Харон

Ночь наступает всегда, чтобы я не делал, и по ходу, ей совершенно плевать и на меня и на нас всех. Ночь тут обрушивается сразу и окончательно, как дубина в руках затаившегося за углом лиходея. Правда, с углами нынче не густо. В тех книгах, что я читал, были чарующие закаты и рассветы. Теперь этого нет. Был день, вдруг бац и все, уже темно. Правда, у нас по периметру натыкано светодиодных светильников с солнечными батареями и нам темнота не страшна.

Похожий на старую горгулью голубь по имени Василий сидел в полуметре от меня, безуспешно пытаясь постичь смысл моих действий. Год назад он попал в мои силки. Отец сначала хотел съесть его, но потом уступил моей просьбе и оставил птицу в живых. "Может, разведешь всякой твари по паре, как тот Ной. Будут нам яйца нести, все какая-то польза от этих летающих крыс", — проворчал он.

— Может, хватит уже? — спросил отец, раздраженно следящий за моими попытками накинуть с помощью длинной удочки веревочное лассо на повисший тремя метрами ниже на чахлом кусте топорик. — Второй день мучаешься.

— Все равно достану, — склон был близок к вертикали и спускаться с перспективой оказаться парой десятков метров ниже в холодной воде совершенно не хотелось, но упускать топорик тоже желания не было. Ну и что, что деревянное топорище слегка расщеплено? Всегда можно починить, а топоры на дороге не валяются.

— Может и правда хватит? — посмотрел на меня Коля, мой младший брат. — Завтра еще попробуешь, а то скоро ночь наступит.

— Нравится ему дурью маяться, — отец закурил самокрутку.

Поплыл сладкий запах табака. Табак отец выращивает сам и очень этим гордиться.

— Топор штука полезная, — не согласился я, — в хозяйстве всегда сгодится.

— Тут леса нет, — резонно заметил брат.

— На этой стороне нет, а на той… — я не договорил, потому что отец погрозил мне кулаком. Кулак у папаши внушительный, размером немногим меньше пудовой гири, стоящей на крыльце, и почти такой же по цвету.

— Ты мне тут этих фифлимоглий не разводи, — предостерег отец. — Нет на той стороне ничего. Морок это все и фата-моргана. Надо ценить то, что имеем. За морем телушка полушка да рубль перевоз. Хорошо там, где нас нет.

— Что такое полушка? — спросил у него Коля, достав из кармана ручку и очередной блокнот.

— Монетка такая, в полрубля, — разъяснил отец.

— У нас такие есть? — не отставал брат.

— Есть, — сказал я, — пятьдесят копеек. В сарае целый мешок валяется с такими.

— Это не такие, — начал было объяснять отец, но махнул рукой. — Что с вами, дикарями, спорить?

— Телушка это низкая девушка? — продолжал выяснять Коля. — В твоих фильмах девушек часто телками называют.

— Телушка — это корова, только маленькая, — отец растер окурок, просыпав пылью на землю, и закурил следующую самокрутку. — Животное такое с рогами, молоко дает как кокосы.

— Понятно, — что-то помечая на листке блокнота, сказал брат.

Что такое корова он знал. У нас была целая стенка из наполненных песком картонных упаковок молока "Веселая корова" построена. Очень неплохо получилось, особенно когда мы туда эпоксидной смолы добавили. Нашли целую бочку этой липкой гадости и не придумали ничего лучшего, как укрепить свои постройки. Отец сначала хотел нас побить, но потом передумал и под настроение швырял потертые дротики в висящую на этой стенке мишень.

Зато мы не забыли и про мешки, которыми обложено пулеметное гнездо. Станковых пулеметов у нас два. Тот, что контролирует подходы к дому, ДШКМ , а тот, который постоянно нацелен на подвесной мост, Корд . Мосту папаша уделяет повышенное внимание, хотя, казалось бы, подпиленных досок и пары заложенных на нем противопехотных мин должно хватать за глаза.

— Наш дом, наша крепость, — продолжал распинаться отец.

Это точно, наш дом та еще крепость, причем самая настоящая. Помимо мощных железобетонных стен он еще и укреплен толстыми бревнами, кирпичами и мешками с песком. Не знаю, кого тут можно опасаться? Подходы к дому отлично просматриваются и простреливаются, к тому же щедро нафаршированы минами и волчьими ямами. Но отец предпочитает перестраховаться. "Береженого бог бережет", — говорил он нам, заставляя копать и маскировать ямы. "На бога надейся, а сам не плошай", — говорил он, заставляя с завязанными глазами пробираться сквозь минные поля.

— Мы как Харон, а этот провал, — он указал рукой в сторону обрыва, — как Стикс, поняли? — не унимался он. — Можно сказать, в метафизическом смысле.

— Харон перевозил на лодке, — возразил Коля, который тоже много читал.

А чем тут еще заниматься? Только читать да уцелевшие остатки цивилизации собирать, вроде этого несчастного топора. Благо, пара уцелевших ноутбуков содержит достаточный запас книг и фильмов, да еще и папаша собрал целый стеллаж дисков с фильмами. А стеллаж, между прочим, всю стену занимает, так что как выглядел старый мир мы более менее представляли. Хотя если подумать насчет остатков. За эти годы все, что было в ближайшей округе, мы давно собрали и разобрали, а вдаль соваться не рискуем. Зачем, нас и тут неплохо кормят. Да и опасается папаша надолго оставлять свои владения без присмотра. "Свято место пусто не бывает", — говорит он, — "Природа не терпит пустоты".

— А у нас мост, — объяснил отец. — Лодки это вчерашний день.

— Харон переправлял, а мы? — не отставал Коля. — Мы же не переправляем.

— И мы переправим, — отвел глаза отец. — Когда-нибудь.

Как же, переправим. Держи карман шире. За те десять лет, что мы владеем мостом, на тот берег не переправился ни один человек.

— Ну, вы сами посудите, зачем туда переправляться, если там людей нет? — отец словно оправдывался.

На него это было совершенно не похоже. Я насторожился и подтянул к себе лежащую рядом палку, прислушиваясь к окружающему миру. Хотя, насчет людей он загнул. Когда в стене тумана, скрывающей противоположный берег возникают прорехи, то я часто наблюдаю в бинокль. И пару раз точно видел вполне нормальных людей. Но спорить с отцом не хотелось, рука у него тяжелая. Кроме того, брат тогда был маленький и не помнит, как однажды кто-то пытался пройти по мосту с той стороны и налетел на поставленную отцом "растяжку". Мы сбросили изуродованный труп в реку, тогда мы еще их выбрасывали. Именно после этого отец установил на мосту мины и направил на него пулемет.

— Так мы на какой стороне? — брат все пытался докопаться до истины. — В метафизическом смысле? Мир живых или мертвых?

Напрасно он треплется. Ночь мирно шелестела наждаком песка, но вот слева явно скрипят чьи-то осторожные шаги. Или это кажется? Кто мог пробраться через все преграды и ловушки? Хотя, если долго и терпеливо наблюдать за нами…

— Конечно живых! — фыркнул отец. — Или ты считаешь себя мертвым? Меня? Его? — палец указал на меня.

— Вроде нет, — Коля почесал затылок, — но я же не знаю, как ощущают себя мертвые, — я увидел, как рука брата осторожно скользнула в ворот свитера к лопаткам. Значит, тоже услышал или почуял что-то неладное. — Вдруг, мы не живые?

— Не пори ерунды! — отрезал отец и встал. — Домой не пора?

Не успели. Тени шагнули из-за освещенного периметра как-то разом.

— Мы пришли с миром, — протянул вперед пустые ладони один из них.

Темные халаты, на голове какие-то тюрбаны. Отец называет таких "басмачами".

— Все так говорят, — оскалился отец, направляя на пришельцев ствол АКМ. Он предпочитает мощное проверенное оружие. — Что вам надо?

— Нам надо перейти на ту сторону.

Повисла тишина. Мы рассматривали стоящие напротив четыре темные фигуры, с хорошо выделяющимися на фоне ряда светильников силуэтами. Все-таки интересно, как они прошли, и что будет делать отец? Хотя, особых вариантов нет. После того хаоса в который провалился мир полсотни лет назад основное правило, которым руководствуется отец: Homo homini lupus est, что в переводе с существовавшего когда-то языка означает "Человек человеку волк".

По словам отца, началось все с холодной войны между Россией — нашей страной и другой страной, юсой, лежащей за океаном. Юса пыталась поставить нашу страну на колени, но не смогла. "Мы их предупреждали, что можем повторить, но они не верили", — горько усмехался отец. Те, другие, ввели против нас санкции, но мы с честью справлялись, и не сдавались, а даже давили террористов в другой стране, лежащей за другим океаном. Потом в Юсе взорвался вулкан с труднопроизносимым названием Йеллоустон, а наша альтернативная командная система "Периметр" ошибочно расценила это как нападение на Россию и ответила ядерным ударом. Добивать юсу кинулись мелкие страны, давно огрызавшиеся на нее. Началась война всех против всех. На нас напал Китай, дошло до применения бактериологического оружия. В итоге, немногие уцелевшие скитаются по искореженному миру, а мы сидим тут и охраняем мост, ведущий неизвестно куда.

— Вы заплатите золотом? — усмехнулся отец, цитируя фильм, который часто любил смотреть.

Он нисколько не боялся этих изможденных людей. Они были уже не первыми кто сюда приходил.

— Заплатим, — один из них швырнул отцу под ноги позвякивающий чем-то кожаный мешок. — Бери, это твое. Только пропусти нас, прошу тебя.

Все, включая нас с братом, с надеждой посмотрели на отца. Вдруг, решит перевезти? Он задумчиво посмотрел на мешок, потом на "гостей". Василий с жестяным скрежетом распахнул крылья.

— Я мзды не беру, мне за державу обидно, — прозвучал знакомый сигнал.

Брат вырвал из-за спины руку с метательным ножом. Взмах, один из пришельцев хватается за лицо и падает на колени. Отец, падая на землю, экономной очередью срезает троих оставшихся. Он предпочитает экономить патроны, хотя у нас запасено их на пару жизней. Справа из-за хибары, служащей нам сараем для всякого хлама, выскочил еще один "басмач". Он сильным взмахом воздел длинный шланг, не ну не дурак? Подхватив с песка то, что казалось невнимательному наблюдателю простой палкой, я сделал короткий шаг вперед и резким движением руки отправил копье в горло. Наконечник копья взрезал кадык как консервную банку и нападающий завалился. Копье как стрелка амперметра лениво качалось над ним.

— Осторожно, может кто-то остался, — по-змеиному шипит отец и ползет к периметру.

Голубь испуганно смотрит ему вслед. Коля, достав из ножен на поясе нож, ползет к расстрелянным, проверить, вдруг, кто жив и по необходимости добить. Я вынимаю заткнутый за сзади пояс пистолет Ярыгина (тяжелый, но отец говорит, что надо выбивать патроны) и иду проверять своего. Особого смысла скрываться не вижу. Если кто-то бы остался в живых, то уже стрелял бы по нам. Мой готов. Забираю копье, пару раз втыкаю в песок, очищая наконечник, и подхожу к периметру.

— По вашим следам, балбесы, прошли, — выныривает из темноты отец. — Сколько раз говорить, заметайте за собой! Расслабились, бараны!

— Больше нет никого? — дождавшись пока он замолкнет, спрашиваю я.

— Нет, пятеро их было.

— И без огнестрела, — говорит брат. — Может они и правда всего лишь хотели на ту сторону?

— На ту сторону? — отец хрипло хохочет. — Вот я и отправил их на тут сторону жизни и смерти. Ладно, идите домой, я позову.

Сказать по правде, смотреть на то, что последует, особого желания нет, во всяком случае, у меня. Сначала он будет насиловать трупы. Когда я несколько лет назад сказал, что это нехорошо, то он посмотрел на меня налитыми кровью глазами и предложил заменить собой.

— Вот видишь, — сказал он, услышав мой отказ. — Поэтому и не лезь в чужие дела. Мужчине трудно без женщины, а за эти годы ни одной бабы так и не попалось, может быть, когда-нибудь… — мечтательно улыбнулся он.

Натешившись, он начнет разделывать трупы. А что делать, скот держать в это местности очень трудно, а мясо необходимо. Не все же змеями, ящерицами и редкими голубями пробавляться. Солонина, копченое, вяленое мясо, тушенка — на пару-тройку ближайших месяцев можно особенно не волноваться насчет питания и поберечь консервы. А там еще кто-нибудь заглянет, как выражается отец, на огонек.

Подобрав испуганного запахом пороха и свежей крови Василия, я вслед за братом поднимаюсь по высоким ступенькам на платформу дома.

— Мост проверьте, — кричит нам снизу отец. — Мало ли, вдруг это был отвлекающий маневр?

— На той же стороне ничего нет, — вполголоса, чтобы не услышал родитель, ехидничает брат, — чего так волноваться? — он проходит через дом, присев возле пулемета, смотрит на укутанный темнотой мост в стереотрубу. — Темно и пусто, — ворчит Коля. — Может стрельнуть в шутку? — поворачивается он ко мне. — Отца попугать.

— Он тебе глаз на пятку натянет, — усмехаюсь я, — в шутку.

— Я же просто, — сникает Коля.

Я смотрю мимо него и думаю, что когда-нибудь плюну на все и переберусь на ту сторону моста, к людям. Или сказать отцу, что видел там девушек? Он точно вперед меня ломанется, как сохатый. Ладно, поживем, увидим.