Колесо от трактора
Уже почти месяц жил Павлик в этом большом страшном доме. Он еще видел во сне бабочек на кухонных занавесках, помнил вкусные сосиски, шкодливого кота Фукса, старательно отворачивающего от них хитрую морду. Но уже выучил имя-отчество главной воспитательницы младшей группы.
Он еще помнил мамины сказки перед сном и поцелуй в кончик носа, но уже не плакал, когда ночная нянечка привязывала неугомонных "вертунов" к кроваткам. Паша еще с надеждой провожал взглядом всех тетенек, проходящих мимо сетчатого забора, но уже не верил в Деда Мороза, потому что он так и не вернул ему маму.
Детская память, щадя психику трехлетнего мальчика, полностью стерла те два дня, когда он плакал в пустой квартире возле безжизненного тела. Он не помнил, как грыз заплесневелый хлеб, сухие комочки кошачьего корма, как будил крепко спящую маму.
За этот месяц Павлик научился прятать синее пластмассовое колесо от игрушечного трактора в самые потайные места, чтобы его не нашли другие дети. В детском доме все игрушки считались общими. Но это колесо было всем, что осталось от его! дома. Веселый красно-синий трактор подарила ему мама перед тем, как заболеть. Она сказала, что трактор принес Дед Мороз.
Павлик всего один вечер катал игрушку по крашеному полу, пугая Фукса. На следующий день он уже разобрал ее на детали. Мама, ворча, собрала трактор, а сын снова разобрал. Почему-то так игрушка нравилась ему больше.
Теперь это колесо стало ниточкой, за которую цеплялась робкая надежда вернуться на мамину кухню с бабочками и шкодным котом.
— Укатилось твое колесо! Бе-е-е!
Противная вечно сопливая соседка по кроватям специально дождалась, когда Павел обернется к ней, и только тогда метко бросила колесо в форточку. Синий кружок нырнул в ночь, мелькнув в вихре снежинок.
Павел закричал. Нет, не заплакал и не бросился к окну. Всё! В черной холодной дыре пропала его надежда. Он стоял и кричал, вытянувшись, как струнка и не отрывая глаз от форточки. Он даже не верил, что несуществующий Дед Мороз кинет обратно свой подарок. Просто кричал и стоял стрункой. Прибежала нянька, захлопнула застекленную облупленную раму и приказала всем спать.
Паша лежал в кроватке неподвижно, как оловянный солдатик в коробке. Только потухла голая энергосберегающая лампочка под потолком, и стихли за дверью тяжелые нянькины шаги, к нему вдруг вернулась крошечная надежда, и мальчик беззвучно заплакал.
Слезы бежали сами, щекотали нос, скатывались в подушку. Он не знал, сколько прошло времени, но по сопящей тишине понял, что пора действовать. Дверь в палату была, как всегда, закрыта. Павел встал на подоконник, открыл форточку и подтянулся.…
***
Нашли его утром в сугробе под окном. Малыш сидел на корточках, прижав к груди пластмассовую игрушку. О том, что ему отрезали обмороженные пальцы на ножке, Паша узнал только через месяц, когда его перевели из реанимации в общую палату. А синее колесо пропало. Видимо, кто-то выбросил ненужную испорченную игрушку.
Как часто после Павел чувствовал себя вот такой же испорченной ненужной игрушкой. Иногда хотелось изменить что-то в жизни, но ущербность каждый раз напоминала о себе и заставляла прятаться в раковину одиночества. Ущербность физическая, в принципе не очень значимая, проросла в душе обреченностью.
Его не взяли в армию, над ним смеялись девчонки в техникуме. Хромой, скучный парень, вечно стесняющийся и краснеющий, вызывал только жалость и насмешки. После окончания учебного заведение по специальности электромонтер его приняли лаборантом в научно-исследовательский институт.
***
Прошло почти десять лет, как он трудился здесь подсобным рабочим или лаборантом, меняя лампочки, подметая полы, отмывая колбы и расставляя по полкам брошенные приборы.
Павлу было интересно наблюдать из своего закутка за жизнью, кипящей рядом. В лаборатории изобретали хрономобиль. Если проще, машину времени.
За час до окончания рабочего дня начальник объявил о завтрашнем испытании машины на перемещение в прошлое. Перед тем, как уйти, он просунул свою умную лысую голову в его закуток:
— Эээ… протрите, пожалуйста, изнутри капсулу спиртом и закройте, — и, не дожидаясь ответа, убежал.
Здесь никто даже не помнил его имени. Десять лет — не срок. Так, ерунда. Особенно, когда ничего впереди и столько же позади. Жениться Павел не пытался. Особенно после того случая.
***
Кафе гремело, стены тряслись от ритмичных звуковых ударов, в обрывках светомузыки прыгали в такт, мелькали шевелюры, татуировки на голых руках, дергались тела.
— Ты почему не танцуешь, парень? Может, угостишь меня коктейлем? — худенькая девушка с колечком в ноздре и выбритыми над ушами разноцветными волосами подмигнула, усаживаясь рядом.
Сначала они о чем-то говорили, потом отправились к нему в общежитие. А среди ночи парень проснулся от истошного крика. Девушка сидела рядом с ним в кровати и кричала, перемежая визг матом, не переставая, показывая пальцем на его уродливые ступни, высунувшиеся из-под одеяла.
Больше Паша не пытался найти себе подругу.
Это было давно. А завтра ему исполнится тридцать лет.
— Эй, а где у нас лазерный паяльник?
Зовут.
В лаборатории полным ходом шли испытания Хрономобиля — машины времени. Начальник лаборатории до колик боялся подсиживаний и шпионов любых рангов. Поэтому нигде в прессе или в научных кругах про изобретение машины времени даже и не заикались. Потому и финансирования соответствующего не открывали. Обходились подручными институтскими силами. Известить об этом мир планировалось через неделю.
После окончания испытаний, главным героем которых был приблудный лопоухий песик, им, конечно, дадут Нобелевскую премию, много подопытного материала, а Хрономобиль перевезут куда-нибудь в Академию Наук…
Павел кормил рыжего спаниеля до и после его недельного путешествия в будущее. Пес чувствовал себя прекрасно. Правда, рассказать ничего не мог, но посылали-то его всего лишь на неделю. О чем рассказывать? Все те же лица, та же лаборатория. А может и рассказывал по-своему, по-собачьи, только кто ж его слушать будет кроме хромого лаборанта.
В прошлое еще никого не посылали, только предметы, которые исчезали бесследно. Да и как проверишь, появились они в прошлом или нет. Прошлое же прошло. Павел вроде бы придумал, как это сделать, но подойти со своей глупой идеей к начальнику не посмел.
И надо всего-то было решить, что через неделю в прошлое отправится, например, собака на шесть дней. Написать на стене и ждать. На следующий день спаниель должен был появиться. Но еще через шесть дней нужно было обязательно отправить пса в пошлое.
Вообще-то он подозревал, что внезапное появление в лаборатории этого животного месяц назад как раз и связано было с перемещением во времени в прошлое из будущего. Машина работала! А потому…. Нет, не будет он ни к кому подходить со своими глупыми идеями.
***
Поздним вечером в здании института никого не было. Звук шагов разлетался по пустым коридорам звонким эхом, а мелодичный писк кнопок дверного электронного замка бил по нервам.
Вот она — первая в мире машина времени. Павел подошел к стальной колбе, погладил ее овальный прохладный бок и открыл тяжелый люк. Пахнуло спиртом. Теперь надо с точностью до минуты набрать цифры. Какие? Мужчина знала только день смерти матери.
Когда ему лучше появиться там, в прошлом? Никто не рассказывал, сам он не помнил, что происходило с ним в эти страшные дни. Когда его забрали в детский приемник? Мать умерла дома. Осложнение после гриппа. Не хотела ложиться в больницу, наверное, из-за сына.
Ни бабушек-дедушек, ни мужа у нее не было. Кто же узнал, что женщина умерла? Может быть, только маленький ребенок наблюдал за агонией? Наверное, лучше попасть в прошлое на несколько дней раньше и заставить больную лечиться. Да, так он и сделает. А потом будь, что будет. Плевать он хотел на всякие там парадоксы.
Павел влез в тесную капсулу, захлопнул круглую дверцу и прислушался к темноте. Что-то зашипело снаружи. Звук! Он появился из тех неслышимых, но сводящих с ума частот утробным рыком, постепенно истончаясь и уходя в свист и дальше в свет. Да, свет. Он больно ударил из темноты, быстро перебирая весь спектр, и потух. Вот почему подопытный песик вздрагивал каждый раз, когда включали лампы, неожиданно подумал мужчина и отключился.
***
Уже между третьим и четвертым этажом Павел услышал детский плач, и сердце его сжалось. Не обращая внимания на боль в ступне, он рванулся к двери и с силой нажал на кнопку звонка. Тишина, а через минуту снова жалобный душераздирающий писк. Мужчина толкнул пыльный дерматин, дверь неожиданно приоткрылась…
В однокомнатной квартире на разобранном диване в смятых подушках лежала бледная до синевы женщина. Она была без сознания. Рядом из-под одеяла выглядывала испуганная зареванная мордашка.
Гость быстро окинул комнату взглядом, ища телефон. Старый аппарат с диском стоял на кухонном столе среди грязных тарелок рядом с искусанным детскими зубками черствым батоном.
Скорая приехала быстро. Без лишних разговоров погрузили больную на носилки и унесли, оставив на подлокотнике кресла бумажку с номером телефона больницы.
Малыш сразу юркнул в протянутые к нему руки и тихо всхлипывал, положив мокрую щечку на Пашино плечо. Так вместе с ребенком Павел исследовал пищевые запасы. Они были небогаты. В маленьком холодильнике нашлась съежившаяся вареная картошка и пакет прокисшего молока. В белом узком пенале стояли три коробки с кашами быстрого приготовления. То, что надо.
Изголодавшийся Павлуша ел, молча и жадно. Нельзя было сейчас перекормить голодного ребенка. Малыш снова заплакал, когда Павел забрал тарелку. И снова на ручки. В платяном шкафу царил идеальный порядок. Половина полок хранила детские одежки, одеяла и лекарства.
После теплой ванны мальчик в коконе махрового полотенца закрыл глаза и обмяк. Павел осторожно переложил его в кроватку.
— Мама! Мамочка! — голенькие тонкие ручки обхватили его за шею.
— Я не мама. Я… я — твой… папа.
— Папа, — вздохнул мальчик и уснул, прижав к груди синее пластмассовое колесо.
Утром Павел позвонил в больницу. Ему сказали, что его мать умерла ночью, не приходя в сознание.
А в обед пришла делегация: две солидные тетки из опекунского совета, одышливый полицейский и соседка.
— И кем вы ребенку приходитесь? — подозрительно прищурился блюститель порядка.
— Я его тута ни разу не видела, — влезла соседка.
— А предъявите-ка ваши документы.
— Документы? Да-да, сейчас. Они у меня в машине, — Павел выскочил из квартиры и почти бегом скатился по лестнице.
Ничего! У него снова ничего не получилось. Вернуться назад он не мог. Не было еще в этом времени капсул для перемещения во времени. Павел вспомнил, как он очнулся в пустой, пахнущей краской лаборатории между ведром, заляпанным раствором, и сваленными в углу инструментами. Да и зачем возвращаться-то?! Что там его ждет, кроме крошечной комнаты в общежитии. И здесь теперь тоже… ничего.
Трясясь от холода, он ждал, пока мальчика вынесут из подъезда и посадят в машину, пока машина скроется за углом, пока короткий январский день смешается с синими сумерками.
Идти было некуда. Павел снова зашел в подъезд, постоял перед опечатанной дверью и поднялся выше, на пятый этаж. Чердачный люк подался легко, даже не скрипнув. Почти в темноте мужчина сорвал бельевую веревку и, привязав один конец к стропилине, скрутил из второго петлю. Мыслей никаких не было. Ему только очень хотелось, чтобы все быстрее исчезло: этот выматывающий холод, сегодняшний день и его никчемная никому ненужная жизнь.
— Мяу! Ур-р-р-р!
Павел, уже держа петлю над головой, посмотрел вниз. О его ноги терся большой серый кот. Фукс! Колени подогнулись и, обняв теплое пушистое тельце, мужчина заплакал. А кот все толкался ему в щеки мокрым носом, прижимался лбом к подбородку, перебирая лапами и урча какую-то свою кошачью песню.
***
— Кыс-кыс-кыс! Фукс! — сгустившуюся темноту рассекал острый свет фонарика и звонкий женский голос. — Кыс-кыс! Фуксик! Фукс! Ой, кто здесь?
Белый круг света выхватил из чердачных глубин сначала веревку с петлей, а потом сидящего под ней мужчину, двумя руками обхватившего животное.
— Отпустите Фуксика! — приказал голос из темноты.
Павел разжал объятия, но кот не спешил покидать нагретые колени. Он укоризненно сверкнул зеленым глазом в сторону голоса, еще раз ткнулся мордочкой в подросшую щетину и прыгнул в темноту.
— Вы хотели его съесть?!
***
В маленькой уютной кухне было тепло и пахло пельменями. Павел старался есть медленно и культурно, как Фукс, которому хозяйка "накрыла" на подоконнике.
Хозяйку звали Машенькой. И выглядела она, как Машенька. Курносая, смешливая, с ямочками на щеках и пушистыми ресницами. Вот только косы не хватало. Зато торчали на макушке два очаровательных куцых "хвостика".
Откушав пельмешек и выпив обжигающего самого вкусного на свете чая из пакетика, Павел рассказал ей все. И она во все поверила!
Маша окончила институт менеджмента и нигде не работала. Не потому что не хотела. Она воспитывала дочку Полинку, которой только на днях исполнилось два года, и ухаживала за больной мамой. Оптимистка от русой макушки до пяток, она воспринимала все жизненные неприятности, как нормальность, а их отсутствие, как неожиданное счастье. Принимая все перипетии своей судьбы, как данность, Машенька активно боролась за справедливость для других.
— Надо что-то делать! Надо спасать Павлика! — воскликнула она, когда гость закончил рассказ.
— Как? Я же не могу его украсть из детского дома. Самое страшное, что я не помню, какого числа я выпрыгнул из окна.
— Разве в твоей медицинской карточке об этом не написано?
— Написано, наверное, но она осталась там, в будущем. Я только знаю, что была зима и у меня еще была игрушка. Значит, это не следующий год, а этот.
— Да, правильно! А от зимы осталось всего ничего! Паша, нам просто надо каждую ночь дежурить под окнами детского дома, и, когда он прыгнет, то есть, ты, — Машенька смутилась, а Пашу пронзило это "нам надо". Нам! Оба молчали и смотрели через стол друг на друга.
***
Вот уже три недели каждый вечер Павел дежурил возле детского дома. Окна выходили на хозяйственный двор. Здесь не было дверей, поэтому его редко чистили от снега, только узкая глубокая тропинка вела из-за угла к сараю.
Когда Машина мама чувствовала себя лучше, молодые люди дежурили вдвоем. За эти дни Павлу удалось устроиться на работу. Появилась перспектива добыть хоть какие-то документы. Для этого Маша предложила стать ее пропавшим мужем. Номинально!
Нет, мужчина чувствовал, что он нравится, понимал, что ему надо сделать первый шаг, но… Черт побери! Если бы не уродливые ноги! Если бы не то пренебрежение и неуверенность….
В тот вечер они дежурили вдвоем. Пронзительный колючий ветер свистел сквозь решетку ограды, приглаживая жесткой поземкой ледяные сугробы.
— Смотри, свет погас, — Маша прижалась к мужчине, стараясь укрыться от ветра. Дальний фонарь раскачивал длинные тени.
Павел наконец-таки обхватил рукой ее плечи. И в это время в третьем от угла окне открылась форточка черным пятном. В ней появилась встрепанная головка, плечи. Мужчина и женщина, утопая в снегу, бросились к стене. Павел подбежал вовремя, и маленький мальчик в длинной ночной рубашке свалился прямо в руки сильного взрослого мужчины. А женщина торопливо завернула ребенка в заранее приготовленное одеяло.
— Папа, где мое колесико? — пискнул малыш.
— Сейчас, — Маша разгребала снег. — Вот, нашла.
***
— Мама, мама, а чего Полюка мне в портфель лягушку положила! — в меру упитанный черноглазый мальчуган обиженно сопел над тарелкой с пирожным.
— Ну, во-первых, не Полюка, а Полина. А во-вторых, — мама Маша погладила темные кудряшки и рассмеялась. — А во-вторых, она просто хочет, чтобы ты перестал бояться пресмыкающихся. Да, Полина?!
— Да, — маленькая конопатая девчонка опустив голову к тарелке, показала брату язык. — Папа сказал, что мальчики должны быть смелыми. А пре…кающиеся совсем даже и не кусаются.
— Так, ребятки, быстрее заканчивайте завтракать. Папа вас отвезет в школу. Вон он уже подъехал.
Под окном рядом с серебристой "Хондой" стоял симпатичный улыбающийся мужчина и, задрав голову, махал рукой своей любимой женщине.