Повар
1.
Нюкта проснулся от резкого запаха подгоревшего молока. Вентилятор в ванной работал плохо, и результаты действий неумелых рук и дурных голов соседей постоянно напоминали о себе. Нюкта представил, как убегало это молоко: сначала выпачкав кастрюльку белой, быстро застывающей липкой пеной, потом перелившись через край, заливая раскалённый кружок электрической плитки. И рождённый всего на несколько секунд чудесный аромат жареной молочной пенки тут же сменился отвратительной вонью. Теперь нос ей забит! Теперь придётся не добавлять в утренний кофе ванили, иначе от такой смеси стошнит!
Но пора вставать. Нюкта повернул голову к широкому зеркалу платяного шкафа — различил тяжёлые, смурные настенные часы, широкую кремовую штору, потихоньку впитывающую нежные рассветные лучи, спящее, почти серое, а на самом деле зеленовато-бежевое одеяло и свой собственный бледный тонкий профиль — как след молока в фисташковом коктейле.
Головы Фьюч-Хао в зеркале видно не было, он ещё спал, похрапывая, уткнувшись носом в подушку и щекоча Нюкте ухо лохматой шевелюрой. Напился вчера маотая и смотрит сладкие сны! Ему нет дела, что Нюкту до сих пор мутит от этой гадкой китайской водки!
— Просыпайся! — сердито толкнул его Нюкта. — Пора на работу.
Фьюч-Хао недовольно зевнул, бормоча по обыкновению, что на работу надо Нюкте, а не ему. А ему, Фьюч-Хао, на работу надо только завтра. На это Нюкта заметил, что ведь тогда и он завтра может отказаться ехать на работу, именно с той же аргументацией.
Закончив препираться, они мирно направились в ванную.
— Пора переезжать в центр, — сказал Нюкта, допивая крепкий кофе. — Сил нет тут жить! Из-за плохой вентиляции все запахи чужих кухонь — наши. И вид отвратительный — небо закрывают многоэтажные аквариумы без окон. Они похожи на...
— Куда? — перебил Фьюч-Хао цветистую речь Нюкты, зевая и почёсывая толстый волосатый живот. — Здесь удобно. И тебе и мне отсюда до работы одинаково.
— Подальше от новых районов! Скоро здесь будет полно инопланетных чужаков. Пожалуйста, переедем в центр, в Старый город! Мне там лучше работать, а тебе никаких неудобств... До твоей работы станет всего на полчаса дольше, а я обещаю всегда быть за рулём. В Старом городе так чудесно пахнет морем, и маленькими пекарнями, и пиццей в настоящей дровяной печи, и...
Фьюч-Хао скептически хмыкнул:
— И где ты найдёшь квартиру с дверными проёмами в два раза больше стандарта?
— Ну, ты у нас хваткий в деловых вопросах, договоришься, сделаем на заказ...
— И сантехнику? И мебель?
— Стулья и кресло оставим старые, наймём большой грузовик...
— Унитаз тоже возьмёшь? — поднял бровь Фьюч-Хао.
Нюкта обиженно замолчал. Он о высоком, а ему с утра — подгоревшее молоко и унитазы... Внезапно нахлынула злость — да такая, что заныли зубы! — но он привычно сдержал её, спрятал где-то глубоко, глубоко. Улыбнулся, изящно глотнул кофе.
2.
Сделанный на заказ индиговый фиатик Нюкты и Фьюч-Хао шириной не уступал обычным моделям, но был снабжён единственным передним сидением, напоминавшим небольшой диванчик. Пространство, предназначенное для задних сидений, занимал багажник. Нюкта — мастер изысканной итальянской кухни — обычно грузил туда купленных с утреннего лова мидий для пиццы маринары и кальмаров для фритюра, и ящики с помидорами. Фьюч-Хао закидывал мороженных собак, змей в бочонках, свежих кошек — ещё живых, с намертво перетянутыми лапками, — и бидоны с жирными дождевыми червями для блюд китайской кухни, ревностным ценителем и знатоком которой он был вот уже двадцать пять лет.
Нюкта работал шеф-поваром в уютном итальянском ресторанчике "Casa Paterna" в Старом городе, а Фьюч-Хао заведовал огромным китайским рестораном "Шипхин" в Новом районе. Нюкта, иронично кривя тонкие губы, переводил это название как "корм". Он вообще любил пошутить, говорил, что они работают по методу Кастора и Полидевка: день в одном ресторане и день в другом.
К Старому городу ещё вели настоящие асфальтированные дороги, и фиатик бойко спешил вперёд. Слева лежало тёмное ленивое море, а далеко справа из тумана возвышались дома Нового района, как оплышие от лавы гигантские каменные столбы — там полным ходом шло строительство жилья для гостей из космоса, которые должны были прибыть уже совсем скоро.
Последние километры фиатик успешно преодолел по древней, стёршейся до зеркального блеска брусчатке. Старые дома — жёлтые, красные, кремовые, тёмно-коричневые и зелёные — заслонили и море, и новостройки. Через узкие улочки прекинулись бельевые верёвки с кое-где забытыми полотенцами, мокрыми от ночной росы. Балкончики пестрели цветами. Здесь пахло так, как, наверное, и сто, и пятьсот лет назад. Стоило закрыть глаза — и время останавливалось.
"Casa Paterna" была совсем небольшой, для местных жителей, которые на протяжении многих лет приходили сюда выпить утренний кофе с булочкой, пообедать в жаркую сиесту или хорошо поужинать с друзьями и детьми в воскресный вечер. Здесь тоже царило уютное, неизменное прошлое, мимо которого, не затрагивая, текла буйная жизнь со всеми своими технологиями, космическими открытиями, пришельцами и прочими ненужными суетливыми вещами. Маленькое крылечко, один зал с низким потолком, с которого свисали сушёные травы и связки лука, и широкая веранда, увитая виноградом. И самая чудесная кухня на свете, для Нюкты — светлый Олимп, полный ароматами амброзии и нектара. Фьюч-Хао не интересовал ни Старый город, ни итальянская кухня, и он дремал весь день. Только здесь Нюкта чувствовал себя человеком, только здесь он бывал счастливым.
3.
Следующим утром уже Нюкту будил Фьюч-Хао. Не дав Нюкте как следует умыться, расплескав его кофе, Фьюч-Хао оживлённо сновал туда-сюда, отвечал на телефонные звонки, записывал в блокнот, ругался...
Прибытие гостей из космоса ожидалось совсем скоро. Прагматичного и не отягощенного высшим образованием Фьюч-Хао совершенно не интересовала история вопроса. Математические игры высоколобых очкариков, построение хитрых межгалактических траекторий по кривым временам-пространствам, и буйные восторги от обнаружения вменяемых братьев по разуму и от удачной расшифровки их языка были ему скучны и непонятны. Гости могли многое предложить. Например, редкоземельные металлы, запасы которых давно исчерпались и на Земле, и на Луне. Смекнув, к чему идёт дело, Фьюч-Хао решил сыграть не последнюю роль в налаживании торговых отношений с гостями.
Братьям по разуму требовались особые условия: глухие башни-аквариумы и каналы с водой вместо дорог. Всё это спешно строилось и раскапывалось в большом количестве, часто в ущерб местному населению, потому что предполагаемый доход окупил бы расходы с лихвой. Готовилась не только среда обитания — гости предполагались искушенными по гастрономической части, предпочитая сложные белковые комбинации. Потребовалось изобретать новые блюда. Массово объявлялись соответствующие конкурсы. Фьюч-Хао принял такую идею с восторгом! Он любил экспериментировать, особенно с мясом, и его искусство пользовалось популярностью. Его начали чаще посещать высокопоставленные чиновники, приглядывались, куда им приводить своих космических партнёров.
В огромном "Шипхине" всегда было шумно. Что тут только не готовилось! Каждую неделю Фьюч-Хао презентовал комиссии свои новые разработки — от столетних страусиных яиц, благоухающих аммиаком, до тухлого китового мяса в карамельном сиропе. Он самозабвенно фаршировал пуделей осьминогами под ореховым соусом и подавал на десерт собственноручно выращенные в гастролабораториях "Шипхина" белковые организмы, накаченные маотаем до такой степени, что они, мыча и пьяно пошевеливая конечностями, позволяли есть себя живыми.
...Возвращались заполночь. Нюкта, как обещал, был за рулем. Он ужасно устал — от шума, гама, воя и стонов белковых организмов, от тысячи странных и резких, а иногда просто до тошноты отвратительных запахов. Фиатик немилосердно трясло. Фьюч-Хао, скрестив на груди свои две руки, невозмутимо дремал, опустив голову. Дороги в Новом районе были скверны, повсюду вместо них уже начинали рыть каналы.
На повороте у колёс мелькнула фигурка. Нюкта вывернул руль, резко затормозил и сшиб зеркальце фиатика фонарным столбом.
— Машина! — взревел Фьюч-Хао, проснувшись. — Что ты сделал с машиной?!
— Мы кого-то сбили... — ахнул Нюкта. — Скорее!
Они торопливо выбрались на полутёмную дорогу. У обочины без сознания лежал мальчик.
— Надо в больницу! — испуганно воскликнул Нюкта.
— С ума спятил?! Меня ж могут на время отстранить от руководства! — возмутился Фьюч-Хао.
— Тогда отвезём домой?
Фьюч-Хао помолчал, пожевал толстыми губами, прикидывая за и против, и согласился. Нюкта легко поднял мальчика на руки и осторожно положил в багажник.
4.
Кроме большой царапины на лбу, никаких повреждений не обнаружилось. Ребёнок, лет семи на вид, приходил в себя. Нюкта склонился над его худеньким тельцем, и мальчик, открыв глаза, заорал от ужаса и попытался сползти с дивана.
— Не бойся, дружок, не бойся, — успокаивающе проговорил Нюкта. Раздул точёные ноздри. От мальчика приятно пахло сладковатым детским потом, сухим хлебом, сырыми морскими ежами и морской водой от чуть влажных волос. Наверно, от голода в обморок упал.
— Вот ведь проблем-то не было... — раздражённо проворчал Фьюч-Хао.
— Вы.. вы... — мальчик во все глаза таращился на обоих. — Вы эти... ну эти, да?
— Видимо, да, — улыбнулся Нюкта. — Не бойся.
— Я и не боюсь! Подумаешь! — мальчик с опаской покосился на Фьюч-Хао. — Просто я думал, такие как вы мало живут, плохо соображают и не могут ходить, даже никуда.
Фьюч-Хао сердито фыркнул. У Нюкты в глазах заплясали весёлые искорки и дрогнули губы в улыбке, но он серьёзно ответил:
— По-разному бывает, дружок. Ты извини, мы ушибли тебя. И его тоже не бойся — могу накинуть ему на голову платок. Знаешь, так попугаям делают...
Мальчик слабо улыбнулся.
— Если кто тут болтливый попугай — так это ты! — озлился Фьюч-Хао и мрачно замолк.
— Тебя как зовут? — спросил Нюкта.
— Бруно.
— Ты живёшь с папой и мамой? Мы отведём тебя домой?
— Нигде я не живу, — взрослом тоном сказал Бруно. — Нет у меня никого. Дед был, да в море утоп полгода назад.
И Бруно остался жить у них. Сначала Фьюч-Хао упёрся намертво.
— Послушай, — мягко уговаривал его Нюкта, когда Бруно снова уснул, наевших картофельных пирожков с ветчиной и восхитительного сливового мороженого. — Сам же говорил, нужен хороший ученик, а не так, стряпка на временной работе. Давно пора кому-то передать всё, что умеем. А этот Бруно сообразительный, бойкий, самостоятельный. И родных у него нет — вот же он, наш шанс.
— Ладно, — проворчал, наконец, Фьюч-Хао. — Но если мальчишка будет интересоваться одной пиццей и не будет знать, как готовить червей — я его выкину вон, ты понял?!
5.
Конкурс на лучший ресторан для приёма инопланетных гостей с большим отрывом от конкурентов выиграл "Шипхин". Теперь Фьюч-Хао и Нюкта проводили там все дни подряд. Нюкта терпел и страдал молча — на большой правительственный грант Фьюч-Хао обещал купить квартиру в Старом городе, в скором, но пока неопределённом времени.
Ужином для Бруно занимался Нюкта, пребывая в мрачной меланхолии. Фьюч-Хао отдавал распоряжения по телефону, заказывал продукты, что-то без конца уточнял... Надо было провести кое-какой ремонт, поменять дверцы в холодильных комнатах, которые заклинивали последнее время. И ещё вырыть несколько каналов около "Шипхина", и наполнить их водой...
— Нравится? — спросил Бруно. Он сидел на полу в окружении разбросанных фломастеров и листов бумаги. — Это змей.
Фьюч-Хао увлечённо составлял меню и даже не повернул головы. Нюкта посмотрел рисунок, который протянул ему мальчик: в широчайшем кресле восседал двухголовый "змей" с необъятной нижней частью, двумя крепкими ногами в огромных ботинках со шнурками то ли в виде макарон, то ли дождевых червей. Два "змеиных" туловища, с двумя руками у каждого, соединялись сбоку, в области поясницы. Головы были очень разные. Одна с гладкими, зачёсанными назад седыми волосами, высоким лбом, с большими печальными глазами на пол-лица и длинным тонким носом. А вторая голова — приплюснутая, сердитая, с лохматой шевелюрой, с деловито поджатыми губами и курносым носом. В руках "змей" держал вазочку с мороженым.
— Чудесно, дружок, — улыбнулся Нюкта. Он вообще часто улыбался, одними губами, а грустные глаза всегда были где-то далеко. — А почему это... змей? У него головы не змеиные, и хвоста нет.
— Как это почему? — удивился Бруно. — В сказках больше одной головы только у змеев.
Он подумал и дорисовал третью маленькую голову, поближе к первой. Что-то дрогнуло в лице Нюкты, оживились, заблестили глаза, но тут же огонёк погас и он снова механически растянул губы в своей обычной улыбке.
— Дядя Нюкта, возьмите меня завтра с собой, а? У вас там много мороженого из сливы, целая заморозильная комната. Помнишь, ты мне про неё говорил много раз?
6.
На следующий день они взяли Бруно собой в "Шипхин". После обеда мальчик устал и попросил разрешить ему пройтись по ресторану, ещё раз всё поглядеть, а потом самому поехать домой на такси. Они его отпустили.
Когда Нюкта и Фьюч-Хао вернулись домой, мальчика там не оказалось. Нюкта не ощутил ни запаха свежевыжатого яблочного сока, который часто готовил себе Бруно, ни искуственного сладкого аромата фломастеров без колпачков, которые Бруно вечно разбрасывал по комнате. Не пришёл мальчик и к ужину.
— Где он? — не выдержал, наконец, Нюкта.
— А я почем знаю? — нахмурился Фьюч-Хао. — Это я тебя должен спросить. Это ты с ним возишься, макаронника из него делаешь.
— Я ничего ему такого не говорил в твоё отсутствие, — едко заметил Нюкта.
— Так и я с ним не уединялся, если ты вдруг не заметил, — зло рявкнул Фьюч-Хао.
Оба замолчали. Потом Фьюч-Хао позвонил на охрану "Шипхина", и выяснил, что Бруно из ресторана не выходил. Так же молча они собрались и поехали обратно.
В ресторане было тихо и пусто, не считая старого охранника. Лежащего на полу мальчика Нюкта и Фьюч-Хао нашли в холодильнике. Дверь пришлось вскрывать автогеном. Бруно лежал у входа. На его волосах поблескивал иней. Пахло льдом и металлическими инструментами.
— Это ты убил его, — тихо и очень уверенно сказал Нюкта, даже не взглянув на мальчика.
— Ты взбесился?! — рявкнул Фьюч-Хао, резко приблизив своё лицо к лицу Нюкты. — Зачем? Как?!
— Я тебе скажу, — так же тихо продолжал побледневший Нюкта, не поворачивая головы. — Затем, что ты мечтал создать уникальное кулинарное блюдо, особенно в предверии прилёта гостей, которые, как ты знаешь из своих "высших источников", с удовольствием едят себе подобных. И лучший способ войти с ними в столь необходимый контакт — это показать близость к их ценностям. Вот ты и спрятал Бруно в холодильник, чтобы потом приготовить и скормить космическим тварям.
— Ты спятил... — прохрипел Фьюч-Хао.
— Ты спросил, "как"? — продолжал Нюкта. — Да очень просто. Ты мог легко написать пару слов на обороте меню своим поваряткам, чтобы те просто послали мальчика за чем-нибудь в холодильник, а потом не проверили дверь, которая так часто портится. Тебе подчинены сотни людей, ты мог легко сделать всё незаметно для меня. Я смогу доказать, что это ты убил мальчишку, и тогда ты... мы больше не будем здесь работать! Мы больше никогда сюда не приедем!
— Послушай... Нюкта... Давай поговорим спокойно. У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь, — облизнув губы, хрипло сказал Фьюч-Хао.
— У нас с тобой общая только задница! — с ненавистью и величайшим презрением в голосе выкрикнул Нюкта. — И, к несчастью, ноги, которые так мне нужны.
Фьюч-Хао нечленораздельно замычал — его возмущение достигло крайности.
— Молчишь? И правильно, и молчи! — голос Нюкты сорвался. — Я скоро избавлюсь от необходимости проводить жизнь среди тухлого мяса и дерьмовых яиц!
Фьюч-Хао тряхнул головой.
— Ах ты подлец... Да ведь это ты и подстроил!
— Я как сына любил этого мальчишку, ты, идиот! — лицо Нюкты пошло красными пятнами.
— Это ты, ты! — губы Фьюч-Хао расползлись в истеричной усмешке. — Я могу доказать! Зачем Бруно полез в холодильник, а? Разве не за своим любимым сливовым мороженым, а? А кто ему его давал? Кто говорил, что на работе его полно? Кто знал, что дверь холодильной комнаты клинит?
— Ты тоже это знал! Это же твой ресторан.
— Но не я говорил ему про мороженое! Он за ним туда полез!
— У меня не было причин его убивать!
— Ага, как раз! Ты видел успешность моего "Шипхина"! Ты видел, Бруно становится моим учеником, а не твоим! И решил, пусть лучше он никому не достанется! Пусть всё будет как раньше, день в твоём ресторане, день в моём...
— Бред.
— Ты знаешь, скоро старомодной классике вообще придёт конец, настают новые гастрономические времена, Нюкта! Ты по другую сторону черты, за которой начнется новая эра!
— Послушай... не кричи, охранник придёт...
— Боишься?! Такие, как ты, больше не нужны!
Нюкта страшно побледнел, он не мог, не мог больше видеть перед собой эту беснующуюся рожу... Оперся на край стола и вдруг нащупал холодную ручку топора для рубки мяса.
— За чертой, говоришь? — прошипел он. — И верно, давно пора её провести.
Нюкта развернулся, откачнулся вбок и наискось всадил широкое тяжёлое лезвие в живот Фьюч-Хао. Тот страшно завизжал, зашёлся криком и Нюкта. От слабости задрожали колени, и они тяжело грохнулись на холодный кафель. Рядом с большой ленточной пилой для разделки туш. Нюкта радостно оскалился — чудесный способ провести окончательную черту.
— "... горько плакал он, видя, что смерть разлучает их, — улыбаясь, бормотал Нюкта, силясь дотянуться руками до зазубренной стальной полосы. — И взмолился Полидевк отцу своему Зевсу... И явился громовержец своему сыну и дал ему на выбор, или жить вечно юным в сонме светлых богов на Олимпе, или жить вместе с братом один день в мрачном царстве Аида, другой на светлом Олимпе..."
Красные от крови пальцы Нюкты, наконец, ухватили пилу.
— "...не захотел Полидевк расстаться с братом и выбрал общую с ним долю..." Но я, я-то не Полидевк, ты, пожиратель тухлого мяса! Я хочу жить один! В сонме светлых богов! — выкрикнул Нюкта и, рыча от боли, заработал пилой...
Через полчаса, обнаружив на мониторе неполадки в одной из холодильных установок, охранник спустился вниз. Увидев мальчика у распахнутой настежь двери, бросился к нему, перевернул на спину, растёр холодные щеки... Бруно тихо застонал.
— Живой! Куда ж ты полез, дурашка? В холодильник, надо же, а здесь у нас что...
И заглянул внутрь. Отшатнулся, схватил Бруно на руки и, спотыкаясь, неуклюже побежал вверх по лестнице, вызывать врачей и полицию.