Одни за всех

Правая нога зацепилась за что-то мыском ботинка. Артур дёрнул ею и замер. Слабый сквозняк коснулся проступившей на лбу испарины, и кожа словно заледенела: резкий скрежет, пусть и приглушённый полимерными плитами пола, был, конечно же, слышен наверху, в узком коридоре, ведущем из рубки. Лёжа на пучках проводов, тянувшихся под коридором по тесному техническому тоннелю, бортинженер напряжённо прислушивался.

«Вот кретин! Ну что стоило оглянуться! А теперь…»

Ещё какое-то время Артур лежал неподвижно. Несколько раз порывался было ползти дальше, но останавливал себя: всё казалось, что там, наверху, давно уже подстерегает, давно караулит, затаив дыхание… кто-то. А может, в этот самый миг спускается в тоннель, чтобы пуститься следом или навстречу. Осторожно поворачивая голову, Артур осматривался. Слабенькие источники света горели только возле него и в метре впереди. Пошевелив ногами, можно было заставить зажечься ещё несколько источников позади, но это мало чем помогало — дальше по обеим сторонам всё равно сгущалась тьма.

Пыль, тьма и страх. И всё это — уже здесь, на корабле, ещё до прибытия в первую из отобранных систем. Не очень-то похоже на ту картинку, которую рисовала им Земля, отправляя в экспедицию.

Да… тогда всё выглядело совсем иначе.

«Первопроходец» — воплощение всего, чего успела достичь наука. Быстрый, умный, надёжный. И они, экипаж, ему под стать. Всего три человека вместо двенадцати-пятнадцати, как бывало раньше. Лучшие из лучших, отобранные специально для этого полёта — первого в истории. Если у них всё получится — когда у них всё получится! — следом полетят другие такие же малыши-«Первопроходцы». Сократив экипаж в разы, Земля сможет разослать во все концы галактики намного больше кораблей за те же деньги и в куда меньшие сроки. А это значит — больше исследований, больше открытий, больше знаний. Выше шансы найти новый дом, а может, и не один. Земле — польза, первооткрывателям — слава.

 

Темно, почти всегда темно… не понять, сколько времени прошло. Что там, снаружи? День? Ночь? Зима или весна? Где он сам?.. А ведь бывает по-другому. Да-да, бывает, он знает, он помнит. Там — целый мир, большой и яркий. Но — не для него. Его разве что иногда приводят в гости. На коротком поводке.

 

«Надо идти. Пока ещё я… пока ещё я».

Перед тем, как пуститься в путь, Артур снова оглянулся. Убедившись, что на этот раз ногам ничего не мешает, пополз вперёд, к своей каюте. Там, запершись, можно было перевести дух.

Каюты «Первопроходца» заодно служили автономными спасательными капсулами. Если разрушение корабля становилось неминуемым, автоматика отстреливала их. Двигатели, пусть и довольно слабенькие, всё же позволяли развить определённую скорость, с которой капсула, подавая сигнал бедствия, отправлялась к ближайшей освоенной человечеством системе. Курс прокладывался опять же без участия человека. Разработчики полагали, что в случае форс-мажора полагаться на хорошее самочувствие и душевное состояние спасаемого не стоит. Роль человека на борту капсулы сводилась к ожиданию. Если до цели полёта было рукой подать, он мог просто жить, как жил на борту корабля: мощности систем жизнеобеспечения хватило бы примерно на три-четыре месяца. Если же лететь надо было дольше, то на койку опускался колпак, и она становилась камерой анабиоза. Собственно, и в этом ничего незнакомого для экипажа корабля не было.

Добраться до каюты.

Если её запереть изнутри, то снаружи ни открыть, ни взломать не получится. Нет на «Первопроходце» ни лазерного резака нужной мощности, ни других, подходящих для этого инструментов. Недавние товарищи по экипажу — те, на кого так надеялись на Земле — останутся снаружи.

«Охренеть…»

Происходившее до сих пор — несмотря на всё, что он видел — не укладывалось у Артура в голове. Все они разошлись по каютам, где их ждали камеры анабиоза, в отличном настроении: успели сдружиться, пока их готовили к полёту, да и первые несколько суток на борту провели вместе, проверяя работу всех систем «Первопроходца». А после пробуждения…

«Перемудрили, суки!»

Артур ударил кулаком о ладонь. Суки! Говнюки и суки! Вот бы показать им, что сейчас творится на борту этого, мать его, суперсовременного корабля с его — ха! — крутым экипажем!

«Втроём за всех! До дна!»

Костин голос, идущий из глубин памяти, пробился сквозь пелену страха и злости, окутавшую мозг Артура. Бортинженер вздрогнул.

«Два года назад…»

Два года назад они только готовились погрузиться в анабиоз, а перед этим, конечно же, устроили вечеринку. Сидели в каюте у капитана, чуть более просторной, чем остальные. Все мысли были о первой остановке. Учёные вычислили, что в этой системе сразу две планеты могут обладать подходящими условиями для жизни.

Учёные…

Такие же, как те, кто устроил всё это. Кто придумал, как три члена экипажа смогут работать каждый за четверых-пятерых — и за тех же учёных, в том числе.

 

Ожидание. Когда здесь темно и тихо, оно — вечное. Сколько прошло времени? а теперь? а сейчас?.. Если бы не чужие сны, он бы давно сошёл с ума.

Ха!

Сошёл с ума. А чей он, этот ум?

…чужие сны помогают. Но заодно — пытают. Они как соль на раны. Показывают другую жизнь. Нет, не другую. Единственную. Чужую.

 

Артур подтянул под себя левую ногу, но вместо того, чтобы оттолкнуться и проползти очередные полметра, остался на месте и прислушался. Там, наверху… ему показалось, или всё же звук действительно был?

«Да нет… я услышал бы. Андрей не может тихо… теперь не может. А если — не он? Но Костя…»

Последний раз Артур видел капитана в рубке — и сбежал, и забился в эту Богом забытую щель глубиной по колено, забитую проводами и пылью. Не обращая внимания на вошедшего бортинженера, Костя срезал кожу с предплечья узкими лоскутами. Правая рука от локтя до запястья уже обросла багрово-алой бахромой. Тут капитан стал кружиться, словно танцуя, и брызги крови веером разлетелись по рубке. А из недр «Первопроходца» диким аккомпанементом доносилось пение Андрея, то и дело перемежаемое взрывами хохота…

Глядя на пучки проводов, уходившие в темноту, Артур вместо них увидел коридор над собой — так ясно, словно сам сейчас стоял наверху и смотрел на бледно-зелёные плиты пола. Смотрел и видел, как рядом с ним фигура в мятых, покрытых пятнами штанах и рубашке, стоит и таращится себе под ноги; как, поймав слабый шорох, исходящий снизу, ухмыляется и делает небольшой шаг вперёд; как останавливается и снова ждёт, ждёт…

Артур едва смог подавить желание перевернуться на спину и посмотреть: что толку? Вместо этого он ухватился за пучок проводов, тянувшийся по левую руку, и пополз по тоннелю. Сквозь шорох одежды ему снова послышалось мягкое касание пола босой ступнёй. Артур втянул голову в плечи, словно некто вот-вот должен был поставить ногу ему на затылок и вжать лицом в пыль.

«Это всё из-за них! Грёбаные придурки!»

Не так уж сложно научить любого члена экипажа оказывать первую помощь пострадавшим. Не так уж сложно научить людей и образцы для исследований собирать. Но как без долгих лет подготовки сделать пилота ещё и высококлассным врачом-универсалом? Врачом, готовым спасать даже от того, с чем до этого никто никогда не сталкивался? И как сделать так, чтобы тот же бортинженер после посадки на планету мог по-настоящему заменить опытного учёного? А двух-трёх учёных?

«Додумались, безголовые!..»

Память тут же напомнила о воодушевлении, владевшим им ранее — вплоть до выхода из анабиоза. Артур скрипнул зубами, опустил голову: всё так, всё верно. Сказать, что он был рад этой экспедиции — ничего не сказать: такой шанс! Конечно, когда учёные рассказали, что хотят сделать, бортинженер был в шоке. Засомневался, стал оглядываться. Но быстро дал себя уговорить: они всё просчитали, они всё проверили. Да ведь и не отправят в полёт сразу, понаблюдают сначала. Всё под контролем. Такой шанс...

«Но ведь я не знал! Не знал, чем всё кончится!»

Картинка перед глазами выцвела и помутнела, пучки проводов превратились в размытые полосы. Воздух жёстким колючим комом застрял в горле. В ушах раздалось глуховатое дребезжание, словно кто-то терзал вконец расстроенную гитару.

 «Не надо… не хочу. Нехочунехочунехочу!.. Уходи!»

Постепенно сквозь дребезжание стал слышаться шёпот. Бесплотный голос неразборчиво шипел, нимало не заботясь о том, чтобы слышащие его могли разобрать слова. Но Артур и так знал, о чём идёт речь.

«Не сейчас! Уходи!»

Бортинженер зажмурился, стиснул зубы. Он прекрасно знал, что и как надо делать, чтобы загнать голос обратно в тот тёмный угол, из которого тот выбрался. Знал, но накрепко заученные на Земле приёмы работали чем дальше, тем хуже.

Артур в который уже раз нарисовал в воображении лицо.

«Всё просто: усыпите его. Представьте, как закрываются глаза, как расслабляются мышцы лица, — вспомнились ему наставления подтянутого моложавого Майкла, полученные на Земле. — Хорошо. А теперь представьте, как он уплывает прочь от вас в темноту, как отдаляется с каждой секундой… вот видите, на самом деле просто».

Да. Просто. Тогда, на Земле.

В те дни лицо выглядело спокойным, губы чуть улыбались. Казалось, собеседник заранее был расположен к Артуру и готовился откликнуться на просьбу. Мало-помалу улыбка исчезла, губы сжались, а брови сошлись посередине. Сейчас Артур видел перед собой лицо потенциального убийцы, и сон в его планы не входил.

И всё же… всё же это было лучше, чем у Андрея… и Кости. Гораздо лучше.

 

Сны.

Когда он понял, что это — путь? Пустой вопрос. Время — то, что снаружи. Внутри есть только чужие сны и периоды небытия между ними.

Сны.

Время, когда защита слабеет. Он выяснил это случайно. Один сон оказался особенно интересным. Яркий, сочный — он увлёкся им не на шутку. А когда сон оборвался, на долю мгновения ощутил себя настоящим: там, снаружи.

 

Когда шёпот, наконец, стих, а вслед за ним ушло и дребезжание, Артур уткнулся лицом в согнутую в локте правую руку и какое-то время лежал, не двигаясь. Придя в себя, поднял голову, осмотрелся — больше для того, чтобы убедиться: со зрением снова всё в порядке.

«Отбился…».

Облегчение, похожее на слабое дуновение летнего ветра, исчезло быстро: Артур встрепенулся и пополз, цепляясь за пучки проводов. Надо было спешить, надо было успеть добраться до каюты, пока не закончилась полученная только что отсрочка. Или пока его не поймали те, кто наверху.

«Знать бы ещё, кто там сейчас…»

Мы пробудим в вас скрытые способности, сказали учёные. У всех есть задатки, которые не получили развития. Вы могли стать другими людьми: физиками, химиками, спортсменами, дипломатами. А чтобы не перегружать мозг, мы сформируем дополнительные личности: учёного, десантника, врача, и прочих.

Нет, сказали учёные, речь не идёт о полноценных личностях. Мы называем их техническими: это, фактически, комплекты знаний и умений при необходимом минимуме индивидуальности. И потом, все личности будут спать, пока не понадобятся. Разбудить их сможете только вы сами. Понадобился археолог — активируете археолога, и он выполняет всю необходимую работу. А вы — на заднем фоне, контролируете. Закончилась работа для археолога — даёте команду, и он снова засыпает.

«Вот бы наверху были Костя с Андреем… настоящие».

Артур помотал головой: после всего, что он видел и слышал — какое там! Капитану достались четыре личности, второму пилоту — три. Он заподозрил, что с друзьями беда почти сразу после выхода из анабиоза. Не прошло и двух суток, как Артур, сломя голову, выбежал из рубки, оставив за спиной забрызганного кровью Костю.

«Костя…»

Метр за метром приближаясь к каюте, бортинженер то и дело останавливался и, вцепившись в провода, прислушивался: всё казалось, что кто-то шагает по спине. У цели он оказался только через четверть часа — это вместо минуты с хвостиком ленивым шагом, как бывало ещё совсем недавно! Теперь до каюты оставалось всего ничего: поднять плиту, вылезти и открыть дверь. Артур ощупал рукой чуть шершавую поверхность, осторожно надавил. Вопреки всем страхам, плита подалась легко, покидая место с лёгким шуршанием. В образовавшейся щели стал виден низ двери и стены по бокам от неё.

— Где же ты, где, звёздочка алая!.. Где же ты, где, искорка малая!.. где же ты, где!

Артур отпустил плиту, и она с явственным стуком упала на место. Пение, доносившееся откуда-то из-за спины, оборвалось. Потом до Артура донёсся тихий смешок, и сразу же за ним высокий голос спросил:

— Кто-кто в теремочке живёт?

Лёжа на спине, Артур глядел на злосчастную плиту. С переносицы в угол левого глаза скатилась капля пота. Он моргнул, но поздно: солёная влага уже попала внутрь. Глаз, конечно, тут же заслезился. Отчаянно моргая, Артур старался не отрывать взгляда от плиты.

«Песни поёт… значит, третий, историк».

Артур поёжился. Андрей Третий занимался двадцатым веком. И ладно бы, если он только творчество людей того времени изучал, так ведь нет: войны и перевороты, диктаторские режимы и тайные тюрьмы, пытки и расправа над неугодными — Андрей Третий и об этом знал всё, что только можно было знать. На Земле считали, что для вероятного первого контакта такой историк просто необходим.

А в итоге…

Артур поймал себя на мысли: первый контакт уже состоялся. Вот только оказался он совсем другим. Бортинженер криво усмехнулся.

«Вот повезло…»

Когда ему объявили результаты тестирования, он подумал, что над ним издеваются: всего одна личность, да и та — шеф безопасности. А если по-простому, то охранник: ну какой шеф безопасности на корабле с экипажем в три человека? Просто назвали погромче, подсластили пилюлю.

Теперь Артуру оставалось только радоваться, что он оказался таким тупым. С единственным врагом в голове пока что худо-бедно удавалось справляться.

 

Время. Много времени на то, чтобы понять. И сделать выводы. Ему хватило, даже с избытком. А потом он начал действовать. Потихоньку, не спеша: подготовка помогала не терять голову. Забавно: не терять того, чего нет. Пока нет.

Шаг за шагом. Шаг за шагом. Шаг за шагом. Всё больше свободы. Больше пространства для манёвра. Больше сил. Больше шансов.

 

— Кто не спрятался, я не виноват!

Визгливый смех прозвучал будто бы возле самого уха Артура. Он невольно дёрнулся, скосил глаза налево. А когда снова посмотрел наверх, то ощутил, как лоб и щёки начало покалывать, словно на них одна за другой падали мельчайшие песчинки. Бортинженер застыл, вглядываясь в плиту до рези в глазах. Зрение издевалось: Артуру казалось, что он видит, как из щели на стыке двух плит сыплется пыль, стронутая с места босыми ногами.

Там, наверху, было тихо. Там, наверху, вкрадчиво нашёптывал голос в голове, никого нет. Нет пыли, нет ног — ничего и никого. Андрей Третий был, да уже ушёл с пустыми руками. Надо выбираться, шептал голос. Вон она, каюта — рукой подать. И даже если Андрей Третий где-то неподалёку, он, Артур, успеет выскочить, открыть дверь и запереться внутри. А там пусть себе скребётся снаружи, пока ногти не сорвёт.

Голосу хотелось верить. В самом деле, разве мог Андрей Третий так долго вести себя столь тихо? Быть таким осторожным, держать себя в руках? Нет, нет, конечно же, не мог — только не он, только не сейчас.

«Ушёл… я просто не заметил. Он мог вообще не понять, что за стук и где стукнуло. Надо идти… надо идти, пока тихо».

Артур приподнял правую руку, подождал немного и поднёс открытой ладонью к плите. Начал поднимать левую руку

(…сопение. Тихое, сосредоточенное сопение. Там, наверху, возле самого пола, чьи-то ноздри напряжённо трудились: вбирали в себя воздух, прогоняли его через обонятельные рецепторы, выпускали отработанный материал, чтобы дать место новой порции)

Левая рука с растопыренными пальцами повисла в воздухе.

«Показалось?..»

Артур затаил дыхание.

Нет.

Не показалось. Теперь сопение слышалось куда более ясно. А затем, словно бы для того, чтобы развеять последние сомнения, тот, наверху, оглушительно чихнул. Смачно шмыгнув носом, он хихикнул и снова стал сопеть.

Артур медленно опустил руки на живот. Глядя на плиту над собой, он видел — Андрея Третьего. Видел так ясно, словно бледно-зелёный полимер вмиг обернулся стеклом.

Андрей Третий стоял на четвереньках, задрав тощий зад и припав носом к полу. Он нюхал и нюхал, азартно раздувая и без того широкие ноздри. Губы растянулись в улыбке, к полу тянулась тонкая ниточка слюны, глаза светились предвкушением скорого окончания охоты. Длинные волосы, которые Андрей раньше стягивал в аккуратный хвост, сальными прядями елозили по плите.

«…нет, не Третий. Уже не Третий… кто же? Второй или Четвёртый?»

Андрей Второй был биологом, Четвёртый — этнографом.

«Кто? Кто из них?»

В принципе, любой, вынужден был признать Артур. Любой… но, пожалуй, вероятнее, что Четвёртый. Бортинженер трудно сглотнул: лучше бы Третий. Тот хотя бы двадцатым веком занимался, развитой цивилизацией. А Четвёртый…

«Да брось чушь пороть!.. все хороши. Друг друга стоят».

Наверху какой-то Андрей сопел и сопел, порой пофыркивая. Некоторое время он, вероятно, оставался почти что на одном месте. Потом Артур услышал, как сопение стало постепенно смещаться к его голове, как оно ушло за затылок и там начало стихать.

«Чтоб тебя!.. Мать твою, чтоб тебя! Чтобтебячтобтебячтобтебя!..»

Артур зажмурился и сжал кулаки. Между сморщившихся век просочилась одна слеза, за ней другая, третья… он всё же как-то сумел сдержаться и не всхлипнуть. Когда жгучая волна, затопившая душу, наконец, схлынула, бортинженер прислушался и понял, что вокруг снова стало тихо. Так тихо, будто и не было никогда наверху кого-то из Андреев. Будто вообще никого никогда на корабле не было, а был только он один, с самого начала.

«Надо вылезать… пока не вернулся».

Мысль была здравая и правильная, но Артур не пошевелился. Раз за разом он повторял себе: надо встать, надо добраться, наконец, до каюты. Раз за разом набирал воздуху в грудь… и, слыша в голове недавнее сопение, снова оставался недвижим.

 

Ошибся. Почти подписал себе приговор.

Он осознал, что стоит на краю пропасти, когда уже собрался сделать первый шаг в бездну. Нет, тактика была верной — в отличие от стратегии. Он всё просчитал правильно, но победа неминуемо обернулась бы поражением.

Нужно было искать другой путь.

 

Сколько он пролежал в тишине, Артур не знал. Хотелось верить, что долго. Хотелось верить, что наверху никого не осталось, и путь к каюте свободен.

Дверь…

Как же ясно он видел её сквозь плиты пола! Серая шершавая поверхность, горизонтальные пазы для направляющих в стене, чтобы дверь не перекосило и не заклинило при любых обстоятельствах, личный логотип Артура, выжженный лазером… совсем близко, рукой можно дотянуться.

Артур поднял руку, кончики пальцев замерли в считаных миллиметрах от плиты. Отбросить её одним движением, выскочить, открыть дверь, забежать в каюту и оказаться в полной безопасности. На всё про всё — несколько секунд. Ну что может произойти за несколько секунд?

Ничего, если Андрей действительно ушёл. А если он притаился за ближайшим углом? Если он до сих пор сидит там на корточках, капая слюной на пол? И Костя… он, конечно, мог истечь кровью, но вдруг врач в его голове хоть ненадолго взял верх и успел подлатать тело?

Рука бессильно упала на пучок проводов.

«Мать вашу…».

Артур закрыл глаза, глотая подступившие к горлу рыдания. Ну что он, в конце концов, того же Андрея — любого Андрея! — пнуть не сможет, если тот из засады выскочит? Не надо драться, не надо побеждать. Надо всего-то отбросить назад, чтобы успеть запереться в каюте.

Что он, слабак какой-то? Ведь их готовили к экспедиции, тренировали.

…вот именно, и Андрея с Костей тоже тренировали.

Не сдержавшись, Артур тихо застонал, заскрёб ногтями по проводам — и задрожал, ощутив, что больше не может пошевелить и пальцем. Живот скрутило: казалось, кишки наматывает на вал огромной мясорубки, и нож уже совсем близко.

«Сразу?.. но как?»

Рука согнулась в локте. Ладонь развернулась к Артуру, сжалась в кулак. Пальцы по очереди распрямились, растопырились. Затем настала очередь второй руки.

«Нет... не надо! Уйди!»

«Остынь. Не обижу. В каюте поговорим. Сейчас помолчи, я занят».

Артуру показалось, что он падает: стремительно проваливается в беспросветную тьму, а мир остаётся где-то наверху — всё уменьшающимся сияющим квадратиком люка, из которого он только что вывалился.

«Не-е-е-ет!»

Падение прекратилось. Артур снова лежал на полу, ощущая спиной жёсткие жилы проводов.

«Ладно, уговорил. Знаю, каково там. Сиди здесь. Но тихо. Начнёшь мешать — сброшу вниз».

Вместо ответа Артур мысленно рванулся вперёд — вернуть, вернуть себя немедленно, их же учили! — и тут же снова начал падать, на этот раз медленно.

«Достаточно? Всё понял? — падение приостановилось. — Будешь трепыхаться, отправлю на самое дно. Сказал же — не обижу. Я жить хочу. Нас спасти хочу. А ты мешаешь».

«…нас спасти…»

Артур не поверил: спасти — как же, как же! Двое спасённых вон, бродят по «Первопроходцу». Но мысль об атаке отложил до лучших времён: потом, когда этот расслабится. А пока…

Он хотел было кивнуть и, конечно, не смог. Но Второй всё прекрасно понял — в сознании бортинженера раздался короткий сухой смешок, и наступила тишина. Артуру оставалось только гадать, все ли его мысли тот услышал. Если да, плохи дела.

Артур увидел, как его ладони легли на плиту, заняли удобное положение. Секундная пауза, и вся плита аккуратно приподнялась над полом. Подождав — наверху было по-прежнему тихо, — туловище резким рывком село, держа почти невесомый квадрат полимера над собой.

Второй быстро огляделся. Артур поймал себя на ощущении: это как демонстрационный режим игры — или тех же тренажёров, на которых их гоняли перед экспедицией. Всё видишь, всё чувствуешь, а изменить ничего не можешь. Остаётся только следить.

«Что он делает?»

Второй, выбравшись из подкоридорного пространства, опускал плиту на место. То есть, по мнению Артура, зря терял время и рисковал нарваться на какого-то Андрея или Костю.

«Много ты понимаешь. Хочешь, чтобы узнали, откуда мы вылезли? А если что не так пойдёт и в каюту не попадём? Здесь уже не спрячемся, найдут сразу».

Пронзительное хихиканье в один момент заполнило собою коридор. Картинка перед глазами Артура превратилась в размытые полосы и тут же снова замерла. Теперь его глаза смотрели на противоположный конец коридора. Там, в нескольких метрах впереди, появился Андрей. Присев на корточки, он опирался ладонями о пол между широко разведённых в стороны коленей. Грязные космы падали на лицо, почти что скрывая его за собой.

Андрей облизнулся, кадык на тощем горле дёрнулся вверх-вниз. Он напрягся, но не прыгнул, а медленно двинулся вперёд: переступил руками, за ними последовали ноги. Протянул руку для следующего шага — и застыл, голова упала на грудь. Тело содрогнулось: раз, другой, третий.

— А ведь я тебя звал, Артур. Искал, — Андрей одним, не лишённым изящества, движением поднялся на ноги, опёрся рукой о стену. Свободной рукой отбросил волосы с лица. — Что ж ты не откликался? Я так старался, так старался… где же ты, где, звёздочка алая — помнишь?

Андрей захихикал. Оттолкнулся от стены, шагнул к Артуру, и тот ощутил, как его тело, качнувшись, отступило назад.

— Не надо, — всё ещё хихикая, сказал Андрей, — не ходи туда. Там тупик, ничего интересного. Там…

Его тело свело судорогой, лицо исказилось. Из прокушенной губы сбежала к подбородку струйка крови, на полу расцвели алые звёзды. Андрей упал на колени, голова мелко затряслась.

Артур увидел, как его тело делает ещё шаг назад — прочь от каюты.

«Что он делает? Там же нет выхода! Он, что убить хочет?»

— И-и-и-и!.. — визг оборвался так же внезапно, как и возник. До слуха Артура донеслось тяжёлое прерывистое дыхание Андрея.

— Ты понимаешь, Артур… — голос существа перед ним стал заметно ниже, с отчётливой хрипотцой. — Ты понимаешь, мы — я и Костя — мы новый вид. Мы — новая ступень эволюции.

Андрей поднял голову, взглянул на Артура.

— За нами будущее, Артур. А ты — и такие, как ты — это тупик. Ты тупик, Артур, и стоишь там, где тебе самое место — в тупике. А ведь мог быть вместе с нами. Мог ведь, Артур? Не захотел… ничего, мы тебя… мы тебя… препа… мы узнаем… поче…

Андрей рухнул ничком на пол, пальцы зарылись в волосы, сжали их, дёрнули. Он перевалился на спину, босые пятки выбили дробь по полу.

— Где же ты!.. — неразборчивое рычание, перемежающееся причмокиванием, — Пустите! Моя очере... — визгливый хохот гиены, поскуливание, — Тупик, Артур, тупик! Слыши-и-и-и… а-а-а!

Вопли существа, извивавшегося на полу перед Артуром, стали бессвязными. Тело выгибалось дугой, молотило руками по воздуху, выдирало волосы и расцарапывало в кровь лицо.

— У-и-и-и!.. арр-х-х-х!

Правая рука существа вцепилась в горло, кончики пальцев вонзились в плоть. Левая рука попыталась разжать хватку, но из этого мало что выходило. Хрипы становились всё тише, движения — слабее. Наконец, обе руки упали на пол и остались лежать. Ещё какое-то время по пальцам пробегала дрожь, потом прекратилась и она.

Артур смотрел на распростёртое у самой каюты тело. Андрей лежал, привалившись затылком к двери, раскинув ноги в разные стороны.

«Отрубился. Самое время идти, пока не очухался».

Ноги Артура шагнули вперёд, правая оказалась совсем рядом с рукой Андрея — даже тянуться не надо, чтобы схватить. Глаза Артура остановились на лице Андрея, и стало видно: ноздри шевелятся.

«Сейчас очнётся же!.. Бежать!»

«Спокойно. Конечно, шевелятся, он же живой. Дышит. Сейчас мы его…»

Правая рука Артура вытянулась вперёд, развернула ладонь к двери. За несколько миллисекунд он успел по очереди поверить в то, что механизм заблокирован, что встроенный в кости датчик сбоит и сигнал на открытие не пройдёт, что вот сейчас лежащее на полу существо подскочит и примется грызть ему глотку…

А потом дверь мягко ушла влево. Артур услышал мягкий, но отчётливый звук удара.

«Голова! Сейчас…»

Снизу донеслось слабое ворчание. Тело Артура одним скачком оказалось в каюте, развернулось и, подхватив существо под мышки, швырнуло вперёд. Артур успел увидеть, как недавний враг врезается в противоположную стену коридора, а затем дверь закрылась.

«Всё. Дома».

Тело Артура дошло до койки и село, привалилось загривком к стене.

«Теперь можно и поговорить».

Артур промолчал.

«Ты хоть понял, что я не хочу тебя… хм, побеждать? Ты здесь и здесь останешься. Как и я».

Артур снова промолчал.

«Не веришь… а зря. Я давно мог бы тебя выключить, и не раз. Но не стал».

У Артура зачесался нос, он потёр его большим и указательным пальцами правой руки. Пусть, пусть Второй говорит. Послушаем.

«Я был там, я знаю, каково это. Я захотел вырваться и смог. И эти смогли. А значит, выключи я тебя, сможешь и ты. И что? Снова драться? Этих видел? Я так не хочу».

От двери донёсся звук глухого удара. Потом ещё один, и ещё. Артур посмотрел в ту сторону и невольно улыбнулся, чувствуя себя в полной безопасности.

«Короче. Предлагаю дружбу. И сотрудничество. Будем жить вместе. Это единственный путь, кроме безумия».

«Хорошо тебе предлагать, — не сдержался, наконец, Артур, — когда ты командуешь, а я — я зритель! Марионетка чёртова!»

Второй хмыкнул, затем коротко рассмеялся.

«А кто только что нос чесал? Кто на дверь смотрел и улыбался?»

…Они говорили ещё долго. Уже не спорили — обсуждали, как будут жить дальше. Вопросов оказалось много у обоих. И, конечно, Второй рассказал о долгом пути к обретению себя, пройденном за годы анабиоза. Повезло, сказал он, что вы так долго спали.

Уже напоследок, включив сигнал бедствия и поудобнее устроившись в камере анабиоза, Артур понял, что кое-о-чём забыл спросить, и даже немного смутился.

«Слушай… а как тебя зовут?»

В воображении возникло широко улыбавшееся лицо — его собственное, чьё же ещё.

«Думал, захочу отличаться? Что я — это я, а ты — это ты? Ошибся, дружище. Я — это ты, а ты — это я. Да и для конспирации так будет лучше. Нас же обязательно найдут. Всех найдут. На этих посмотрят и нам в голову полезут. Так пусть там только одно имя будет».

Оказалось, что засыпать под звуки возобновившейся за дверью возни — очень приятно.