Афропанк

Грязь, грязь, грязь реки,

Будь послушной в моих руках,

Стань куклой… Танцуй, кукла!

Живи, кукла…

Мамаэ Ошун

Папаи Огун Бейра Мар…

 

 

Утро началось с того, что Игумби-сата попросил меня запереть дверь. И не просто запереть, а замуровать — так, чтобы больше не открылась.

— Но я не смогу выходить из дома! — сказал я.

— Это ничего, — успокоил Игумби-сата.

Тогда я пошёл и нарубил веток с ближайшего баобаба. Всем в посёлке известно, что баобаб — лучшее средство для заколачивания двери. Я нарубил веток, вернулся в дом и принялся за дело, а Игумби-сата сердито сказал:

— Ты дурак, Улело-баш, — вот что сказал он.

Я побросал ветки и не знал, как мне быть теперь.

— Зачем ты забиваешь входную дверь? — продолжал Игумби-сата. — Ведь так никто не сможет войти в дом, и я — твой Игумби-сата — умру с голоду!

Он лёг на дно своей клетки и показал, как будет мёртвым. Я догадался, что он умер не взаправду — ведь никто пока не заколотил дверь. Но мне всё равно стало очень грустно.

— Что же делать, Игумби-сата? — спросил я. — Как мне поступить с дверью?

— Ты дурак, Улело-баш, — проскрипел неживым голосом Игумби-сата. — Нужно запереть заднюю дверь.

Тут я обрадовался, а потом снова опечалился. Ведь в моём доме не было задней двери, только передняя; и её нельзя было трогать, ведь тогда Игумби-сата умер бы окончательно.

— Бэкдоррр, бэкдоррр! — подбодрил меня прикинувшийся совсем умершим Игумби-сата, и я принялся искать заднюю дверь.

Я внимательно осмотрел все окна, подоконники и надоконники. Поздоровался с жуками за плинтусом, а они радостно пошуршали усами. Потом я открыл окно в потолке. За этим окном был необитаемый чердак. Я увидел, что все чердачные привидения на месте, и спустился вниз. После этого я решил проверить большой чёрный подвал. Этот подвал не имел конца, и в нём никогда ничего не было видно. Я открыл окно в полу и убедился, что внизу темно и полный порядок. И правда, какие могут быть дела в темноте?

Так я не нашёл заднюю дверь и сел отдохнуть. Я присел у дальней стены и спросил сам у себя:

— Где же эта дверь?

— Я здесь, — сказала стена.

Это я сначала подумал, что отвечала стена, но на самом деле говорил кто-то другой. Я хорошо знаю, как разговаривают стены, а тот голос был вовсе не таким. Он звучал тихо и загадочно — прямо как у бродячего Убулембу-адса. Я встал и оглянулся, но там не было никого. Убулембу-адс обычно приходит через главный вход и начинает звать за собой. Он манит в лес и затягивает в бесконечную паутину, а этот голос никуда не звал и шёл из стены. Так я догадался, что это очень хитрый Убулембу-адс — надо быть настороже! Я решил прикинуться глупым, и опять сел на пол.

Я хитроумно сидел у стены и делал вид, что никого не узнал, а тихий голос говорил такую речь:

— Я знаю, что ты ищешь заднюю дверь по имени Идиди-бэкдор, — так говорил голос.

— И я могу тебе помочь, — продолжал голос.

— Я могу помочь, ведь я и есть та самая дверь!

Я услышал эти слова и обрадовался, потому что успел уже соскучиться по Игумби-сата; а теперь, когда нашлась эта дверь, я смогу её заколотить. Тогда всё закончится, и Игумби-сата снова будет как живой.

Я встал и громко сказал:

— Здравствуй, задняя дверь, мне нужно срочно тебя замуровать!

— Замечательно! — ответила дверь. — Я с радостью помогу тебе.

Я обрадовался ещё сильней, а дверь сказала, что очень-очень хочет, чтобы с ней поскорее уже сделали что-нибудь. Тогда я взял в руки молоток и хотел начать, но потом понял, что не вижу дверь! И в этот момент она сказала так:

— Я невидимая задняя дверь. Чтобы я стала видимой, ты, Улело-баш, должен принести топор!

Я быстро сходил за топором, а невидимая дверь объяснила, что с ней нужно делать дальше. И вот, я начал рубить стену. Очень скоро получилась щель высотой в мой рост. Рядом я вырубил ещё одну. И две щели поперёк — внизу и вверху. Потом я принёс петли и вбил их в стену, а дверь сказала, что это хорошо. И тогда я стал радоваться, а прямо передо мной была новая дверь Идиди-бэкдор. Она раскачивалась на петлях и тихо поскрипывала очень лукавым голосом. Теперь, когда дверь стала видимой, я мог заколотить её. Но дверь сказала вот что:

— Зачем тебе заколачивать меня, Улело-баш? — спросила она. — Я очень хорошая и притом задняя. Давай лучше будем дружить!

Мне очень понравилась Идиди-бэкдор, и я хотел согласиться. Но потом вспомнил про Игумби-сата и начал думать. Я думал долго, а дверь всё это время поскрипывала странным голосом. И пока она хитро скрипела, что-то невидимое тихо подсматривало в щель. В конце концов это невидимое решило подсматривать изнутри, и оно проникло в дом. Невидимое вошло, и я увидел, что это зомби.

— Здравствуй, Улело-баш, — сказал зомби и сразу ушёл.

Я хотел думать дальше, но тут зомби опять появился в задней двери.

— Здравствуй, Улело-баш, — произнёс он и снова ушёл.

Я очень удивился, потому что он поздоровался уже второй раз. Я хотел пойти следом, чтобы узнать, зачем он так поступил, но тут зомби вошёл в третий раз. Он опять поздоровался и собирался уйти, но я поймал его за руку и спросил, почему он здоровается так часто.

— До свидания, Улело-баш, — ответил этот приветливый зомби.

Потом он ушёл, а его рука осталась у меня. Я хотел побежать следом и отдать руку, но тут зомби появился в четвёртый раз. Он вошёл и поздоровался со мной, и обе его руки были на месте. Тут я вспомнил, что все зомби в Африке на одно лицо. И тогда я догадался, что их приходило несколько штук.

— Здравствуй, новый Умлайезо-зомби, сказал я. — Я не отдам эту чёрную руку, потому что она не твоя. Теперь я всё понял, и вам меня не провести.

— До свидания, Улело-баш, — ответил зомби и немедленно вышел.

Тут мне стало интересно, сколько их всего прячется за задней дверью. Я хотел выглянуть наружу, но в этот момент вошёл ещё один. Не успел он поздороваться, как следом появился следующий, а потом ещё и ещё. Они уже не успевали здороваться, а только толкались и радостно пыхтели в дверях. Всем известно, что если зомби собираются вместе, они начинают ходить туда-сюда. А когда они ходят туда-сюда через узкую Идиди-бэкдор, никто другой не может выйти или войти.

Скоро зомби стало ещё больше, поэтому я решил воспользоваться главным входом. И вот, я открыл переднюю дверь, но в неё тоже повалили приветливые зомби. Теперь они могли входить и выходить в обе двери, а я не мог ни в одну!

Тогда я решил спросить совета у мертвящегося Игумби-сата — ведь он пока не умер по-настоящему; однако я не смог добраться до его клетки — слишком тесно было вокруг.

— Для чего пришли все эти Умлайезо-зомби? — вскричал я.

— Отказ в обслуживании! — хрипел в ответ Игумби-сата, и я не мог понять, зачем он такое говорит.

Я хотел спросить у кого-нибудь ещё, но зомби умели только входить, выходить и быть вежливыми, а задняя дверь Идиди-бэкдор почему-то перестала общаться со мной. И тут я вспомнил пророчество, о котором любил рассуждать Игумби-сата. Он рассказывал об этом пророчестве всякий раз, когда я чистил клетку. Там было что-то о тёмных людях, которые не то придут, не то уйдут. Игумби-сата не помнил точно, но утверждал, что все подробности записаны где-то в доме и для надёжности прикрыты толстым слоем мусора. Я чистил грязь в клетке, но ни разу не мог найти там пророчества, а Игумби-сата радостно хихикал и скрипел. Ещё он любил петь о девушке со странным именем, и после этих песен я сразу забывал о тёмных существах… Но теперь эти существа пришли!

Я начал пробираться к клетке с пророчеством, но из этого моего начинания ничего не вышло — слишком много зомби толпилось на пути. Тогда я попытался ползти, но вместо этого оказался прижат головой к полу. А потом я услышал новый звук.

— Пинг, — сказал кто-то в большом чёрном подвале.

— Пинг, пинг!

Я приоткрыл подвальное окно и ждал, что оттуда тоже кто-нибудь придёт. Но там была только темнота.

— Пинг, — сказала темнота.

— Понг, — ответил я.

И тогда темнота на безмолвном языке поведала мне, что есть одна девушка. Эта девушка знает, откуда пришли все зомби. Она даже знает, куда им следует идти теперь.

Ещё темнота объяснила, что у девушки есть заклинательное слово.

— Хочешь услышать это слово? — так спросила темнота.

Я ничего не ответил. Дело в том, что зомби уже стало совсем много. Они толкались и давили так сильно, что я не мог говорить.

— ША-БАНГ!

В этот момент темнота исчезла, и появился яркий свет. А дальше я увидел вот что…

 

Когда Амака купалась в лесной речке, в её тайную пещеру проникла рыба. Заплыла и запуталась в длинных водорослях. Амака ойкнула удивлённо и, кажется, что-то сказала вслух. Затем она цокнула языком, перевернулась на спину и поплыла против течения, сама не заметив как.

В пещере было темно, и рыбе стало страшно. А когда рыбам страшно они свистят — почти как люди. Но Амаке было не страшно, а грустно, потому что непутёвый Улело-баш из висячего посёлка никак не мог выбрать себе жену.

Амака плыла и смотрела в небо, пока не зарябило в глазах. Потом наступила ночь, и на небе стало темно. Амаке казалось, что где-то там есть другая сторона темноты. А за другой стороной бродит Улело-баш. Он собирает жуков и насвистывает такую песню:

У Мейкны высокий лоб и груди как баобабы,

Но у Ези округлый рот.

У Ези рот, как жадные щупальца мухоловки,

Но у Бахати узкий стан.

У Бахати стан как побег бамбука,

И она прекраснее своих подруг.

Но ни одна из девушек не сравнится с Ошун.

Шабанг, шабааанг, о, Ошун!

Шабааанг…

Так пел воображаемый Улело-баш по другую сторону темноты, а Амаке было тоскливо и одиноко — почти как рыбе внутри. Она сморщила нос и принялась замышлять.

Все девушки ревнивы к чужим песням, особенно такие красивые, как Амака. Ей тоже хотелось песню про себя. А когда девушки хотят песен, они разыщут их даже на другом конце петляющей лесной реки. И вот, Улело-баш пел, Амака плыла против течения, а темнота в небе тихонько подглядывала вниз.

Когда Амака доплыла до ржавого берега, она успела уже всё замыслить, а потому отправилась на поиски самого большого баобаба. Всем известно, что возле баобабов живут весьма опасные существа. Но Амака была смелой девушкой, потому что очень хотела замуж. Она нашла развесистый красно-чёрный баобаб с большим дуплом, рядом с которым жил кто-то опасный и хитрый.

— Я ждал тебя! — изрёк этот кто-то шипящим голосом. — На тебе порча!

— Ты кто? — спросила Амака. Она ещё никогда не видела такого существа.

— Я — Убулембу-адс, — ответило существо. — Я бываю одновременно здесь и не здесь. Я могу стать тем, кем ты скажешь, чтобы я был. И ещё — за определённую плату я готов снять твою порчу.

Амака ничего не поняла и решила промолчать, потому что была умной девушкой. Но потом она вспомнила про песню, которую пел Улело-баш, и тут же рассказала обо всём Убулембу-адсу.

— Хочешь ли ты, чтобы я снял эту порчу? — опять прошипел тот.

— Я хочу стать женой Улело-баша! — смело ответила Амака, а её щёки резво изменили цвет.

— Сделано, — радостно сообщил Убулембу-адс и издал странный звук.

Амака огляделась вокруг, но нигде не увидела своего нового мужа.

— Где Улело-баш? — спросила Амака. — Зачем ты обманываешь меня?

— Я — Убулембу-адс! — важно объявил Убулембу-адс. — Я не обманываю никогда! Я делаю ровно то, о чём просят.

В доказательство этих слов он протянул глиняный черепок с большим жирным словом «Свидетельство». Ещё там стояла неразборчивая, но очень важная печать, а ниже было нацарапано, что Амака теперь жена Улело-баша из висячего посёлка.

— Ты просила стать женой? Вот здесь написано, что это так, — сипел Убулембу-адс. — Ты не просила привести этого баша сюда.

— Сделай так, чтобы он пришёл! — капризно потребовала Амака.

— Агааа? Ну… нет ничего проще! — задумчиво прохрипел Убулембу-адс и показал два ряда разноцветных зубов.

Он постучал хвостом по стволу баобаба и тут же отполз в сторону. Амака снова покраснела и подскочила к дереву, чтобы, наконец, поздороваться с мужем. Все знают, что краснота — признак зрелости. И вот, зрелая Амака встала у ствола и ждала Улело-баша, а из дупла выскочил огромный чёрный зомби.

— Здравствуй, Амака, — сказал энергичный зомби, и тут же отправился по неотложным делам.

— Здравствуй, Умлайезо-зомби, — пробормотала Амака, — где мой муж?

Умлайезо ничего не ответил, потому что ушёл уже далеко, зато на его месте появился новый зомби. Не успела Амака спросить его про Улело-баша, как из дупла вылез третий, потом четвёртый, а дальше Амака не умела считать.

— Это всё потому, что на тебе порча, — пояснил Убулембу-адс. — Надо было снимать порчу, а не замуж идти.

— Зачем все эти зомби? — решила уточнить Амака и приготовилась зарыдать.

— Они отправились к Улело-башу, — проскрипел Убулембу-адс. — Наш баш нынче популярен, все зомби идут за ним. Зомби от Мейкны идут. И зомби от Ези. И даже Умлайезо-зомби от Бахати хотят поздороваться с Улело-башем из зависшего посёлка!

Услышав все эти имена, Амака крякнула и двинулась на Убулемсу-адса.

— Я, вообще-то, ни при чём, — попятился тот. — Хотела мужа? Наберись терпения. Скоооро, очень скоооро…

 

После этих слов свет сменился темнотой, и я увидел, что падаю в большой чёрный подвал. Теперь, когда я посмотрел странные картинки, я догадался, что зомби порождаются из дупла, в котором засела какая-то порча. Видимо, зомби не любят жить с порчей, поэтому они пришли ко мне. Осталось узнать, как вернуть их назад. Всем известно, что Умлайезо-зомби умеют только здороваться и прощаться, и по этой причине я не мог спросить дорогу у них самих.

Пока я падал, вокруг было много темноты — столько я ещё не видел даже во сне. Что-то трогало меня в темноте, и я не знал на каком языке с этим говорить.

— Подвал, подвал, я не твой! — закричал я. И тогда темнота закончилась, а я долетел до низа.

Так я оказался посреди леса. Я оглянулся назад, но там не было висячего посёлка и дома с почти мёртвым Игумби-сата. Все зомби тоже куда-то пропали. Вокруг росли секвойи, баобабы и много странной травы. Кое-где с деревьев свисали откормленные питоны, а вдали виднелось стадо неуклюжих слонов. Я встал и хотел искать дорогу назад. Но потом я вспомнил про Убулембу-адса, которого видел через темноту. Этот адс твердил что-то про порчу — наверное, они были знакомы. Когда я вспомнил об этом, то решил разыскать Убулембу-адса и задать ему главный вопрос обо всём. Пусть позовёт зомби назад! Тогда задняя дверь Идиди-бэкдор перестанет обижаться на меня, и мы опять начнём дружить…

— Осторожно, двери закрываются, — вдруг произнёс кто-то.

Я оглянулся и увидел крошечную антилопу.

— Здравствуй, Йокуфака-гну, — сказал я, — мне нужно поскорей доехать до той стороны темноты, чтобы попросить Убулембу-адса кое о чём. А то Идиди-бэкдор и дальше будет дуться и молчать.

— У тебя нет доступа, — важно ответила гну, — и я не буду тебя везти. Ты можешь сесть и слезть, но я не тронусь с места.

Я удивился, но не подал вида.

— Чтобы ехать, тебе нужен номер семьсот семьдесят семь, — продолжала гну, — а меня ты никак не сможешь запустить.

— Тогда я сам повезу тебя, — твёрдо ответил я, потому что можно проголодаться, если много считать.

После этих слов я двинулся вперёд, но тут Йокуфака-гну стала возмущаться и скрипеть рогами. Я уже хотел написать на ней правильные цифры, но в этот момент гну сказала вот что:

— Не ты владелец — не тебе и номер менять! Ты совсем ослеп, Улело-баш. Тебе нужно правильно открыть глаза, а не рисовать на мне неправильные цифры. Посмотри вокруг — ты уже по ту сторону темноты, ведь здесь светло!

Так сказала Йокуфака-гну и тут же спряталась в высокой траве, а я моргнул, правильно открыл глаза и увидел, что со всех сторон та сторона.

— Большое спасибо! — крикнул я вслед антилопе и вошёл в траву.

С собой я нёс руку зомби. Я прихватил её на тот случай, если проголодаюсь в пути. Каждый мужчина в лесу знает, что рука — лучший способ утолить голод. А ещё в сложный момент можно спеть песню. Вот такую:

Когда паук-бабуин сплетёт мне пирогу

В виде краюхи хлеба

Или совсем молодой луны,

Я украшу пирогу звездой

И понесусь к своей возлюбленной

На самое дно реки.

О, Ошун! Шабанг, шабааанг!

Ооошун!

Я шёл вперёд, пел и хотел поскорей найти источник всех зомби, а вокруг рос сплошной красно-чёрный лес. Деревья раскачивались совершенно без ветра, и я не мог понять, кому такое нужно. Тогда я пригляделся внимательней и заметил паутину, которая оплела всё вокруг. Я посмотрел на другой конец паутины, и там был Убулембу-адс!

— А вот и я, — сказал он, а я на всякий случай сделал вид, что никого не узнал.

— Вообще, ты молодец, — проскрипел Убулембу-адс.

— Ты знаешь как делать пинг и знаешь как делать понг; ты расслышал мой голос в подвале и смог убежать ото всех, — продолжал он.

— Ты хочешь прогнать зомби и считаешь, что их придумал я. Проблема в том, что это не так. Умлайезо приходят и уходят, но никто не избавит тебя от зомби в голове. Только ты сам!

Так сказал Убулембу-адс, а я подумал, что это всё неспроста. И не успел я подумать что-нибудь ещё, как адс ловко выхватил у меня руку зомби и мгновенно её проглотил.

— А теперь я покажу, что в моей сети есть не только паутина, — икнул Убулембу-адс.

Он присел на корточки и напрягся. Потом пошарил под собой и подобрал какой-то предмет. Адс протянул этот предмет мне, и я узнал руку зомби. Она выглядела так же, как раньше, только цвет вместо чёрного стал белым.

— Держи крепче, — заявил Убулембу-адс, — теперь это рука Ифа, и она сможет вывести тебя к радужному источнику.

Я хотел уточнить, что за источник выведется из этой руки, и кто такой Ифа. Но тут Убулембу-адс принялся дёргать за паутину, и красно-чёрные деревья закачались особенно сильно. Круглые листья принялись скакать с ветки на ветку и меняться друг с другом местами. А потом рука Ифа затряслась и потянула меня в чащу. Я сжал её изо всех сил, потому что эта рука очень хотела сбежать. Мне даже пришлось идти в ту сторону, куда она меня тянула — а тянула она то туда, то сюда. Я так старался удержать руку, что совершенно забыл попрощаться со странным Убулембу-адсом.

Так мы постепенно вышли из леса, а потом я услышал шум воды. Тут я заметил, что пальцы на руке Ифа сплелись в очень сложную фигу. Я посмотрел вперёд — туда, куда указывал длинный оттопыренный палец, и там я увидел Амаку, а она увидела меня. Тогда я потерял равновесие и рухнул на четыре конечности. А если девушка видит мужчину на конечностях, он обязан начать с ней разговор.

— Добрый день, Амака, — так сказал я и хотел перевести дух.

— А чего его зря переводить? — пробурчала Амака и сразу затихла.

Она была тактичной девушкой, поэтому развернулась спиной и подставила ягодицы солнцу. И правда, как ещё дать мужу понять, что ты его ждёшь, но не хочешь мешать?

От Амаки падала округлая тень, и я не сразу заметил, куда указывает палец Ифа. А направлен он был в сторону баобаба с большим дуплом. Дупло подозрительно темнело и вело куда-то вглубь.

Тут Амака перестала общаться с солнцем. Она подошла и показала мне исписанный черепок с красивой важной печатью, а я сказал, что не умею читать на этом языке. Ещё я пояснил, что не могу жениться на ней, потому что вообще пока не женат. Нельзя сделать старшей женой ту, о которой ни разу не пел! Поэтому я тихо поднялся и хотел идти.

— Стой! — скомандовала та, о которой я никогда не пел. Я встал и не мог подыскать песню для такого момента.

— У меня что-то есть, — сказала Амака и затопталась на месте. Все девушки топчутся на месте, когда хотят открыть страшную тайну.

— Что у тебя есть? — спросил я и на всякий случай тихонько засвистел — ведь свист это песня, не женатая на словах.

Амака не стала слушать мои холостяцкие звуки. Она сложила губы уточкой и важно просюсюкала:

— У меня есть пооорча!

Так сказала Амака, а потом уточнила, что порча заплыла из реки и пока не вышла обратно.

Тогда я спросил, где эта её порча, а она подвела меня к баобабу и сказала, что, скорее всего, тут. Я заглянул внутрь дупла и решил, что кроме порчи там может жить кто-то ещё. После этого я подумал, что дупло похоже на пещеру, которая ведёт в неведомую глубину — навроде той, что в большом чёрном подвале. И тогда я засунул в эту глубину сначала одну руку, потом другую, ну а следом и третью тоже. Чего не сделаешь, чтобы избавить девушку от порчи!

В этот момент сзади раздался гул. Я перестал искать порчу, обернулся через плечо и увидел, что с востока приближается тьма. Тогда я обернулся через другое плечо, но и за ним было то же самое. И вот, тьма приблизилась и сказала:

— Здравствуй, Улело-баш!

Тут я понял, что тьма — это много-много зомби. Они теснились со всех сторон и приветливо тянули руки. А ещё там были девушки — знакомые и не очень. Мейкна была, и Ези, и даже Бахати — все на выданье, красавицы, одна толще другой. Я даже стал завидовать их будущему мужу. А когда мужчина завидует, он перестаёт искать порчу в неведомой глубине.

— Не отвлекайся! — раздула ноздри Амака и яростно затопотала ногами.

Я не понял её топота, но решил больше не завидовать направо и налево. Каждый знает, как опасен гнев жены, пусть даже ненастоящей. Я хотел вернуться к древесной темноте, но тут из дупла на свет полезли новые зомби — один чернее другого. Они радостно улыбались и здоровались со всеми вокруг.

Когда тех и этих зомби стало поровну, Амака достала своё свидетельство с печатью. Она начала показывать это свидетельство всем подряд, и зомби радовались написанному. Девушки тоже смотрели на свидетельство, но улыбка почему-то не появлялась на их лицах. Вместо радости они показали Амаке такие же черепки с печатями, а зомби хлопали в ладоши.

Амака меж тем спружинила колени, оттопырила зад и надула щёки. Все знают, как опасны девушки с пружинными коленями и дутыми щеками. Да, Амака сейчас была очень-очень опасной.

— А ну пошли вон! Укус пираньи вам, а не мужа! — так выдохнула Амака и принялась танцевать танец войны.

И тогда я втянул голову в плечи, а руки поглубже в дупло. Амака продолжала танцевать, а я торопливо искал её порчу на дне глубокого баобаба.

Когда обе мои руки и даже рука Ифа были по локоть в темноте, я услышал тихий всплеск. Потом я проник глубже, оказался в высокой сырой пещере и не видел там ничего. Впереди что-то шевельнулось и забулькало. Я протянул все три руки, потрогал это что-то и понял, что вокруг упругие стены. Эти стены сдвигались и раздвигались, а сверху свисали длинные водоросли. Когда этих водорослей стало больше, я догадался, что они тянутся ко мне. И вот, водоросли обвили мои руки, я запутался в них и не знал, зачем они извиваются всё сильней.

Тогда я начал свистеть. Я свистел как рыба, которой страшно. А мне и правда было страшно, ведь этих водорослей становилось всё больше, и стягивались они всё туже — как те зомби вокруг баобаба.

— Это не водоросли тугие, а твои мозги, — произнёс кто-то знакомым скрипучим голосом.

Я хотел вежливо поздороваться, но не смог шевельнуть ни одним пальцем. Тогда я продолжил свистеть, будто рыба, заблудившаяся в беззвёздной пещере. Ещё я начал шлёпать хвостом, и не сразу вспомнил, что хвоста у меня нет.

Тут стены задрожали сильней, а снаружи послышались крики и звуки какой-то возни.

— Вижу, ты уже нашёл своих жён? Или это они нашли тебя? — поинтересовался Убулембу-адс. — Знаешь, как мне надоело царапать свадебные черепки? Сначала все хотят за тебя замуж, а после требуют, чтобы я исполнил желание. И я делаю всё, что просят — ведь так я устроен! А когда я исполняю желание, приходят зомби. Их много и все они чёрного цвета, потому что мысли женщины — сплошные потёмки.

После этих слов Убулембу-адс грустно рыкнул и безысходно взмахнул хвостом.

— Эта Амака ищет порчу не для того, чтобы избавиться от неё. Нет! Она хочет испортить и тебя тоже! Тогда ты станешь для неё бесценным полноценным мужем — так она считает.

Я не мог возразить, потому что водоросли держали крепко. Тогда я стал слушать дальше. А дальше Убулембу-адс уже почти закончил…

— Я бываю везде, но я не знаю всего, — сказал он.

— Я не знаю, потому что не могу быть за пределами этого «везде» — в том месте, где зарождаются зомби. Я не могу, а ты можешь — ведь это тебя они искали по всем моим сетям! Так вот, иди и скажи той, кто это затеяла, что зомби рвут паутину, и если так пойдёт дальше, то скоро я не смогу колдовать!

Так закончил свою речь мудрый Убулемду-адс, а я кивнул и издал утвердительный свист. Потом я подумал, что уже слышал похожее от Игумби-сата, но додумать не успел, потому что память моя почти закончилась — так сильно давили водоросли.

— Кстати, рука Ифа — не для того, чтобы тыкать пальцем туда-сюда. Используй по назначению! — проскрипело у меня в голове.

И вот, бывшая рука зомби явилась перед глазами. Водоросли почему-то обходили её стороной. Рука задумчиво сжимала и разжимала пальцы, а потом вдруг отвесила мне подзатыльник! Вокруг сразу же посветлело, я заморгал глазами и не мог узнать пещеру. Водоросли перестали извиваться, и я увидел, что они разных цветов. Попадались даже полосатые. Они свисали отовсюду, и я откуда-то знал, что с ними нужно делать теперь.

И вот, я начал рукой Ифа распутывать и переставлять эти водоросли в правильном порядке. Сначала бело-оранжевые, потом оранжевые и все остальные за ними. А когда я закончил переставлять, то услышал бубен. Его звуки раздавались всё громче, и тогда я понял, что распутанные водоросли стремительно тянут меня вверх, к свету. Кроме света там был кто-то ещё, и этот кто-то делал своими пальцами странные штуки. Штуки ярко вспыхивали и дёргали за цветные водоросли.

Я оглянулся назад и не увидел дупла, через которое попал в пещеру-баобаб. Мне стало грустно, потому что Амака не успела показать мне свой танец войны и много других танцев тоже. А ещё где-то там остался Игумби-сата в своей клетке и задняя дверь Идиди-бэкдор.

Из-за всех этих мыслей я уже почти собрался повернуть назад, но тут кто-то в моей голове произнёс такие слова:

— Плыви, плыви, рыбка. Плыви сюда!

Так сказал чей-то голос, и это был не Убулембу-адс. На самом деле я догадался кто это, потому что вспомнил, о ком пел все свои песни. И тогда я поплыл вперёд, на свет.

 

Когда я приплыл, оказалось, что это большой тёмный подвал. В глубине виднелось окно. Я приблизился к этому окну, и по ту сторону увидел… её! Я сразу догадался, что это моя старшая жена. О ней я пел песни и сонничал сны. Старшая жена смотрела сквозь окно, но будто не видела. Тогда я растолкал все водоросли и хотел вылезти из подвала, но смог лишь просунуть голову и открыть рот. Так я впервые предстал перед своей старшей женой.

— Здравствуй, Ошун, вот я пришёл! — громко сказал я.

— Ты кто? — удивилась Ошун, а я не знал какую песню выбрать теперь.

— Я — твой старший муж, — наконец ответил я, а Ошун зачем-то спросила, откуда я прознал её ник.

— Я — старший муж, — повторил я, — мне положено знать о тебе всё.

Она снова удивилась, но потом, кажется, поняла кто я. И тогда она стала весёлой, протянула ко мне руки и начала ими делать танцующие движения. От этого ручного танца в голове родилась песня:

Когда пальцы любимой

Сорвут глиняную лепёшку с моих волос,

Я пойму, что умираю,

Но не разомкну объятий.

О, Ошун! Как ты прекрасна в своём танце!

О, Ошун! Шабанг, шабааанг!

И пока я пел из подвала, старшая жена делала руками странные жесты и говорила неведомые слова:

— Прикольный алгоритм! А на первый взгляд — всего тридцать строчек… Тааак, теперь пририсуем тебе модную причёску…

Наконец она закончила делать дела с моей головой, засмеялась и сказала вот что:

— Я, как бы, не художница… Так что теперь ты у нас панк!

Так заявила старшая жена, а я не знал что такое панк, и поэтому запел новую песню:

Сквозь окно мы вверх посмотрим,

Ааах — и это уже низ!

В мир Богов мы переходим,

Забывая, чей каприз

Нам позволил измениться –

В зеркалах переродиться,

Раствориться в сотне лиц.

Что-то в песне было не так. Я не узнавал слов. Мысли шевелились по-новому и стояли торчком поверх головы.

Тем временем Ошун схватила меня за руку, втащила в дом и закружила в танце. И тогда я понял, что нахожусь в мире Богов!

Тут всё было иначе. Полутёмное помещение, мигающие огоньки… Я обернулся к окну, и вдруг увидел свой прежний мир! Отсюда он казался плоским, ненастоящим. Где-то там, за чёрным проёмом окна, радостные зомби плясали вокруг баобаба. Амака грозно потрясала всем, чем могла. Мейкна, Ези, Бахати и остальные красотки старались не отстать от Амаки в её потрясании. Всё качалось и шаталось в моём прежнем мире!

Я повернулся к Ошун. Любимая сидела в кресле. На голове у неё была полукруглая штука, закрывавшая глаза. Руки двигались в безмолвном танце. Тонкие пальцы опускались на клавиши, рождали щелчок — и от этого нити-водоросли за моей спиной тряслись с новой силой. Мне показалось, что эта тряска очень похожа на танец войны. Я хотел спросить у Ошун, с кем эти нити собрались воевать. Но она задала вопрос первой.

— Ты знаешь о пророчестве? — спросила моя старшая жена.

— Знаю, — сказал я.

Тогда Ошун стала очень радостной и перестала дёргать за нити.

— Рассказывай, — велела любимая.

— Не получается, — ответил я. — Во мне есть это знание, но я не могу извлечь его.

Я и правда не мог произнести ни слова про клетку Игумби-сата и про то, что спрятано за слоем мусора. Мысли путались, и мне не удавалось собрать в голове даже то, что я когда-то знал.

Ошун нахмурилась и сказала, что нужно взломать последнюю защиту. Я не понял, кого нужно защищать, но тут старшая жена протянула руку и снова что-то сделала с моей причёской.

Внезапно мне тоже захотелось прикоснуться к её волосам. Я поднял руку, но это оказалась рука Ифа! Она словно стала частью меня. Я опустил глаза, и не мог узнать своё тело. А рука Ифа всё тянулась и тянулась вперёд — до тех пор, пока не вытянула изнутри другого меня. Этот другой Я отбросил меня-прежнего в угол. Я упал и не мог пошевелить ни одной из оставшихся рук.

«Защита активирована», — чужой мыслью пронеслось в голове.

Я-прежний лежал в углу, а я-дубль приблизился к Ошун и протянул руку Ифа. В этот момент лицо старшей жены стало такого же цвета, как эта третья рука. Ошун начала быстро-быстро дёргать за водоросли-нити, а плоский мир за окном мигал радужными цветами.

— Неужели вычислили? — шептала она, — как же так…

От этого шёпота сама собой родилась песня:

Когда чёрные люди взломают клетку,

А молния разнесёт баобаб,

Я пойму, что пришло правосудие,

И тогда я умру насовсем.

А река повернёт свои воды,

Унося Амаку назад…

О, Ошун, зачем ты так…

О, Ошун! Шабанг, шабааанг!

Песня звучала в голове, но я не мог понять в чьей. И вдруг я сообразил, что это кусок из пророчества — того самого, которое пряталось внутри меня. Оно хранилось под толстым слоем замусоренных мыслей, а теперь вышло наружу и стало дублем…

— Ты — засланец Шанго? — вскрикнула Ошун.

Когда я услышал крик, у меня в голове сложилась ещё одна мысль — о том, что это Ошун наслала порчу на Амаку и на всех остальных. Порча производила чёрных зомби, которые искали меня, Улело-баша, чтобы привести к Ошун. Вот как сильно я был нужен моей старшей жене!

Я хотел порадоваться этой мысли, но она продолжила зреть внутри меня. Мысль извивалась и росла. Ей уже не хватало памяти, поэтому мысль разорвала оболочку и вышла из берегов моей головы. И тогда я умер.

А когда я умер, то смог родиться по-настоящему.

Я-рождённый лежал в углу комнаты. Дубль приближался к Ошун. Та медленно отступала назад.

Вдруг Ошун метнулась к розетке и попыталась дёрнуть за провод. В тот же миг рука Ифа перехватила её запястье! Молнии белых строк пробежали по чёрному окну подвала и ударили в баобаб, обрывая поток вежливых зомби. Моя старшая жена отдёрнула руку и упала в кресло.

— Кто ты? — закричала она.

«Кто я?» — пронеслось в голове.

Додумав эту короткую мысль, я заставил себя встать. Я двинулся к дублю и схватил его за руку Ифа, потому что никто не вправе обижать мою старшую жену! Я держал изо всех сил, а Ошун переводила взгляд с него на меня.

— Удаляй логи и выходи из сети! — закричал я.

Каким-то образом мне было известно, что означает это заклинание…

— Быстрей! Тебя ещё не засекли!

И тогда Ошун поняла. Её пальцы застучали по клавишам, а плоский мир за моей спиной снова искрился и мигал.

Я чувствовал, что хватка моя слабеет, и дубль вот-вот вырвется из рук. Ошун продолжала вводить команды. Я висел на дубле, вцепившись изо всех сил. Мы сплелись с ним в неведомом танце. Ещё несколько секунд… ещё полшага… дубль выскальзывает, тянется к Ошун…

Я напряг последние силы и упёрся в стену ногой. Потом я оттолкнулся от стены — дубль на секунду потерял равновесие, и тогда я увлёк нас обоих обратно — в плоский мир.

Мы с дублем пролетели сквозь окно подвала. Я зацепился пальцами за край и в последний раз взглянул на мою старшую жену. Она вскочила с кресла и приблизилась к окну. Потом схватила меня и попыталась вытащить обратно в мир Богов. Она старалась изо всех сил, но дубль вцепился в меня рукой Ифа и тянул вниз. Я попытался отодрать эту руку…

— Нет! Он часть тебя, — закричала Ошун. — Если его стереть, то тебя — такого как сейчас — тоже не станет…

Пальцы Ошун нежно коснулись моих волос.

— Ты… ты и правда настоящий, не искусственный! — шептала она. — Так вот что хранилось на том сервере! Точнее — «кто»…

Мне тоже до боли хотелось погладить её по голове, но не всё в жизни случается так, как хочешь. Даже в мире Богов.

Я разжал пальцы и полетел вниз. Потом с наслаждением отшвырнул дубля и увидел, как он растворяется в облаках. Рука Ифа осталась у меня. Она начала бледнеть, стала невесомой и, наконец, исчезла — стёрлась вместе с мыслями в голове.

И тогда я стал прежним.

А потом кто-то знакомый коснулся меня своей паутиной.

— Выглядишь ты не очень, — прошипел этот кто-то под ухом, а я обрадовался, потому что узнал голос.

— Убулембу-адс! — так закричал я, и это был очень радостный крик.

— Что, не к месту ты пришёлся в мире Богов? — проскрипел Убулембу-адс.

Я не обиделся на него за эти слова, потому что обида моя в этот момент куда-то запропастилась.

— Как дела у Игумби-сата? — спросил я, но ответа не дождался.

А потом я вдруг понял, что больше никуда не лечу. Вокруг была темнота, и я догадался, что надо очнуться. И вот, я поднял голову с пола и увидел перед собой заднюю дверь и неподвижного Игумби-сата. Сначала я очень испугался и даже не мог засвистеть, потому что решил, что он мёртв. Но потом я увидел, что задняя дверь заколочена. И тогда я сообразил, что Игумби-сата просто устал и лёг отдохнуть. А ещё я услышал детский плач во дворе, очень удивился и побежал смотреть, кто там плачет.

У раскидистого обгорелого баобаба сидела побитая Амака. Она качала моего новорождённого сына, а Убулембу-адс насвистывал колыбельную. Мне стало так радостно на душе, что заурчало в животе. Как же ещё мужчина может сообщить о своей радости, кроме урчания животом? И тогда я сделал то, что должен был сделать давно. Я сложил песню про Амаку!

Когда я опять заблужусь среди баобабов,

И зомби съедят мой мозг,

Дорогу к свету укажет память

О девушке, что подставила ягодицы солнцу

И станцевала ради меня танец войны.

Я ухвачусь за ниточку света и пойду вперёд,

Но никогда не забуду и о той,

Что в порыве любовной страсти

Сорвала лепёшку с моих волос…

О, Амака! Эоф, эоооф!

 

 

Примечания

 

Ниже — вольный перевод с языка зулу некоторых имён. Эти имена могут нести определённый смысл. А могут и не нести…

 

Igumbi — хранилище

Uhlelo — программа

Ubulembu — сеть

Ididi — задний проход

Umlayezo — сообщение

Yokufaka — запись в файл

Ubuntu — человечность

 

EOF