Вышел мальчик погуляти, вышел мальчик постреляти
Тимке было совсем не страшно. То есть абсолютно. Он чувствовал себя почти так же непринуждённо, как в любимой сетевой стрелялке. Как-будто жизней навалом, и палить он может столько сколько вздумается.
Пока что он, конечно, не стрелял, но холодная сталь здорово грела мальчишескую душу и шикарным весом оттягивала карман куртки. Эх, вынырнуть бы резко из-за угла и пальнуть по вражине какой, да хоть по воробьям, — разухабился Тимка.
Отцовский пистолет удалось стащить далеко не с первого раза. Вся Тимкина фантазия и сноровка в дело пошла: вовремя отца отвлечь, правильно уболтать, ключик от сейфа ловко переместить. И, о, чудо — заветная безделушка в руках. Зачем? Понятно, зачем — Серёге ногу прострелить, чтобы криво ковылял всю жизнь, или, хотя бы, ухо. Нет, — обречённо вздохнул Тимка, подчиняясь природной разумной расчётливости, — для начала хоть попугать.
Идея позаимствовать отцовский пистолет возникла почти сразу, как посмотрел те новости про американского школьника, что училку застрелил. Ещё подумал тогда беспечно: вот бы кто нашу Аллу-людоедку грохнул. "Англичанку" ненавидели все, кроме отличницы Верки Кузьминой. Потому как настоящая людоедка, да ещё и надменная зануда, как ни старайся — два, три — два, три, словно других оценок на свете нет. С выщипанными чёрными червями вместо бровей и с чопорной высокой кулебякой из ярко-крашеных каштановых завитков на голове, — типа, настоящая англичанка, хотя все знают, что в Англии "людоедка" никогда и не бывала.
Тимку аж передёрнуло при воспоминании о "людоедке". Пусть живёт, благодушно осадил себя он. А Серёга схлопочет, если всё ещё там. А должен быть там. Он же думает теперь, что царёк, что единоличный хозяин теперь в беседке. И скверик заросший, и старая школьная беседка — исключительно его вотчина. Сволочь.
До места оставалось минут пять ходьбы и Тимка специально накручивал себя неприятными воспоминаниями. Серёга оскорбил его намеренно, нарочно при девчонках. Всем пацанам известно, что Верка Тимке нравится. Серёге тоже? Так сказал бы. Нет, гад до последнего прикидывался другом и шарахнул неожиданно: "Чего, — говорит, — Тёмочка, мамка, говоришь не пускает после десяти на улице гулять? Вон, даже Вера расстроилась. Правда, Вер?"
Тимку и сейчас залила горячая волна бешенства, как тогда. Он живо вспомнил, как стушевалась Верка, как Светка с Дашей услужливо захихикали. А главное, в какого тормоза превратился он, Тимка. Эта дурацкая отцовская привычка сдерживаться всегда злила, но ничего с ней поделать парень не мог. В нём, как обычно, в критической ситуации включался некий ступор, мозги вскипали, скрежетали, как несмазанные дверные петли и выдавали верное решение, но слишком поздно. А такие придурки, как Серёга всегда этим пользовались.
Позавчера Тимка тоже обомлел от неожиданности, а когда опомнился и, набычившись, пошёл на Серёгу — ситуацию было уже не спасти. Раскрасневшаяся Вера после ещё каких-то, вдогонку, слов Серёги убежала, а за ней и Дашка со Светкой.
Что, с одной стороны, и хорошо, позора Тимкиного девчонки не видели. Шагнуть-то Тимка шагнул, да только Серёга в драке всегда ловчее был. Всадил дружок кулаком под дых чувствительно, да и оттолкнул слегка. А близнецы Сухаревы с готовностью подскочили с двух сторон и согнувшегося пополам Тимку подхватили под локотки. "Дурак что ли, Тимка, нашёл из-за чего кулаками махать, из-за девчонок", — самый болтливый из братьев смачно сплюнул в пожухлую траву. Братья давно и настырно к Серёге в свиту набивались. "А чего вы лезете?!" — заорал Тимка. — "А чего ты бесишься?", — парировал неожиданно молчун. — "Да пошли вы!" — огрызнулся Тимка. — "Сам пошёл", — хмыкнули дружно братья.
А самое мерзкое было в том, что Серёга при этом молча хлябился. Стоял себе в каком-то метре перед Тимкой и просто мерзостно ухмылялся.
Вот и школьный сквер. Тимка приостановился возле кустистой пыльной стены. Сентябрь выдался тёплый, не дождливый, и сетчатый забор, и сочная ещё листва старых акаций да рябин густо покрыта придорожной пылью. Тимку слегка лихорадило, как от предвкушения в серьёзной игре, при переходе на долгожданный новый уровень. "Пусть потанцует у меня, только потанцует. По-настоящему стрелять не буду, я же не дурак. По-настоящему пусть америкосы — придурки стреляют".
Тимка юркнул в заветную заборную прореху и крадучись начал просачиваться сквозь густые заросли. Никто не знал почему, но только этот, примерно двадцатиметровый клочок зелени вокруг старой гнилой беседки так и остался с прошлого года неухоженным во всём огромном школьном дворе. Серёга и близнецы оказались на месте. Мальчишки резались в какие-то новые фишки из супермаркета. Вот придурки, — успел подумать Тимка прежде, чем его заметили.
— О, привет, Тимоха, — дружелюбно моргнул Серёга, будто позавчера ничего такого и не случилось.
Близнецы насторожились, не понимая пока как реагировать.
— Встать, сволочи! — шёпотом прорычал Тимка.
Пистолет словно по волшебству оказался в его руке, курок взведён, дуло твёрдой угрозой глядит на главаря шайки.
— И пусть эти не дёргаются, — кивнул в сторону братьев. — Предупреждать не буду, стреляю сразу. Я меткий, ты знаешь.
Время не ускорилось, как в азарте игры, напротив замедлилось. Тимка мучительно долго наблюдал, как меняются выражения лиц давешних приятелей. Физиономии братьев по-козьи вытянулись почти сразу, молчун даже побледнел. А Серёга и не дрогнул. Он демонстративно засунул руки в карманы, упрямо выпятил щербатый подбородок, и сузившимся настырным взглядом упёрся в Тимкину переносицу.
— А давай, стреляй... друг, — глухим, но совершенно спокойным голосом заявил он.
— Пляши! — спохватился Тимка, но его голос в отличие от приятельского предательски просипел. Кроме того, Тимка почувствовал, что краснеет от напряжения, но всё равно упрямо ухватился за своё "пляши". — Пляш-ши говорю, а то ноги поотстреляю!
— Стреляй, — прогудел захмуревший Серёга, — достал ствол, так стреляй! А лучше отдай!
Бывший друг сделал шаг навстречу. Пистолет вдруг показался неимоверно тяжёлым, и Тимку качнуло ветром, будто парень сделался легче пуха. Справа в его сторону двинулся молчун. В голове что-то распухло, но тут же сжалось и засвербело. И вдруг, впервые в жизни Тимка принял решение мгновенно. Очень глупое. Он опустил пистолет и выстрелил себе в ногу.
Ступню словно разворотило изнутри, но от чего-то Тимка не рухнул на месте. Зато голова сделалась ясной-ясной. Он проследил за взглядом ошалевших близнецов. Козьи морды буквально впились глазами в его ступню, пацаны того и гляди алчно набросятся понюхать, да потрогать. Хотя, чего там нюхать, крови даже нет.
— А пули-то резиновые, — вдруг, с нелепо вспыхнувшей ухмылкой, выдал болтливый.
— Резиновые. Ах, резиновые? А попробовать не хочешь?! — Закричал Тимка. В его голове снова что-то заскрипело. Рука с пистолетом твёрдо поднялась и нацелила оружие в лоб болтливого. Палец нащупал курок. Молчун немедленно ринулся вперёд, норовя встрять между пистолетом и братом, его вёрткая правая рука метнулась к Тимке.
— А-а... — заорал где-то кто-то невидимый.
Возникла из ниоткуда и промелькнула в воздухе рыжая тень. Тяжело рухнула, накрывая собой Тимкину кисть вместе с пистолетом. Выстрел, кажется, всё таки случился, но пуля ушла неизвестно куда. Тимка несколько мгновений ощущал себя в быстром калейдоскопе из людей и событий, ну точно, как сторонний наблюдатель в какой-нибудь боевой игре. Рыжий клубок выполнив предназначение мягко спружинил в траву слева и оказался большущим пушистым котом. Знакомый женский силуэт ворвался в пространство между Тимкой и бандой и в изящно-киношном прыжке ударил ногой по молчуну, отбрасывая того к ближайшей рябине. Почти одновременно хлёстким взмахом руки отпихнул второго братца. Но при этом ловко извернулся и бережно придержал болтуна, чтобы тот приземлился на деревянные ступени беседки безболезненно.
Проделав сии кульбиты, пришелец статично врос во внезапной тишине пространства совсем близко, буквально в полуметре перед Тимкой. Строгие чёрные брюки, кричаще-алая шёлковая блузка и огненная кулебяка на голове — Алла-людоедка собственной персоной. Только Тимка не знал чему больше удивляться: превращению "людоедки" в ниндзя или общей невероятной карикатурности происходящего. Близнецы замерли, как восковые: болтливый в лежачей нелепой позе с разинутым ртом, а молчун в угрюмом порыве подняться. Один Серёга выглядел вполне себе спокойным увальнем, но он тоже застыл, как вмороженный.
Тимка медленно, словно лагает игра, опускал пистолет. Людоедка-ниндзя с изящной непринуждённостью выхватила оружие из его руки и ловко упрятала в лаковую красную сумочку. Тимка только отчаянно заморгал.
— Вы чего?
— А ты чего? — "людоедка" хищно сверкнула белоснежными зубами. — Слышишь, Рыжий, он не понимает "чего"?
— Дебил, — приятным мужским голосом ответил рыжий кот.
— Отдайте, отец меня убьёт, — Тимка поднял просительно руку. Удивляться на говорящего кота было совершенно некогда.
— Но-но, ручки опустил, поцар-рапаю, — прорычал лохматый, нетерпеливо переступил передними лапами, и вздыбил хвост.
— Я сама отдам отцу. Или полицию вызвать?
— Не надо полицию.
— Умница, — согласилась "людоедка".
— А чего это с ними? — указал Тимка на неестественно застывших бывших приятелей.
— А пусть поспят чуток, ни к чему им наш разговор слышать.
— Какой разговор?
— Вот балбес! — снова вклинился кот.
— Не такой уж балбес, — ехидно проворковала "людоедка". — Кто вчера Иван Петровича озадачил? Кто про космические частицы на уроке спросил?
— Мы и слов-то таких не знаем, высокоэнер-р-ргетические, — жеманно прорычал рыжий здоровяк, но должного надменного вида при этом не удержал и в следующую секунду, задрав заднюю лапу, интенсивно почесал за ухом.
— Частицы? При чём тут вообще Иван Петрович? — ничего не понял Тимка.
— А при том, Тимофей, что наш многоуважаемый физик в полном восторге. Говорит, что ты очень правильные вопросы задаёшь.
Пока мысли в голове бедного Тимофея буксовали и не желали склеиваться в осмысленную форму, "Алла-ниндзя-людоедка" опустилась на корточки и принялась ласково поглаживать говорящего кота. Рыжий с готовностью выгнул пушистую спинку и замурлыкал совершенно естественным образом, по-кошачьи. И нереальная тишина от этого будто начала отступать, ласково зашелестели листья ближайшей рябины. Казалось, вот-вот начнётся нормальное движение, и поверженная шайка тоже зашевелится... но, нет, пацаны так и остались картонными истуканами.
— Тебе бы ещё, Тимофей, с английским языком подружиться. Очень он тебе понадобится, когда лет через семь ты свою первую серьёзную статью напишешь о свойствах этих самых... высокоэнергетических... Но сейчас суть не в этом. Понимаешь, — "людоедка" снова поднялась и внимательно даже с укоризной посмотрела Тимке прямо в глаза. Кот недовольно фыркнул, но она и не заметила. — Есть ещё и иной вариант событий — мы с Рыжим можем исчезнуть прямо сейчас, будто нас тут и не было. Время вернётся, и ты, как последний болван, выстрелишь в голову одного из Сухаревых. Не убьёшь, нет, но покалечишь. И будет тебе совсем не до физики в ближайшее время. Понимаешь?
— П-понимаю, — ухватил суть Тимка. — Не надо иной вариант. Я, Алла Анатольевна, и английский учить буду, я к вам на репетиторство запишусь. — Тимка ничего толком не понял про физику, про какую-то там статью, зато живо представил, что бы случилось с этим придурком-болтуном Сухаревым, если бы людоедкин кот-говорун вовремя на руку с пистолетом не прыгнул. — А вы, вообще, кто? — вырвался, наконец, самый важный вопрос.
— Фильм "Люди в чёрном" смотрел? А "Люди Х"? Считай, что мы оттуда. Только это секрет. И мои способности не постоянно проявляются, только исключительно в экстремальных ситуациях, как сегодня, — Алла-людоедка лихо вздёрнула червячками бровей и как-то совсем по-девчоночьи хитро подмигнула. Краем глаза Тимка уловил, что и кот, кажется, тоже.
— Я никому не скажу, — от волнения Тимка шмыгнул носом, как маленький.
— Конечно не скажешь. Да и бесполезно это, — ухмыльнулась "людоедка". — Вряд ли ты меня снова когда-то увидишь такой боевой. Да и никто не увидит, так что никто и не поверит. Больше того, как только я стану обычной учительницей, я и сама не вспомню о том, что тут произошло. Так что, пожалуй, на, — она порылась в сумочке и вернула изумлённому Тимке пистолет, — сам отдашь отцу. Ведь отдашь?
— Отдам, — рьяно закивал Тимка.
— Чего серьёзная такая? И глаза усталые? — отец взъерошил Леркину рыжую чёлку. — Как в школе?
Лерке такая ласка никогда не нравилась, но снисходительно снесла, зная, что отцу приятно.
— Дополнительную мотивацию не оценили. Обидно.
— Что, опять в прошлое ныряла? — изумился отец, он даже есть перестал, отставляя своего любимого тунца.
Зато у Лерки разыгрался нешуточный аппетит. Она загрузила в кухонный раздаточник заказ и затараторила, стремясь ответить как можно быстрее.
— Ну, да. Мне двенадцать лет и объекту — двенадцать, так что уровень задания нулевой. Воздействовала через взрослого — учительницу, но там на подсознательном уровне, так что, вообще, не в счёт. Парень прославился, как физик, в нужное время, искажённые хроно-колебания устранены. Неприятный эпизод — нарушитель из биографии человека удалён. Мне дали четыре балла за технику исполнения, пять — за уместное применение боевых навыков, и ноль за дополнительную мотивацию. Жмоты!
Отец наскоро пролистал последнее видео в её тетрадке по истории.
— И что, действительно сподвигла мальчишку заняться изучением английского? Чем заманила?
— Да-да, заманила, — пробухтела Лерка и неопределённо махнула рукой, очевидно посчитав вопрос несущественным, а тему исчерпавшей себя. Ведь она уже запивала молоком ароматнейшую из пицц.
Тимка надавил на дверной звонок коротко, где-то надеясь — а вдруг не услышат, а вдруг звонок сломан. Он уже вовсе не был уверен, так ли нужны ему эти дополнительные занятия по английскому. Но ему открыли.
— Проходи, Тимофей, — посторонилась перед ним "людоедка". От вёрткого лихого супер-ниндзя в ней совершенно ничего не осталось, как и вчера, как и позавчера, как и минут через десять тогда, пять дней назад, как только этот невероятный кульбит с пистолетом завершился. — Как нога?
— Нормально нога.
Тимка почти и не прихрамывал уже. Он нерешительно шагнул в недра училкиной квартиры. Навстречу вынырнул рыжий котяра.
— Кот-говорун?! — изумление вырвалось само собой.
— Как догадался? — червячки бровей удивлённо дрогнули.
— Мяр-мяр, — с готовностью подтвердил говорливость кот.
Подмигнул лохматому и хмурость в Тимкином лице несколько смягчилась, а "людоедка" ту же оживилась:
— На кухню, Тимофей. Начнём урок с простейшего. Do you like green tea?
Он почувствовал себя глупым бесправным бараном в узком загоне, но послушно прошаркал в указанном направлении. А войдя в маленькую светлую кухню, обомлел. За обеденным столом на табуреточке сидела Вера Кузьмина. Девочка осторожно, словно шуметь было совершенно нельзя, помешивала чай в чашке. Она посмотрела на Тимофея, быстро перевела взгляд на учительницу, но улыбнулась точно ему. Коротко, едва приметно.
— Ес, ай лайк, — выдохнул Тимка.