Призраки бывших потомков

Точно помню, тут была черта,

Два шага до черты,

Не видать ни черта,

И нам уже не повернуть назад.

Из концентрированного русского рока

 

— Казион говорил, ты будешь жить день или два, — объяснял Кир коту. Мордашка над пушистой гривой согласно кивала в ответ. — Такие твари, говорил, больше суток не живут. А ты почему живёшь?

Кот пожал облезлыми плечами, нервно съёжившись. Кир снял дырявый носок и отправил просушиваться на горячем песке. Второй оставил на месте. Для тепла… Неужели ж это всё, что останется после него? Печальный конец истории. Но как быть? Еды нет, настроения тоже — один лишь кот есть, и тот не настоящий. С прошлого лета как пропал, так его и не видели. А сейчас явился словно из-под земли вырос.

— Ты — магическое существо. Понимаешь хоть? Казион тебя сделал из ничего. Из воздуха. Причём он не хотел даже этого. Ну вот куда ты пошёл?! Не обижайся-ка, а! Ну и ладно! Да ты плод магии и… И нечаянного слова… Такое дитя-неожиданность.

Кир по-диогеновски поднял палец к небу и сел удобнее, раскинув ноги в стороны. Дожил! Разговаривает с иллюзией... с ума сходит? Нет. Не должен. Нельзя так. И умирать здесь нельзя. Вот немного б подкрепиться — и найдутся силы. Домой пойдёт. А там — начать жить с нуля. Продолжить дело отца, на худой конец. Интересно, а какое оно, его дело? И какой он, худой конец?

— Ты еды мне сможешь достать?

Йошкин кот учёный прищурился, изображая непонимание.

— Ну, еды... Ням-ням… Смотри вот, как кости грызут там… Или что вы, коты, грызёте вечно? — Кир опустился на четвереньки и стал показывать пример, но вовремя спохватился и понял, что, опустившись, опустился. За голову схватился.

Котяра вроде даже проникся идеей, лениво потянулся тощим телом к берегу, зубами схватил дырявый носок и преподнёс его по месту требования. Кир презрительно чмокнул сухими губами.

— Да оставь уж эти носки, — фыркнул злоборец и с силой, не без боя, вырвал из пасти кота теперь уже рваную тряпку. — Давай о жизни говорить, — продолжил он речь, по-эпикурейски растянувшись на берегу. — У тебя не было вот такого: ты что-то делаешь, стараешься, из кожи вон лезешь, а в ответ — ничего. Хочешь создать команду злоборцев из верных друзей, а в итоге — один остаёшься… Хочешь помочь всему миру, спасти его от зла, а взамен — кот тебе подносит дырявый носок. Вот было у тебя такое, скажи?

— Чего разнылся, а? Никто не хотел, чтоб я и на свет появлялся; меня вообще все-все кинули; постоянно обвиняют, что я живу больше суток, хотя уж год как прошёл с тех пор. Вчера день рождения, между прочим, был.

Кир ошарашенно смотрел на Йошкиного кота и думал: теперь-то у ж точно сходит с ума. Коты заговорили! Чего ждать дальше?

— Ну? А ты что молчишь? — обратился Кир к зажатому в кулаке дырявому носку. Мир катится к чертям!

— Может, потому что он носок? — предложил вариант котяра, смахнув с гривы паука.

Кир долго размышлял, искал в глубине сознания ответы. Но встретился лишь с вопросом:

— Слушай, кот, а если ты и говорить умеешь, и умный такой, то почему мне это вот притащил вместо еды?

***

Наевшись до отвала жареных мышей, Кир и кот двинулись вдоль по тракту, надеясь набрести на деревушку. Кажется, это было начало чего-то нового: и пчёлы жужжали по-особому звонко, и трава под ногами хрустела так сочно, и даже облака в небе улыбались лучам полуденного солнца.

— Говорю сразу: я не буду твоей марионеткой. Никаких представлений, никаких "Посмотрите: говорящий кот", и никаких книг про меня не пиши о том, как я спас тебя от депрессии, — сразу предупредило Йошкино животное.

— Ладно-ладно, — тут же согласился уступчивый Кир, обрубая спасительные канаты к успеху. — А как тогда жить станем? Точнее, на что?

— А ты с друзьями прошлым летом на что жил?

— Мы со злом боролись. Иногда нам за это платили. Иногда лес нас кормил. Но чаще жили на деньги добрых людей…

— Подаяниями, значит. Как нищие на паперти.

Почему-то болтливый кот нравился Киру меньше молчаливого. Раньше ему хоть душу откроешь, а теперь — что ни слово, то булыжник по физиономии. Лучше б так и продолжал молчать.

— Так и будем жить, — принял решение кот.

— В смысле, мы вдвоём начнём со злом бороться?

— А что тебя не устраивает?

— Меня всё устраивает! — Кир был сильно рад, что его идея злоборчества не пропадёт в бездне небытия, а возродится, правда, с новым составом. Но это ли важно?

— Я чую дым впереди — наверняка посёлок.

— Ого, нас точно ждёт первое задание. Эх-х-х…

Кир в предвкушении потирал руки. Вдвоём они таких дел наворотят! В голове мелькало преследование демона по вынюханным следам, сражение кота с лютоволком: клочки шерсти, выдранные когти; поедание шамана-оборотня, если тот вдруг не пронюхает хитрость и превратится в мышь. В мышь… Тошнота подступила к горлу. Нет, сегодняшний завтрак не сотрётся из памяти. Конечно, вкус показался очень знакомым. Однако в пирожках-то ты просто не видишь, что съел, и это позволяет забыться…

А дорога всё так же оставалась безлюдной: узкая песчаная, вперемежку с пылью, насыпь, по краям которой росла, судя по запаху, полынь. Сандалии Кира отяжелели от набившегося внутрь песка, но он стоически выдерживал это испытание и не жаловался Йошкину коту, с довольным видом прыгавшему рядом. Кир ушёл в себя, думал про старых друзей. Где ж они теперь, друзья-однозлоборцы? Казион, наверное, вернулся домой, практикуется в магии. Хотя, скорее, пялится из окна на девиц, в перерывах перечитывая в сотый раз любимую сагу "Мерлин: начало". А Мамс, конечно же, до дома его провожать не стал — застрял в первом попавшемся трактире и доказывает всем подряд, будто это тёмная сила приучила его к вину.

— Деревня впереди, — прервал Йошкин уходящие в поэзию мысли Кира. — Название деревни — "Потомкино". Жителей называют "потомки". Число их варьируется от пятидесяти до восьмидесяти. Большинство — люди суеверные, так как деревушка на границе с безлюдными землями находится, откуда мы, собственно, и идём. Но народ приветливый, чтит обычаи, в том числе обычай гостеприимства.

— Откуда ты, кот, умный такой?

— Я ж не простой кот. Я ведь тварь магическая. Могу из магиосферы черпать по чайной ложке сметаны в день. А там есть такая доска — "Быстропедия", где всё про всех написано, только быстро и порой неправильно…

— А что там про злоборцев написано?

— Ничего.

— Как так? Мы ведь столько дел наворотили за прошлое лето.

— Ну, попроси мага какого, он и напишет. А без того там не появиться.

— Ладно… Казиона попрошу, — с лёгкой обидой сказал Кир. А как не обидеться: про Потомкино, значит, все знают, а про злоборцев никто, получается. Вот и делай после этого добро людям...

Деревня Потомкино и впрямь была захолустной. Если число жителей и варьировалось, то число дыма из труб прямо говорило, что живут здесь четыре семьи. И унылый сторож, который встретил гостей удивлённой позой, потому как гости шли не с людной дороги, а с безлюдной.

— Вы с Циркони, шо ль, чудики? — осипшим голосом вопрошал сторож, опрокинув жестяную кружку с ему одним ведомо каким пойлом.

— Нет больше Циркони, — ответил Кир и снял с головы панаму. Для придания скорбности. — Теперь Киреатив там.

— Шо ж вы за нелюди такие? Цирконь всю изничтожили!

— Какая ж нелюдь? Мы злоборцы. Второй состав.

— Второй, гришь… — Кир с гордостью заметил, что сторож удивился слову "второй", а не "злоборцы". Выходит, наслышаны люди о них и без "Быстропедии"! — А первый куды делсы?

— Распался. Типичная история. Я, кстати, экс-злоборец, рыцарь Кир. Мои принципы: постись, молись, любись. В смысле, возлюби… Не раз вытаскивал бедолаг из передряг и простушек из ловушек. А это кот. Учёный. Йошкин. Чудное созданье.

— Завязывай с парцелляцией, — тихо прошипел кот и пихнул Кира под колено.

— Вот я и говорю, учёный он. Можно сказать, мозг нашего движения. А я мускулы. У вас, случайно, нет зла для убиения нам на пробу пера, так сказать?

Во время приветственного слова Кира жестяная кружка зависла в воздухе, и неясно было: то ли сторож её держит, то ли она сторожа. Лицо, в нижней части скрытое ершистой бородой, в верхней не подавало признаков жизни: глаза остекленели, нос отказался продолжать поиски чистого воздуха в сивушном смраде сторожки.

— Злодейство какое вспомнилось, что ль, тебе, сторож, сын сторожа? — спросил кот, потеребив штанину хозяина заведения.

Сторож ожил, дёрнулся, опустил голову вниз к нагло тормошащему выпуклость ткани на колене коту.

Только ожил он лишь, чтобы сказать:

— Завязывать пора с бухаловом.

А потом осел и безжизненно приютился у обшарпанной стены, время от времени посапывая и вскрикивая.

— Йошкин кот, ты зачем в разговор встрял? — то ли обратившись, то ли выругавшись, Кир пнул кота. — У человека ж шок от тебя.

— Да перебрал он — какой тебе шок? Запиши там: первое злоборство совершили, считай. Проснётся, так хоть на время одумается, трезвой жизнью поживёт… с денёк. Пойдём в деревню, разберёмся, что у них за порядки.

Кир недовольно пробурчал несуразицу в ответ и послушно засеменил вслед за важным котом. Что-то не так пошло в их отношениях… Или сам он себя поставил как тупые "мускулы", или кот просто борзеть начал… Однако энтузиазм злоборческой деятельности немного поугас.

***

Йошкин зажил привычной жизнью милашки-нахлебника: не обращая внимания на Кира, он вышагивал по деревне и простукивал дома на случай жизни. В один побарабанит и, не дождавшись ответа, тут же бежит к другому. Видимо, подбирать слова приветствия он решил доверить своим "мускулам", чтоб дело быстрее спорилось.

— Чего тебе? — раздалось у Кира прямо перед носом. Едва успев затормозить, чтобы не стукнуться лбом о резко выскочивший на горизонте дверной косяк, злоборец замахал руками и откинулся назад.

В дверном проёме человек стоял. Зловещим голосом он произнёс:

— Шут, что ли?

Кир пришёл в себя, встал по стойке смирно и невольно залюбовался хозяином дома. Хотя любоваться там особо было нечем: картошка носа свисала с пушистых бровей и закрывала топорщившиеся усы с волосиками разной длины, чёрные кудри спадали на плечи, а одна упрямо падала на левый глаз, сама фигура выглядела внушительно, тяжким трудом не обременённая, хорошей пищей утяжелённая.

— Или ты от Его Милости? Неужто за оброком? — Левый глаз выглянул из-под пряди волос с неподдельным испугом.

— А чем оброк выдаёшь, детинушка? — тут же подскочил кот, заметив, что одна из дверей дома без дыма из трубы внезапно распахнулась. Тут же заметил и реакцию детинушки, а потому продолжил: — Хотел сказать: мяу-мяу-ми-и-и-ау.

— Ага, так и знал: скоморохи, значит? Циркачи? Артисты? — быстро приходя в себя, продолжил гадать хозяин.

— Злоборцы мы, — немного обиженно отвечал Кир. — Второй состав.

— Ну а я что говорю: артисты! — Мужчина аж крякнул от довольства. — Чего в нашей глуши забыли? Сюда от Его Милости-то за оброком даж людишки теперь не доходят, а вы вот пришли представленье показывать. Да и некому здесь показывать, народу-то мало…

— Да и народ, судя по всему, не особо сообразительный, — бросил в сторону кот, но хозяин, видно, поймал.

— Слышь, артист, ты давай за животным следи. Оно разболталось много у тебя.

— Я за его слова не отвечаю. Он не моё создание, а казионное…

— А башка у тебя не казённая?!

— Нам здесь не рады, Кир. Да и баньку он не топит. Пойдём лучше к другим, а? — Йошкин потянул коллегу за ножны, но сделал это чересчур резко, и меч со звоном упал на землю.

— И нечего меня оружием запугивать! И не таких видали. Только теперь они в чистом полюшке лежат…

— А нечего нас полюшком запугивать! — расхрабрился Кир, но отступил, шустро наклонился за мечом и, схватив оружие и кота, дал дёру. Бежал, пока не задохнулся. Обернулся — погони нет, дверь захлопнута, потому решил без промедления постучать в соседний с грубияном дом. Благо, дым со двора валил густой, доброжелательный, манящий вкусной едой на вертеле или баней на дровах.

Постучал ещё раз, одной рукой прикрывая коту пасть. Уж очень ухоженно выглядело жильё: жёлтые ставни резные, голубая окраска фасада и крыльцо узорчатое со снежинками и лучиками солнца. Кир убеждал себя, что ищет здесь задание для борьбы со злом, но понимал глубоко внутри, что хочет тут пожить недели три. Выходить по утрам на крылечко, любоваться широкой дорогой, уходящей вниз, в овраг, виднеющимися вдали холмами и восходящим над ними солнцем; пить чай и слушать пение птиц, потом помыться в баньке…

— Вам кого? — спросил из-за двери недоверчивый голос, оборвавший мечты.

— Нам… зло. В смысле, мы со злом боремся. Есть у вас такое?

— С тараканами, что ли? — переспросили изнутри.

— Если иного зла нет, можем и с тараканами…

— Но тариф у нас единый! — больно укусив пальцы Кира, вмешался в разговор Йошкин кот.

Дверь отворилась, но не как у грубияна — словно стараясь наподдать косяком по носу, а внутрь — словно приглашая отведать свежих пирогов с капустой и яйцом, аромат которых наподдал в голодный нос Кира не хуже косяка.

— Артисты, что ли? — уже привычно приветствовала их очередная жительница Потомкино. Ей оказалась миловидная старушка с зачёсанными пробором и связанными в седой тощий пучок на затылке волосами. Из центра пучка торчала серебристая шпилька, на мочке уха приветливо покачивалась пурпурная серёжка, в сжатой ладони уютно устроился нацеленный в живот Киру арбалет по-домашнему. — У нас артистам не рады.

— У вас очень требовательная публика в деревне, — не выдержал и вставил свои пять монеток кот, потому как соратник оторопел от теплоты бабушкиного приёма.

— Фокусы у нас тоже не любят, — продолжила хозяйка, обращаясь к Киру. На животное лишь мельком взглянула, фыркнула и навсегда вычеркнула из списка значимых объектов. — Потому не старайтесь тут заставлять пугало разговаривать. Я за то платить не стану.

Йошкин кот решил не мстить за оскорбление, снёс его терпеливо, как привыкли делать особи, привыкшие сносить оскорбления, каждый раз вменяя это себе не в трусость, но в заслугу.

— На улице держать тебя не буду, артист. Заходи. Переночуй. Наутро пойдёшь обратно, откуда пришёл, — твёрдо решила старушка и распахнула дверь пошире.

***

Внутреннее убранство соответствовало мечтаниям Кира не меньше наружного. Бросив безвременно умолкшего кота на полку, злоборец расположился в кресле, покрытом ярко красным ковриком с пушистой бахромой. Свет падал из-за спины на низкий столик, на котором лежал клубок шерсти с трепещущей от легкого дуновения ветра длинной нитью. На стенах красовались гравюры, изображавшие, казалось Киру, двенадцать подвигов злоборцев. По крайне мере, на одной из трёх гравюр он точно разглядел Мамса: тот же невзрачный костюм, так же лежит, те же две руки.

Уют расслабил Кира настолько, что и позабылось даже, зачем он здесь. Точнее, они. О коте тоже позабылось.

Хозяйка принесла на сковороде жареную речную рыбу, на широком блюде, словно из мечты, ещё тёплый пирог с капустой, в глубоком, насколько позволяла совесть, кувшине красное вино с пряностями, от аромата которых кружилась голова.

— Попотчуйся, артист, — ласково предложила хозяйка, но Киру стало не по себе, будто попал он на крючок, как та самая рыба со сковороды. Рыбе-то ладно — ей сказать нечего, а он-то, может, и право имеет.

— Знаете, как вас там…

— Олафья.

— Знаете, Олафья, вы сначала скажите, что попросите за гостеприимство, а то совестно немного…

— И-и-и, даже не думай, — перебила хозяйка его, а не аппетит. Кир тотчас накинулся на кусок пирога, чья верхняя корочка продавилась под лёгким прикосновением пальцев. — Но раз уж ты там, на улице, про тараканов заговорил, так скажу, не тая. Есть у нас в деревне боль общая. В поле у главной дороги мертвяки являются. И днём, и ночью… И не то, чтоб уж так мешают, но, согласись, мало приятного, когда идёшь по грибы в лес, а на пути — дед, муж-покойничек: глаза выпучены, кости наружу, из черепа топор торчит и бледный такой, синюшный. Охота пропадает вся… Да что ж ты закашлял, родимый, ты ешь-ешь, пироги сдобные. Капусту ещё сам дед шинковал тем топориком, который вот из головы-то… Да что ж с тобой?! Слаб животом, ой, слаб. Сейчас за тазиком схожу.

Олафья ушла, и настал черёд Йошкина кота. Сначала он на полке воротник задними лапами подрал, потом спрыгнул и зацепился за бахрому у коврика, свисавшего с кресла. Апофеозом триумфа стало стаскивание клубка со стола за длинную ниточку. Клубок не хотел катиться — ниточка удлинялась, путалась в лапах, чем подогревала азарт кота.

— Ты совсем отупело тут, что ль, животное? — спросил Кир, поражённый действиям вроде бы разумного творения его друга Казиона. — Слышишь, что делается в округе? Мертвецы ходят! Ты усёк?! Мертвецы! Как с тобой, с таким, на дело идти? В клубочек он играет! Ковры он дерёт! Были б мои друзья со мной…

— Да они тебя б и отправили первым, а сами сзади бы шли. И чуть что — драпанули б обратно, пока ты с мертвецами размусоливал о том, что пора им в землю ложиться. Короче, всё как всегда, будь спокоен, — заверил кот и продолжил стягивать клубок, гадая, сколько процентов всё-таки скатится вниз.

Олафья вернулась с полотенцем и тазиком, прошлась коту по хвосту, поставила тазик на стол, прямо на остатки клубка.

— Больше не надо, спасибо. Вы продолжайте рассказывать. У меня всё в порядке. А пирог я потом доем…

— Ну, дело твоё, как говорится. Но рассказывать больше и нечего. Можешь других спросить. Не только я ж их видела — все подтвердят. Ефимья Хромая, говорит, сына видала с торчащей из глаза стрелой. Старый Шульц божится, будто три парня ему дорогу преградили и дубинами машут, а у самих тела порублены, у кого ладонь с руки на тонкой ниточке свисает, у кого в плече клинок застрял, а у кого и шея разодрана — голова набок клонится. Таки вот ужасы преужасные. Ежели избавишь нас от напасти, так заплачу тебе по тарифу, как и прошено.

Кир отодвинул пирог в сторону и вопросительно глянул на Йошкина кота. Тот продолжал изображать животную невинность, но, познакомившись с каблуком на лапе, тут же опомнился и живо закивал в ответ, мол, согласен на всё, лишь бы продолжить злоборческую деятельность.

***

Решили идти на дело ночью.

И сейчас, когда в безлюдной деревне вообще пропали признаки бытия человеческого, а впереди ждало поле с синюшными мертвецами, Кир начал задумываться, а почему они вдруг так решили.

Вспомнил, что наелись до отвала, потом завалились в комнату, где кот бесился до упаду, потом упали на циновку, и вот тогда-то Йошкин и предложил:

— Давай сейчас поспим, а ночью на дело пойдём.

Выглядело это заманчиво, особенно первая часть фразы. А вторая часть казалась далёкой и туманной. Теперь же, в кромешной тьме, с бесполезным мечом, Кир не чувствовал себя тем, кто спасёт деревню. А кот… Ему вроде бы вообще было до лампочки — шёл себе прямо: с кота не спросят.

После получаса блужданий без намёка на признаки призраков Кир стал втайне лелеять надежду, что их и не появится. Пойдут дальше — глядишь, на другую деревню набредут. С другой стороны, нехорошо это: вроде бы накормила их старушка Олафья, напоила, спать уложила, а они дела испугались. Не любил Кир людей разочаровывать, даже тех, кого никогда в жизни снова бы и не встретил.

— Лес вон впереди, о котором бабка говорила, — буркнул кот, указывая пухлым носом с крючковатыми усами куда-то в темную точку темноты. — Если мёртвые и появятся, то около него. Дальше-то и идти нечего. Так что ждём здесь минут пять, потом обратно идём. Скажем бабке, что призраки кончились.

— Ага, — принял решение Кир.

И тут даже он заметил свечение. Яркая белая точка возникла из ниоткуда и плыла к ним, увеличиваясь, принимая жуткие человекоподобные очертания. Холодок пролез под рукава рубашки и двигался напрямую к сердцу, чтобы заморозить. Само время словно тоже закоченело: секунды ледяными струями били по ушам, минуты хватали цепкими зубами за пятки. Или…

— Ай-я! — закричал от боли Кир и вышел из оцепенения. Отшвырнул кусачего кота от ног и уже без страха взглянул призраку в лицо.

— Окот через рот, они ж ещё и сзади прут! — с чувством констатировало отброшенное Йошкино животное, оглядываясь.

Кир тоже позволил себе такое телодвижение и тоже подметил: прут.

Сливаясь в неисчислимую массу, яркие на фоне непроглядной тьмы точки двигались к живым существам, как стая вампиров слеталась на запах крови. Неладное почуяли оба злоборца. Кир понимал: против призраков он бесполезен, меч бесполезен, кот вообще в принципе бесполезен. Здесь нужен Казион с его магией. Он бы сумел утихомирить духов… Вот что сейчас будет? Кто надоумил только встревать в это гиблое дело? И ради чего, главное? Куска хлеба и клубка ниток?

Эх, Казион, Казион… На кого ж ты оставил…

— Стоп! — крикнул Кир и, ухватив кота за шкуру, поднял в воздухе. — Казион говорил, что призраки могут быть только посланниками, они не причиняют вреда. Они бесплотны, а значит…

— Ты это ему скажи, — предложил смиренно висящий кот, флегматично указывая лапой куда-то в сторону.

Едва Кир повернул голову на ориентир, как узрел воочию того самого деда с топором, только теперь не торчащим из головы, а аккуратно оттуда вынутым и отправленным в дело — расчленить незваного гостя. Оно, конечно, Казион великий маг, но зачем же Киров ломать?

И Кир упал, покатился солдатиком по дороге подальше от топора, оставлявшего глубокие зазубрины на каменистой почве. Призраки бесплотны, наверное… Только топоры их почему-то сильно плотны.

— Ты б меня отп-п-пустил, а? Катиться б сподручней б-было, — взмолился кот, собравший на шерсти луговое ассорти из колючек, вереска и паутины. Но пальцы Кира упрямо сжимали шкуру, будто та была тростинка, за которую хватается утопающий.

Внезапно путь колобка завершился столкновением с подошвой сапога. Конечно, Кир и не думал катиться так до самого Потомкино, но всё-таки грубое столкновение с реальностью несколько выбило его из колеи, а кота из цепких пальцев.

— Стоять! Кто таков будешь, живчик? — совершенно не по-призрачному спросил хозяин подошвы, на коего Кир пока не мог и взглянуть, так как остановился в положении, когда нос его уткнулся в сырую землю. — Что забыл в наших краях ночи посреди?

— Злоборец он, — ответил кот, потому что его спутник в ответ мог лишь мычать.

— Кто? — переспросил призрак. Хотя даже Киру было понятно, что переспрашивает призрак, а не кот.

— Злоборец. Ищет зло первородное и борется с ним всеми возможными средствами.

— Артист, что ли?

— Ну вроде того.

— Так и говорил бы сразу!

Почему-то Кир сильнее замычал, но мертвяк встал вторым сапогом ему на голову, не давая возможности продолжать.

— А что вам здесь надо? Места у нас дикие. Видишь — мёртвым даже покоя нет.

Продолжительный стон, переходящий в вой, стал лёгкими аплодисментами этим словам. Кир набрался храбрости и, пользуясь моментом славы болтливого призрака, схватил его за ногу и легонько оттолкнул с головы, потом перекатился на спину, присел и осмотрелся: призраки окружили их. Молчаливые, воющие, стонущие и один говорящий, только какой-то ущербный, облупленный, словно старый памятник в центре города со стёртой надписью: оно вроде бы и память, но непонятно о ком.

— Злоборец я, Кир Лохушский, с малолетства сражаюсь с демонами, нечистью и нечистотами, — гордо представился рыцарь, стирая кулаком грязь с подбородка, губ и носа. — Либо говорите, почему вы здесь, либо берегитесь моего меча волшебного. Сама владычица позера вручила мне сей артефакт, ибо позерам он для позерства одного лишь потребен…

— А-а-а-а-а-а!!! — Ушастый паренёк-призрачок, держа вывалившуюся кишку в одной руке и вилы в другой, то ли устав слушать непонятную ересь, то ли из принципа, то ли за Родину-мать вдруг заорал и ринулся на Кира. Решив, что атаковать противник будет всё же вилами, Кир отпрыгнул влево, подставив меч под сокрушительный удар сельскохозяйственного инвентаря. Злоборец чувствовал прилив адреналина: он бьётся с нежитью, и неважно, что скоро его убьют не вилами, так числом.

Вилы ударили по выставленному наперерез клинку и прошли насквозь, не причинив ни малейшего вреда. Кир открыл глаза, только когда паренёк уже проскочил по инерции ещё шагов десять в сторону леса, так и не поняв, что произошло. Зато Кир понял:

— Меч и впрямь волшебный!

Призраки ахнули и покорились. Сначала они упали наземь, сложив молитвенно руки, потом подполз тот самый паренёк, оставив вилы и кишки где-то сзади. Последним покорился говорящий. Он просто заговорил не так враждебно:

— Ладно, твоя взяла. Говори, чего надо?

Призраки угрожающе взвыли.

— В смысле, говори, как можешь спасти нас!

— Спасти? — удивился Кир. — Это от вас надо спасти людей. Они на улицу боятся выходить. Чего вы тут засели?

— Прокляли нас, а то неясно? От хорошей жизни, что ль, завоешь? Прокляли…

— Кто же? — с интересом спросил Кир. Клубок начал разматываться. Сейчас он чувствовал себя похожим на Йошкина кота.

Мертвяки делали непонятные жесты: гладили ладонями по волосам, крутили кулачками около глазниц и трясли ручонками, будто содрогаясь в дикарском танце.

— Девочка, — перевёл говорящий призрак. — Ищите девочку.

Разговор был окончен. Кир это понял не сразу. Он думал, если людям надо чего, так они пояснят, укажут, направят, а потом натравят… Но, видно, призраки уже не те люди, что прежде. Они медленно растворились в воздухе, а говорящий побежал обратно в сторону леса, оставляя примятые следы на поляне. Что смог разглядеть в темноте только кот, конечно же. Но он молчал.

***

— Девочку искать… — вслух размышлял кот. — Девочек все ищут…

— Он вряд ли это имел в виду. Воющие вон её как показывали: мол, волосики гладкие, глазки слезятся, ручки дрожащие. Это девчонка лет семи-десяти.

— Если семидесяти, то даже по людским меркам не девочка.

Кир не счёл нужным ответить, хотя Йошкин кот не воспринимал свои слова как каламбур, ибо с рождения не каламбурил.

С поля они давно ушли и теперь возвращались в деревню, только поникшие. Вот как сказать Олафье, что им вдруг девочка понадобилась? И на порог ведь не пустит...

— А я сначала подумал: мычащие так не девочку изображали, а проклятье насылали, — поделился мыслями кот, хотя откуда мысли могут появиться в созданной магией твари?

— Проклятье? — переспросил Кир и ушёл в себя, откуда выходил редко.

— Проклятье, — повторил кот.

— Проклятье! — выругался Кир, врезавшись коленом в пень.

— Проклятие… — не сдавался в состязании интонаций Йошкин.

Но Киру было не до состязаний. Он привычно лежал на земле, только теперь старался сильно не вдавливать нос глубоко в почву. Подтянул ноги с пня к себе под живот, привстал на четвереньки, откашлялся веточками и мхом.

— Кхде-кх-девочка. Она же не с деревни. Она в лесу прячется.

— Что ты там вещаешь, пророче? — спросил кот, успевший прошагать довольно много, не заметив падения оппонента и продолжая тренироваться в интонациях.

— Я говорю, мертвяки хотели показать нам, где прячется девочка. Они сначала изобразили её, а потом пошли указать к ней путь.

— Они ж пропали.

— Да, пропали. Путь должен был показать говорящий призрак. Он-то и пошёл куда-то, только мы не поняли.

— А сказать не мог: мол, идите за мной?

— По-моему, он вообще не сильно хотел приводить нас к ней. Даже вой призраков не так перевёл. Что-то здесь нечисто. Ты не заметил, в какую сторону он пошёл?

— Заметил, — сознался кот. — Но для этого придётся возвращаться. А мы уже почти около деревни, где могли бы переночевать и наутро, испив молочка…

— Нетушки, — расхрабрившись, показал Кир, кто в злоборцах хозяин, а кто — животное. — Нам дело закончить надо.

Гордо развернувшись, Кир пошёл обратно к полю, не оглядываясь, не проверяя, идёт ли котяра следом. Умом понимая, что без Йошкина дорогу к обиталищу призраков не найти, Кир всё же рисковал результатом ради авторитета. Надо хотя бы над животными превосходство иметь!

До чего ж, однако, довела странная судьба: один на пустынной дороге, где таинственный свет луны озаряет путь, где из леса в любой момент могут показаться не звери, так мертвецы, где шлёт проклятия направо и налево жуткая девочка, где кот… А где кот?..

Услышав позади сопение и недовольное урчание, Кир успокоился: победа за высшим разумом — кот, побеждённый, плетётся следом.

— Значит, предпочёл приключения уюту и тёплому молочку? — насмешливо спросил Кир, слегка кивая затылком во тьму позади.

— А? — переспросили из тьмы басом.

Кир резко оглянулся и встретился лицом к лицу с обезображенным лицом. Не обезображенное умом, оно, однако, предъявляло требования:

— Деньги гони, э, слышь! Скока есь, давай сюда.

Кир резко дёрнулся в сторону леса. Будь что будет! Конечно, первой мыслью было выхватить меч и сражаться, но мысль эта пришла уже глубоко в чаще и слегка запоздала. Зычный голос звал его выходить, не прятаться и не пользоваться лесом как местом личной гигиены, но Кир упрямо гнал от себя свою навязчивую "первую" мысль, уходя всё глубже в сторону… Только чуть позже Кир осознал, что не знал, в какую. Лишь уханье совы, скрип сухих сосен и боль от столкновения с их стволами напоминали ему о том, что он не в коридорах разума, а в лесу, без еды, воды, кота и надежды. И любви, конечно. Впрочем, к последнему он давно привык.

И вдруг, окончательно отчаявшись и стуча головой о дупло с пчёлами, он увидел тусклое свечение неподалёку. Огонёк — не огонёк, но и лошадь не трава. Кир решил, что ему пора перестать думать, и просто пошёл на свет. В детстве мама читала ему сказку о том, как путники, потерявшиеся в лесу, шли на свет, надеясь, что их покормят и напоят, выскакивали внезапно, но пирующие тут же гасили огни, и путники погружались во тьму. А во тьме их ждали огромные пауки. Кир поёжился. Наверное, после таких сказок ему и захотелось стать злоборцем. Да, пора перестать думать.

Свечение постепенно становилось всё ближе. Сквозь толстые стволы деревьев Кир увидел девочку со спичками. Она сидела, съёжившись, прижавшись спиной к воздуху, и жгла одну за другой короткие спички, бормоча что-то про гуся и бабушку. Кир не хотел ей мешать, но на самом деле очень сильно хотел.

— Эй, привет! Не бойся меня и не гаси спичку, а то пауки меня съедят! — выпалил он, вываливаясь из тьмы леса на просеку к девочке. — Я Кир Лохушский, известный злоборец, драконоборец, комсомолец и… лучше, наверное, погаси спичку и новую возьми, что ли! — посоветовал Кир, заметив, что застывшие пальцы девочки начали немного краснеть от огня.

Девочка опомнилась, выбросила спичку, окунула пальцы в снег и зажгла новую.

— Пауки? — переспросила она, рассматривая незнакомца. Странно он выглядел ночью в чаще леса заброшенного людьми края. Впрочем, при таких обстоятельствах выглядел он соответствующе. — Какие пауки? Я не видела пауков здесь. Я иногда вижу только папу, дедушку, иногда троих старших у Бейлей, дядюшку Сэма тоже часто. Но я не люблю дядюшку Сэма. Он злой. И у него в голове топор. Но самое страшное, когда я вижу дядю Критча — у него вместо глаза стрела. Он смотрит на меня этим глазом, словно выстрелить хочет, но не может. Глаз ведь не арбалет, правильно?

— Правильно, — ответил Кир, пытаясь понять, что происходит. Пока это плохо получалось.

— Как тебя зовут, девочка?

— Линда.

— Линда, а давно ты здесь? В лесу ты давно уже?

— Я не знаю. Не помню. Я пошла сюда с папой и дедушкой. Они были весёлые тогда. Сказали, что Его Милость больше не будет требовать с нас денег. Они говорили, что теперь с ними Вельде. Это колдуна так звали. Я смеялась, когда услышала это имя. Вельде… Вам не смешно?

— Немножко, — стуча зубами, поделился эмоциями Кир. К его недоумению добавились вопросы: почему здесь так холодно и почему около девочки снег.

— А потом мне было очень страшно. И я до сих пор каждый день это вижу. Его Милость привели много людей. Очень много. Даже Вельде не ожидал, что их будет столько. Он качал головой, но папа и дедушка громко кричали на него, и Вельде кивал головой. Потом и стало страшно. Но я это не видела. Вельде привёл меня сюда и дал спички. Он сказал: я могу зажигать их, когда мне будет очень одиноко. Я ждала здесь день, потом уснула, укуталась листвой и ветками. Потом снова ждала. А потом стало холодно, и я не могла согреться. Тогда я зажгла спичку. И увидела страшное…

Кир смотрел ей прямо в глаза: тёмные зрачки, казалось, заполнили всю роговицу, красные жилки проявились в их сердцевине. Чем только жила эта девочка? Как ещё дух держался в бедном теле?

— Я видела папу, дедушку, я видела всех их, они дрались. И они, и они… И они погибали. Каждый раз, когда я зажигала новую спичку, я видела всех их там, на поле. Его Милость позволили своим людям убить их. Всех-всех. И я вижу это каждый раз, когда зажигаю спичку…

— Почему ты не перестала их зажигать, Линда? Это так просто…

— Потому что я не хочу, чтобы они уходили… Я не хочу, чтобы уходил папа… Дедушка… Я смотрю на них целый день. Они дерутся, они погибают, но они рядом. Вот тут. Я их вижу. Они со мной.

— Но это не они, Линда. Только их тени. Неужели тебе так нравится каждый раз смотреть, как они гибнут?

— Нет, дядя Лохушский.

— Тогда прекрати это. Давай вернёмся домой, и ты сможешь смотреть на них, когда только пожелаешь.

— Но как?

— Ты просто закроешь глаза… И вспомнишь их. Ты вспомнишь свой день рождения, когда папа целовал тебя утром и говорил, что любит больше всех на свете свою маленькую девочку. Вспомнишь, как дедушка мастерил весной кораблики, а зимой из сосны делал санки. Вспомнишь, как вы собирались за столом и подшучивали друг над другом…

— Откуда ты всё это знаешь, дядя Лохушский?

— Я тоже немножко волшебник. Я злоборец. Понимаешь, если ты не можешь отпустить их, — это тоже зло. Немножко… Ты же не хочешь делать зло?

— Нет.

— Так давай я отведу тебя домой, Линда.

— А спички? — спросила девочка, передавая нескончаемый запас коробка Киру.

— Кому нужны мокрые спички? — улыбнулся Кир, засыпая волшебный артефакт тающим снегом.

***

Хорошо быть взрослым. Таким, на которого смотрят дети с восхищением и завистью. Потому что он образец надёжности и решительности. Он знает о жизни всё и ответит на любой вопрос.

Кир тоже раньше так думал. Он читал умные книги, слушал наставления священника, верил в незыблемые истины.

Пока сам не стал взрослым.

И почему-то показалось ему, что взрослые с годами не мудреют, а, наоборот, что-то теряют. И, потеряв, пытаются найти замену этому в пустых учениях, пустых мыслях, пустых словах.

А дети слушают эти пустые слова и думают, что взрослые такие мудрые, надёжные и решительные.

Вот куда сейчас он ведёт Линду? Во-первых, вспоминались свои слишком пафосные слова. "Ты встретишь их в воспоминаниях…" Да никого Линда не вспомнит! Она постарается забыть это как кошмарный сон. Потом выйдет замуж, и дела ей не будет до отца и деда. Во-вторых, кому сирота нужна там, в деревне? В-третьих, Кир и сам-то до встречи с ней в лесу заблудился, а тут ещё и ребёнка заблудил.

Они шли, перелезая через сухие поленья, поросшие мхом; шли в полной тишине, каждый в своей, пока не увидели вдали светящийся силуэт. Линда остановилась и стала тереть глаза, пытаясь сбросить наваждение. Но оно не сбрасывалось.

— Это Вельде! Он не может быть здесь! Мы же выбросили мокрые спички!

Кир тоже узнал приближавшийся силуэт. Это был тот самый говорящий призрак, который обманул их тогда и кинул. Обманул про девочку. Хотя как обманул? Девочка-то вот она, рядом…

Призрак приближался, суровый и полный тревоги. Казалось, сейчас он разорвёт их в клочья. Кир приготовился обороняться. Как всегда мечом, хотя знал, что эта тактика всегда сопровождалась позором проигранной битвы. Однако мёртвый колдун доставать меч не собирался. Он подбежал к ним и на бегу спросил:

— Зачем ты погасила спички, девочка?

— Дядя так сказал, — без тени ябедничества ответила Линда, указывая на единственного нормального дядю в этой компании.

Вельде саркастически осклабился.

— Значит, ты у нас самый умный, да?

— Да! — мужественно парировал Кир. Пора брать быка за рога — хватит рефлексировать о своей бесполезности. Ты мужик, а значит — ты прав!

— И самый умный решил всех нас убить, да?! — продолжал давить призрак. Тени сгущались, а к главарю начали стекаться его медлительные собратья. Компания жалобных привидений окружила девочку и её спасителя.

— Не я вас убил, — сбросил с себя обвинение Кир.

— Ты! — пробасили толпой мертвецы.

— Конечно, ты. Сидела себе в лесу спокойно девочка, видела свои сны, спички жгла. А мы жили тихонечко, народ пугали. Тебе вот чего понадобилось лезть не в своё дело? — перевёл их слова Вельде.

Девочка спряталась за Кира. Теперь он в ответе. Он взрослый. Он решительный. Он мудрый.

Только Кир таким себя не чувствовал. Как понять, что на самом деле лучше, если в любом случае кто-то пострадает? Как можно просто не сделать ничего плохого? Он-то всего лишь не взял мокрые спички…

— Чего ты от меня хочешь, колдун? — набравшись смелости, прошипел грозно Кир, словно сам стал колдуном. — Твоя больная свобода сгорела с мокрыми спичками.

Кир чувствовал, что снова перебарщивает с метафорами, но не мог остановиться:

— Всё. Их больше нет. Думаешь, я сожалею? Нет. Не сожалею. Потому что Линда должна жить, а вы, мертвяки, должны быть мертвы. Это уж, извините, ваш выбор. Не её.

Он схватил девочку за руку и потащил сквозь бурелом, запорошенный свежим снегом.

— Подожди! — крикнул ему вслед Вельде. Кир не оборачивался. А призраки таяли, растворяясь в темноте густого леса. Они таяли один за другим, словно воск на горящей свече. Оседали на землю, растворяясь в холодном снегу, забирая его с собой в небытие. Снег исчезал, оставляя в живых зеленеющие травы и кусты. — Подожди!

Линда дёрнула Кира за кольчужный рукав.

Может, стоит иногда прислушаться к детям, к тем, кто чувствует жизнь душой, а не телом?

Кир остановился, обернулся и увидел, как Вельде сопротивляется невидимому ветру, уносящему частички призрачного тела в небытие. Колдун растворялся во мраке глухого леса, а его вытянутая рука указывала на восток.

— Вы идёте не тем путём! — словно сквозь шумы доносился голос Вельде.

А потом слух взорвала тишина. Призраки исчезли.

— Мы отклонились от верного курса, — со знанием дела сообщил спутнице Кир и пошёл в ту сторону, которую указал напоследок ушедший в страну, откуда нет возврата, колдун.

Кир чувствовал себя взрослым.

***

Никогда Кир не видал Потомкино таким многолюдным… Конечно, он тут ещё и полные сутки не провёл, но перемена не могла не впечатлить: ещё вчера вечером здесь была глухая деревушка в четыре двора, а сегодня — оживлённое место, где на улице устроили праздничные гуляния за широким столом. Знакомый сторож, видно, хорошо оправившийся, подливал всем вина, не забывая чокнуться и выпить с каждым, причём делал это не совместно, а по очереди. Бабка Олафья раздавала блины, вытаскивая их из огромного чана, величиною с половину бабки. Был здесь и вредный грубиян, не пустивший их с котом переночевать в ту злосчастную ночь. Грубиян сидел в гордом одиночестве, уставившись в одну точку, равную бесконечности. Незнакомые женщины и мужчины, словно вернувшиеся на корабль крысы, повылезали из углов и теперь чинно восседали на табуретах и наслаждались пиршеством, рассказывали смешные истории, корчили нелепые рожицы, толкали друг друга в бок и в плечо, кусались за уши, таскали за волосы, падали под стол, колотили бутылками ещё державшихся на ногах. Впрочем, Кир пришёл ещё на первой стадии увеселения и застал пока лишь наслаждение пиршеством. Искал глазами кота, пока не ощутил нервный тик в штанине.

— Линда, я тут ко…человека одного ищу, — Кир попросил девочку не мешать.

— Кочеловек сам тебя нашёл, — ответил за Линду знакомый голос. Кир опустил глаза и увидел привычно держащегося за штанину кота. А девочка уже гладила йошкину шёрстку на шее, а второй рукой топорщила волосы на спине. — Слушай, м-м-м, Кир, тут дело к тебе такое… Скажи, что ты уничтожил мертвяков? Да? Ну скажи, Кир, чего тебе стоит? Даже если не так, то скажи. Люди ж не зря пир устроили. Завтра многие в гости собираются к родным ехать за тридевять земель…

— Как бы они туда поехали, кот, если б я просто сказал это, а не сделал?

— Ну ты б им хоть сегодня праздник не порть! А завтра мы б с тобой с утречка тихонечко…

— В том-то и дело, Йошкин, в том-то и дело…

— Не говори загадками — тебе не идёт.

— Говно ты, кот, а не злоборец.

— Нет, уж лучше загадками. Сравнения твои не ахти…

— Вечно тебе б с утречка тихонечко смыться, а до людей тебе и дела никакого нет…

— Ну… Прежний состав злоборцев не лучше был.

— А ты на других не смотри! — осадил Кир, эффект проповеди которого вдруг начал таять. Потому решился он на решительный шаг. — Дело к тебе есть. Проверка на вшивость.

— Это у вас вшивость, у нас — блохи.

— Не суть. Возьмёшься за дело — назову тебя злоборцем, и примкнёшь к нашему делу. Откажешься — пеняй на себя, но дальше я пойду один…

Кир стиснул ладошку Линды и потащил девочку к народу, с нетерпением ждущему легендарного рассказа о битве с призрачным воинством. Ложки вернули в глубокие тарелки, ножи застряли в хлебе, кувшины продолжали опустошаться… Народ внимал. И Кир вещал:

— Эта девочка — жертва призраков. Она много дней провела без еды и воды в лесу, одурманенная их чарами. Её отец и дед погибли…

— Знали мы их. Линда, пойдём ко мне жить. Старушке без живой души-то тяжко. И потолковать не с кем, — начала Олафья, но её тут же перебили:

— Куда тебе, старой?! Линда, ко мне пойдём. Джоффри своими игрушками поделится.

— Знаем мы, как Джоффри игрушками делится! Линда, я тебя возьму, у нас двор богатый: свиньи есть, козы.

— Зачем ей твои козы — у нас во дворе вишни растут, яблоньки!

Кир посмотрел на Линду: та стояла в замешательстве. Он наклонился и прошептал: "Иди к тем, кого любишь". И девочка улыбнулась, обняла на прощанье своего спасителя и пошла к молодой паре, приветливо машущей платочком. А Кир обернулся к напарнику:

— Вот твоё задание, кот. Приглядывай за Линдой. Смотри: пусть её не обижают. Будь с ней ласков. Играй, чтоб она не скучала. В общем, сделай её хоть немного счастливее. Это лучшая борьба со злом, поверь.

Йошкин кот взгляднул на Кира, прищурив правый глаз:

— То есть, ты априори хотел продолжить путь без меня… Я в тупике.

— Ну… — Киру нечего было сказать.

— Ладно, я справлюсь, начальник. Передавай привет друзьям.

— Что?

— Ой, ладно, ежу понятно, куда ты теперь отправишься. Удачи вам, ребята. Может, как-нибудь и свидимся.

Йошкин кот гордо поднял хвост и спрыгнул с края стола на землю. Мурлыча песню мушкетёров, виляющей походкой направился к девочке и её новым родителям. Напоследок обернулся и подмигнул Киру.

— С тобой было весело, чувак.

Линда схватила кота в охапку и сжала, насколько хватало сил. Йошкин закатил глаза, но выжил.

— Что ж, — продолжил Кир, обращаясь к пирующему народу, — судьба Линды решена, думаю, самое время отпраздновать победу над призраками. Они растаяли! Их больше нет! Мы победили!!! Ура! Ура! Ура!

— Ура!!! — разнеслось над деревней под гулкий стук кружек. Потомки обнимали друг друга, клялись ходить почаще в гости, узнавали в соседях забытых друзей, кто-то только-только знакомился, и лишь один человек вдруг погрустнел. "Грубиян" с прядью волос на лбу вышел из-за стола и направился обратно к себе в берлогу.

Перейдя через порог, тут же завалился в кресло и закрыл ладонями глаза. И снова представил себе ту бойню. Вельде требовал держать строй, носился по лесу, как одичавший козёл, но было видно: победить Его Милость невозможно. Карательный отряд превосходил числом раза в два, ещё и вооружённые как надо, а не чем попало. Неужели разумный человек станет биться?

Он и не стал. Побежал домой, в берлогу. Ему кричали вслед, но он не оборачивался. Пока не почувствовал боль в правом плече, будто руку мясник отсёк, положив тело себе на стол. Словно обезумевший от боли, ринулся дальше, не останавливаясь. Сквозь пелену тумана брёл домой и без сил рухнул на пороге. Ногой пнул дверь, немного прополз вперёд и погрузился во мрак. А потом очнулся…

И с тех пор в это же самое время он просыпался на одном и том же месте.

И сидел дома, не вылезая из берлоги, пока не пришли эти двое…

— Артисты… — криво усмехнулся грубиян, чувствуя, как ноги его растворяются в затхлом воздухе комнаты, посередине которой давно уже покоится его гниющее тело.

***

Новое платье Айлины, учитывая камни на украшение пояса, обошлось в круглую сумму. Пришлось просить у ювелира отсрочки, потому что деньги с продажи зерна поступят только в конце месяца. Правда, большинство уже распределено на погашение старых долгов.

Мысли о круглых суммах не давали лорду Бернуольскому расслабиться даже в светлый праздник Чёрной Пятницы, названный так в честь бога Ньянкупонга, связи с которым лорд с детства понять не мог, но праздник отмечал всем семейством, богатыми дарами чаши Ньянкупонгу также наполнял.

— Гонец из Пустошей, Ваша Милость! — внезапно прервал горестные размышления слуга.

Из Пустошей? Что там могло случиться? Неужели оно? Неужели молитвы услышаны, и теперь…

Лорд Бернуольский пропустил мимо ушей пустословие гонца. Важным была лишь одна весть:

— …и потому на пути к деревне Потомкино теперь мертвяки не являются!

Его Милость потирал руки. Будет тебе платье, милая. Будут тебе деньги, ювелир. Будет вам штраф за призраков, потомки.

— Собирайте людей. Едем за оброком!