И у глистов есть везикулы

Платок пробежал по лысине, обласкал затылок, шёлковые уголки поцеловали за мясистым ушком, и в смятении убежали к жирной шее. Андрей Байоз обхаживал свою лысину. Ведь потирание блистающей лысины приятно тонизирует в минуты вынужденных раздумий. У него было две нерешённых проблемы — над первой он как раз и размышлял, а вторая заключалась в том, что он терпел. Терпел уже минут двадцать и не шёл в элитную туалетную кабинку президентского класса.

Наконец он встал, покинув пространство мягкого и совершенно будто бы не располагающего к работе кресла, медленно прошёлся по кабинету среди мебели красного и дерева с натёртыми эбонитовыми ручками, и уставился в окно. Ночь хлестала в стекло потоками дождя, которые журчали с карниза струйками, чтобы тут же распасться в свободном полёте с двадцать пятого этажа. Андрей потянулся к телефону, но затем резко передумал — нужда — и быстро пошёл в сторону двери с золотой ручкой. Распахнул на себя — за дверным проёмом находилось то, с чем Андрей связал всю свою жизнь — туалетная комната. Она не уступала размерами кабинету, а потолок был даже немного выше, чем невысокие этажи офисного небоскрёба. Взлетая вверх по стенам небесно-голубого поделочного камня, сталкивались с потолком золотые колонны. Из трёх фонтанчиков, встроенных в стены, по трём рядам небольших раковин в виде моллюсков стремилась в умывальник, стоявший на огромном кабошоне, прозрачно-журчащая вода. Шлифованные стены струились мозаикой геометрически идеальных фигур, всячески подчёркивая главное направление для вознесения к фарфоровому трону. Небольшой приступ перед ним позволял унитазу доминировать надо всем наблюдаемым пространством. Андрей снова восхитился работой лучших дизайнеров своей корпорации, одновременно, между прочим, и лучших художников мира. Он трепетал всякий раз, прежде чем ступить на гладкий лазуритовый пол президентского туалета, оформленного не хуже любого из пятидесяти президентских туалетов, предоставляемых его компанией. Ещё более Андрей трепетал от мысли, что одним шагом вот-вот преодолеет сотню световых лет, ведь это чудо санитарной мысли пребывало в далёкой-далёкой звёздной системе, не загрязняя родную Землю. Торжество санитарии, эстетики и научного прогресса — вот что воплощала собой корпорация его имени. Застигнутый этой неразберихой чувств, обрамившей его столь небольшую нужду, возрастающую всё больше и готовую слиться в поток крещендо, Андрей, видя созданное самим, всё же не решался сделать последний шаг. Очередной настойчивый позыв в низу туловища, напомнивший о возрасте, разрушил созерцающее оцепенение. Могущественнейший человек пошёл вперёд.

Миллионы людей в мире ежеминутно делали такой же шажок в уборную его корпорации. От каждого по финансовым возможностям, каждому — по естественным потребностям. Эти миллионы маленьких шажков — огромнейший шаг для всего человечества, которое ходит по своим большим и малым нуждам в глубины космоса.

Мгновение перенесло Андрея неощутимо и незаметно через световые годы. "Гутен морген", — ласково прошептал интеллект управления далёкой туалетной станции. "Вз-з" — брызнула с двух стен мелкой крошкой небесно-голубая плитка, воздух наполнился запахом жжёного мяса. Хрипя и истекая кровью, Андрей пытался отползти, а из пробоины в стене, свистящей покидающим помещение воздухом, выросло тонкое белесое щупальце, проползло по ноге, забравшись в штанину, и, проткнув тонким острием кожу, ушло под жировую складку на животе. Раздался второй выстрел.

***

Записная книжка, ещё совершенно девственная, привычно скользнула между указательным и средним пальцами, и, спустившись от грудного кармана, разместилась поверх зажатого в левой руке блокпада. Гельмут Клюев любил пачкать настоящую бумагу. Тем более любил, пока заработок это ему позволял. Он терпел уже минут пятнадцать, но чутьё подсказывало, что его дёрганому собеседнику просто надо выговориться.

— И вот теперь мы остались без путеводной звезды, без лидера! Неожиданная, невосполнимая потеря!

Гельмут вежливо согласился, угукнув в ответ. Знаменитейший детектив Острицкого кантона ждал. Вежливо ждал и вспоминал.

— Мы обезглавлены в самое святая святых!

Святая святых! Гельмут погрузился глубоко-глубоко — в две тысячи девяносто восьмой год. Это был первый самостоятельный поход пятилетнего мальчика в туалет. Детский шаг в клокочущую космическую неизвестность, где вместо душных полусемейных кабинок, в которых он оказывался со своей матерью много и много раз до этого, ошеломлённый ребёнок обнаружил чудо. И он понял, к чему будет стремиться всю дальнейшую жизнь.

Тысячи-тысячи туалетных кабинок, узких и надушенных как тумбочки, тысячи экономов, средних экономов, односидельных и полусемейников, абонируемых департаментом для слуг закона — ни одной из них никогда не затмить в памяти ту первую. Ведь в ней на аквамариновых стенах, инкрустированных светильниками с плафонами из зелёного фианита, над бледными с жёлтоватыми прожилками мраморными подоконниками висели полотна. Многие из них встречались Гельмуту намного позже, в каталогах лучших художественных коллекций. Перед одной же он замер тогда, и каждая чёрточка отпечаталась навсегда в его памяти.

Одинокий всадник в ненормальном пейзаже: песочно-бурые вихри, насыщенные космическим светом на фоне холодного цвета синих и разъярённого цвета алых бездн, а из них, заполняя передний план картины, выползает, с высокоподнятой остроконечной мордочкой, мохнатая золотая гусеница. Всадник восседает на этой твари в тёмном непритязательном камзоле, безмолвно наблюдая за тобой смотрящим на картину.

— Да, наша, так сказать, область заработка небезукоризненна, но вы же понимаете, как говаривал Тиберий, великий деятель между прочим, а не хурмы-хухры: «In altus arbore de corvo decepto»!

— Да, — промолвил в ответ Гельмут. — Деньги не пахнут, — и поправил Гугл-очко.

Его собеседник, наконец, перестал носиться из стороны в сторону и подошёл к камню, размером с лошадиную голову, стоявшему на трёхножной кованой подставке посреди кабинета. Красно-жёлтому камню, похожему своей тёплой игрой света на янтарь, но огранённому в виде бриллианта, достался самый нежный взгляд, который может кому-либо подарить скупой рыцарь.

— Билирубин, самый крупный экземпляр в мире…

— Я сразу его узнал…

Тиберий недоумевающе глянул на детектива. Словно мгновенно истаяв под этим уничижающим взглядом, Гельмут добавил: «У меня такой же в карандаше, маленький». Император фыркнул, в его глазах, которые бегали ещё несколько секунд назад из сторны в сторону установилось неожиданное холодное спокойствие.

— «Похититель солнца» — вот имя этого камня. Хотя у него есть сотня имён. Работники станции составили целый список, я неделю выбирал.

Хозяин кабинет остановился и задумался.

— А какое у вас имя?

— Детектив Клюев.

— Я повторюсь: потеря — большая, но тем молниеноснее будет расплата для виноватых.

Гельмут не пропустил, что карие глаза его собеседника заблестели то ли отражённым сиянием билирубина, то ли освещённые изнутри какой-то догадкой. Ведь не возможно же, что он просто с таким видом заинтересовался ботинком детектива. Тот медленно повторил: «Ви-нов-ных…» — и продолжил:

— Сброшу вам, как найти нашего главного механика, самого главного из них, вы его должны найти, я думаю. И всё, что знаю, сброшу. Вот так. А кстати, вы не хотите в туалет?

— Нет, спасибо, — подчёркнуто вежливо ответил Гельмут.

— По-большому, по не очень — не стесняйтесь. Для успешного расследования — я всё что угодно. Только не здесь, конечно, не при мне, сразу за дверью — напротив. Вы давно пользовались туалетом? Мыои руки? В «полупрезиденте» ходили? А я вот вас пущу. Там замечательная мыльная жидкость. Уходите-уходите. Приходите после главного механика. И ходите на здоровье.

Гельмут на секунду опешил от напора и был успешно вытолкнут за стеклянные двери. «Надоел выскочка», — подумал про себя Тиберий. С выдохом облечения он закрыл дверь на ключ, достал платок и, с ультрафиолетовой лампой в руке, стал вытирать на стуле и столе мельчайшие биологические следы недавнего посетителя. «Мерзкие источники потожировых отложений», — повторял про себя Тиберий. «Моя янтарная прелесть, скоро ты вновь будешь безупречен». Через пару секунд на помощь хозяину присоединились два паукообразных полотёра.

***

Гельмут был тихо взбешён. Что дело начинало дурно пахнуть, было видно и невооружённым взглядом. Слишком недосягаемым оказался для него хозяин такого чистого белоснежного кабинета. Необычайная мягкость мыльной жидкости «полупрезидента» успокоила его, и вернула бодрый настрой: «Раз механик, значит механик, посмотрим. О! И правда как попка младенца» — улыбнулся про себя Гельмут, вытирая руки. Детектив планомерно отработал всех сотрудников центрального офиса, намеренно мозоля там всем глаза, но не получив никакой стоящей информации и поразмыслив, сыщик решил всё-таки последовать совету Тиберия. «Либо всё решено уже без расследования, и я получу результаты на тарелке с золотой каёмкой, либо я получу зацепки». По Гугл-почте поступил обещанный маршрут и текстовый файл — «ответы адвокатов корпорации на все возможные вопросы к господину Тиберию по поводу убийства господина Байоза». Почитаю по пути — целый час до корпоративного пансионата «Кошачьи озёра».

В автотакси, просмотрев информацию от Тиберия и сделав ряд важных заметок по структуре корпорации, Гельмут открыл для себя, что скромный главный механик Фадей Цветков, был довольно важным лицом в корпорации, и как минимум первым ответственным за всё, что происходило на далёкой космической станции. Знакомясь с полученным файлом, детектив методично вспоминал про себя каждого из опрошенных, описывал сухо их внешность, будто уже диктуя ориентировки для розыска. Затем стал искать что-нибудь и по месту назначения.

«Кошачьи озёра» — стараниями кошек» гласила скромная вывеска, пролетевшая справа от парящего в двух метрах над трассой такси. Минут через пятнадцать полёта после поворота на грунтовку ветви деревьев зацарапали по крыше такси и оно остановилось. В сплошной стене напротив была лишь одна маленькая дверь, приветственно открытая для Гельмута. Из проёма выглядывала блондинка в больничном халате.

«Мсье Клюев, мы вас ждём. Нас очень предупредили». Цепкая рука схватила приблизившегося детектива за рукав: «Сейчас к заведующему, а потом в палату».

За стеной они тут же сели в электрокар и по асфальтовой дорожке поехали к торчавшему неказистой башенкой вдалеке зданию крайне старой постройки.

— Не обращайте внимания, это всё для атмосферы. А внутри, обалдеете, наиультрасовременнейше!

— А чем вы занимаетесь? Крайне мало информации, — поинтересовался Гельмут.\

— Кошачьей реабилитацией. У нас их сотни мордашек.

— А-а, фелинотерапией! — понимающе потянул детектив и сделал пометку на блокпаде.

— Заметьте, не уринотерапией! — ответила медсестра и залилась лошадиным смехом.

«Тут не поют птицы», — отметил про себя Гельмут.

У деревянного портика, начищенного до блеска и контрастирующего с облупившимися вздувшимися стенами, девушка опять схватила его руку и потащила внутрь. Хлопнув дверью, пробежав ресепшионистку, спугнув стайку порхающих роботов, которые норовили сесть на плечо, и, обняв щекочущими хоботками шею, сделать скрининг или томографию, обходя кошек и их пациентов, разбросанных, как после побоища артритиков, в облизывающих и поглощающих их недуги массажных креслах, то тут то там среди цветущих рядов огромной оранжереи, детектив и медсестра спешили вперёд. Гельмута раздражала эта спешка. Увидев вдалеке коридор, сыщик вырвал свою руку и медленно и сурово спросил:

— Представьтесь. Мне надо с вами побеседовать.

Медсестра в ответ, не потеряв дружелюбия, улыбнулась.

— Пожалуйста. Но только на ходу. Нас очень ждут.

— Как вас зовут, и кем работаете?

— Старший фелинолог оранжереи.

— Вы знаете главного механика Фадея Цветкова?

— Да, он прибывал к нам каждый месяц. Проводил здесь день-два с господином Байозом. Но больше ничего не смогу добавить — он сейчас тут уже неделю в закрытом отделении.

— Где здесь закрытое отделение?

— Вы обязательно его увидите. Собственными глазами. Но туда только с главврачом.

— Где можно найти главврача.

— А вот он.

В Гельмута уставились два маленьких чёрных глаза, которые буравили его с небольшой высоты. Человек в больничном халате был невысокого роста, с огромной папкой.

— Райхман, главврач. Я отведу вас к Цветкову-, сказал тот и схватил Гельмута за предплечье.

— Да что же это за хватательная болезнь тут у всех? — в сердцах выругался детектив.

— Это профессиональное, — ответил главврач. — Не успев вовремя схватить и принести кошку, можно потерять пациента.

— Что не так с Цветковым? — решил спросить Гельмут напрямую.

— Он в закрытом отделении, куда мы и идём. Дело в том, что поступило указание от мистера Тиберия его задержать, вы знаете, после последних событий. Я не имею права вам раскрывать врачебную тайну, но я доведу до вас фактическую ситуацию.

Доктор шёл вперёд, не оборачиваясь и уже отпустив руку Гельмута. Он продолжал говорить, и было видно, что ему было дано поручение всю эту информацию довести.

— Продолжайте, — сказал детектив.

— У нас есть информация, что Фадей Клюев создал на космической станции некое подобие секты имени себя. Место крайне удалённое, рабочие дежурят вахтовым методом по полгода в полном одиночестве в отдалённом космосе. Он так уже двадцать два года, а возвращался не более чем на несколько дней в году и только для переговоров с мистером Байозом. Мы раньше не обращали внимания, что вернувшиеся с вахты работники называли его «чистым светом», «моадипом» и «повелителем солнца»… вернее было указание не обращать, а сейчас всё это поднимаем и документируем.

— То есть вы хотите сообщить мне о наличии определённых подозрений?

— Я врач, а не детектив. Мистер Тиберий очень проницателен. Он сказал, что пообщавшись с Цветковым вы сами всё поймёте.

Главврач и детектив остановились перед рядом дверй, которые стали одна за одной разъезжаться в стороны.\

— Да, это очень закрытое место, — словно ответил на незаданный вопрос Гельмута доктор. — Я передаю вас доктору-офицеру, он вас проводит.

— Доктор-офицер Филинг, я проведу вас мистер Клюев.

— Хорошо, пойдёмте, — ответил Гельмут и шагнул в тёмный коридор.

***

— Странно подумать, человек может попасть куда угодно, в любое место куда пожелает, а оказалось, у человека лишь одно достаточно сильное и глубокое желание… вернее два: большое и малое. Не печально ли?

Человек напротив Гельмута вальяжно раскинулся в кресле. Он смутно напомнил детективу какой-то образ или может даже ориентировку, виденную ранее: короткие тёмные волосы, пронзающий серый, даже металлический взгляд, прямой рот, непритязательная одежда.

— Я стоял у основания всей корпорации, и много мог бы вам рассказать, но вокруг враги.

— Вы довольно молодо выглядите, для того чтобы быть одним из основателей «Байоза».

— Для меня время идёт медленно там, — Фадей Цветков многозначительно показал глазами наверх, — не успеваю за событиями, за техникой всякой с новыми тупыми разъёмами, — механик, засмеялся. — Вот мне даже старенький флеш-кубит найти не могут для любимой приставки. А я тут умираю от скуки.

Гельмут вспомнил слова доктора-офицера: «Ничего ему не передавайте. У нас был неприятный инцидент. Он реальный псих. Он смыл в унитаз двух котов».

— Посмотрите, в каком ужасе я нахожусь! — указующий жест Фадея был направлен в сторону раритетного унитаза. — Старая модель, прямоток в космос. Мне не дают пользоваться моей кабинкой, боятся, что скроюсь на станции.

— Они не этого боятся, — Гельмут попробовал перехватить инициативу в разговоре. — Мне сказали, что вы смыли в унитаз кота. Вы правда нездоровы?

— Я здоров. Хотел и смыл. Какое вам дело? Вы же не доктор, а детектив, господин Клюев.

— Хорошо. Что вы знаете о смерти господина Байоза?

Фадей пригнулся к детективу и прошептал на ухо: «Всё». Затем откинулся назад и продолжил тихо-тихо.

— Мне нужен флеш-кубит от ваших очков. Для моей приставки. Вот, — он показал детективу джойстик с экраном. — Старая консоль, я играю на ней в «Бугермена», но из-за отсутствия флеш-кубита не могу сделать ни одной сохранки. Если вы поможете мне, я дам вам ответ, кое-что, что не скажет никто. Скажем так: ключ.

Заметив секундное помешательство Гельмута, механик добавил:

— Да, я видел в старом фильме, как псих порезал стержнем от ручки двух охранников. Так заметьте, я прошу у вас не ручку, а всего лишь флеш-кубит. Гельмут, ну вы что, серьёзно? Обмен — и вы не пожалеете. При выходе.

Гельмут слегка растерялся. Можно было без всякого преувеличения сказать, что в Цветкове он сразу увидел основного подозреваемого. Возможность была — человек разбирался в станции и принципах её работе идеально, а вот мотив был ясен ещё не до конца. Лишь классический вариант — потому что псих — был налицо. Годы на отшибе, недооценённый труд — почему не поджарить старого компаньона? Но и соблазн посмотреть, что может дать механик, был огромен. Возможно компромат на своего корпоративного конкурента Тиберия, чей снисходительно-презирающий взгляд Гельмут до сих пор чувствовал на коже.

Детектив показал глазами, что согласен на обмен и, словно случайным движением, вынул флеш-кубит из-под дужки «Гугл-очка». На лице Фадея расплылась плотоядная улыбка. Он протянул руку как для рукопожатия.

— Спасибо, господин Клюев. Теперь я обязательно пройду все уровни.

— Хорошо, господин Цветков. А ваше обещание?

Механик подмигнул, сунул руку себе в штанину, и не разжимая протянул Гельмуту: «Не смотрите, пока не выйдете». В руку детектива скользнула что-то тёплое и склизкое.

— Сожмите крепко. Не разжимайте, — ещё раз прошептал Цветков ошарашенному детективу и вытолкал его из ячейки.

Два доктора-офицера закрыли дверь. Фадей махал на прощание из-за стекла, и рисовал в воздухе сердечки. Гельмут обернулся, прислонился к стенке. Один из докторов-офицеров подошёл к нему и уточнил, куда его отвести к главврачу или к выходу. В это время другой сел на стул возле входа и проверял что-то на блокпаде.

Гельмут был опытный сыщик и уже не сомневался, кто убийца. Тот был задержан и стоял за стеклом, вставлял флеш-кубит в старую игровую консоль, запускал «Бугермена», чтобы пройти очередной уровень. Затем подозреваемый кидал консоль в фаянцевый унитаз, из которого в потолок неожиданно бил поток света, и с разбегу, сгруппировавшись, исчезал в этом непонятно откуда возникшем из унитаза портале.

«Чёрт», — подумал про себя Гельмут, один из лучших детективов Острицкого кантона, сжимая в кулаке нечто тёплое и мягкое.