Новая жизнь

 

Он выглядел жалко. Полный, потный, лысеющий. Ещё этот ужасный запах изо рта. Белый халат скрывал одежду, но я подозреваю, что под ним было что-то из дешёвого бутика возле его халупы. И это планетарное светило? Пришлось терпеливо объяснить ситуацию:

— Доктор Вейсман, вы знаете, кто я. Я сказала вам, чего я хочу. В чём проблема?

Он посмотрел на меня жалобно, вздохнул и залепетал:

— Миссис Гроссер, это новая технология, экспериментальная. Она не прошла сертификацию. Я не могу вам позволить …

— А этой сучке Элис вы позволить можете? — взвилась я. — Она же у вас была. Ей вы всё сделали!

Он побледнел. Вот-вот, голубчик. Правильно. Сейчас ты сломаешься. Я ведь не просто Гроссер — я дочка своего отца, того самого Гроссера. Надо ещё чуть-чуть нажать:

— Или я пройду тот же курс, что и Элис Фицпатрик, или вы пожалеете.

И улыбнуться. Снисходительно и насмешливо. Глядя ему в глаза.

Люблю ставить подобных ничтожеств на место!

— Вы должны будете подписать отказ от претензий, и внимательно прочитать инструкции, — произнёс он с видом, будто я его убила.

— Конечно, — пожала я плечами.

Почему бы и нет. Если что-то пойдёт не так, его всё равно никакая бумажка не спасёт. И мы оба это знаем.

Главное, у меня появился шанс обойти сучку-Элис. Она похудела за месяц на двадцать килограмм! Это была не пластика, не откачка долбанного жира. Она стала такой … А больше всего меня бесило, что на неё запал Жоржик. Он появляется с нею везде. Чёрт, такая фигура, такая улыбка, а взгляд аж до мурашек продирает. Он должен оказаться в моей койке!

Я неделю потратила, чтобы узнать, как эта стерва похудела. Оказалось, что это не спецклиника, не модные коучи, это армейская программа для какого-то там их спецназа. Я в этом не разбираюсь, но мой любимый папочка поставляет армии четверть её игрушек, так что имею я право на долбаную благодарность от тупых вояк?

В общем, ложилась под нож доктора Вейсмана я с чувством победы. Два месяца, Жоржик, и ты будешь собачкой за мной бегать. А я ещё подумаю, простить мне тебя или нет.

***

Голова после операции гудела. Я отпустила водителя и прислугу. Завтра у меня начнётся новая жизнь. По этому поводу надо попрощаться со всем, что радует в этой. Я сделала себе густой какао, достала фуагра и красную икру. Я люблю макать круасан в них и запивать всё это натуральным какао. Можно простить мне маленькую слабость?

Чёрт, мне всего лишь двадцать пять. Я вешу восемьдесят кило, из которых минимум двадцать лишние. Я уже трижды откачивала жир, сделала пять пластических операций и сменила полтора десятка коучей — всё без толку. Но на этот раз всё получится. Я даже готова пожертвовать ежевечерним ужином. Этот уж точно будет последним.

К горлу подкатил комок. Я поняла, что сейчас будет нехорошо, и помчалась в туалет. Причём до своего добежать не успела, пришлось пользоваться унитазом прислуги.

Меня вырвало. Рвало пару минут. Потом я смогла подняться и посмотреть в зеркало, ощущая мерзкий привкус во рту.

— Вам нехорошо, — сообщил унитаз. — Возможно у вас алкогольная интоксикация или беременность. Позвольте провести анализ биологических масс и посоветовать лечение.

— Заткнись! — прошипела я.

Ненавижу чужие унитазы! Каждый дебил упражняется с настройками, показывая свою оригинальность. В этом хотя бы базовая программа.

Это после наркоза — убедила себя я. Просто наркоз. Завтра всё будет хорошо. Завтра будет лучше!

***

Я проснулась от того, что бегу на беговой дорожке. Ноги ужасно болят, лёгкие раскалываются, пот заливает глаза — а я всё равно бегу по грёбаной беговой дорожке в своём спортзале.

В первый раз в жизни!

Спортзал мне подарил папа на шестнадцатилетие. Я тогда в первый раз ужасно на него обиделась. Не за то, что он переделал комнату Барби в эту ерунду. Просто он показал мне, что я толстая. Я тогда ревела целую неделю. И потом почти никогда сюда не заходила.

И вот теперь я бегу по беговой дорожке, мне больно, трудно дышать, и я вся пропотела. От меня наверняка сейчас несёт, как от скунса! Что, чёрт возьми, происходит?

— Стоять! — крикнула я и …

Мои ноги остановились, съехали с дорожки, и я упала лицом на эту самую дорожку. Дорожка скребла по моему лицу целых пять секунд, пока мне не стало больно.

Я завопила.

Никогда в жизни я не испытывала такой жгучей боли. Я подскочила, забилась в угол и вопила, пока не кончился воздух в лёгких. Потом завыла. Из глаз градом катились слёзы, обжигая израненное лицо. Чёрт, неужели придётся делать пластику! Я же теперь уродина!

— Заткнись, дура! — сказал мне внутренний голос. — Просто заткнись.

Я встала, пошла в свою ванную комнату. Мои руки открыли шкафчик с туалетными принадлежностями, достали перекись и ватные шарики. Я посмотрела в зеркало. Вся правая щека была одним сплошным куском мяса. Я аж задохнулась от ужаса.

— Фигня! — бодро сказал мой внутренний голос.

Руки смочили ватный шарик перекисью и начали им дотрагиваться до раны. Боли почему-то не было, только какая-то пузырчатая розоватая пена.

Потом я приняла душ. Сначала горячий, а потом моя рука нажала кнопку холодной воды. Я задохнулась, пока тело поворачивалось под ледяной струёй.

Кайф пришёл через несколько минут, когда я уже вышла из душа и надела банный халат. Чёрт, да я от секса не всегда такой кайф испытываю, как от этого душа!

Машинально посмотрела на часы. Полседьмого утра — чёрт возьми, что происходит? Я же не встаю раньше полудня! Но думать ни о чём не хотелось.

 

***

Оказывается, прислуга приходит в восемь. Кухарка, горничные, водитель, мажордом. Никогда бы не подумала, что можно начинать работу в такую рань!

Впрочем, к этому моменту я уже успела позавтракать. Но это было целое приключение. Сначала я открыла холодильник и потянулась к недоеденному вчера фуагра. К горлу подкатил комок. Я поняла, что не смогу проглотить и ложки, чтобы меня опять не стошнило. Ни ветчина, ни нежнейший мясной пирог от одного из лучших шеф-поваров ни одно нормальное блюдо — я ничего не могла взять в рот.

До меня наконец-то дошло — это чёртова программа. Я сдалась.

— Ладно, чего ты хочешь? — громко спросила я.

Мои руки уверенно потянулись к пакету молока, потом я обыскала кухню, нашла начатые овсяные хлопья в шкафу прислуги и какие-то сушёные абрикосы. Мои руки насыпали хлопья в глубокую миску, залили молоком, мелко нарезали абрикосы и добавили их в миску.

Потом я упала на пол и начала отжиматься. Пять раз! Я отжалась от пола целых пять раз! Мне было тяжело. У меня опять полился пот, и я потеряла дыхание.

— Хреново! — прокомментировал мой внутренний голос.

Это выбесило окончательно. Что значит, хреново? Я такая, какая есть. Я себе нравлюсь. И если кому-то я не нравлюсь — пусть катится на все четыре стороны! Ясно?

Хлопья показались мне такими вкусными, что никакое фуагра рядом не стояло. Я поставила пустую миску в раковину и поднялась к себе. Мне ещё оставалось решить, что делать дальше.

Я, вообще-то, очень занятой человек. У меня день расписан по минутам. Мне надо посетить за день два-три раута-тусы-вечеринки. В конце концов, я ведь дочка одного из самых влиятельных людей планеты — это накладывает обязательства. И для каждого мероприятия нужны соответствующие платье, причёска, макияж. А ко всему этому необходимо готовиться заранее.

Но суета начинается не раньше часа дня! А что делать сейчас, когда все нормальные люди ещё спят?

Полчаса я тыркалась по приват-сетям. Естественно, там никого не было. Потом проконтролировала приход прислуги. Потом попыталась посмотреть какой-то сериал. Потом просто тупо переключала каналы.

Через какое-то время я поняла, что смотрю новости. Кровавый диктатор в где-то в Африке угнетает население, ест людей живьём, и поэтому мы должны оказать помощь, ввести в его несчастную страну миротворческий контингент и всё такое прочее. Ну да, папы нет вот уже месяц. Перепроизводство на заводах, армия не хочет делать новые заказы. Надо срочно куда-то деть то, что купили у нас раньше, чтобы загрузить работой сотни тысяч рабочих мест. Ничего нового.

И зачем я это смотрю?

Я переключала каналы снова и снова пока не наткнулась на передачу о самых кровавых террористах в истории. Ну да, десять лет назад мы наконец-то поймали самого кровавого из них, Алекса Спарту, совершенно точно славянина и почти наверняка русского. Эти славяне вообще не отличаются адекватностью.

Мне тогда было пятнадцать. Я помню, как радовался отец, только вот непонятно, почему. Этот Спарта совершил тридцать терактов против наших вояк, и после каждого армии приходилось делать у нас новый заказ. Я, вообще-то, плохо разбираюсь в бизнесе, но разве это не был наш маркетинговый ход?

Опять же, зачем я всё это смотрю.

Я попыталась переключить канал, но тело вдруг перестало меня слушаться. Это было ужасно, это было неправильно, как будто телом управлял кто-то другой.

Я всё поняла — это проклятый докторишка. Он вставил мне в голову чип управления и теперь может делать со мной что угодно, может заставить идти куда угодно и заниматься сексом с кем угодно, перечислить все мои деньги кому угодно и потом самоубиться и …

— Совсем дура? — поинтересовался у меня внутренний голос. — Или секса хочется?

Я почувствовала, что мои уши загорелись и потяжелело в низу живота.

— Точно! — удовлетворённо прокомментировал голос. — Секса хочется.

— Ты кто? — спросила я про себя.

Контроль над телом вернулся полностью. И ещё я уловила чувство удивления, как будто я задала вопрос, на который нет ответа. Но зато я поняла, чем я теперь буду заниматься — я разберусь с одним жирным вонючим дебилом, светилом планетарного масштаба.

***

На этот раз светило дрожало и потело намного серьёзней. Ещё бы, ведь теперь меня сопровождала пара папиных телохранителей.

— Ну и что за хрень ты вставил мне в мозг? — как можно более угрожающе спросила его я.

Я глядела на этого червяка и понимала, что он вот-вот дезертирует в обморок, обломав мне весь кайф от наказания.

— Встан-ньте н-на в-весы, — пролепетал он, заикаясь.

Я машинально встала. Минус три кило! За одни сутки! Сердце подскочило к горлу от радости.

— Фигня, это лишняя вода, — обломал мой кайф внутренний голос.

Но ругаться на врача уже расхотелось. Я лишь слушала, как шароголовый раскрывает государственную тайну. Новая технология. В мой мозг вживлён чип, который берёт под контроль часть моих двигательных функций. Цель — добиться идеальной физической формы. Ноу-хау военных — они используют не микропроцессоры, а донора с максимально похожим строением соответствующих отделов мозга. Не весь его мозг, а только часть. Думаю я сама. И решения принимаю сама. Только надо заучить контрольные слова, чтобы перехватывать контроль.

В общем, как-то так.

— И как же зовут того мужика, что залез сейчас в мой мозг? — спросила я самое главное.

— Я не знаю, — ответил мне док.

И, похоже, он действительно не врал.

Ну и плевать. Самое главное — стать такой же, как сучка-Элис. А потом стать лучше неё. И затащить, наконец, Жоржика в койку. Ради этого можно и потерпеть чужое присутствие в своей голове. Цель оправдывает средства.

***

Следующие три дня были мучением. Я не могла появляться на вечеринках из-за проблем с лицом. Я просыпалась от того, что бегу на грёбаной дорожке, потом занимаюсь на тренажёрах. Потом ловлю кайф от контрастного душа и еды. Причём такой еды, какой мой папочка даже любимых борзых кормить не станет!

И её было мало, ужасно мало! А чтобы съесть, я должна была отжаться. Потом снова тренировки. Потом я ходила по поместью. И постоянно чувствовала страх. Страх того что в меня могут выстрелить. Тело постоянно требовало пригнуться, перебежать от одного куста к другому, а вон там проползти, а к пруду вообще не подходить.

Я уже не паниковала, как в первый раз. Я поняла, что это следствие общения с военной разработкой. Обычная профессиональная паранойя наших дуболомов, с которой приходится мириться ради поставленной цели.

Но были и приятные моменты. Например, моё тело очень полюбило сауну и закрытый бассейн. Там я теперь проводила по два-три часа. Я и не представляла, что можно так долго просидеть в жарком душном месте, где практически нечем дышать.

В общем, я смирилась. Тем более, что нашла самый действенный выключатель. Когда тело начинало совсем зарываться — я задавала простой вопрос: "Кто ты?"

И всё.

Я начинала чувствовать полную свободу.

На третий день начались звонки от подружек и контрагентов. Что случилось, куда я делась? Пришлось говорить, что у меня новый любовник, и я просто горю! А что, я не права?

Но от меня не отставали. Пришлось обещать, что ещё три дня и я обязательно появлюсь. И там появлюсь и здесь, и вон там тоже. Я обещала и тут же забывала. Потому что уже смогла самостоятельно подтянуться один раз, и даже поднять здоровущую штангу с весом в двадцать пять кило. И один раз, когда отдыхала, мои руки взяли любимый папин коллекционный глок, разобрали его и собрали. И даже ничего лишнего не осталось!

А ещё была истерика, когда я поняла, что у меня обрезаны ногти на руках. Я чуть не прокляла всё и не помчалась к этому шарлатану, чтобы он вытащил из меня чёртов чип. Но надо было одеваться и …

Вся одежда, купленная у лучших кутюрье, сшитая на заказ и подогнанная под мою фигуру — вся она висела на мне мешком. Да, я всё ещё видела в зеркале складки на своём теле и ощущала всю их тяжесть. Но они уменьшились!

В конце концов, сделаю накладные ногти лучше настоящих — решила я.

Тем более, что мучительные боли в мышцах стали проходить. А кайф от простого принятия еды, от душа, от редких минут лежания пластом — он всё возрастал и возрастал. Я даже стала получать кайф от лёгкой боли расслабленных мышц, как какая-то мазохистка.

В общем, звонок Фан-Фана, моего агента, застал меня врасплох.

— Любовь моя, через три часа начинается приём. Ты же не забыла, да?

— Какой приём? — удивилась я.

— О боже! Боже, боже! Ты не могла! Что же делать?

Фан-Фан плакал и истерил. Значит, это действительно что-то серьёзное. Ну, дело в том, что иногда я беру деньги за своё появление. Чтобы там скандальчик устроить, засветиться рядом с кем-нибудь из звёзд, или блеснуть новой шмоткой или аксесуаром. Конечно, папочка выполнит любой мой каприз. Но могу я сама зарабатывать? Тем более, это прикольно. И просьбы бывают такие интересные и разнообразные.

Что, у кого-то рвутся шаблоны? Ну да, половина моих скандалов, если не две трети — проплаченные акции. А деньги с них я откладываю папе на подарок. Это должно быть нечто такое, чего нет ни у кого в мире, что-то, чего достоин только он. И это должно быть для него сюрпризом.

— Успокойся, Фан-Фан, где и когда я должна быть, — прервала я поток его страданий.

— У Элис Фицпатрик вечеринка в честь десятилетия уничтожения Спарты. Её отец получил Медаль Конгресса за это дело. Мы должны были засветиться с гарнитуром в стиле милитари от Тиффани. А ещё желательно как-нибудь впихнуть часы от "Омега". Они, конечно, мужские — но зато там сумма …

Дальше слушать мне было не интересно. Как же так? Опять эта долбаная сучка! Почему ей обязательно надо портить мне жизнь? Я ещё не готова. У меня не зажило лицо, я сбросила слишком мало килограммов …

Но я не имею права не прийти. Это будет объявлением войны. Это будет признанием своей трусости. Это будет …

Три часа. Три часа. Что же делать.

Я поняла, что это паника. Что я теряю контроль.

А потом моё тело заработало автоматически. Я пошла в душ, быстро помылась, надела корректирующее спортивное нижнее бельё. Оценила свой гардероб — теперь все мои платья были больше на несколько размеров. Надела спортивный костюм, и пальцы механически набрали номер.

— Такси Пилот радо вам помочь. Мы доставим вас в любую точку планеты, — раздался голос автоответчика.

Какого чёрта? Что опять задумал этот дебил? Я никогда в жизни не ездила на такси. Более того, ни одно такси ни разу не въезжало в наш квартал.

В голове появился образ электронного табло. 2-51. Оно замигало и изменилось. 2-50.

Была не была! Это даже прикольно!

Я назвала адрес, сообщила охране, чтобы пропустили такси к самому дому. Через три минуты подъехала машина. Это был бюджетный беспилотный кар. У меня ёкнуло сердце — не дай бог кто-нибудь увидит, что я еду в машине без водителя! Это ж сколько потом меня нищебродкой и скруджихой за спиной звать будут!

Мозг внезапно сообразил, что я не знаю, как буду расплачиваться. Мне ведь никогда ни за что не приходится платить самой. Меня вышел провожать начальник охраны. С невозмутимым видом он протянул пластиковую карту. Я почувствовала такую благодарность к нему.

2-45, мелькнуло в мозгу. Я решительно села в такси.

Пальцы набрали на клавиатуре адрес. Я откинулась на сиденье и принялась ждать.

Удивительно, но в этом дешёвом бюджетном такси мне было также комфортно, как в своём лимузине. Или это от того, что в это время я обычно гроблюсь на тренажёрах?

Через пятнадцать минут я вышла в каком-то гетто напротив магазина с вывеской в стиле милитари. Пальцы провели карточкой по сканеру, я вышла из машины и уверенно направилась к дверям. Внутри меня ожидала военная одежда, обувь, всевозможная амуниция. На стенах были развешены винтовки, пистолеты, какие-то рогатки, арбалеты и ножи всех размеров.

— Что-то желаете? — с сомнением в голосе спросил меня продавец, здоровенный небритый мужик в возрасте за сорок.

— Одеться, обуться, — произнёс мой внутренний голос.

Это было так … повелительно, спокойно и серьёзно … Я постаралась воспроизвести интонацию:

— Одеться, обуться.

У меня не получилось. Я поняла, что сфальшивила.

— Какой размер? — не моргнув глазом, спросил продавец.

— Н-не знаю … — растерялась я.

Нет, я догадывалась, что существуют какие-то размеры одежды. И у меня, наверняка, тоже есть какой-то размер. Но чтобы вот так.

Продавец пристально посмотрел на меня, буквально раздел глазами.

— На какую цену ориентируетесь?

Я поняла, что впадаю в панику.

— Красиво и надёжно. Цена не важна, — всё также повелительно и спокойно сказал внутренний голос, и я повторила за ним.

Моя рука положила перед продавцом карту, постучав по ней пальцем, как бы привлекая внимание. Продавец вдруг улыбнулся и подмигнул мне:

— Сейчас всё будет.

Он положил передо мной брюки, майку, рубашку, носки из странного материала, здоровый кожаный ремень с плетением и поставил на прилавок ботинки с высоким берцем и шнуровкой.

Мои глаза расширились от удивления — я действительно должна одеть ЭТО?

Продавец указал на место, где я могу переодеться. Это был не отдельный кабинет! Представьте себе — угол, огороженный занавеской, с зеркалом в рост, вешалкой и ковриком под ногами. Всё! Больше там ничего не было.

Я в полном шоке сняла с себя костюм и стала одеваться. Точнее, стало одеваться моё тело, а я офигевающе за этим наблюдала. Блин, как же ловко это получалось! Чтобы надеть всё это и обуться, мне потребовалось меньше минуты!

Ещё секунд тридцать ушло чтобы подогнать камуфляж скрытыми кнопками по форме. Оказывается, нажав на определённые места, можно всё приталить или наоборот распустить, а потом зафиксировать. Ботинки же оказались просто в кайф. В них сразу же захотелось прыгнуть под потолок.

Единственное, что меня не устраивало — лицо. След от травмы ещё не прошёл окончательно. Хотя, если вспомнить, как неделю назад я смотрела на щёку, и думала, что вижу кусок мяса … Несколько больших красных отметин казались полной ерундой.

Когда я вышла из примерочной, то увидела восхищение в глазах продавца. Причём, восхищение искреннее, а не дежурно-притворное. Нет, я понимала, что профессия у них такая — восхищаться, как на клиенте сидит твоя одежда. Но в супердорогих бутиках, где я обычно одеваюсь, восхищение продавцов более карикатурно и менее искренно.

Моё настроение улучшилось, и я добавила десять процентов к сумме покупки, хотя обычно так не поступаю.

2-20, возник в голове образ электронных часов.

На улице меня ждало тоже такси. Оказывается, можно оставлять его ждать на определённое время. Я села в него, и пальцы снова отбили на клавиатуре адрес. Оставалось только ждать, куда я попаду на этот раз.

Через пять минут синтетический голос внезапно сообщил:

— Мэм, вас преследует неопознанное транспортное средство. Желаете оторваться? Это увеличит стоимость поездки в пять раз.

У меня ёкнуло сердце. Кто может преследовать меня? На экране появилось изображение. Охрана — поняла я. Даже захотелось похулиганить, но я запретила себе. Два года назад похитили дочку сенатора Кларенса. Её вернули изнасилованной и с тремя отрезанными пальцами. Нет, теперь она выглядит как Барби, но все-то знают, что у неё три пальца искусственные. Бр-р-р! Быть изнасилованной, это ещё ладно, но вот ходить с искусственными пальцами!

Так что пусть уж едут.

Ещё через пять минут мы прибыли на место. Салон красоты! Афигеть! Это выглядело так … Господи, да одна моя обычная стрижка стоит дороже, чем всё это здание.

Ноги уверенно понесли меня в это. Я уже смирилась. Гулять так гулять! Я уверенно вошла внутрь, ожидая увидеть худшее, и была приятно удивлена. Оказалось, меня будут обслуживать живые люди. Я села в кресло.

— Как вас стричь? — спросила парикмахерша.

— Бока под ноль, сверху удобно, — прорезался внутренний голос, и правая рука обвела голову, показывая границу.

Я покорно повторила и только потом сообразила, что произнесла.

— Ты охренел? — завопила я своему внутреннему голосу.

Слава богу, я уже научилась вопить мысленно! Под ноль! Совсем! Как же так?

— Вы уверены? — уточнила парикмахерша. — Вы когда-нибудь так делали?

Я уже готова была заорать, что не уверена, что я пошутила. В голове снова появились электронное табло часов. 2-00. 1-59.

— Мне очень нужно, — жалобно проблеяла я.

Меня начали стричь машинкой. Я поняла, что это всё. Это катастрофа. Надо мной будут все смеяться. Более того, моё уродство покажут во всех приват-сетях. Это позор. Зачем я всё это делаю? Зачем я всё это терплю?

— Ну как? — вывел меня из прострации голос парикмахерши. — У вас на самом деле идеальный череп. Но может стоит покрасить верх? Чуточку.

Это была не я. Это было так … Сильно, мужественно, и смело. Но это не вызывало отторжения. Выглядело даже привлекательно.

— На ваш выбор, — произнесла я.

Мне изменили волосы на пару тонов. Действительно, получилось ещё лучше. Я поняла, что ещё никогда не выглядела так круто. За стрижку я добавила пятьдесят процентов парикмахерше, узнала её имя, хотела дать ей свои координаты — но поняла, что оставила дома комм.

0-57. Щелкнуло у меня в голове.

Пришлось уходить из этого салона. Такси на улице я отпустила и жестом приказала охране появиться. Машина возникла из ниоткуда. Я подошла к водителю. Обычно, когда я типа замечаю, что за мной следят, то устраиваю истерику, грожу увольнением и прочим. Просто, чтобы спустить пар. Этого водителя зовут то ли Стив, то ли Кен. Я помню, орала на него раз двадцать.

— Отвези меня к Фан-Фану. Мы на тусу к сучке-Элис едем, — спокойно сказала я и села на заднее сиденье.

Нет, у него на лице ни один мускул не дрогнул, но я видела, как он офонарел. Чтобы я обошлась без истерик, и покорно села туда, где положено меня везти. Такое было в первый раз.

Надо почаще выделывать подобное, чтоб не расслаблялись. Наверняка, он сейчас едет и думает, какую пакость я задумала. А я вот ничего не задумала. Я покорно еду под его охраной в защищённое место и не ищу никаких приключений на свою задницу.

Когда я зашла в студию Фан-Фана, он меня не узнал. Я видела, как в его глазах удивление меняется подозрением, а потом узнаванием.

Потом у него натурально выпала челюсть.

— О мой бог! Ты богиня! Это секси! Да! Да! Да! Я вижу завтра в новостях. Но что за ужас на лице? Это мы сейчас заделаем тончиком.

И так далее и тому подобное. Фан-Фан ко всем своим умениям творит чудо с гримом. За каких-то десять минут он полностью скрыл следы травмы на щеке, упал в обморок от вида моих ногтей, вернулся из обморока и наклеил мне искусственные, рассказал, что именно думает по этому поводу, нацепил на меня побрякушки от Тиффани, серёжки-клипсы, стилизованные под гранаты, кулон, стилизованный под личный жетон, восхитился идеальностью одежды, под которую подходит даже мужская "Омега", которая сразу же оказалась у меня на руке, пять раз уточнил, что одежда никакой не бренд, просканировал её на наличие меток, успокоился и повёз меня на лимузине к Элис Фицпатрик.

Электронное табло в мозгу выключилось, и мне стало одиноко. Никогда в жизни я ещё не успевала сделать так много за такое короткое время!

***

Я не верила словам Фан-Фана, когда он говорил, что я секси. В конце концов — это его работа, говорить мне такие вещи. Когда я вышла из лимузинов в толпу папарацци, тоже было не до того. Но вот когда я ритуально поздоровалась с сучкой-Элис и увидела нездоровый блеск её глаз, пришло понимание — я действительно выгляжу лучше, чем когда-либо раньше. Такой лютой зависти ко мне она ещё не испытывала.

Настроение сразу же взлетело до небес.

Следующий час ко мне приставали окружающие: кто меня одевал, что это за бренд, у какого куафёра я стриглась, на какой диете сидела. Я молчала и загадочно улыбалась. Элис, наверное, все губы до крови сгрызла. Вечер её — а всё внимание приковано ко мне.

Потом, конечно же, вышел её старик. Начался нудный монолог из цикла "вспомним былое". Рассказывали про то, каким зверем был Спарта, какие силы приложил Дональд Фицпатрик к его уничтожению, чем пожертвовал. Обычно я такую чушь пропускаю, исчезая под благовидным предлогом. В этот раз моё тело будто застыло. Ну да, комплекс тупого вояки. Они же любят все эти истории. В конце концов, сегодня можно его побаловать — заслужил.

Я нашла глазами Жоржика. Он казался таким грозным, суровым. Как дикий пещерный воин. У меня сразу же потеплело в низу живота. Сучка-Элис буквально висела на его руке. Ну-ну, посмотрим, как это тебе поможет!

Потом официальная часть закончилась и всех папарацци выгнали. Фан-Фан сиял, как новогодняя ёлка. Он уже несколько раз подходил ко мне с намёками, что можно здесь не задерживаться. Я советовала ему погулять, найти какого-нибудь симпотного мальчика или девочку, для разнообразия. Моя программа на вечер ещё не была выполнена.

Начались медленные танцы. В наше время дамы приглашают кавалеров. Я внимательно следила и дождалась-таки момента, когда сучка-Элис удалилась в дамскую комнату. И, как только оркестр заиграл танго, подошла к Жоржику.

Он меня не узнал, хотя мы виделись раз двадцать. Я поняла это по его вежливо-обольстительной улыбке и бегающим глазам. Как-будто он кого-то ждал. Но танцевать согласился. Танго вошло в моду лет пять назад. Говорят, это танец страсти. Но надо следовать за партнёром, что возмутительно. И только рядом с Жоржиком следовать было приятно. Он так жёстко обнимал, поддерживал, отпускал. Я поняла, что теряю контроль.

А ещё я поняла, что у моей правой руки начался истерический тик. Она стала отбивать дробь пальцами по руке партнёра. Это было так стыдно, что я покраснела до мочек ушей и сбилась с такта.

Но тут с Жоржиком произошло что-то невообразимое. Он посмотрел на меня так … как смотрят на Мадонну, как смотрят на ангела, спустившегося на землю.

— Алекс? — спросил он бесподобным грудным низким голосом, от которого по мне словно пустили электрический ток.

Конечно же я Алекс! Алекс Гроссер! Чему тут удивляться.

Миг восхищения прошёл, Жоржик как-то опустился и грустно улыбнулся:

— Извини, я принял тебя за другого человека.

Это было больно, как пощёчина. Он улыбался не мне — он восхищался какой-то знакомой сукой и говорил мне об этом прямо. Я готова была его убить.

Музыка кончилась.

Рухнул потолок.

Сверху посыпались вооружённые люди, сразу открывшие огонь на поражение. Я, как и большинство гостей, несколько секунд стояла, потеряв дар речи. За это время на моих глазах застрелили насмерть двух охранников. А за моей спиной убили ещё больше.

Всех гостей собрали в центре зала. Перед нами вывели Дональда Фицпатрика и поставили его на колени.

Я поняла, что всё это розыгрыш. Что смерти не настоящие. Что сейчас террористов расстреляют, вся охрана поднимется, как ни в чём не бывало и объявят, что произошла презентация новой системы охраны.

Один из террористов демонстративно направил на Дональда пистолет.

— Во имя Интернационального Фронта Освобождения, Дональд Фицпатрик, вы приговариваетесь к смерти.

Ну да, это точно шутка. ИФО был уничтожен десять лет назад вместе со своим главарём, Алексом Спартой.

Раздался выстрел, и череп Дональда лопнул. Выстреливший повернулся к нам.

— Мне нужны Эйван Тукки, Макс Гримальди, Марта Хоффштейн, Алекс Гроссер.

Я ощутила, что вокруг меня вдруг стало совершенно свободно. Я поняла, что меня сейчас убьют точно также, как Дональда. Тело замерло, от ужаса. Ко мне подошли двое террористов.

Первому моё тело ударило ногой в пах. Следующим движением поднырнуло под него, тем самым защищаясь от выстрелов. Моя правая рука наощупь сняла с пояса опускавшегося от боли террориста нож. Второй направлял на меня ствол автоматической винтовки. Моя левая рука схватилась за этот ствол, уводя его влево от меня, а тело переместилось за спину к этому нападающему. И правая рука уже приставила нож к его горлу.

Я развернула террориста, взятого в заложники, лицом к остальным. Меня интересовало только одно — будут ли они стрелять в своего.

За спиной раздался извиняющийся голос Жоржика:

— Прости, Алекс!

Всё исчезло.

***

Я пришла в себя от того, что меня чувствительно бьют по щекам. Я открыла глаза и прямо перед собой увидела лицо Жоржа.

— Где он? Отвечай тварь.

В его глазах плескалась такая ненависть, что я задохнулась, как от боли и заплакала.

— Где Алекс Спарта? — по слогам спросил Жорж.

Я поняла, он просто псих, сошедший с ума. Именно поэтому меня к нему тянуло раньше. Алекс Спарта мёртв.

— У неё чип в голове, Игор’ок! — произнёс молодой мужской голос у меня из-за спины. — Там очень мощный сигнал.

— Отследить можешь?

— Да.

— Хорошо, — Жорж, которого назвали таким странным именем, улыбнулся и показал мне какой-то металлический ошейник.

— Знаешь, что это?

Я хотела было ответить: "Нет", но в голове возник образ того, как эта штука взрывается на горле и отрывает голову от тела.

Жорж застегнул ошейник на моей шее.

— Если ты отойдёшь от меня хотя бы на десять метров — ты умрёшь. Если остановится моё сердце — ты умрёшь. Взрыв будет направленным, и никто рядом с тобой не пострадает. Понятно?

Я кивнула. Я уже поняла, что мы едем в каком-то фургоне. Я привязана к креслу. И меня обязательно убьют. Осталось только немножко подождать.

Где-то минут через двадцать мы приехали в тот самый секретный медцентр, где мне сделали операцию. Мы беспрепятственно проехали сквозь все посты охраны и подъехали к самым дверям. Потом так же спокойно вошли в кабинет к доктору Вейсману. Он встал нам навстречу.

Жорж прострелил ему левую ногу из пистолета.

— Привет док, у меня к тебе пара вопросов. Отвечать будем?

Доктор Вейсман удивлённо посмотрел на свою раненую ногу, опустился на стул и открыл рот, чтобы закричать.

— Не надо, — спокойно и даже участливо сказал Жорж.

Доктор засунул в рот палец, стиснул зубы и заскулил. Вместе с Жоржем и со мной было несколько террористов в чёрном камуфляже все обвешенные оружием. Жорж был во всё том же праздничном костюме.

— Молодец, — похвалил он доктора. — Где Алекс Спарта?

— Я не зн … — начал отвечать доктор.

И получил пулю во вторую ногу. После чего заскулил ещё сильнее.

— У неё в голове чип, — указал Жорж на меня. — Откуда идёт сигнал.

Доктор указал мне за спину:

— В лабора … тории. Там.

— Кто может показать?

Доктор показал на соседнюю комнату, где должна была сидеть медсестра. Двое террористов ворвались туда и вытащили молодую заплаканную женщину.

— Ты знаешь, откуда идёт сигнал на чип? — спросил её Жорж.

Она лишь кивнула.

— Спасибо, доктор! — сказал Жорж доктору Вейсману и выстрелил ему в лоб. — Веди и рассказывай.

Мы шли к лаборатории, и медсестра рассказывала, что они не знают, кто именно является донорами сознания. Им сказали, что это заключённые смертники и все они добровольцы. Они всё время находятся в коматозном состоянии. Она ни в чём не виновата. Она больше ничего не знает.

А потом мы попали в само помещение. Огромная комната с сотней капсул. Каждая из них светилась. В каждой из них лежал человек.

— Твою ж мать! — сказал Жорж.

Это было и восхищение, и удивление. Я не знаю, как это передать. Но я была готова сказать тоже самое.

— Где он? — спросил Жорж в воздух.

Один из террористов достал сканер, сверился с ним и уверенно повёл нас в середину капсул, подвёл к одной из них. Когда мы подошли, Жорж как-то по-детски всхлипнул. Я посмотрела на него. У него катились слёзы из глаз и расползалась по лицу дурацкая улыбка.

— Priv’et, L’ocha! — произнёс он на странном языке. — Hvatit spat’!

Я смотрела на него и не понимала. В капсуле лежал бородатый мужчина, которому можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Впалые щёки, бледная кожа. Тело, всё в многочисленных шрамах. Мне было сложно понять, что передо мной …

— Игор’ок, тут ещё наши! — воскликнул террорист со сканером.

Жорж закрыл глаза правой рукой, протирая их, глубоко выдохнул и обратился к медсестре.

— Его можно привести в себя?

— Сначала нужно удалить чип-передатчик.

— Сколько на это уйдёт времени?

— Это серьёзная операция. Нужен врач. Сейчас в центре никого нет, — медсестра практически плакала. Она понимала, что её убьют.

А я смотрела не отрываясь на лежащего в капсуле. Это именно он неделю сидел в моей голове, он управлял моим телом. Он …

— Список врачей и необходимого оборудования, — потребовал Жорж у медсестры. Та стала набивать требуемое в наладонник одного из террористов.

Потом Жорж повернулся ко мне:

— Извини, мне придётся тебя покалечить.

Мне в руку воткнули шприц-инъектор. Уже теряя сознание я наконец-то поняла.

В капсуле лежал убитый десять лет назад Алекс Спарта.

***

Вы все слышали, что произошло потом. Крупнейшая сеть терактов, прокатилась по Калифорнии. Из-за взорванной террористами АЭС весь штат вернулся в каменный век на месяц. В беспорядках и волнениях погибло десять миллионов человек.

Ответственность взял на себя ИФО.

Я пришла в себя через сутки и поняла, что мне отрезали палец. Не для того, чтобы запугать отца — просто в него был вмонтирован джипиэс-маяк, и это сделали, чтобы пустить по ложному следу папиных охранников.

Со мной всё время была та самая медсестра из центра. Она плакала и ждала смерти. Я не ждала ничего. На мне был ошейник. Рядом был Жоржик, которого я буквально недавно мечтала затащить в свою койку.

Через день мне сделали операцию по удалению чипа.

Потом Жоржик с пятью своими людьми держал меня и медсестру в заложниках несколько суток.

Потом нас освободили. Жоржик говорил со мной, когда его голова взорвалась. В помещение, где мы находились, влетело несколько теней, подсоединили к телу Жоржика какой-то аппарат. Его сердце билось ещё десять минут, пока обезвреживали мой ошейник.

Я не могу на него злиться.

На самом деле его звали Игорь Борисов. Он был другом Алекса Спарты. Он рассказал мне, почему Алекс стал тем, кто он есть. Он рассказал мне то, что стало намного больнее, чем отрезанный палец.

Пятнадцать лет назад семью Алекса убили. У него была жена и две дочери — роскошь по нашим временам. Убили по приказу моего папы вместе с ещё тысячью человек. Ничего личного — просто бизнес. Нужно было освободить землю, которую никто не хотел продавать за разумную цену.

Алекс начал мстить.

А мой папа начал на него охоту.

Говорят, я сильно изменилась. Сейчас Фан-Фан бомбардирует меня предложениями сняться в интимных сессиях. Разумеется, у лучших профессионалов для известнейших изданий. Это всё принесёт огромные деньги.

Я вешу сейчас меньше пятидесяти килограмм. Я пробегаю пятнадцать километров в день на беговой дорожке, ем в основном солдатский паёк, запивая его водой, отстреливаю по сто патронов в тире, с мазохизмом нажимая на спусковой крючок искусственным пальцем, и занимаюсь приёмами борьбы с телохранителями.

Как же я хочу, чтобы во мне опять прозвучал его голос. Тот самый голос, который превратил меня в эту … Как вам объяснить? Мой отец убил его семью, а он сделал меня сексуальной фантазией для большинства подростков страны.

Я спрашивала папу, зачем он так поступил. Он меня не понял. Он начал объяснять мне, что тысячу раз предлагал Алексу разумные деньги в качестве компенсации, но этот псих отказался договариваться. Я спросила папу, а сколько стою я?

Он так меня и не понял.

ИФО сейчас устраивает теракты раз в месяц. Теперь я знаю, кто является их целью. Жоржик специально дал убить себя, чтобы можно было спасти Алекса Спарту. Специально была взорвана АЭС, чтобы позволить Спарте восстановиться.

А в результате погибли миллионы людей. Конечно, светская тусовка не пострадала. Мы просто переехали с Голливудских Холмов на Лонг-Айленд, наняли новых телохранителей и завели новых любимцев. В конце концов, подобные волнения в стране происходят раз в десять лет. Просто в Калифорнии людей живёт в десять раз больше чем во Флориде или в Техасе. Вот и потери в десять раз больше.

Статистика.

Имя Спарты не всплывет в новостях. Совсем. Есть некое абстрактное зло, которое убивает всех просто потому, что оно зло. И каждый должен оглядеться вокруг, не является ли злом его сосед.

Больше чем на интимные сессии меня заманивают на ток-шоу. Все хотят знать, как мне удалось выжить. А я просто не знаю, что мне говорить.

И сколько я ещё смогу так жить.

***

P.S.

Я вернулась домой вчера поздно вечером с благотворительного концерта, посвящённого жертвам терактов. Мы стояли там обнявшись с Элис Фицпатрик и ревели на всю страну. Она сильно сдала после смерти отца. Мне стыдно её видеть. Я всё время вспоминаю, как я к ней относилась.

Я вспоминаю Жоржа.

Но после таких встреч мне всё равно становится чуточку легче.

Войдя в спальню, я поняла, что не одна. За моей спиной есть кто-то. Я обернулась. В меня целились из пистолета с глушителем. Я ещё успела подумать: "Хорошо, что отпустила охрану. Больше никто не умрёт."

А потом я увидела лицо своего убийцы, и из глаз покатились слёзы.

— Подожди, — попросила я.

Он не выстрелил.

— В прикроватной тумбочке коробка. В ней неотслеживаемый чип на предъявителя. Там большие деньги.

Его лицо скривилось от отвращения. Я его понимала. Тоже самое предлагал ему мой отец. Но я действительно больше ничего не могу ему дать. В этом чипе все мои гонорары, всё что я не отдала в фонды помощи пострадавшим. Я просто знала, что он придёт.

Это ведь так просто. Если кто-то забрал твою семью, ты должен забрать в ответ его семью.

Иначе в нашем мире не бывает.

Надо только успеть попросить его на прощание.

— Прости моего папу. Пожалуйста!

Он выстрелил. Потом ещё раз. Он стрелял, пока не кончилась обойма. Я смотрела на него, и слёзы катились из глаз. Я видела его лицо. Я видела, как ему больно.

Он развернулся и ушёл.

Он ни разу не попал в меня с трёх метров.

Он не взял мои деньги.

Я не знаю, зачем мне теперь жить.