Дороги которые нас выбирают
"По дорогам, которые нас выбирают,
Дорогам, которые смеются нам в лицо.
Дороги, дороги — без просвета и края.
Одним дорога — Млечный путь,
Другим — трамвайное кольцо."
Зимовье зверей
В три часа ночи к последнему этажу дома через дорогу пришвартовался океанский круизный лайнер. Иван Петрович как раз курил на лоджии и всё видел. Тишину разрезал продолжительный гудок, слегка всполошив окрестности. Где-то истерично залаяли собаки, запищала сигналка машины и сразу за этим послышалась ругань. Иван Петрович не торопясь докурил сигарету и выкинул окурок "за борт". Зажмурился, потёр глаза кулаками, снова посмотрел. Лайнер никуда не делся. Чёрная громада, подсвеченная окнами дома, подмигивала красными огоньками.
— Ну уж нет, — пробормотал Иван Петрович. — Не дождётесь.
Бросив последний взгляд на корабль, он закрыл окно и отправился спать.
Утром, первым делом Иван Петрович выглянул на лоджию — просто убедиться, что ночью ему всё приснилось. Однако лайнер висел на месте. Восьмипалубная махина без флагов и иных опознавательных знаков. Материальность его доказывала отбрасываемая тень и прохожие, суетливо ускоряющие шаг, стоило им оказаться под днищем.
Иван Петрович потянулся к сигаретам. Увы, пачка была пуста.
— Ну и правильно, — кивнул он себе и вернулся на кухню ставить чайник. Задумчиво глядя на тонкую струйку пара из носика, Иван Петрович представил, как стоит на крыше дома напротив. Прямо перед ним перекинут мостик на лайнер. Два шага над пустотой — и ты уже там, в некой странной новой реальности, где морские корабли летают по воздуху аки птицы. Но чётче всего представлялось, как делает он шаг и неумолимо устремляется вниз, потому что корабль логично оказывается плодом воспалённого сознания унылого неудачника средних лет. Да, вероятнее всего, так оно и будет.
Чайник засвистел. Заварив кружку крепкого чёрного чая с четырьмя ложками сахара, Иван Петрович, помявшись и бросив ещё один взгляд в сторону лоджии, решительно подавил любопытство и отправился к почтовым ящикам за газетой.
Он уже закрывал ящик, когда по лестнице с шумом слетел сосед сверху — очкарик лет тридцати, в каких-то хипстерских шмотках. В том году парень попал в автомобильную аварию и до сих пор находился на больничном.
— Иван Петрович! Доброе утро. Вы видели? У того дома?
Запыхавшийся очкарик остановился рядом.
— Что именно? — сдержано спросил Иван Петрович. Сосед его чем-то раздражал.
— Так корабль же… — замявшись, тихо, будто по секрету, признался "хипстер". — Можно улететь… От всего этого.
Он неопределённо махнул рукой. Иван Петрович нахмурился. Массовые галлюцинации? А, может, сосед на самом деле тоже галлюцинация? После давней контузии Иван Петрович себе не доверял. Хоть врачи и уверяли, что обошлось без последствий.
— Ну так летите, — веско уронил он и вернулся в квартиру. "Улететь"… Он посмаковал это слово. Если б так просто. Там и билеты, небось, столько стоят, что всей солдатской пенсии не хватит. Он покачал головой, потянулся за сигаретой и второй раз за утро наткнулся на пустую пачку. Надо бы прогуляться до киоска.
Улица встретила Ивана Петровича шелестом страниц выброшенного кем-то журнала да приветствием скучающего участкового. Рабочий день — понятное дело. У нормальных людей. Иван Петрович вздохнул. Его самого критическое ранение вышибло на преждевременную пенсию. Время с тех пор тянулось как смола. Он прищурился в затянутое облаками небо. Лайнеру-то, наверное, эта облачность не помешает. Если дождь не соберётся.
Он нарочно выбрал маршрут до знакомого киоска, как раз под местом швартовки. Со странным чувством, поёжившись, прошёл по отбрасываемой тени. Не удержавшись, поднял голову и долго разглядывал выкрашенное в чёрный цвет днище.
— Собираетесь? — вопрос застал Ивана Петровича врасплох. Вздрогнув, он опустил взгляд. Прямо перед ним стояла хрупкая женщина лет пятидесяти. Она кивнула на подъезд дома-причала.
— А? Нет, не собираюсь. А вы?
— А я думаю, — она вздохнула. — Сына бы дождаться, а там и лететь можно. Вдвоём-то. Но, опять же, когда он ещё раз тут остановится?
Иван Петрович неопределённо покачал головой и поспешил к киоску. Покупая сигареты, невзначай уточнил у продавца — молодого парнишки в наушниках:
— Подскажите, а вы над тем домом что-нибудь видите? Не разгляжу что-то. Всё кажется, мерещится…
Парень добросовестно выглянул из киоска и посмотрел на дом.
— Баннер что ли повесили? Не знаю, извините.
— Баннер, хм… — Иван Петрович нахмурился и домой пошёл, уже не оглядываясь на лайнер.
Притормозил только у детского грибка, где всё ещё скучал участковый.
— Иваныч, ты на том доме что-то новое видишь? Там, наверху?
Участковый поглядел и пожал плечами.
— Извини, Петрович, зрение у меня не очень. Как-то в рейде граната совсем рядом рванула. Притон брали, мда… А там наркоманы обдолбанные сидели. Ну и давай сопротивление оказывать. Шурануло рядом — до сих пор аукается.
— А что ж на пенсию не пошёл? — сочувственно спросил Иван Петрович.
— Так скучно, — улыбнулся участковый. — Ко мне со дня на день должны сын с женой и дочерью прилететь. Уже билеты купили на самолёт. Вот, жду: как прилетят, так и уйду на пенсию — с внучкой водиться.
Почему-то от этих слов у Ивана Петровича пробежал по спине холодок. Он тоскливо оглянулся на лайнер и, кивнув на прощание участковому, поспешил домой. Детей в их подъезде пока что не было. Теперь, значит, будут. Отчего-то это было неприятно.
Тихий дом сегодня казался особенно нежилым. Иван Петрович выудил из советской лакированной тумбочки фотоальбом и опустился в продавленное кресло. Вот у соседа-хипстера дома мебель из Икеи. Может, пора что-то менять? Хотя бы мебель?
С полароидной фотографии, слегка уже потерявшей краски, смотрели бойцы его взвода. Невзирая на тусклые цвета, там — на фото — была жизнь. Там дышали и улыбались. Там жили надеждами на лучшее. И главное — там было будущее. Иван Петрович вспомнил ощущение сильнейшего удара в грудь. А потом небо. И врач, качая головой, что-то говорит. Что же он тогда сказал? Что-то короткое. "Не боец…". Кажется так. Ну да, какой из него теперь боец.
Иван Петрович отложил фотоальбом. Посттравматический синдром это называется. И депрессия.
Выйдя на лоджию Иван Петрович сердито уставился на лайнер. Припомнив Стругацких, надавил пальцем на левый глаз, но в распознании галлюцинации не преуспел.
— Не работает методика-то, — задумчиво пробормотал он, моргая пострадавшим глазом. Иван Петрович некоторое время пытался скашивать глаза разными способами, заставляя упрямую реальность то раздваиваться, то замыливаться, но добился только головной боли. После чего прервал эксперимент и ушёл в комнату читать книгу.
Продержаться удалось до обеда. Потом нервы Ивана Петровича не выдержали, он оделся и пошёл на улицу. Расположился на скамейке и стал наблюдать за редкими прохожими. Люди реагировали на корабль. Кто-то замирал, открыв рот, кто-то вжимал голову в плечи и пытался побыстрее покинуть аномальное место. Пару раз в подъезд заходили с багажом — дверь сегодня весь день была нараспашку.
Иван Петрович закурил. Единственная сторона, где получилось и сидеть, и наблюдать, была теневой, и Иван Петрович начинал потихоньку замерзать, но упрямо сидел, ожидая невесть чего. И дождался.
Из подъезда вышел и огляделся человек в тельняшке и чёрных широких брюках. Но не морской стиль одежды заставил встрепенуться Ивана Петровича. Взгляд. Так смотрят туристы, только оказавшиеся в чужой стране — с любопытством, ожидательно. Парень постоял, оглядываясь, а потом быстрым шагом перешёл дорогу и направился к киоску. И продавец совершенно точно его видел! Иван Петрович вскочил и поспешил к моряку. Тот стоял рядом с киоском, зажав только что купленные журналы под мышкой, и курил.
— День добрый! — окликнул его Иван Петрович. Матрос кивнул, и они пожали друг другу руки. Иван Петрович покосился взглядом на продавца, но тот даже не посмотрел в их сторону.
— Вы оттуда? — кивнул на лайнер Иван Петрович.
— Оттуда, — усмехнулся пришелец.
— И много пассажиров? — стараясь не выдавать волнения, спросил Иван Петрович.
— Да есть чуть-чуть. Хуже идут, чем ожидали.
— А билеты дорогие?
— Увидели нас — значит оплатили билет. Полетите? А то в следующий раз нескоро тут пришвартуемся.
— А… Куда? — у Ивана Петровича пересохло в горле.
Матрос рассмеялся:
— Известно куда, — он затушил сигарету о край мусорного бачка. — Куда полагается. По маршруту.
Почему-то Иван Петрович не рискнул уточнять, только спросил:
— Долго стоянка-то длится?
— В полночь отчаливаем.
Иван Петрович кивнул и отошёл. Вернулся на скамейку. Теперь его бросало то в жар, то в холод. В конце концов, ну что он тут забыл? Ни жены, ни детей. Родителей давно похоронил. Даже кота не завёл. Кто заплачет, если он ошибётся и сделает шаг в пустоту? Да никто!
Но вдруг что-то ещё можно изменить здесь? А если завтра он выиграет в лотерею? Или встретит судьбу в летнем кафе за углом? Или всё-таки напишет приключенческий роман, как мечтал когда-то?
Он смотрел на корабль и ужасно боялся поверить в его реальность. Получается, решаться на путешествие надо только в том случае, если внутренне готов умереть? А он готов?
Иван Петрович ещё немного посидел и пошёл домой. А ведь его сосед-хипстер наверняка уже давно обосновался в каюте. Смотрит своими очочками на мир с носа корабля, знакомится с другими пассажирами, готовится отправляться "по маршруту".
Иван Петрович неприкаянно побродил по квартире. Смахнул пыль с телевизора, который включал хорошо если раз в месяц. А если всё это бред разочарованного жизнью подсознания? Может, ему не на корабль, а в больницу надо? Найти хорошего психолога, а то и психиатра. Пара уколов, санаторный режим и он как новенький.
Иван Петрович усмехнулся — возможно даже с девушкой там познакомится. С какой-нибудь молодой санитаркой. Или лучше с пациенткой. Тихой, не агрессивной. Будут два сапога пара. Он — с глюками, она — с неврозом.
Тут Иван Петрович поймал себя на том, что уже давно смотрит на открытый шкаф. Похоже, подсознание решило за него и отправило тело собираться в дорогу. Ну, уж нет. Иван Петрович захлопнул дверцу шкафа и упрямо плюхнулся в кресло. Прикрыл глаза. Тишина в доме стояла просто оглушительная. Даже часы молчали — батарейку купить Иван Петрович постоянно забывал.
За окном стемнело. На лайнере зажглись огоньки. Иван Петрович опять курил на лоджии. Пачка заканчивалась, а киоск давно закрылся. Иван Петрович жадно смотрел на лайнер, выхватывая мельчайшие детали, чтобы запомнить. Или уличить подделку. Да, не боец. Испугался рискнуть. Если он сумасшедший, то завтра на месте лайнера окажется звёздный крейсер или средневековая карета с тем же намёком — вперёд, "к звёздам", сделай шаг в пустоту. А если нет? Жить ему тогда с осознанием, что навсегда упустил единственный шанс.
Иван Петрович прошёл в комнату и остановился у наполовину собранного чемодана. Потом решительно покидал туда вещи, почти не глядя, что берёт, и захлопнул. В конце концов, посмотреть на всё вблизи он имеет право.
Ноги несли его как молодого. С шумом Иван Петрович скатился по лестнице и чуть не вприпрыжку бросился через пустой двор.
Дверь в чужой подъезд всё ещё была открыта. Лифт долго не ехал, и Иван Петрович успел передумать и обругать себя за глупость, но почему-то не ушёл. Пока ехал на последний этаж, в голове проносились какие-то неважные, сиюминутные мысли и образы прошлого. Какие-то лица, его взвод под огнём, склонившийся врач. Не боец? Ну-ну, посмотрим.
На крыше дул сильный ветер, а лайнер внезапно оказался так близко, что захватило дух. По палубе прогуливались пассажиры. Иван Петрович попытался разглядеть соседа, но не преуспел, было уже слишком темно. Зато ему помахал давешний матрос.
Иван Петрович подошёл к краю и осмотрелся. Огромный город переливался огнями. Тёмная полоса трапа связывала палубу и крышу. Иван Петрович не удержался — наклонился, пощупал самую кромку. Пальцы ощутили холод металла. Выпрямился и опять посмотрел на бездонную пропасть города, готовую его поглотить. На глаз прикинул длину трапа. Метра два или три, не больше. Но над пустотой! Порывы ветра остудили разгорячённый лоб и высушили испарину на висках. Внутри стало холодно и легко, как перед атакой.
Иван Петрович зажмурился, но тут же открыл глаза. И в тот миг, когда он сделал шаг на трап, в голове с неожиданной чёткостью встала картина того последнего боя. И врач с разочарованным взглядом. И слова:
— Не жилец.