Созвездие козы

Солнце только принялось ласкать своими лучами разомлевшую от тепла землю, а на рыночной площади уже начала собираться толпа. В центре очерченного синей краской круга расположился шарманщик Шуня с беличьей клеткой на колесах. Вообще-то, играть Шуня не умел, да и шарманки у него никогда не было. Но островитяне по привычке звали его «Безумным Шарманщиком» — раз есть базарная площадь, значит должен быть и шарманщик. Зато белка у Шуни была настоящая, с черными глазами-бусинками и роскошным сизым хвостом. Загляденье, а не белка!

Как-то по пьяни Шуня соорудил питомице колесо, и теперь белка часами его вращала. Но в какую бы сторону не поворачивалось колесо, зверек оставался на месте. В этом состоял удивительный философский парадокс, пытаясь разрешить который, Шуня лишился рассудка.

— О, понеслась! — насмехалась над беличьими стараниями баба Гуля, волоча на веревке свою козу. — Был бы толк какой от её бега!

Коза была старая и облезлая, под стать хозяйке.

— Толк есть от всего, — парировал шарманщик и, понизив голос, продолжил фальцетом. — Когда-нибудь цепь разомкнётся, и белка выпрыгнет из замкнутого круга. Главное, не отчаиваться и продолжать попытки.

— Ага, — сплюнула старуха. — Скорее моя коза заговорит человеческим голосом!

Гуля пнула скотину, и в ответ услышала недовольное: «Бееееее».

— Еще и огрызается, бестия!

— Эй, кто-нибудь видел Вуко? — пронеслось в толпе.

Но откликнуться никто не успел, поскольку внезапно раздался гудок парохода, и все удивленно обернулись в сторону несуществующей пристани.

Вуко не считал себя умным юношей, но за время своей недолгой жизни крепко зарубил на носу одну вещь. Если коза бабы Гули никогда не заговорит человеческим голосом, то и мир не перевернется с ног на голову. А это значит, что жизнь на островке всегда будет протекать в неизменном однообразии. Белка безумного шарманщика никогда не выпрыгнет из своего колеса, Мяка не научится летать как птица, а раскрасавица Пука и дальше будет наставлять рога своему благоверному. Значит, и дом самого Вуко никогда не очистится от грязи. Открытие невесть какое научное, но со временем оно легло в основу представлений о мироустройстве всех жителей острова.

В целом, Вуко устраивало подобное положение вещей: раз нет необходимости прилагать усилия, то и не нужно беспокоиться о завтрашнем дне. В самом деле, какой смысл напрягаться и вычищать из жилища нечистоты, если завтра они снова заполнят свободные углы? С потолка опять закапает вода, образуя на полу густые лужицы, а стены коростой затянет паутина. Проще уж смириться и принять обстоятельства вещей как само собой разумеющееся.

Вуко обреченно вздохнул и сладко потянулся. Просыпаться не хотелось. Он заставил себя разомкнуть глаза и слегка расфокусировал взгляд. Сквозь вырубленные квадраты окна в комнату врывался аромат диких цветов и луговых трав. Маленькие пылинки поблескивали в луче солнечного света, творя золотое волшебство. «Вот бы и в жизни так, — размечтался Вуко, — Проснулся, а вокруг тебя не срач, а золото».

Он отбросил в сторону засаленную простыню и наощупь втиснул ноги в ботинки. Прошлепал на кухню, распугав пауков и тараканов. Заглянул в кастрюлю. На дне сиротливо съежились две вареные картофелины. Проглотив их вместе с кожурой и запив стаканом мутной воды, юноша отправился на площадь в поисках приработка.

По роду занятий Вуко был кровельщиком, и вполне себе неплохим. Работу свою он любил и в целом был доволен жизнью. Но иногда по весне, когда тугие почки на деревьях выпускали наружу непристойные бутоны, он испытывал к бабыгулиной козе чувство глубочайшего презрения, отчего его носовые зазубрины начинали предательски чесаться и краснеть. Чтобы избавиться от зуда, юноша даже пару раз запирался с козой в амбаре, пытаясь обучить непонятливую скотину членораздельной речи.

— Ну смотри, это же просто, — уговаривал Вуко козу. — Я — человек. Ты — коза. Поняла?

Коза понятливо кивала и кружилась вокруг своей оси, пытаясь зажевать кисточку от пояса Вуко.

— Повтори! — продолжал умолять юноша тупую скотину. Затем на смену мольбам приходили угрозы, и снова милость сменяла гнев. Тщетно. Коза улыбалась, радостно блымала глазами и продолжала изрекать неизменное: «Мееее».

Но это утро обещало быть особенным. Вуко не мог объяснить, в чем тут дело, но хотелось остановиться и просто вдыхать соленый аромат морского ветра. Ветра перемен. Или, наплевав на предрассудки, вслед за Мякой взмыть в небесную высь. От подобных мыслей было радостно и тревожно одновременно. Словно сам собою менялся привычный уклад. Но, вспомнив про козу, Вуко насупился. Проходя мимо домика бабы Гули, он как всегда, остановился, чтобы поприветствовать старуху. В это время баба Гуля обычно пила чай на веранде и ругала Мяку за нелепые фантазии.

— Ну что мне делать с этой дурындой! — ворчала старуха, затаскивая непутевую внучку в дом. — Гляди, как изгваздалась. Кто такую грязнулю полюбит.

Мяка, вся в ссадинах и синяках, упиралась и, как могла, отстаивала свое право быть птицей.

— Ну где ты видела, чтобы люди летали? — не унималась баба Гуля. — Скорее наша коза…

При упоминании о ненавистной скотине, Мяка закатывала рёв и начинала биться в истерике.

Перепуганная баба Гуля тут же меняла тактику и, отдирая от внучки куриные перья, приговаривала:

— Ничего. Эка невидаль! Девочка испачкалась — девочка отмоется.

Но в этот раз веранда оказалась пуста, и Вуко последовал дальше, мимо дома красавицы Пуки.

Если быть до конца откровенным, юноша Пуку побаивался. О женщине на острове ходили разные слухи, а по ночам из её дома доносилась ругань и стоны. Будто свора чертей устраивала Пуке адскую пытку за непосильные грехи. Но самым страшным и непонятным был слух о том, что Пука слаба на передок. Где у Пуки «передок» юноша догадался не сразу. Как-то раз во время очередного гормонального всплеска он подловил красавицу возле дома и попытался повалить за ограду. В ответ получил увесистую оплеуху от пукиного мужа — дядьки Ежани. Очухавшись от удара, обозленный Вуко решил проследить за красоткой, спрятавшись за той же злополучной оградой.

Когда луна прочно примостилась на небесный насест, он увидел бредущую неуверенным шагом Пуку в сопровождении странного кавалера. Оба были изрядно подвыпившие. При этом кавалер до жути походил на дядьку Ежаню, но для чего тот прилепил себе из пакли усы и зачем облачился в яркие шаровары, Вуко так и не понял.

Постояв немного у ограды, Пуко жеманно воскликнула: «Я не могу! У меня муж такооой ревнивый! Шкуру с тебя сдерет!»

В ответ дядька Ежаня принялся уверять жену, что готов ради неё на всё, даже на смерть. Пука притихла и улизнула в дом. После чего дядька Ежаня последовал за ней, но не через дверь, как обычно, а полез в окно. Некоторое время из дома раздавались стоны и крики, и Вуко уж подумывал, а не вмешаться ли ему, как вдруг наступила тишина. Ежаня вылез из окна, переодел шаровары и, отодрав самодельные усы, вернулся в дом через дверь. Послышались крики и ругань, при этом Пука отчаянно оправдывалась и уверяла мужа в верности и вечной любви. Затем крики сменились стонами, и юноша вновь готов был поклясться, что Пуку убивают. Не в силах выносить подобного зверства, он бросился на помощь красавице, за что повторно был избит дядькой Ежаней. После чего Вуко обходил стороной их жилище.

По мере приближения к площади, на душе у Вуко становилось всё тревожнее. И было от чего. По рынку сновали толпы незнакомых, вызывающе одетых людей в окружении не менее странных существ, похожих на людей, только полностью волосатых. Привычная тишина и размеренность сменились буйством красок и незнакомого говора.

— Что случилось? — юноша хватал за рукава прохожих, чтобы получить хоть какое-то объяснение происходящему. — И кто эти люди?

— Корабль приехал, корабль! — отвечали ему пробегавшие знакомые.

— Откуда он здесь? — недоумевал парень.

Суета на площади нарастала, а вместе с тем разрасталось и любопытство остовитян. Все толкались, кричали, тыкали пальцем в диковинных зверей. Вуко тоже не оставался в стороне. Он скакал вместе со всеми, кривлялся и дразнил животных.

— Вроде бы взрослый, а ведешь себя хуже обезьяны, — послышалось сзади.

Голос был женским, певучим и нежным. Как крыло куропатки в полете. От неожиданности Вуко запнулся на полуслове и резко обернулся.

Перед ним стояла девушка, примерно одних с ним лет, в юбочке и шапочке из мухоморов. В руках она держала деревянные шары, а юбка была настолько короткой, что Вуко задохнулся и в смущении уперся взглядом в землю.

— Ты что, цирка никогда не видел? — продолжала удивляться девушка.

— Цри… Что? — парень совсем растерялся.

— Ну цирк. Животные разные, эквилибристы.

Вуко ничего не понял из услышанного и смутился еще больше.

— Ээээ… Да ты совсем дикий. Вот, смотри.

Девчонка ловко подбросила в воздух сразу все шары и принялась их ловить поочередно. После чего перевернулась с ног на руки и продолжила жонглировать ногами. Вуко замер на месте, вытаращил глаза и напрочь забыл про моргания. Он так бы и остался всю жизнь обездвиженным, если бы девушка со смехом не растолкала его.

— Какой ты забавный! Это ж надо, цирка не видел. Давай знакомиться. Меня Дикой зовут.

Вуко промычал что-то невнятное, отчего девчонка снова захохотала. Отсмеявшись, она потянула юношу за рукав.

— Пошли, я познакомлю тебя с другом.

И Вуко позволил себя увести в сторону от толпы.

Подведя его к балагану, Дика вывела из клетки одно из существ, очень похожее на самого Вуко, только целиком покрытое шерстью. «Друг» лыбился и скакал на месте, упираясь руками в землю, и вдруг протянул ему волосатую пятерню. От ужаса и неожиданности Вуко заорал, готовясь к побегу, а Дика снова прыснула.

— Ну чего ты, — успокаивала его девушка, — Это же просто макака, самец. Посмотри, какой милый. Как он может не нравиться?

Макака прыгала, кривлялась, гукала. Вдруг повернулась спиной и представила на обозрение публики красные натруженные мозоли. Словно сапогами истыканные. И Дике это нравится?

Вуко поднялся и решительным движением спустил штаны. Отставил зад и с гуканьем запрыгал, подражая новому другу. Цвет его щек при этом очень гармонировал с выше обозначенными мозолями.

Дика перестала смеяться и выглядела оскорбленной.

— Ээээ… И что это значит? — холодным тоном поинтересовалась девушка.

— Ну… я тоже хочу тебе понравиться, — искренне ответил Вуко.

Дика покраснела и попросила его надеть штаны. А потом захотела увидеть море…

Давным-давно, когда солнце и луна слыли неразлучными, остров был необитаемым. Маленький кусочек земли, выплюнутый морским чревом наружу. Отважные моряки — прародители здешнего народа, спасаясь от войн и жестоких преследований, случайно наткнулись в своих скитаниях на маленький участок суши. Его не было на картах, а само очертание острова напоминало профиль козы. И звезды… Нигде они не светят так ярко, как здесь. Моряки окрестили это место Созвездием Козы. Они были хорошими, добрыми людьми, и охотно помогали страждущим и обездоленным собратьям, уставшим от голода и войны. Моряки тайком привозили на остров людей, которые охотно на нём оседали. Со временем островок превратился в маленькое селение, особый изолированный мир, где люди друг другу братья и сестры. Где нет страха и боли. Старики забыли, что такое война, а молодые вообще не знали вражды…

Вуко и Дика сидели на прибрежном валуне совсем близко друг к другу и слушали шум прибоя. И, как давным-давно, на небе разом светили солнце и луна.

— Это ваша легенда? — выдержав паузу, спросила девушка.

— Это наша история, — ответил Вуко.

— Странно. Очень странно…

— Не знаю, может и странно. Только вы первые после наших прародителей, кто приплыл на остров.

— Ээээ… — девушка с трудом подбирала слова. — Тут вот какое дело. Я тебя увела с площади, и ты еще не знаешь…

— Ты это о чём?

— В общем, мы тоже приплыли как спасатели, — Дика смущенно улыбнулась.

— А разве нам грозит опасность? — удивился Вуко.

— Понимаешь, в чём дело… Согласно последним метеорологическим сводкам, ваш остров находится в зоне риска. В скором времени ожидается большой прилив, и если вы не покинете его, то все погибнете. Весь этот цирк специально придумали, чтобы вас не пугать и спасти.

— Чего? — напрягся Вуко.

— Ну, понимаешь. Как бы это… Море хочет опять проглотить ваш остров. Вы должны уплыть вместе с нами. На сборы два дня.

— Нееее… Этого быть не может. Море нам не враг.

— Вуко, послушай…

Дика резко повернулась. Их губы встретились, и мухоморы с головы девушки посыпались на песок. Это был самый первый поцелуй в жизни Вуко, и в этот раз он совсем не стеснялся.

— Фууу… Откуда у тебя столько грязи. Ты что, никогда не убираешь? — Дика брезгливо оглядывала жилище любимого. — Тут же заразу подцепить недолго.

— Ну тут такое странное дело…

Вуко принялся нехотя объяснять.

— Дом очень старый и… непредсказуемый. Думаешь, я не пробовал его убирать? Чинил крышу, замазывал стены. Даже полы вымывал много раз. А утром он снова обрастал слоем грязи. Дом не хочет быть чистым. А мне надоело с ним тягаться.

Дика недоверчиво покосилась на парня и решительно приказала:

— Давай тряпку! Много тряпок!

Они работали до глубокой ночи. Вычищали углы, терли камни, скребли доски. Когда силы Вуко были на исходе, девушка, наконец, сдалась.

— Ну вот. А ты «дом не хочет», «надоело тягаться». Было бы у хозяина желание. Хоть одну ночь проведем в чистоте.

— Одну ночь? Почему одну? А потом? Ты что, бросаешь меня?

— А потом мы уплываем. В полдень. Ты меня не слушал совсем. Море хочет проглотить…

— Чушь. Море не может сделать этого.

— Вуко, послушай!

— Я никуда не поеду. Не брошу остров. Свой народ. Хочешь, езжай сама.

Голос юноши, казалось, потерял цвет, а слух онемел. Что-то внутри нарастало и готово было прорваться. Что-то опасное и незнакомое.

— Ну и черт с тобой! — где-то вдалеке кричала Дика. — Ну и сдыхай тут вместе со своими собратьями. И вообще, если хочешь знать, то не было никаких моряков-прародителей! Враньё это всё!

— Ты что говоришь? Я тебя не понимаю.

— А что тут непонятного. Не было никаких отважных спасателей. На ваш островок наткнулись пираты, спасаясь от правосудия. Банда головорезов обчистила прибрежный городок. Мужчин уничтожили, а женщин забрали в рабство. А потом, захватив награбленное, скрылись на этом острове.

— Ты лжешь.

— Я лгу??? Хаха. А ты спроси у стариков. Они много расскажут интересного. Острова действительно не было на карте, поэтому бандитов не нашли. И вас нашли не сразу. Но сейчас вы в опасности! Да что ты держишься за свой говеный остров! Что тебя ждет на нем? Грязь и одиночество. Никаких перспектив!

Юноша снова перестал понимать слова девушки. Как тогда на площади. Словно перед ним стоял чужой и совсем незнакомый человек. Будто не было моря и поцелуев, а луна никогда не встречалась с солнцем. Он пытался вслушиваться в ее слова, но до него доносился только гул моря. Далекий и невнятный…

Ночью Вуко почти не спал. Были тяжелые кратковременные провалы в черную бездну сна, где голодное море жадно набивало свою утробу. Были предсмертные крики людей и острая боль от осознания безысходности.

Он проснулся один и долго боялся открыть глаза. А когда решился, то опять увидел обшарпанные стены, усыпанные кусками мясистой земли. Мутные потоки слякоти стекали с потолка, прихватывая с собою куски штукатурки. Грязь и слякоть, вперемежку с насекомыми. Вуко напрягся и взвыл.

Он вскочил и босой помчался прочь из вечно грязной конуры по направлению к дому бабушки Гули. По дороге упал, до крови рассек колено и снова поднялся. Он стучался в окно до тех пор, пока на двор не выскочила перепуганная старуха и не впустила его в комнату.

— Ты что, с глузу сдвинулся? — ругалась баба Гуля.

— Скажи, как ты попала на остров. Ты же самая старая, помнить должна. Кто вас сюда привёз?

— Совсем рехнулся, — опешила старуха. — Кто-кто, спасатели и привез…

Гуля внезапно осеклась и внимательно посмотрела на юношу.

— Пираты привезли, — глухо сказала она. — Суки поганые! Мужиков наших перерезали, а женщин рабынями сделали. Среди них и я была.

— А зачем врали нам?

— Не врали мы, — отрезала старуха. — Оберегали вас. Толку-то…

В комнате повисло молчание.

— Чаю хочешь?

Стараясь не встречаться взглядом с юношей, старуха развела огонь и поставила греться воду. В углу дремала коза — неизменная попутчица бабы Гули. На печке копошилась Мяка.

— Уезжать тебе надо. И Мяку мою с собой возьми. Уплывайте на пароходе, пока возможность есть. Негоже детям за грехи отцов расплачиваться. Нет у вас тут будущего. Скоро море мстить будет.

— А как же ты? И другие.

— А что мы? Привычка — штука страшная. Новизна пугает. Новизна — это шанс. Не каждый способен им воспользоваться.

За спиной послышался шум, и в дверях промелькнула тень.

— Вот же зараза-девка! — воскликнула старуха. — Опять сбежала! Летать отправилась. Ну что мне делать с этой обормоткой. Переломает же все кости!

От безысходности баба Гуля решила выплеснуть злобу на козу.

— А ты чего тут развалилась, мешок с дерьмом, — пнула она скотину ногой. — А ну вставай, нечего…

И тут случилось непредвиденное. Коза поднялась с пола, встала на задние лапы и гордо изрекла:

— Я — человек. Ты — коза. Поняла?

С бабой Гулей случился сердечный приступ.

А утром на острове произошло сразу несколько событий.

У Безумного Шарманщика сбежала белка, и к бедняге вернулся разум.

Дядька Ежаня упал из окна и разбился насмерть, а убитая горем Пука лишилась рассудка. Она смастерила из соломы чучело и признавалась ему в любви, ласково называя Ежаней.

Бабка Гуля слегла, и теперь коза ухаживала за ней.

Но Вуко всего этого так и не узнал. Он вернулся домой, собрал наспех котомку и налегке отправился к морю, в сторону несуществующей пристани. Туда, где большой белый корабль готовился отплыть в неизвестность.

Вуко шел вперед, не оглядываясь, и полной грудью вдыхал чистый аромат луговых цветов. Он думал о том, как навсегда сохранить в сердце воспоминания о чудном острове под названием «Созвездие Козы». А прямо над ним, повизгивая от восторга, в сторону пристани парила Мяка.