулось на другого изменившегося получеловека. Пальцы рук одержимого срослись и лишились кожи, представляя собой острую костяную пластину. Почувствовав возню около себя, он повернулся к скользящему монстру. Оскалив неестественно большие зубы, человек вонзил монолитные кисти в красную шею недозмея. Тело начало дрыгаться, уронив ногами стоящий рядом стол. После еще нескольких спонтанных ударов ногами, раздался последний вопль и человек замолк. Это были лишь первые несколько человек, но их количество стремительно росло, и через мгновение весь зал превратился в балаган. Люди вскакивали с мест и начинали кричать, а кто-то рвать на себе одежду и нападать друг на друга. В эти мгновения Остап, сохранявший свою сущность, вероятно, по причине отказа от конфеты, решил бежать. Какофония, создаваемая зациклившимися на одном звуке музыкантами ужасно резала слух. Выйдя из шока, географ поднялся и начал осматриваться вокруг в попытках найти оптимальный путь отхода. В этот момент его ударил по затылку прежде сидящий сзади человек. Остап, не способный держать удар, свалился на пол. Резкая боль на время парализовала его организм. Далее, встав на четвереньки, он взглянул на Авина. Он спускался с пирамиды и смотрел по сторонам, наслаждаясь сценами насилия. 

— Закопошились, вши! — пророкотал его звучный голос. 

В эти минуты музыканты, прежде создававшие какофонию, начали драться между собой, используя музыкальные инструменты. Один из них рассек коллеге горло смычком, и сразу же накинулся на спускающегося дирижера. Скрипач прыгнул со спины, надеясь рассечь Авину шею. Дирижер же резко развернулся, одной рукой перехватив кисть со смычком, а другой вцепившись в шею. Стиснув руки, бывший друг стал подтягивать дергающегося беса ближе к себе. Второй рукой он вырвал конечность скрипача, оставив того безоружным и, взявшись за ставшего жертвой охотника обеими руками, вцепился в его шею зубами. Кровь начала сочиться из бледнеющей кожи бедолаги, окрашивая красным его светлый костюм. 

В это время Остап, полностью вставший на ноги, стал со стулом в роли щита продвигаться сквозь толпы обезумевших масс. Расталкивая всех на пути безжалостными ударами и оставляя вмятины на оголяющихся костях, он почти приблизился к выходу. Когда он уже подбегал к двойной двери, он услышал щелчок, а вместе с ним и резкую боль в области сердца. Остап свалился на пол и ухватился за грудь в попытке замедлить кровотечение — ранение было сквозным.Чья-то нога коснулась его бока и с упором перевернула, это был злорадно усмехающийся Авин. Его лицо уже лишилось тех черт, которые были свойственны его старому другу. Он был уже не человеком, но демоном. Собравшись духом, Остап начал ползти спиной назад, забыв про боль — болевой шок брал свое. Дверь, которая была так близко он бы не открыл и пришлось ползти к арке ведущей на открытую палубу.

Глаза праздно идущего следом Авина горели, но это не пугало географа. Остапа переполняло спокойствие. Окружающий мир лишился звуков, и все, что открывалось взгляду беглеца — молчаливая безумная схватка, словно он в немом кино. Искривленные, бесшумно кричащие гримасы заполняли зал, нападая друг на друга и пуская ручьи крови. Живые музыканты же, творцы безумия, кружились среди этого хаоса, с наслаждением разя одну конечность бывших слушателей за другой. 

Дирижер, хоть и шел не спеша, но уже настигал усердно отступающего товарища. Выйдя на расстояние, прыжка Авин замахнулся рукой с выросшими когтями, будто кошачьими, чтобы ударить Остапа. Когда рука уже пустилась вперед, намереваясь добить почти добравшегося к выходу героя, искривленный рот дирижера исказился, и в ту же миллисекунду он в молчаливом крике отлетел к стене. Его яркий наряд привлек внимание лишённого разума арфиста, который решил развлечься со своим большим инструментом. Силач с выступающими скулами и носом с горбинкой не обратил ни малейшего внимания на ползущего спиной вперед джентльмена. Оскалившись, он ринулся на распластавшегося у стенки начальника и с разбега разнес ему одно из плеч громоздкой арфой. Впоследствии он стал наносить удар за ударом по беспомощному телу Авина. В безумии хаоса все стали равны. Последним, что увидели глаза Остапа перед тем, как они скрылись за стенами внешней палуби, была вознесенная над головой бывшего товарища арфа.

Оказавшись скрытым от глаз безумцев, географ стал ощущать усталость. Его очи стали оглядывать окружающее пространство и заслезились. Глаза и мозг Остапа напряглись от представшей за бортом картины. Небо, которому должно быть темным, не имело единого цвета. Краски на каждом кусочке неба постоянно менялись, а неясные фигуры на небе искажались одна за другой, создавая гротескные образы. Положив уставшую голову на бок, готовыми закрыться глазами Остап с изумлением смотрел на пространство, где должно было быть море. Картина там была аналогичной небесной. Граница отсутствовала. Они находились уже вне этого мира, вне той серости, от которой хотел спастись практически каждый пассажир. Теряющий сознание географ понял, что он единственный разумный на этом празднике свободы. Его глаза спокойно закрылись, небесные узоры потеряли своего единственного зрителя. 

Солнце скромно выглядывало из-за легких облаков. Ласковые лучи разбудили человека, сидящего у высокого дуба. Он открыл глаза — небольшая поляна была полна белых роз, сквозь которые едва проступали мелкие сорняки. Неторопливо встав, мужчина огляделся — поляну окружали бесчисленные деревья. Их листья плавно трепетали от бриза, а какие-то, пожелтевшие, мерно падали вниз, разбавляя зеленое полотно травы. По правую сторону от героя вдали мелькало что-то голубое, а также слышались крики чаек и каких-то людей. Человек медленно, придерживаясь за деревья, направился в сторону видневшегося моря. В пути он не чувствовал ни единой души: ни животных, ни птиц, ни даже мелких насекомых вокруг не было. Толстые стволы деревьев словно расступались, все шире  открывая вид на морскую гладь. Идти было тяжело, а ноги начинали немного подкашиваться. Пологий берег был уже в двух шагах. 

Сил стоять не хватало, и человек сел, прислонившись к небольшому дереву. Наконец, он почувствовал тихое облегчение, забыв об услышанных раннее криках. Резкий гудок спереди заставил героя поднять глаза и вглядеться вдаль. Большой лайнер на горизонте неторопливо плыл, унося с собой весь шум в этом мире. Его белый корпус медленно растворялся в океане, оставляя за собой небольшой дымок на небе. Минута шла за минутой, и маячившее спереди судно совсем пропало из виду. 

Он был один. Один в этом мире. Реальность, наполненная звуками, суматохой и прочими прелестями жизни стала будто бы давним сном, навевающим неоднозначные воспоминания. Что это за мир, где он сейчас один? Возможно, в нем самом. Это тихое море, берег, светящее из-за спины солнце, стали растворяться в тумане его закрывающихся глаз, дав ему тихо раствориться в собственном сознании.