Абас

 

Пролог

Алевтина Михайловна спешила в церковь. Снег оглушительно скрипел во тьме, мороз обжигал лицо, с каждым вдохом терзая гортань. Рождество одарило поселок Вотхай прозрачно-хрустальным небом, крупные синие звезды, собранные в рисунки созвездий, с любопытством смотрели вниз. Но Алевтина и не думала наслаждаться чарующей бездной космоса, на душе ее, как и многих других жителей поселка, лежал тяжкий грех. И не вымолить прощения за него ни у людей, ни у Бога.

Женщина шла мимо домов, в одних шумно отмечали праздник, в других уже легли спать. Время от времени из-за заборов лаяли собаки, показывая, что не зря едят свой хлеб. Вот и окраина села. Темный массив церкви отчетливо вырисовывался на заснеженном фоне. Алевтина ускорила шаг. Она представляла, как откроет дверь и на нее пахнет теплом жарко-натопленной печи, как густой голос молодого батюшки Алексея, польется бархатистым ручьем. Она уже поднялась на крыльцо, когда внезапно поняла — окна церкви были темны.

Алевтина отворила дверь — внутри было тихо, несколько догорающих свечей едва разгоняли мрак. Женщина огляделась — люди молча сидели вдоль стен, на лавках и прямо на полу.

— В чем дело? — тихо спросила Алевтина.

Никто не ответил. Глаза привыкли к тусклому свету, женщина оглянулась и бросилась наружу. Выбежав на улицу, Алевтина обессилено опустилась в снег. Она не чувствовала жгучего холода, сдавленные рыдания рвались наружу, перед глазами продолжала стоять жуткая картина: все люди в церкви были обезглавлены.

 

1

Колокольчики над дверью мелодично звякнули, когда Кирилл вошел в здание автозаправки — небольшое помещение, разделенное прилавком. Кирилл расстегнул зимнюю куртку, запуская под нее тепло, и стащил шапку. Ему было семнадцать, в этом году он заканчивал школу. Парень всегда старался выглядеть как можно взрослее, но все в нем выдавало юный возраст. Мягкий, светлый, в тон волосам, пушок на подбородке; слегка наивный взгляд голубых глаз; и, более всего, курносый нос, который придавал его лицу, ну совсем детский вид.

Кирилл подошел к прилавку. Оператор автозаправки, Денис, отложил журнал и лениво кивнул ему. Если бы Кириллу пришлось по две недели проводить в одиночестве, он был бы рад любому клиенту. Но Денис, полнеющий мужчина под тридцать, вел себя так, словно работал не на единственной дороге соединяющей Вотхай и Якутск, а в центре города.

— Как всегда, — Кирилл подал деньги.

Сегодняшняя поездка вылетит в копеечку — полный бак для УАЗа, плюс триста литров. Ближайшая заправка от Вотхая находилась почти в сотне километрах, и бензином нужно было запасаться впрок.

— Давно ты не появлялся, — протянул Денис.

— Целый месяц менты катались туда-сюда, еще не хватало попасться.

Кирилл наблюдал за неспешными, апатичными движениями оператора, за его отрешенным лицом, пустым взглядом. Денис производил впечатление измученного жизнью человека. А ведь, наверное, когда-то и у него были мечты, стремления, желание чего-то достичь. " Неужели и я стану таким", — подумал Кирилл. Последний год в школе, а затем неизвестность. Мать настаивала на пединституте, сама — педагог. Но у Кирилла душа к этому не лежала, она вообще у него "лежала" неизвестно к чему. Если бы отец был жив, то подсказал. Но отец погиб много лет назад на Нерюнгрийском разрезе.

— У тебя есть высшее образование? — спросил он.

Вопрос застал Дениса врасплох, на мгновение он замер.

— Есть, экономическое.

Наконец, Денис отсчитал сдачу и подал деньги Кириллу.

— Вон тому парню надо к вам, в Вотхай, — оператор указал на окно.

Кирилл повернулся. Возле УАЗа стоял человек, высокий и подтянутый. Одет он был по-зимнему, но для Якутии, все равно легко.

— Кто это?

— Не знаю, сегодня на бензовозе приехал.

Понятно, после страшного происшествия в церкви их поселок прославился на всю страну. Местные ожидали наплыва доморощенных Шерлоков Холмсов и просто любопытных. Этот, видать, первая ласточка.

Кирилл вышел на улицу. Мороз вцепился в лицо, заставил глаза слезиться. Минус тридцать — холодно, но для Якутии терпимо.

— Здорово, дружище, — приветствовал его незнакомец. — Довезешь до Вотхая? Заплачу сколько скажешь, в рамках разумного, конечно.

Еще до того как незнакомец заговорил Кирилл знал, что ответит. Во-первых, здесь непринято бросать людей на дороге, недаром ее называют "костяной трассой", а во-вторых, деньги пригодятся для лечения матери. Ей после случая в церкви стало совсем плохо.

Незнакомец помог погрузить канистры с бензином. Кирилл обратил внимание, с какой легкостью незнакомец поднимает их. Он и сам был не слабым парнем, но его нежданный попутчик тягал канистры, словно они пустые.

В машине незнакомец скинул капюшон куртки и сдвинул шапку на затылок. Он оказался старше Кирилла лет на пять-шесть. Заостренные, хищные черты лица, коротко стриженные черные волосы и темно-зеленые глаза. От него исходило ощущение силы и уверенности в себе. Кириллу стало неуютно от такого соседства, словно он был щенком, оказавшимся рядом с сильным, молодым волком.

— Интересный у вас поселок, — нарушил молчание незнакомец. — Вдали от цивилизации, кругом природа. Мне кажется жить в таком месте жутковато.

— Нормально было, до недавнего времени.

— Случай этот в церкви. Что про него говорят?

— Пока ничего.

Кирилл старался поменьше думать о том происшествии. Действительно жуть — кто-то убил тридцать человек и скрылся. Теперь все на ночь держат ружья заряженными. Хотя большая ли от них польза? Говорят, в церкви использовали газ, а затем уже рубили людям головы.

— А еще говорят, рядом с поселком видят снежного человека. Может это он?

— Слушай! У нас в поселке всего полтысячи человек, эти убийства коснулись всех, так или иначе, а ты мелишь чушь какую-то!

Кирилл скосил глаза на незнакомца ожидая его реакции на свои слова. В полумраке ранних зимних сумерек ему показалось, что незнакомец одобрительно усмехается.

— Извини, не подумал. Я не так давно на гражданке, огрубел.

"Наверное, зря я так резко отреагировал", — думал Кирилл. У него никто не погиб, просто матери стало хуже. Зимой она всегда недомогает, особенно перед бурями, а после событий в церкви так вообще слегла. Парень заметил, что попутчик рассматривает шрам на его правой руке — след от какой-то старой болячки. Черт с ним, лишь бы глупостей не говорил.

До Вотхая они добрались уже по темноте. Огни поселка смотрелись крошечным островком света, посреди темной, заснеженной лесотундры.

— А где можно остановиться у вас? — поздно спохватился незнакомец.

— У Федора Александровича, у него дом большой. Когда приезжают, разные там охотники за йети, у него останавливаются.

— А нельзя мимо церкви проехать?

— Сейчас?

— Да. Я понимаю, что это наглость, но прикинь, как будет круто, фотка этой церкви ночью.

Вот, черт! Задолбал, уже.

— Поехали, — раздраженно бросил Кирилл.

— Спасибо, я, кстати, Андрей.

— Кирилл.

Уазик свернул в сторону церкви.

 

2

Андрей вышел из машины. Забавный парень, попался ему в попутчики, прямолинейный. Жаль будет, очень жаль, когда придет время. Но о новом знакомце Андрей думал не долго. Темный массив церкви возвышался перед ним.

Андрей молча стоял. В голове проносились воспоминания. Жарко натопленное помещение, лики святых на иконостасе, свечи. Люди лежат на полу, корчатся, стонут. Дозы нервнопаралитического газа явно мало, чтобы они умерли.

В противогазе душно. Правую руку оттягивает вес топора. Он работает методично и точно. Взять за волосы, ударить топором по шее. Даже сейчас рука вздрагивает, мышцы вспоминают сопротивления плоти. Это было началом его возмездия. В эту, Рождественскую ночь, он излил лишь малую часть своей боли. Боли, с которой он прожил всю жизнь.

Вотхай поплатится за все, и не только люди. Осталось лишь одно — дождаться бури. Глубоко вдохнув морозный воздух, Андрей вернулся в машину.

 

3

Кирилл не удивился застав мать на ногах. Его мать, единственный педагог в поселке, Алевтина Михайловна, была женщиной строгой и упорной. Она не признавала слабости ни чужой, ни тем более своей.

— Садись, — мать поставила на стол тарелку, — голодный, поди. Руки вымой!

— Вымою, вымою. Ты чего встала?

— В печку подкинуть, поесть сварить

— Ты еще и за углем ходила? Надо было тебе в больницу лечь в Якутске.

— И что бы ты делал один?

— Справился бы.

Мать пошла в комнату, в дверном проеме ее качнуло, и она ухватилась за дверь. Недомогание длилось секунду, Алевтина Михайловна исчезла за дверью.

Кирилл стиснул зубы. Он был зол на себя за бессилие и беспомощность. Он ничем не мог помочь матери, даже не мог убедить ее лечь в больницу. Пока он ел, за окном завыл ветер, Кирилл удивился — только, что погода была тихой. С каждой минутой ветер усиливался, Кирилл выглянул в окно — ночь превратилась в снежное месиво, буря поднимала снег и яростно швыряла его в стены дома. Ветер крепчал, пока жуткий вой не сотряс воздух, затем все внезапно стихло.

Наступившая тишина давила на уши.

— Кирилл, сынок, — раздался из комнаты испуганный голос Алевтины. — Иди сюда.

Кирилл поспешил в комнату. Мать лежала на кровати, бледное лицо и испуганные глаза. Она, как-то бестолково подняла и опустила дрожащую руку.

— Ты слышал?

— Да, мам. Это просто ветер.

— Ветер. Просто ветер. Ты думаешь, он стих?

— Конечно, — Кирилл глянул в окно, за которым вновь царила тишь.

— В поселке тишина. Да. Но вокруг лютует буря.

Черт! Что происходит? Надо сбегать за врачом.

— Раздевайся, — вдруг потребовала мать.

— Что?

Алевтина ухватила сына за руку.

— Раздевайся, я сказала! Я должна убедиться. Быстро!

— Сума сошла! — Кирилл вырвал руку. — Лежи, я за врачом.

— Стой! Скажи у тебя нет на теле язв или сыпи?

— Нет.

— Не уходи, Кирилл, побудь со мной.

— Хорошо, мам, я налью тебе чаю и вернусь.

Кирилл вышел на кухню. Пока кипел чайник, он пытался осмыслить, что происходит. Его матери всегда становилось плохо перед бурями, но сегодня она отреагировала особенно остро и о какой сыпи она говорит? Когда он вернулся в комнату, мать спала. Он поставил стакан с дымящимся чаем на прикроватную тумбочку и вышел.

 

4

Федор Александрович, даром, что носил русские имя и фамилию, был чистокровным якутом. В этом году ему стукнуло 62 года. Почти всю свою жизнь он прожил в Вотхае. Старик любил на ночь глядя испить чаю. Он садился за стол, повернутый к окну, и задумчиво прихлебывал ароматный напиток, любуясь видом за окном.

Недавняя кратковременная буря насторожила, но не испугала его. Он даже поразился первобытной силе природы. Люди, нет, людишки, строят дома, грызут недра, а она — природа — вон как! Могла бы и сдуть, к черту, весь поселок, но не стала.

Новый постоялец ему нравился. Сильный, крепкий парень. В морской пехоте служил. Федор Михайлович и сам отслужил на флоте три года, о чем, на память осталась татуировка на левой руке в виде военно-морского флага СССР. Андрей сильно отличался от тех редких постояльцев, что останавливались у него. Те были какими-то, бестолковыми, суетными. Глаз да глаз за ними. Все порывались найти абаса, то есть человека снежного. Ага, так он им и попался!

— Так ты, Андрюша из-за убийства в церкви приехал?

Старику нравилось называть его так, Андрюша. Свои-то дети-внуки разлетелись по стране, да про него уж почти и забыли.

— Да.

Андрей сидел позади, на диване.

— Жаль, что поэтому. У нас тут и поприятней причины есть для визитов.

— Например?

— Природа какая! — Федор Александрович отхлебнул большой глоток крепкого чая. — Источник горячий поблизости есть, абас опять же.

— Что?

— Абас, снежный человек, йети.

Андрей за спиной недоверчиво хмыкнул.

— Не веришь? А зря. Я его однажды сам встретил.

Молчание в ответ, старик расценил как готовность слушать.

— Мне тогда лет тридцать-тридцать пять было. Как сейчас помню по лету. Пошел я, значит, по лесу прогуляться. Воздухом подышать, видами полюбоваться, да мелочь какую подстрелить. Забрел в кустарник, густой зараза! Продираюсь, шумлю как медведь пьяный, а ему ни конца, ни края. Плюнул, решил возвращаться. Только поворачиваюсь — вот он! Здоровенный гад, шагах в трех от меня. Шерстью оброс, буро-коричневый, и молча так стоит на меня пялится. У меня аж душа в пятки ушла. Уйти-то ушла, а ружье направил на него.

Федор Александрович замолчал, что-то вспоминая. Хлебнул чая. Эх, подостыл уже.

— Вот и стоим с ним друг на друга смотрим. Долго стояли, минут десять, наверное, а может мне так долго от страха показалось. И тут начал он у меня в памяти копаться. Раз, я одно вспомню. Раз, другое. Как молодежь нынешняя картинки в планшетах листают. Да, так ярко все вспоминаю, аж жуть. Ну, тут я уже не выдержал — из двух стволов пальнул. Он в одну сторону на утек, я — в другую, и кустарник мне не помеха. Несся, словно лось на гоне. Как вспомню, до сих пор мурашки берут.

— Интересная история, — отозвался Андрей.

— У-у, я их много знаю!

— Наверное, вашим внукам нравится, когда вы их рассказываете.

— Эх, внуки, я их только на фотографиях и видел.

— А больше всего им понравилось бы, если вы свои истории рассказали перед тем, как ваших внуков оставят в зимнем лесу, этому самому абасу.

Последние слова прозвучали совсем близко. Старик почувствовал, как спина начала покрываться холодным потом. Руки мелко задрожали. Он попытался повернуться, но не успел. Нож вонзился в шею, точным, отработанным ударом, рассекая мышцы и кровеносные сосуды. Кровь рванулась секундным фонтаном, брызгая на стол и окно, тело старика упало на пол.

Андрей холодно посмотрел на тело. Наверное, старик был неплохим человеком. Одним из тех, кто в ту ночь сидел дома, знал, что происходит нечто ужасное, но смирился с этим, согласился и, даже, был рад, что так легко отделался.

Почему то, вспомнились те два дня, когда он, десять лет назад, скрываясь от людей, прятался в собачьей будке, ночью прижимаясь к огромному серому псу. Когда все кончилась, наступила чуждая для севера оттепель, и он решил пешком добраться до Якутска. По дороге его, потерявшего сознание и замерзающего, подобрал дальнобой.

Очнулся Андрей уже в больнице, в Якутске. Потом был детдом, много чего было. Он никому ничего не сказал, только поклялся, что сам отомстит — всем и каждому. И еще он всегда поминал, как пробирался по сугробом, к старому иссохшему дереву, спешил, захлебывался слезами. Не успел. В ночи появился огромный, темный силуэт, и где-то на краю сознания забрезжила мысль — бред, выдумка отчаявшегося ребенка или, действительно, отражение чужого сознания — "десять лет".

Что ж, время пришло. Он вернулся в отведенную ему хозяином комнату и принялся разбирать сумку. Личных вещей было немного, да и зачем они ему? Еще не факт, что он выживет. А если повезет, то все необходимое есть в схроне. Схрон он организовал еще летом, именно там он хранил запасы еды и оружия. Именно оттуда он пришел в церковь, где совершил первый акт своей мести.

Андрей переоделся. Вместо гражданских вещей он надел армейское утепленное белье и зимний полевой костюм, все это дополнилось зимними берцами. Из сумки появился разгрузочный жилет, три кармашка из четырех Андрей заполнил магазинами от АК — по два в каждый, в четвертый вложил две обоймы для ПММ.

Последними он достал автомат Калашникова, с укороченным стволом и без приклада, и пистолет Макарова. Глядя на ПМ он недовольно поморщился. Оружие было кустарным способом переделано для глушителя. Ненадежная вещь. Тем не менее, глушитель необходим.

Во-первых, для собак. Во — вторых, есть пара человек, которых он хотел убить без лишнего шума. При этом, они должны понять почему умирают. Первый — местный участковый, он так и остался жить здесь. Убитый дед был разговорчив. Второй –учительница Алевтина Михайловна.

Затем уже пойдет потеха. Так или иначе, поплатится каждый житель Вотхая. Андрей не опасался охотничьих ружей, если заденут –такова судьба. Но куда местным тягаться с ним, прошедшим службу в морской пехоте, кандидату в спецназ ВМФ. Да, спецназ, завернули после психологических тестов, а затем и вовсе поперли из армии.

Андрей повесил на пояс штык-нож, и закрыл лицо маской. Накинув поверх маскировочную "Метель" он пошел к двери. Вотхай, готовься!

 

5

Мать спала. Кирилл сидел на кухне, уставившись в стену, в голове царило смятение. Жизнь в маленьком поселке сулила мало надежд на будущее. Наверное, интересуйся он чем-то серьезно, шанс в жизни был бы. Но нет, молодой человек ничем серьезно не интересовался, так — всем помаленьку. Теперь еще и мать заболела.

Вспомнился Денис — ленивый увалень с заправки. Живет в Якутске, высшее образование, но довольствуется местом оператора автозаправочной станции. Наверное, такова жизнь. Недавний попутчик — Андрей — выглядел уверенным и довольным жизнью. Наверное, он знает, чего хочет. Хорошо иметь в жизни цель, ради которой нужно рисковать, работать. Стремится к ней, не смотря ни на что. Цель можно выбрать. Вот только что выбрать?

Размышление парня прервал стук в дверь. Даже не стук, кто-то со всей дури долбился в дверь. Денис опрометью бросился к двери, не хватало, чтобы какой-то идиот еще мать разбудил. Когда он распахнул дверь, в дом ввалился соседский пацан — Илья — сын местного участкового. Он был одет в майку и спортивные штаны, на ногах кроме носков ничего не было. Мальчишка всхлипывал и пытался, что-то сказать сквозь слезы.

— Что случилась? — Кирилл просто оторопел от такого вида соседского сына.

— Дома что-то происходит, — выдавил из себя Илья. — Отец меня в окно выкинул, сказал, что б я бежал к соседям.

— Тише, у меня мать болеет.

Кирилл пытался понять, о чем говорит мальчишка. Может участковый напился и решил поучить жену. Да, вроде, не водится за ним такого. Вспомнилась церковь и обезглавленные трупы.

— Сиди здесь, только тихо, Алевтина Михайловна болеет.

Кирилл накинул фуфайку и взял старую отцовскую двустволку. Загнал в оба ствола патроны, еще пару положил в карман. Обув валенки, двинулся к выходу.

— Закройся и никому, кроме меня, не открывай, — сказал он Илье.

Кирилл вышел на улицу. Тобик, лохматый, черно — белый кобель лайки вылез из будки. Увидев Кирилла, подбежал, и попытался лизнуть в лицо. Оттолкнув пса, Кирилл вышел за калитку. До дома участкового, было метров сто. Издали все было как всегда — свет мирно горел в окнах. Кирилл осторожно приблизился к дому. Заглянул через забор, на снегу лежали собаки, не шевелясь, не издавая ни звука. Мертвы.

Уйти за помощью или зайти в дом? Кирилл поколебался несколько секунд. Может быть, участковый сам их убил? Кто его знает. Парень опасливо двинулся к дому. Приблизившись, он прислушался. Внутри тишина. Постучать? Не стоит. Он аккуратно приоткрыл дверь. Полоска света рассекла тьму. Кирилл вошел внутрь.

Участкового и его жену он нашел в зале. Через распахнутое окно тянуло холодом. Сам участковый лежал на полу, вытаращенные глаза, разинутый рот. Сверху, словно прикрывая мужа, лежало тело его жены. Лицо женщины уткнулось в грудь мужчины, их кровь, смешиваясь, стекала на пол.

Кирилл опрометью выскочил на улицу. Сердце бешено билось, частое дыхание клубами пара растворялось в ночи. Нужно бежать за помощью! Но сначала домой, проверить как там дела. Парень бросился бежать. Казалось, прошла вечность, прежде чем он добежал до калитки.

Первое, что бросилось в глаза — Тобик, шерстяным комком замерший у своей будки. Затем взгляд упал на распахнутую настежь дверь. "Я же сказал никому не открывать", — ударила мысль. Рот и горло пересохли от бега и волнения. Кирилл подобрал пригоршню снега и припал к ней губами. Заставив себя успокоиться, он крадучись двинулся к открытой двери.

 

6

Было странно и непривычно красться по собственному дому. Знакомые с детства очертания жилища несли угрозу. Кирилл замер возле двери, ведущую из сеней на кухню, из глубины дома раздавался мужской голос:

— Вы называли нас Егорушка и Андрюша, помните? Вы всегда приносили нам, что-нибудь вкусненькое, были добры. Егор в вас души не чаял.

Сдавленные всхлипывания были ответом.

— В тот день вы пришли и помните, что сказали? "Андрюша, Егорушка, собирайтесь". Вы сказали это так, весело и беспечно, что ничего нельзя было заподозрить. Если бы, не этот мент, который пришел с вами, я бы не насторожился.

Молчание, всхлипы.

— Я вывернулся и убежал. До сих пор не могу себе этого простить, — голос сорвался на рык. — Но я могу принести возмездие. Помните, Алевтина Михайловна, как он кричал, как просил вас не оставлять его в лесу? Ведь он был просто ребенок, десятилетний мальчик, который верил вам. Вы с ментом сделали все это. А остальные сидели по домам, и старались делать вид, что ничего не происходит.

Кирилл стал продвигаться на голоса. Он боялся даже дышать. Каждый шаг был аккуратным и выверенным. Он почти добрался до комнаты, через полуоткрытую дверь уже виден силуэт мужчины.

— Да, я сделала это, — послышался голос матери, — и мучилась все десять лет. Но от этого зависело слишком многое. И, что поделаешь, если у остальных не хватило духа принять решение.

Кирилл шагнул. Теперь хорошо было видно, как мужчина в маске и армейской форме стоял посреди комнаты. Он направлял пистолет на его мать, которая, сжавшись, сидела на кровати. Другой рукой мужчина держал Илью.

— Брось оружие, — направляя ружье на мужчину, произнес Кирилл.

Он старался унять дрожь бьющую его. Стрелять он боялся, мог попасть в мать или соседского пацана, да и стрелять в людей…

Мужчина среагировал молниеносно: в одно движение он развернулся к Кириллу и присел, прикрываясь Ильей, словно щитом.

— Сынок, — ахнула мать.

— Дружище, — произнес мужчина, и Кирилл узнал своего недавнего попутчика Андрея. — Если б, я знал тогда кто ты, эх. Ну, стреляй, если считаешь себя снайпером.

— Дернешься, выстрелю.

За каменным выражением лица Кирилла царила буря. Стрелять? Но как, он же убьет Илью. Не стрелять? Но этот безумец может убить мать. А если он выстрелит в нее, то как быть?

— Патовая ситуация, — словно прочитав его мысли, произнес Андрей. — Алевтина Михайловна, а ваш сын знает, какое важное решение вы приняли десять лет назад?

— Не смей! — выкрикнула мать.

— Я слышал, — холодно сказал Кирилл. — А теперь хочу узнать подробнее.

— Ну, что, Алевтина Михайловна, сами расскажите или я?

— Десять лет назад произошло нечто необычное. Страшное. Все началось, как сегодня — с бури. Она накрыла поселок на несколько минут и стихла. Казалось, что стихла. Буря окружила поселок, а вся связь с внешним миром пропала.

Но это не самое страшное — на людях стали появляться кровоточащие язвы, у тебя на руке след от нее. Все происходило быстро, за три дня с жаром слегла большая часть жителей. У некоторых начался бред. Местный врач ничего не мог поделать.

И тогда, это трудно объяснить, но каждому взрослому человеку в поселке, словно вложили мысль — приведите ребенка к мертвой сосне и все пройдет. Ты не представляешь, какое это было трудное решение. Люди ругались и спорили, доходило до драк.

Алевтина замолчала.

— Пока не нашли оптимальное решение, — вставил Андрей.

— У нас в поселке жили двое мальчишек-сирот. Воспитывала их бабушка. Она первая и впала в бред и единственная умерла, врач говорил — сердце не выдержало. Вот на них и пал наш выбор.

Тебе, Кирилл, было тогда семь лет, маленький ребенок — мой сын, который умирал у меня на руках. Что я могла сделать? И я сделала единственное, что было в моих силах. Страшный, неправильный поступок, но это был единственный шанс спасти моего ребенка.

Сердце Кирилла билось о грудную клетку, кровь шумела в висках. Все силы — чтобы ружье не тряслось в руках. Трудно осознавать, что твоя мать — холодно обрекла на смерть ребенка. Но так ли она не права, ведь она сделала это, чтобы спасти его жизнь.

Голова шла кругом: дикий рассказ матери, отчаянная ситуация с пришедшим убить ее Андреем, которого он сам привез в поселок. И так ли не прав он? На мгновение все вокруг раздвоилось в глазах, отчетливо, как на яву, он увидел старую иссохшую сосну, что росла недалеко от поселка. В голове, будто она была там всегда, билась мысль — привести ребенка в это место и никто не умрет.

Морок прошел.

— Так, это так было? — кричал Андрей. — Почему вы все не пошли и не убили эту тварь? Ну, ничего, я исправлю это! А затем и весь Вотхай заплатит мне.

Он направил оружие на Алевтину.

— Стой! — выкрикнул Кирилл. — Или я выстрелю!

Андрей скрипнул зубами.

— Иди к сыну, — приказал он Алевтине. — Я доберусь до вас, рано или поздно.

Когда Алевтина вышла, Андрей запер дверь комнаты.

Кирилл слышал, как из комнаты доносится возня, крик Ильи, звуки ударов. Не в силах выдержать это парень бросился к комнате. Мать повисла на нем, но Кирилл стряхнул ее и несколькими ударами приклада выбил хлипкий замок. Внутри никого не было, через открытое окно ветер швырял снег.

Ушел! Кирилл кинулся к выходу.

— Стой, — выкрикнула Алевтина. — Кирюша, сынок, он убьет тебя, не ходи за ним!

— Хватит, сегодня я услышал достаточно. Я никому больше не дам умереть.

Мать смотрела в потемневшие глаза сына. Она видела, что перед ней стоит уже не маленький мальчик, нуждающийся в ее заботе, взрослый мужчина сжимал в руках оружие, чтобы защищать других.

 

7

Андрей гнал Илью по сугробам, если мальчишка останавливался он подгонял его ударами и толчками. Когда Илья, обессилев, упал, Андрей взвалил его на плечо. Теперь ему приходилось прилагать титанические усилия, чтобы добраться до Мертвой сосны.

Когда они добрались до старого, иссохшего дерева Андрей почти выбился из сил. Усадив полуживого ребенка у ствола, он зло подумал: "Будет тебе жертва, сука". Андрей немного постоял, переводя дыхание и раздумывая где бы лучше спрятаться. Решив, что лишняя цепочка следов выдаст его он лег прямо у Мертвой сосны. Лежа в снегу, сжимая в руках автомат, Андрей ощущал, как холод проникает под одежду, чтобы не выдать себя валившим изо рта паром, он ел снег.

Лежать пришлось долго. Андрей начал уже беспокоится — не помер ли пацан, вряд ли этой твари нужен дохляк. Внезапно он осознал, что вокруг царит тишина. До этого лес был полон мелких звуков, которые Андрей даже толком не слышал, скорее просто различал. Но сейчас! Наверное, это и называют мертвой тишиной — гнетущее, давящее напряжение.

Опасность он почувствовал лишь в последнюю секунду. Только везение и, приобретенная в армии, ловкость позволили ему выскользнуть из-под тяжелой, косматой туши, навалившейся сверху. Автомат остался в сугробе. Андрей не успел разглядеть своего противника, как тот, развернувшись, ударил его.

Андрей отлетел в сторону, острая боль в ребрах скрутила его. Чудовище вновь навалилось сверху. Андрей почувствовал, как когти раздирают тело. Нащупав нож, он принялся кромсать врага. Зверь отпрянул, но в следующую секунду ударил лапой по голове. Череп остался цел только благодаря рыхлому снегу, голова Андрея провалилась в снег, нос и губы онемели, рот наполнился кровью. Зверь размахнулся вновь. Сквозь залепивший глаза снег Андрей разглядел нечто невообразимое: человекообразное чудовище с огромной пастью, наполненной ровными зубами. Слишком ровными.

Раздался выстрел, затем еще один. Чудовище, завалившись на бок, замерло. Перекинув ружье за спину, Кирилл поспешил к Илье. Мальчик едва дышал, сорвав с себя фуфайку, Кирилл укутал его. Затем он подошел к Андрею. Нечто, во что он стрелял, ужаснуло его, но сейчас были дела поважнее.

— Живой! — удивился Кирилл, глядя на Андрея.

Андрей что-то пытался сказать, пытаясь расслышать Кирилл склонился ниже.

— Еще не все, — прохрипел Андрей.

Рука с ножом метнулась к Кириллу.

Барахтаясь в снегу, они сплелись в яростной схватке. Снег попадал под одежду, сыпался на лицо, мешал видеть и дышать. Кирилл понимал, что не будь Андрей так изранен, то давно бы справился с ним. Но теперь у него есть шанс. Все же Андрей сумел подмять его под себя. Острие ножа неумолимо приближалось, кровь капала с изуродованного лица бывшего морпеха.

В этот момент Кирилл увидел нечто, что заставило его на секунду забыть о грозящей опасности. Тело чудовища зашевелилось и прямо из него наружу вылезло другое существо. Худое, серое, с непропорционально большой головой. В лунном свете казалось, что вокруг него сияет прозрачный ореол. Существо посмотрело на борющихся людей огромными черными глазами и странными неуклюжими шагами бросилось к Илье.

Кирилл сумел сбросить Андрея. Отчаяние придало сил, Кирилл вывернул нож и всем телом навалился на него. Клинок пробил грудь противника. Кирилл вскочил. Сжимая в руках рукоять ножа, он озирался в поисках странного существа и Ильи. Но никого не было, ни Ильи, ни существа, ни косматого чудовища.

 

8

Наступило лето — короткое и жаркое. Вечерами в воздухе висели тучи гнуса, солнце почти не пряталось за горизонт, одаривая суровую северную землю белыми ночами. Кирилл стоял у ограды, разглядывая залитый зеленью луг, в который превратилась тундра. Дальше, где небо смыкалось с землей, чернел лес — страшный и загадочный.

В этом году он закончил школу. Мать все же положили в больницу, а на ее место приехал другой учитель — молодой, едва закончивший пединститут. Инцидент, произошедший зимой, постепенно забывался. Следствие решило, что Андрей — сумасшедший. Поселковые молчали и о событиях десятилетней давности, и о недавних. Поиски Ильи не увенчались успехом. После того, как Кирилл обнаружил, что чудовище и Илья исчезли, на поселок обрушилась буря, заметая все следы. Он лишь чудом вышел к поселку.

Для себя Кирилл решил, что пока никуда не будет поступать — мать требовала заботы. Он надеялся, что через год ей станет лучше и она, еще не старая женщина, вполне сможет о себе позаботиться.

Часто он думал об Андрее — несчастном человеке, посвятившим свою жизнь мести. Он хотел убить самого Кирилла, его мать и всех жителей поселка. Но понять его было можно. И Кирилл, немного восхищался им. Андрей был чертовски силен и живуч, тварь из леса с трудом справлялась с ним, израненный и полуживой он почти одолел Кирилла.

А еще он думал о чудовище, живущем в лесах. Первый раз оно появилось десять лет назад, значит, может появиться вновь, скорее всего тоже через десятилетие. Сколько еще должно пострадать людей, сколько детей еще заберет эта тварь.

У него есть время, чтобы подготовится к новой встречи с абасом. Андрей служил в армии, чтобы научиться убивать и отомстить. Он тоже пойдет в армию, наверное, она и станет его жизненным путем. Он сделает все, чтобы через десять лет защитить Вотхай от страшной угрозы.

 

Эпилог

В короткие часы ночи, летом, над верхушками деревьев мерцают звезды — крупные синие огоньки. Где-то там находится дом. Есть ли он еще — дом? Авария, разваливающийся на куски корабль, он успевает заскочить в аварийную капсулу жизнеобеспечения. Когда придет помощь неизвестно и он ложится в анабиоз.

Сколько прошло циклов? Никогда не узнать. Сенсоры капсулы нащупали пригодную для жизни планету. Из анабиоза он вышел уже на поверхности планеты. Сигнал бедствия ушел в пустыню космоса. Он не помог тогда, поможет ли сейчас.

Пришло трудное время адаптации. Капсула была оборудована системой управления климатом ограниченного радиуса и биоскафандром, защищающим своего владельца от вредных внешних факторов. Чудо биоинженерии фильтровало воздух и воду, чужеродную пищу превращало в питательный раствор. Давало своему владельцу защиту и повышало его силу. К сожалению, внутренние запчасти скафандра изнашивались.

Первого аборигена он встретил случайно, тот повел себя крайне агрессивно, и его пришлось убить. В небольшой лаборатории, установленной в капсуле, он провел исследования и пришел к выводу, что внутренние органы аборигенов вполне могут заменить изношенные запчасти. Но органы взрослых особей были в отвратительном состоянии. Возможно, органы детенышей подошли бы. И он оказался прав!

Не желая привлекать лишнего внимания — он прибег к террору. Управляемый вирус и отсутствие связи дали отличный результат — аборигены, отдали ему одного из своих детенышей. Но они, видимо, не желали сохранять такое положение дел. В этот раз ему оказали сопротивление. Но пока двое самцов дрались, скорее всего, за право обладать биоскафандром, он забрал детеныша. Да и детеныша они, наверняка, использовали как приманку — хитрые твари. Что же будет в следующий раз? Но ничего, он подготовится и все равно получить свое.

А пока он будет ждать помощи, столько сколько придется, он выживет любой ценой, чтобы попасть домой.