Грибы

— А что там у тебя? — спрашивает Калидов, кивая на балконную дверь, наглухо заклеенную черной бумагой. — Комнатка Синей бороды?

Это он в точку попал, прозорливая бестия.

Я только вышла из душа, замотанная в полотенце, стою и хлопаю глазами. Всё, блин, приплыли…

— Ты туда не заходил?

— Не, а что? — сидит такой, завернувшись в одеяло, небрежно курит, пепельные кудри дыбом — молодой Бетховен просто-напросто…

Что же мне с ним делать теперь? Но выход только один:

— Мне тебе надо кое-чего рассказать, Калидов. Даже не знаю с чего начать…

***

Первого моего звали Липатский, случилось это на первом курсе журфака. Ну да, по столичным меркам как-то поздно. Но я тогда еще не успела заделаться Синей бородой, я тогда еще была Синий чулок.

Липатский был моим деканом. Он был звезда, обладал Репутацией. Благоволил ко мне, хотя никаких авансов я не давала.

У нас с ним оказалось много общего — Модильяни, "Триумфальная арка", отечественный психоделический рок.

Я как-то задержалась после лекции, мы разговорились о мнемонике, о методе локусов. Он еще спросил, что я делаю, когда мне страшно, неуютно… Как выглядит мое внутреннее место безопасности? Есть у меня вообще такое? Надо было еще тогда насторожиться…

А место есть, конечно. Мне одиннадцать лет. Такая вся из себя принцесса в сандаликах и панамке. Собираю с родителями грибы. Опушка перед высоковольткой, на границе соснового бора. Лениво светит полуденное солнце, жужжат бронзовки. Я заглядываю за обомшелую корягу, а там в траве краснеет несколько маленьких шляпок — семейство подосиновиков… Так это было хорошо!

На первое свидание Липатский отвел меня в Третьяковку, держался любезно, целоваться не лез. Это было, как минимум, неожиданно. На второе свидание обещал ввести в круг людей искусства — познакомить со своими богемными друзьями. Но вместо элитарного сейшена привез на электричке на чью-то пустую дачу. Две бутылки Лыхны, аргентинский пармезан, пара не вполне уместных цитат из Мережковского и Бальмонта, скрипящая пружинами тахта, неожиданный для возраста кавалерийский напор. Сначала было очень смешно. Потом как-то сразу очень страшно.

Заслуженный журналист-международник, вхожий в кабинеты и уважаемый коллегами, пыхтя, задрал мне юбку и пребольно укусил за бедро.

— Прекрати, ты чего?! С ума сошел??

— Заткнись уже. Думай о своих, блин, грибах!

Вот с этого все и началось. Я зажмурилась от ужаса и невольно подумала о грибах. Только мысленный взор выхватил не привычно-милые красные шляпки в солнечном свете. А каких-то фиолетово-черных осклизлых уродцев, переплетшихся в порочном данс-макабре. Липатский ослабил напор, тоненько взвизгнул, вскочил с тахты… Помахал руками, как марионетка, весь как-то скукожился, сморщился, истончился… оплыл на полинялый палас густой темной лужей. Лужа прямо на глазах проросла десятком фиолетово-черных грибов.

Найденными там же ржавыми ножницами я аккуратно вырезала кусок паласа, стараясь не повредить грибницы. Взяла на веранде старую корзину, убрала туда грибы, кое-как прикрыла сверху старыми газетами.

На обратном пути со злополучной дачи я старалась держаться спокойно. Иногда потряхивало, но в целом ничего. Но в электричке подсела словоохотливая старушка: "а что это у тебя, дочка? Сморчки? Вроде ж еще не сезон…" Тут-то я и разревелась.

Исчезновение Липатского наделало много шуму. Жена его сбежала за границу, вскрылись многочисленные грехи прошлого, прозвучали намеки на участие в смутных коррупционных схемах и тайных оргиях. Пропавшего декана поспешили заменить и все вздохнули с облегчением. Только не я.

Кроме прочего я поняла, что совершенно не разбираюсь в людях.

В итоге я предпочла думать, что все произошедшее мне пригрезилось. Ежевечерне лопала мелатонин. Начала курить на кухне доставшейся от бабушки чертановской однушки. На балконе лежала на старых газетах съежившаяся и высохшая грибница. Я туда не заходила.

Захотелось отвлечься. Забила на лекции. Задружилась с Аленкой — самой отвязной чувихой на курсе. Проколола нос, пупок и язык. Ушла в отрыв.

Аленка познакомила меня с номером вторым. Он был вовсе не нашего круга, но личность примечательная. Звали его Дима Пропеллер — бритый налысо, сплющенный нос, стальная фикса на месте левого верхнего резца, повсюду ходил в адидасовском спортивном костюме и кроссовках, и если это не совпадало с дресс-кодом заведения, то это были не димины проблемы, а проблемы охранников. "С вертушки, с пропеллера…" — это было у него не только любимое выражение, но как бы главный способ познания окружающего мира, инструмент для взаимодействия с реальностью. Модильяни он считал мазней, "Триумфальную арку" не осилил, отечественный психоделический рок называл унылой гомосятиной. С Пропеллером было не страшно, но только в начале. Я не спешила подпускать его к своим прелестям — еще не выветрился из головы предыдущий опыт. Поэтому Дима проявил инициативу — вместо обещанного сиквела "Звездных войн" как-то вечером завез меня на своем "бумере" за какие-то промзоновские лабазы. Лихо припарковавшись, занюхнул растормаживающего порошка и потащил наши отношения на новый уровень — вернее потащил меня на заднее сиденье. Липатского было даже не особо жалко, а вот Пропеллера почему-то да. Он был хороший парень, просто неуправляемый. Такой же неуправляемый, как мой страх.

Я кое-как укутала грибницу в клочья "адидасовского" спортивного костюма, и, шмыгая носом, поплелась по снегу в сторону ближайшего метро, пытаясь попутно счистить с дубленки пятна чернильной слизи. Дима вел интересную жизнь, поэтому его внезапное исчезновение никого особо не удивило.

А в моей жизни начался новый этап. Полтора года психотерапии и антидепрессантов. Я прошла через все стадии:

— этого не может быть, потому что просто не бывает!

— это какая-то дурь, это дичь жестяная, какого хрена?!

— может мне это все приснилось, может это какой-то розыгрыш или типа того?

— мне капец, я какое-то чудовище, меня надо убить…

— ну ок, я чудовище.

Забрала документы из универа. Удалилась из соцсетей. Зато вместе с антидепрессантами и психотерапией в мою жизнь вошли мморпг и торренты. Я стала образцовой хикикомори. Но, как говорится, фармер везде дроп найдет.

Судьба настигла меня в лице эльфийской лучницы Анкалимэ, что на квенье означает "ярчайшая". Сама я, что характерно, играла за варвара-"танка". Невинная болтовня в игровом чате переросла в долгие ночные скайп-диалоги. Эльфийка из художников тоже больше всего любила экспрессионистов, тащилась по Ремарку, а ссылку на кавер "Инкогнито" от группы "Инкогнито" скинула мне уже на второй-третьей минуте общения.

Я, как могла, оттягивала встречу в реале. Но, в конце концов, меня просто задолбало одиночество.

Знаете, если у вас продолжительный виртуальный роман на фоне сложного сексуального бекграунда — старайтесь воздерживаться от посещения скайпа в полночь пятницы, когда вторая бутылка Мартини Россо уже наполовину пуста. А лучше вообще не выходите в инет!

В итоге вместо эльфийки-лучницы Анки на кухне моей чертановской однушки обнаружился молодой человек в потертой косухе, с неопрятными длинными волосами цвета вороньего крыла и застарелыми шрамами на запястьях. Пока он бренчал по струнам гитары, исполняя балладу собственного сочинения, адресованную мне, еще казалось, что все как-то обойдется. Но градус беседы постепенно рос, со "Сказочной тайги" мы перешли на "Все идет по плану". Я до последнего всеми силами сигнализировала Анке, что продолжение банкета надо перенести на другой раз, но с самодеятельным поэтом-меланхоликом сделалось что-то вроде истерики, он принялся размахивать рыбным ножом, прижал меня к холодильнику…

Из-за Анки я тоскую до сих пор — тем более, что красноречивое чернильное пятно посреди кухни так и не оттерлось. Чувак был абсолютно безумный, конечно. Но присоединиться к сморщенной компании на балконе точно не заслужил.

Я удалила все свои мморпг-и-торрент-аккаунты и начала потреблять Мартини Россо не только по пятницам, но почти ежедневно. А в целях обеспечения финансовой стабильности под ником "Токсик-машрумз" завела себе канал веб-трансляций на одном специфическом сайте. Там я две-три ночи в неделю, переодеваясь разнообразными гик-идолами, разгоняла одиночество и находила выход невостребованной секс-энергии под ободряющие каменты анонимов. Бизнес развивался хорошо, а мой эксклюзивный косплей Харли Квинн разошелся по порносайтам такими темпами, что только количество использованного для съемки макияжа оставляло надежду, что меня все-таки не начнут узнавать на улицах. Если мне вообще когда-нибудь снова захочется ходить по улицам.

На вырученное от сублимации грязное бабло я накупила себе невероятное количество шмоток и косметики, отстроила дачу родителям, наивно считающим меня успешным фрилансером-копирайтером, оплатила умничке-сестре подготовительные курсы в ВУЗ, надеясь, что хоть она-то выбьется в люди и не пойдет по кривой дорожке. А кроме прочего сделала себе на предплечье многоцветную авторскую татуировку гриба-гумбы из "Супер Марио" со стилизованной подписью "honky tonk badonkadonk". Научилась принимать свою идентичность или вроде того.

Когда мой личный имейл пробил через сеть настырный поклонник-сталкер, представившийся, как Тоша, я охотно пошла с ним на контакт. Терять мне было уже нечего. Если он собирается сделать со мной что-то плохое — это скорее его проблемы, чем мои.

Тоша оказался атлетичным блондином в бриониевском костюме-тройке, надушенным ральф-лоуреновским парфюмом и с таким ровным загаром, какого нипочем не приобретешь в отечественном солярии, а только на сингапурском спа-курорте.

На первый взгляд, он мало походил на сетевого фапера. Но что я вообще знаю о своей благодарной аудитории?!

— Ничего не бойся, девочка, — сказал Тоша, и зрачки его вытянулись вертикальными полосками. — Мы давно за тобой следим. Ты талантище, уникум. У нас для тебя есть одно дельце.

В качестве доказательства серьезности намерений он достал из кармана пиджака живого таракана, дунул в ладонь, и насекомое обратилось вип-картой закрытого клуба "Гильденстерн".

Вот теперь точно трындец, подумала я.

— Что от меня потребуется?

— Да не ссы, там все просто. Ты когда в следующий раз будешь с бейсбольной битой играться в онлайн-режиме, просто начитай вслух некоторый порядок цифр. Во, глянь…

Из другого кармана он достал извивающуюся мокрицу, дунул в кулак, и она обратилась изящной кремовой визиткой. На визитке было написано от руки пятнадцать цифр.

Я несколько опешила, потому что ждала немного другого.

— Это что же? Какой-то код?

— Да это так… херня, — Тоша подмигнул змеиным глазом. — экспериментируем помаленьку. С сознанием народных масс. Но ты за свой фидбек не боись. А если все прокатит и возьмем на постоянку, к концу квартала наскребешь на три таких вот халупы, как твоя.

— Никто не пострадает? Не превратится в гриб или типа того?

— В какой еще, нахер, гриб? — нахмурился Тоша. — Слышь, ты чего, дрочеров своих пожалела чтоль?

— Да не, — выдохнула я. — Это я так, к слову…

А затем потянулась через стол и крепко-крепко поцеловала Тошу в губы. Он дернулся, как от удара током, вытаращил рептилоидские буркалы, оскалил мелкие острые зубы. Зашипел, засвистел, засипел, стремительно теряя в размерах…

Чтобы я собственному народу мозги в омлет превращала за мелкий прайс? Не дождетесь, черти.

Ну вот, теперь еще одно пятно на линолеуме. И никакой отбеливатель не спасет. Проверяли, как же.

В тот же вечер я удалила все свои профайлы и имейлы, вынесла на помойку ноутбук и айфон. Через неделю я устроилась на работу в районную библиотеку. Если и хоронить свою молодость, так в приятной компании — Эрих Мария, Рэй Дуглас, Эрнест Миллер, Антон Павлович, Михаил Афанасьевич… Вы меня никогда не подводили. И уже никогда не подведете — ведь вы все мертвы.

Посланцы Сил Зла меня больше не беспокоили. Под сенью пыльного фикуса, закутавшись в вязаную шаль, доставшуюся от моей предшественницы, я коротала время за чаем из пакетиков, курабье и "косынкой" на стареньком компе. Давно не чувствовала себя такой живой, такой настоящей…

А через три месяца в мою библиотеку зашел Калидов — с растрепанной пепельной бетховеновской гривой, в распахнутой аляске и растянутом свитере, с похмельной мрачностью на небритой физиономии в сетке мелких морщин.

Он с порога потребовал "Триумфальную арку".

***

— Мне тебе надо кое-что рассказать, Калидов. Даже не знаю с чего начать…

Он подносит палец к губам:

— Машк… Мне тоже тебе кое в чем надо признаться.

— Да?

— Да. Я сотрудник крупной оборонно-промышленной госкорпорации, занятой генетическими экспериментами и исследованиями в области парапсихологии. И если у тебя там на балконе подпольная лаборатория по выращиваю галлюциногенных грибов, то можешь ничего мне не рассказывать. Меня все равно наркота не штырит.

— Ты типа супергерой? — спрашиваю я, чтобы хоть что-нибудь спросить.

— Совсем нет, — машет рукой Калидов. — Да просто по работе откатом от ментального выплеска зацепило. Всю ауру перекосило. С год в дурке продержали на барбитуре, еле отошел. Поэтому и не штырит. И вся первичная боевая магия меня не берет. И никакие хтонические заклятья. Полный иммунитет. Коллеги даже завидуют…

— М-м-м… Понятно.

— У меня из-за той истории и вся рожа в шрамах. И волосы седые. Хотя мне всего тридцать семь!

— Фигассе, я думала, ты постарше. А шрамы вообще незаметные… И вообще, для меня внешность не имеет значения.

— Ну и лады. Ты извини, что перебил… Так чего ты там хотела рассказать?

— Ну, я обычно превращаю мужиков в грибы.

— И меня превратишь?

— Если только будешь меня пугать и расстраивать.

Калидов криво ухмыляется, делаясь еще симпатичней:

— Постараемся без этого обойтись как-нибудь.

— Ну, тогда пошли кофе пить?

— Ну, пошли.