Мой новый мир

Вопрос о плановом сокращении решал, конечно, не он один, но в моём воспалённом злостью мозгу упорно всплывал именно Григорьев. Рисовалась самодовольная рожа начальника отдела, когда тот месяц назад маслянисто, с фальшиво-доверительным огоньком заглядывал мне в глаза.

— У тебя, Андрей, как всегда с изюминкой. Здорово! Но понимаешь, заказчику наш с тобой изюм до одного места, ему гольный функционал подавай — на минимуме площади максимум квадратных метров.

— Значит проект дома утверждать будете Павловский?

— Да, Андрей. Но ты это, — и начальственные глаза заблестели тогда ещё проникновеннее и радостнее, как новенькие новогодние шары, — без обид. Ты помоги Павлову с фасадом. Ладно?

Я быстро, не присматриваясь, пересекал маленький, с детства знакомый сквер. И чем ближе приближался к дому, тем настырнее терзала уже одна только мысль: как? Как Вере сказать, что увольняют именно меня гениального, а не эту собаку — Павлова, в чём мы с ней до сегодняшнего дня были совершенно уверены?

Почти у выхода вдруг подскользнулся на ровном месте, будто кто помог. Полетел бороздить носом опавшую листву. Крепкие ладони смягчили встречу с матушкой землёй, но приложился всё равно прилично. В голове продёрнуло болью, в ушах звякнуло чистым хрусталём.

Встал, чертыхнулся. И отряхнуться бы, но руки в мусоре от сырой лиственной кучи. Попытался тыльной стороной ладони избавиться хотя бы от песка на губах. На коже осталась красная полоса. Тьфу ты, кровь носом пошла. И платка нет, и шарфов не ношу. Несколько капель сорвалось и плюхнулось под ноги в жёлтый осенний ворох. Я наклонил голову и кое-как зажал фалангой большого пальца протекающую ноздрю.

— Ой, дядечка! Давайте туда, там скамейка. Ну чего ты стоишь, Стасик?! Скорую зачистки вызывай! — ко мне подскочила девчонка лет пятнадцати. Маленькая, юркая, в красной шапочке. Потянула за рукав через тротуарный бордюр, через узкий засыпанный листвой газон на соседнюю дорожку сквера. Там действительно стояла скамейка.

— Вы чего, ребята? — испугался я девицу, но отчего-то как баран пошёл за ней. — Какая скорая? Какой зачистки? У меня бывает. Просто кровь носом. Сейчас сама остановится.

Оглянулся в поисках парня, надеясь на поддержку, может, хоть он нормальный. Но столь же юный, как и девица, "Стасик" удивительно серьёзен и действительно вызывал скорую. Высокий такой, спортивно-подтянутый и солидный на вид детина по первому требованию какой-то симпатичной кнопки вызванивал скорую помощь. Бред, изумился я.

— Не надо, ребята, ничего страшного, это просто нос, капилляры слабые.

Очутился на скамейке. Понятно, что всё происходящее нелепо и надо срочно от малолеток избавляться, но меня совершенно сбила с толку их искренняя забота. Попроще бы как-то отвязаться, не грубо. Отнял руку от носа, и маленькая струйка крови немедленно плюхнулась на землю перед скамьёй.

— Вот гадость, — вырывалось у меня.

— Гадость, ещё какая гадость, — пуще прежнего переполошилась девчонка. — Где уже эта скорая? Стасик, ты сказал, что нужна зачистка по первому типу?

Девчонка сдёрнула с себя пушистый алый шарфик и, не дав опомниться, прижала краешек к моему носу.

В ноздри немедленно пахнуло чем-то прянично-ягодным, что меня совсем растрогало.

— Ну зачем это? Зачем? — вяло возразил я.

— А вы, дядечка, ложитесь уже заради бога! Может, лёжа уменьшится кровотечение? Ложитесь, а... А-а-а! — вдруг заголосила она. — Гадость! Гадость! Стасик дави их!

Девчонка отскочила, а я проследил за её испуганным взглядом и обомлел. Там где упало несколько капель крови, на земле перед скамейкой кишела горстка то ли червей, то ли пиявок. Упитанные, размером с мой большой палец, твари активно извивались, расталкивая или наползая друг на друга. А несколько, видимо, особенно сообразительных уже ползли в сторону ботинок.

Я инстинктивно забросил ноги на скамейку, пришлось полулечь. Прижал девичий шарф плотнее к носу, тут уж не до сантиментов, главное, больше ни капли на землю не выронить. Совсем близко завизжала сирена скорой помощи. А я никак не мог оторвать взгляда от всё прибывающих и прибывающих склизких тварей. Казалось, полежи я тут ещё минут десять, и копошащаяся мерзкая куча вырастет до уровня скамейки и доберётся до меня.

Совершенно огорошенный взглянул на юную парочку. Стасик вовсе не собирался спасать меня от червяков. Он теперь заботливо обнимал девчонку. Молодые люди благоразумно отступили от скамейки метра на два и нервно поглядывали на выход из сквера, к которому только что подкатила машина скорой помощи.

А я вдруг заметил, что у ребят глаза одинаковые, необыкновенно зелёные, таких не бывает, таких сочно-травянистых я не видел никогда. А потом понял, что и с деревьями вокруг что-то не так — стволы слишком гладкие и белёсо-серые, словно заиндевели. Ветви неестественно толстые и кручёные, а листва под ногами жёлтая, но не кленовая, как должна быть, а с диковинным мелко-резным краем.

— Где я? — выдохнул и почти не услышал собственного голоса.

Лежу идиот идиотом. И мыслей толковых нет, голову распёрло от напряжения, и в ушах сдавило, словно ваты натолкали. А по дорожке в мою сторону уже бегут: докторша в белом халате и едва за ней поспевающий высокий санитар с большой тяжёлой сумкой в руке, одетый в странного вида малиновую униформу.

— Полиус, голуб мой, надо всегда носить с собой, — ворковала торопливая седовласая докторша, что-то записывая на казённом бланке и не глядя на меня. — Хорошо, мы сумели с кровотечением быстро справиться. И ребята молодцы, вовремя нас вызвали, и Берингу удалось с промолями своими силами управиться. Плохо их осенью тревожить, очень плохо. Не хватало нам ещё паркового сточа через них разбудить. Ты знаешь, какой он тут большой? Ну, конечно, знаешь, — сама же за меня и ответила. — Кто своих сточей не знает. Ты же рядом живёшь? — она и на мой вялый кивок не посмотрела. — Как говоришь, тебя зовут? Прохоров Андрей Ильич? Так и запишем. Давненько я тройного имени не встречала. Да ещё Андрей, да ещё Ильич? — хмыкнула докторша.

Женщина очень мягонько, можно сказать, ласково скривила в удивлении губы. Волосы аккуратно убраны под белой строгой шапочкой, ни малейшего следа косметики на лице, и пахнет от докторши одним только лекарством, а до чего обаятельная. И руки мягкие, умелые. И вообще, во чреве скорой помощи мне тепло и уютно, и даже спрашивать уже не хочется, где я, и что со мной. Только навалилась какая-то отрешённая усталость и грустное понимание — ну что мне эта милая женщина скажет? В "дурку" разве что отвезёт за нелепые вопросы. Нормальная она женщина, и мир, что вокруг, для неё нормальный. Это что-то со мной не так. Это мой мир куда-то улетучился, или я из него. "Полиус" у неё. А имя? Чем моё имя ей не понравилось?

— Ну всё, голуб, ляти, — подмигнула мне докторша. — Депешу на место работы, говоришь, отправлять не надо? Кровь мы остановили. На вот, салфетку на всякий случай в карман. Свободен.

Поблагодарил я добрую женщину за помощь. Выбрался наружу из тёплой машины неохотно. Оторопь от происходящих невероятностей, видно, хорошо у меня на роже закрепилась, потому что докторша кивнула на прощание неуверенно. Озадаченно поджала губы, но всё равно уехала — у неё своя работа. А мне что делать, куда податься, если не знаю, где нахожусь?

Огляделся — прохожих почти нет, вокруг пасмурная, как и я, осень. Воздух влажный, но тёплый. Хорошо хоть, середина дня ещё и светло. Побрёл от сквера прочь, через пешеходный переход в сторону пятиэтажек, привычным путём. К городу не приглядываюсь. Раздражает он меня, ведь стоит только задержать на чём взгляд, как отыскиваются чужие незнакомые детали. Упорно тащусь по асфальтовой дорожке в сторону дома. Глупо надеюсь, что он есть и стоит на прежнем месте. И ждёт меня там жена. И шут уже с ними, и с треклятой работой, и с Павловым. А что делать? Куда ещё податься, ума не приложу.

Впереди на углу булочная, вот от неё и виден будет мой дом, упрямо убеждаю себя. А там Вера.

— Добрый день.

Со мной поравнялся невесть откуда возникший молодой энергичный мужчина, и удивиться бы, ведь только что никого рядом не было, но после того, что уже случилось, мои способности к изумлению несколько ослабли.

— Привет, — просто ответил я.

— Не пугайся, — не совсем уверенным тоном продолжил незнакомец, — я хочу помочь. Ты хорошо меня понимаешь?

— Да.

— Уф, — повеселел он и голосом и лицом. — Говорить буду быстро, я не знаю, сколько у нас есть времени.

Я присмотрелся. У незнакомца тёмные волосы, длинные, но уложены аккуратно. Костюм несколько странного узкого кроя, и брюки слишком короткие. Усы густые, несовременные какие-то, зато взгляд ясный, внимательный, несколько насмешливый. А главное, физиономия мужика мне подозрительно знакома.

— Я тебя где-то видел? — не удержался я от вопроса.

— Никола Тесла.

— Химик?

— Физик.

— Точно! — догадка меня неожиданно взбодрила. — Что-то интересное с электричеством? Сейчас, сейчас... — напряг память я. — Что-то там про передачу энергии на огромное расстояние и без проводов!

— О! — лицо моего нового знакомого потеплело в приятном довольстве. — Значит, не зря меня снарядили на контакт. Я, конечно, не из твоего мира, и не из этого, но схожих типажей, говорят, немерено рассеяно по ближним параллелям, а знакомые лица сразу вызывают доверие.

— Чего, чего? Каким параллелям? Ты из другого мира? Из какого?

Вдруг между мною и новым знакомым едва уловимо колыхнулся воздух, мой собеседник слегка размылся, словно плохое изображение в телевизоре.

— Из другого, как и ты. Миров много. Идём, идём.

Тесла взял меня под руку и повлёк в сторону перекрёстка. Хватку его руки я вполне себе ощутил. Впрочем, и на вид он очень быстро снова стал обычным, как только мы пошли.

— И не надо так пялиться, я не столь плотно, как ты, нахожусь тут. Я против тебя насильственно в этот мир внедрён. Я скорее фантом, некая проекция. В твоём мире тивизоры есть?

— Телевизоры, — ничего не понимая, поправил я, — есть. Но я же тебя потрогать могу?

— Не важно, мы теряем время, — Тесла нахмурился. — В покое возникает диссонанс, главное, не стоять, двигаться. В движении мне легче сохранять видимую форму.

— Какой диссонанс? Но...

— Это тоже неважно. Не перебивай, — Тесла, теперь деловито насупленный, уверенно тащил меня по дорожке. — Важно то, что мы смогли выйти с тобой на контакт. Ты и представить себе не можешь, сколько, кроме наших усилий, ещё и всяческих эфирных винтиков должно было для этого совпасть. Таких, как ты, путешественников по параллельным мирам довольно много затягивает. Но уловить момент вхождения и тем более пробиться к стабильно принятым параллелями объектам почти невозможно. Не знаю, пытается кто-то ещё из других миров это сделать? Может, такой же, как я Тесла? — он озадачился собственной мыслью лишь на секунду и быстро продолжил. — Неважно. Самое главное для тебя сейчас, вот что — запомни, — контролируй мысли. Нам удалось установить, что когерентность* при перемещении... — тут Тесла заметил мою подкисшую в непонимании мину и тоже слегка скуксился, но не умолк. — Ну, то есть, всплеск твоих сильных эмоций активизирует волновую перемещений. Так понятнее? Ты потому и путешествуешь по мирам так легко, что астрально и ментально, на уровне эмоций синхронизирован... А... — Тесла коротко махнул рукой, словно отсекая ненужные мысли. — Если сказать ещё проще, то выдёргивают тебя из одного мира в другой или меняют сам мир вокруг тебя — это как посмотреть, — твои собственные эмоции: восторг, страх, гнев. Сложнее всех первый переход, когда синхронизация происходит на ещё не доступном для нас квантовом уровне. В твоём случае переход получился чётким, как вспышка сверхновой, и мы уловили тебя, смогли зацепиться за квантовый след. На сегодня не важно даже, как и в каком виде принимают параллели тебя, мою проекцию, главное понять — сможем ли мы этим процессом управлять, — учёный подозрительно скосился на меня. — Ну и хотя бы подступиться к пониманию закономерностей в соприкосновении миров. Понял?

Я, признаться, совсем ничего не понял. Умные глаза Теслы грустно и лихорадочно заблестели. Он начал нервничать, что вызывало жалость, но подходящих слов для толкового ответа у меня всё равно не нашлось.

— Мы полагаем, что у тебя очень высок проникающий потенциал. Он зависит от многих факторов: от перепада мерности, от однородности материй миров... — Тесла внимательно посмотрел на меня, осёкся и заговорил дальше медленнее, тщательнее подбирая слова. — Ну, скажем проще, существуют параметры миров, с которыми совпадает твоё уникальное эго, вернее даже будет сказать альтер-эго. Мы ещё поговорим об этом потом. А сейчас запомни главное — остерегайся резко отрицательных мыслей, они создают волновую перемещения особенно нестабильную, они дальше и жёстче...

Вдруг воздух перед умником опять загустел, пошёл рябью. Моего незадачливого спасителя нечто оторвало от меня и переместило на добрый метр в сторону. А попутно и замуровало, словно утянуло в толщу воды за стеклом большого аквариума, таким мутным сделался вокруг него воздух. Тесла оказался едва виден мне, он теперь как большая рыба, беззвучно и бесполезно раскрывал рот.

— Ну вот же, ну куда ж ты? — расстроился я.

Только ничего поделать не мог. Пара секунд — и Никола Тесла начал вытаивать, а вскоре и полностью растворился в воздухе вместе с чудным аквариумом, а я опять остался совершенно один всё там же — неизвестно где.

"Ага, — ухмыльнулся невесело сам себе, — выяснили, что я не идиот, параллельные миры существуют. И вроде бы путешествовать по ним не так уж страшно. И по ним даже ещё кто-то, кроме меня, шастает. И даже умные люди меня вычислили по какому-то там квантовому следу и помочь пытаются. Только слабенько как-то это у Теслов получается".

Тяжко вздохнул и побрёл дальше к перекрёстку. Защекотало под носом.

— Ёк-ёк-ёк, — вспомнил про пиявок и мгновенно испугался я.

Голову задрал. Выхватил из кармана салфетку и приложил к носу. В висках ожидаемо сдавило. Кособоко заозирался — как-то резко потемнело вокруг. Осторожно оторвал от лица и присмотрелся к тряпице.

— Уф, — выдохнул с облегчением, нет крови, показалось.

Но уже в следующую секунду меня вновь охватила паника, ведь я разглядел окружение. Город исчез. Медицинская салфетка — вообще, единственное, что я узнавал теперь. Собственные руки превратились в "крюки", вернее, в отростки какие-то короткие, хоботообразные с мокрыми розовыми присосками на концах вместо пальцев. А сами ядовито зелёные, светятся флюоресцентно. Оттого их и вижу, что светятся. И весь я — нелепо сияющий во тьме, толсто-неповоротливый, складчатый бегемото-червяк. И обретаюсь в подземном каком-то тоннеле. В подземном? Ну да, ясно вижу: стены вокруг рыхлые, землистые, тонкие витые коренья из них тут и там торчат. Тоннель для меня просторный, тёплый и сухой, но тёмный — ни спереди, ни сзади просвета нет. За спиной — не понятно, куда ведёт, — утопает ход в непроглядном мраке, а вот передо мной, кажется, резко забирает влево.

Решить, куда идти, не успеваю. Сзади обдало чем-то парным и влажным с травянистым запахом, словно невидимый гигант выдохнул. Следом заскрежетало и зашелестело, будто кто огромный едва по тоннелю протискивается. Я ничего не увидел во тьме, когда оглянулся, но быстро наполнился страхом от макушки до пят и припустил. То есть как припустил, до каких там пят — у меня и ног-то не нашлось, — я заелозил бегемотово-червячным телом и дрожащей несуразной торбой толчками, нелепым ползком поволокся вдоль тоннеля. Моё ничем не прикрытое телесное основание оказалось нежным. Даже мягкий землистый пол царапал и больно ранил его мелким мусором, но я старался. Изо всех сил бросал тело бегемотика вперёд. Удирал, удирал, но так до поворота и не добрался.

— У-аа-а, — раздалось протяжное и плаксивое над головой.

Горячее и влажное дыхание неведомого исполина накрыло меня. Со всех сторон охватило нечто мягкое, но плотное. "Проглотили и съели", — судорожно выдавил мозг. Объяло тоскливое и безысходное, — Вера! И никогда моя Верочка меня не найдёт..."

Да только в следующее мгновение я осознал, что не умер. Мне не было больно, я даже не задыхался. Незадачливого бегемотика размеренными рывками продвигало неизвестно куда и плавно покачивало неведомое нутро. А потом начало слегка сдавливать, но ласково словно щекотало или массажировало, в меня будто что-то вталкивали.

Удивительно, но от этого сделалось одновременно влажно, уютно и сыто. Главным образом — сыто. Тело бегемотика послушное чужой тёплой ласке расслабилось и почти перестало ощущать себя. Мысли тоже сделались вялыми и простыми: "не хочу больше есть, хочу спать, пора спать". А потом и вовсе пришла странная и невероятная догадка, и я бы улыбнулся ей, если бы у меня был рот. "Мамка, — подумалось, — это же моя вторая мамка".

Не знаю, минуту я спал в материнском чреве или целую вечность. Проснулся резко от толчка, от света, простора и радости. После долгого неподвижного лежания тело было приятно напряжено. Я обнаружил, что лечу и кричу от восторга, вернее шуршу, потому что у меня для извержения звуков имелось только нечто похожее на короткий кожистый клювик.

Вокруг шуршали и шелестели гигантскими крыльями такие же, как я. Наверно, такие же. Я не видел себя, взору были доступны только кончики-ворсинки моих ярко синих бровей. Но я летел в центре большущей стаи огромных прекрасных стрекоз. И в гвалте радостного скрежета, на волнах тёплого ветра чувствовал себя удивительно комфортно.

"Лечу, лечу! Какое счастье — я лечу", — ликование переполнило меня. Внезапно воздух вокруг подёрнулся рябью и шуршание стаи несколько отдалилось. "Эмоции. Елки... Тесла же говорил..." — запоздало сообразил я. Мир затуманился, а потом на мгновение непроглядно потемнел, ровно свет выключили, и я очутился уже совсем в другом месте — снова неизвестно где.

И самое потешное — передо мной опять возник Никола Тесла.

На этот раз умник выглядел измождённым. Глаза глубокие, тёмные, будто давно не спал.

— Ну наконец-то! Тебя где носило? Мы едва не потеряли связь с тобой, — утомлённый, но по-прежнему деловитый пришелец из какого-то там, родственного моему, мира проговорил это быстро, но шёпотом, хоть мы и находились одни.

Тесла сидел на стуле перед кроватью, где я лежал, и выжидательно смотрел. Кажется, мы в маленькой больничной палате.

— Как я тут оказался?

— Не помнишь? — незваный спаситель слегка скривился в лице. — Говорят, орал в ближнем парке про каких-то червяков. Уверял, что телефон потерял. Умолял прохожих вызвать скорую помощь да ещё каких-то чистильщиков. Но голова-то у тебя в кровь была разбита, так что скорую прохожие вызвали. А одиночную палату тебе жена устроила. Ты, наверное, её не видел, от первого же укола уснул. — Никола сделал уважительную мину губами. — Хорошая у тебя жена, пробивная, — добавил веско. — И красивая. Сразу врачи тебя ей не отдали, но она упрямая, думаю, вечером заберёт. Что совсем ничего не помнишь? — умник с подозрением приподнял бровь. — Хорошо тебя по темечку кто-то в парке саданул.

Я приподнялся на локте и попытался сесть. Голова закружилась, и Тесла, и комната слегка поплыли передо мной.

— Э... тебе вставать вроде как доктор не велел, — вскинулся Тесла.

— К чёрту докторов! Я в родном мире или где?! Вдруг меня опять выдернет? Я домой хочу, я жену увидеть хочу. Мне хоть что-то надо успеть. А ты уже можешь так спокойно сидеть? Исчезать не начнёшь?

— Обижаешь, — усталые глаза Теслы озорно блеснули, — без дела не маемся, совершенствуемся. Но двигаться, конечно, лучше.

— Ну вот и пойдём, — решительно поднялся я.

— Так? С забинтованной головой? Без разрешения доктора?

Я осторожно ощупал голову, действительно забинтована, и все ещё слегка кружится. Критически осмотрел себя.

— А, пусть, — решил я про голову. — Одежда, слава богу, нормальная, моя. Идём.

Время оказалось обеденным, так что докторов мы не встретили, заведение покинули беспрепятственно. А на улице мне сделалось изумительно хорошо. Я не мог надышаться воздухом. Ну и что, что сырая осень, и от ветра слегка знобит, ныряет настырный за воротник куртки. Тесла поджался, ежится от холода во всё том же сером костюмчике, а мне замечательно — потому что мир вокруг мой. Ясно вижу: и город, и осень родные.

— А чего ты не торопишься меня инструктировать? У нас что, времени полно?

— Скажу честно, Андрей, мне вначале хотелось понять, увидеть, как ты изменился от путешествий.

— Я изменился? Да ничуть! — изумился я.

Вспомнил странные мысли бегемотика в материнском чреве, тупую стайную радость в личине стрекозы, но решил, что об этом Тесле вовсе не обязательно знать.

— Это ты изменился, — я хотел намекнуть на его измождённый вид, но не успел. Никола мгновенно выдал собственное откровение:

— Да, я изменился. С моей памятью что-то стряслось, после первого нашего контакта — я позабыл закон Кеплера, — при этих словах взгляд моего спасителя, инструктора, или кем он там себя считал, резко помрачнел.

Времени до вечера полно, жена, наверное, ещё на работе. Мы ехали теперь в полупустом трамвае. До дома оставалось три остановки, и я мог себе позволить праздное любопытство.

— Это какой закон? О вращении планет вокруг солнца по эллипсу? — спросил и сам себе удивился, откуда я про эту хрень знаю. Но мой резвый язык продолжил чесать дальше: — Или второй об изменении скорости вращения? Там, кажется, ещё и третий закон был, но о нём я туго помню.

— Ты знаешь о законах Кеплера? — взгляд Теслы потух до мрачнее мрачного. — Ты не понимаешь. Я эти законы всегда знал. И потом, я многое другое ещё забыл, — обречённо прогундосил он. — Просто закон Кеплера понадобился мне первым, когда я от тебя в свой мир вернулся.

— Да ты просто устал, — мне захотелось его успокоить, — не выспался.

— Исключено. Меня как основного контактёра берегут, временной разрыв позволяет, поэтому по прибытии первым делом отдыхать отправили.

— А выглядишь вовсе не отдохнувшим, — усомнился я.

— Да, — согласился Тесла, — даже неполноценно спроецированное путешествие, как первое, с привязкой на одного тебя колоссальные силы отобрало, и боюсь, что не только физические. Прямо явственно ощущаю, что тупею.

— Так чего прёшься? — искренне удивился я. — Не стою я такого внимания.

— Да причём тут ты или я? — раздражение скривило его умное лицо, а взгляд сделался упрямым. — Больше на тебя никто выйти не сможет, слишком зыбкая настройка совместимости на сегодня. Эксперимент бросать нельзя, кроме нас с тобой, никто не выяснит, что с разумным существом происходит при волновых стабильных переходах. И ещё много-много чего. Ты что, не хочешь в итоге в родном мире остаться?

— Ладно, изучай, — благосклонно согласился я, хотя мне искренне жаль стало мужика. Я представил, как он раз от раза всё больше тупеет при возвращении. "Ну ладно, скажем, я — парень простой, "посредственный архитектор", — скользнула не к месту саркастическая мысль, — а он-то ведь большой умник. Каково ему, пусть даже ради науки, память потерять?"

— А со мной порядок, — заверил я вслух. — Очень смутно помню, как из парка в больницу привезли, так это я грохнулся там прилично. Шок наверно был. Так что можешь не присматриваться, нормальный я, как всегда. И голова уже не болит. Как думаешь, бинты до прихода жены можно и размотать, чего её пугать?

— Можно, наверно, — согласился Тесла. — Ты только про эмоции помни. Чем меньше сильных эмоций, тем больше у тебя шансов тут задержаться. Не гарантирую, конечно, что именно в этот раз удержим надолго, но постараемся. Мы твою волновую перемещений неплохо изучили и нащупали уже некую систему, если тебе интересно. Ещё в каком-то смысле укрепили нашу с тобой ментальную связь. Ты теперь более ощутимо притягиваешь меня, а я хоть и слабже, но тоже пытаюсь держать тебя. Так что в сильно далёкие миры, где мы не достанем, тебя унести не должно. Даже наработки уже есть, как тебя к тому миру привязать, где мы в первый раз встретились, он априори должен быть самым родственным из всех твоему. Но об этом потом. Сейчас, главное, постарайся не сорваться, держи и гнев и радость в узде.

Мы давно вышли из трамвайчика и вплотную подошли к моему дому. Я сжал губы, чтобы не показать радости озабоченному одной лишь своей наукой Николе. Ладно, походя решил я, пока буду сдерживать эмоции.

— Смею надеяться, что нам удалось на какое-то время стабилизировать ситуацию, и тебя никуда не зашвырнёт до утра, — Тесла говорил быстро и не глядя мне в глаза, будто стеснялся, что задерживает, ведь мы уже стояли у родного моего подъезда. — Помни — главное, сдерживать эмоции. Мы попытаемся держать тебя... на короткой волне, — подобрал он слова. — Но при взрыве эмоций, наши возможности влиять на тебя сильно снижаются, помни об этом.

— Ладно, хватит уже вдалбливать одно и то же по десять раз. Я всё понял, не дебил. Мои перемещения вы оформили для себя в какие-то волны и пытаетесь держать на коротком поводке, а моя задача не распускать слюни, то бишь эмоции, тогда вам легче со мной работать как с подопытным.

— Ну почему с подопытным... — смутился умник.

— Да брось, — прервал я его. — Мной какая-то твоя лаборатория занимается или целый институт? И про волны подготовься, пожалуйста, к следующему разу более доходчиво объяснить, лады?

— Институт, — Тесла удивлённо вытаращил на меня глаза. — Да, в целом ты верно понял, — с запинкой подтвердил он. — Слушай, а ты уверен, что и раньше знал о законах Кеплера?

— Угу, — я не очень-то задумался над ответом, — давай об этом в следующий раз поговорим.

— Хорошо, я вернусь утром. С эмоциями справишься? — просительно заглянул он в мои глаза.

— Ага, пока, — я окончательно потерял интерес к разговору.

Всё, чего мне хотелось сейчас, это поскорее попасть в родную квартиру: ощутить её уютную тишину, розовые Веркины подушки увидеть на диване. Глупо, но элементарно открыть холодильник и выпить стакан холодного молока. Жена строго следила за тем, чтобы в доме всегда были хлеб и молоко.

Даже не посмотрел ушёл Тесла или растаял в аквариуме, как в прошлый раз, мне было всё равно. Уже через минуту я стоял на своём этаже перед дверью и шуршал ключом. От нетерпения рука дрожала, и ключ не желал поворачиваться с первого раза. Наконец замок поддался, и я рванул дверь на себя.

В прихожую встречать меня вышла... Светка.

— А-а-а... — просипел я.

"Держи эмоцию, держи", — попытался мысленно осадить себя, но всё равно в изумлении разинул рот. И вероятно вид мой сделался весьма красноречивым, потому что наглая соседка свела брови и грозно придвинулась.

— Ты чего, Андрей? Что с тобой? Тебя отпустили или ты сбежал?

— А где Вера? — промямлил я скрипучим, не своим голосом, уже понимая, что что-то не так. Что-то совсем не так. Ведь Вера со Светкой, что кошка с собакой. Не могла моя Вера соседку в дом пустить.

— При чём тут Вера? — подбоченилась, закипая Светка. — Два дня где-то шлялся, я уже морги подумывала обзванивать, а теперь жены не узнаёшь? — злобно оскалилась и зашипела змеюкой соседка.

— А... — завопил и вылетел из квартиры. Мне было абсолютно всё равно, чего там ещё скажет Светка, мне нужна была только Вера, моя Вера. И я упрямо загонял эмоции вглубь, я старался. В один гигантский прыжок очутился у двери напротив и отчаянно зазвонил. Так и есть, подтвердилась страшная догадка — открыла мне Вера.

— Здравствуй, Вера, — только и смог выдохнуть, осознавая, что всё летит в тартарары — происходящее чудовищно и безнадёжно неправильно.

— Здравствуй, сосед, — холодно и отстранённо ответила Вера. — Тебе чего?

Она стояла совершенно растерянная в знакомом васильковом халатике, но и отчуждённый взгляд, и плотно сжатые в удивлении губы говорили предельно ясно, что это не моя жена. Совсем не моя.

Сзади настырным сипением окатила Светка:

— И?.. Долго будем разыгрывать радость встречи?

— Вы чего соседи, — Верины глаза округлились, — белены объелись? Вам чего надо-то?

Светка отпихнула меня в сторону и с готовностью зашипела на Веру в ответ. Я не стал слушать, молча развернулся и потащился по лестнице на выход. Кажется, женщины чего-то кричали мне в спину. Но я даже не оглянулся, хорошо знал обеих, раз уж сцепились кобрами, то их разборки, естественно, важнее меня, догонять точно не побегут.

Осень на улице будто даже просветлела. Ветерок сырой, но ласковый. А мне паршиво, хуже не бывает. "Прокольчик вышел, Никола, — мир-то опять не мой, — очнулись от шока мозги. — Лучше бы и не попадать в него вовсе, чем чужую Веру встретить. Эх, не включай эмоции, не включай эмоции... А что собственно я теряю? — вспомнил заботливую докторшу, и на душе чуть-чуть потеплело. — Можете, говоришь, закрепить? Подумаешь червяки из-под земли вылазят, зато люди там не фальшивые. А законы Кеплера... Елки-моталки, я ведь действительно их чудом каким-то вспомнил. Даже формулы, если надо... — напрягся, и ведь первая послушно всплыла. — Это что же получается? — по знакомой до боли улице, по родному вроде бы городу медленно брёл, всё дальше и дальше удаляясь от дома. — А получается элементарное — Тесла от путешествий по параллельным мирам тупеет, а я напротив умнею, что ли? Почему бы нет? — во мне закипел нездоровый, какой-то шальной азарт. — Так чего я тут торчу? Надо продолжать эксперимент. Держи эмоции, говоришь Никола? А, к чёрту! — и я начал сознательно накручивать себя. — Во-первых, мне везёт с мирами, во-вторых — хуже встречи с тутошней Верой уже точно ничего не случится, — на мгновение всплыло сладкое ощущение, как засыпал в тесном нутре заботливой второй мамки. — Да! Даже там мне было приятно!" — выдернул из памяти восторг полёта, и этот мир с чужой Верой показался мне совсем постылым.

— Хочу летать! — заорал, освобождая эмоции.

Испуганно взвилась из-под ног парочка ленивых голубей. Метрах в десяти передо мной вздрогнула тётка, лениво бредущая навстречу. Плевать.

— Нет, твою мать! Хочу в лабораторию этого умника. В мир Теслы хочу! — моё требование раздалось громко и властно. А главное, я поверил в силу желания.

Чужой мир заколыхался и потускнел. Ура! Ведь где-то там за пеленой неизведанного меня уже ждал другой. И кто знает, может быть, тот новый станет моим?

*Когерентность — согласованное протекание во времени нескольких колебательных или волновых процессов, проявляющиеся при их сложении.