С глубин
Мальчик, ты понял, что стало с тобой
В это утро? Ты понял…
Сергей Калугин
Нужная могила нашлась почти сразу. Он раздвинул кусты, вжал голову в плечи и ступил на расчищенный участок. Так и есть: вчерашний венок, ещё влажные комья земли. В нос шибануло запахом срезанной травы.
Парень неуверенно шагнул вперёд. Что-то прошелестело в кустах, и он судорожно дёрнулся всем телом, завертел головой… Порыв ветра пронёсся над кладбищем, упорхнул вдаль — туда, где мерцали вечерними огнями высотки спального района.
Он выдохнул и провёл языком по губам. Потом извлёк из кармана прозрачную капсулу с мутной зеленоватой жидкостью и вытянул руку в направлении луны. Сквозь полупрозрачную муть лунный диск казался изумрудно-зелёным. Его сияние настолько выбивалось из окружающей реальности, что юноша застыл, провалился в мерцающий круг, утонул в нём. «Найди приметное место и закопай!» — мельтешило далеко-далеко, над поверхностью невидимого океана. Там же, где он пребывал в данный момент, было тихо и правильно. Будто толща воды вокруг и… внутри?
Парень моргнул. И вернулся. Присел на корточки и зашарил ладонями по земле, выбирая место. Кажется, вот тут в самый раз… Новый порыв ветра взъерошил волосы, зашуршал сухой травой. Он вскочил, испуганно озираясь, поднёс ладони к лицу. Вдох-выдох. Унять дрожь. А место хорошее — посторонние не найдут!
Он тряхнул головой, а потом поднял глаза… Прямо перед ним стояла светловолосая девчонка: пунцовые губки, розовый язычок…
Парень оцепенел и будто вновь погрузился в неведомый океан: влево-вправо… розовое на красном… нырнуть вглубь…
Ветер зашелестел в кронах деревьев, и длинные тени заметались по кладбищу, выхватывая каменные обелиски, поблёскивая металлом оград. Незнакомка поджала губы и прищурилась — в свете полной луны черты её лица на миг сделались хищными. Внезапно она придвинулась вплотную, и парень ощутил вкус мяты во рту… девичьи губы — такие мягкие и, в то же время, упругие… язык… Глубина вокруг. И тишина. Он не заметил, как обхватил руками тонкую талию, притянул к себе…
— И какого хрена тут происходит?!
Луч света полоснул по глазам. Юноша дёрнулся, разжал руки и повалился на спину — казалось, будто солнце вспыхнуло внутри головы, мгновенно разорвав оболочку и испарив океан.
— Чё такое ваще?! У нас романти́к, а вы мешаете!
Капризный девичий голосок проник в уши, разбросал слова, взболтал смысл.
— Романти́к? — задумчиво повторил незнакомый мужской бас. — Слышь, Петрович, тут интим на кладбище. Забираем для выяснения?
— Да ну нахххшш… — захрипело из рации, — …план по кладменам выполнять, в шшшыыыу… твоих интимов, пусть хоть обтра…
Рация всхрапнула и замолчала. Свет задумчиво прошёлся по сомкнутым векам — вверх, вниз…
— Что, другого места не нашли? Невтерпёж, да? — хохотнул бас. — Смотрите у меня! Будут жалобы от тутошних жмуриков — вернусь и накажу.
Свет фонаря вспыхнул ещё раз, а потом угас. Через минуту хлопнула дверь машины, взвизгнула полицейская сирена. Звук мотора затих вдали.
И только теперь парень осторожно шевельнулся, приподнял голову.
— Ну, привет. Кладмен1?
Девчонка сидела рядом и сочувственно заглядывала в лицо. Он вздрогнул и отвёл взгляд.
— Ты в первый раз, да? — вкрадчивым голосом продолжила девушка.
Он не ответил.
— Видно же, что новичок. Попёрся на кладбище — от людей подальше… Здесь-то вас и берут! Тебя менты от входа пасли. Если бы не я…
Незнакомка поднялась, отряхнула брючки и продолжила:
— В общем, тут такое дело: за то что подыграла… не поделишься ли товаром? — она понизила голос, вновь села, приблизила лицо и заговорила быстро-быстро, едва заметно картавя и глотая слоги… — Смотри: у тебя полная капсула, да? Вскрываем аккуратно, я сцеживаю один кубик… всего один! а взамен разбавим водой, клиент не заметит… И разбегаемся! А хочешь, помогу тебе прикопать? Я знаю как надо — клиент закладку сразу найдёт…
Парень неподвижно сидел на земле. Его била крупная дрожь, полуприкрытые глаза уставились в неведомую точку на чёрном небе.
— Ну что, по рукам?
Она вдруг осеклась, вздрогнула и зажала ладонью рот. Тонкая зелёная струйка просочилась сквозь пальцы, стекла по подбородку, украсила однородную поверхность брюк… раз, другой — кругами разрывая гладь невидимого океана, с которого не доносится ни звука, лишь девичий шёпот вдалеке, безмолвный крик:
— …во рту? Капсула — у тебя во рту?!
«Пробка слетела… когда целовались…» — хотел сказать. Промолчал.
Лишь одна мысль продолжала жить на океанской глубине, и мысль эта была: «Мята».
* * *
Здравствуй, дорогой друг!
Сообщаю тебе, что вернулся из Спрингфилда и уже вторые сутки отдыхаю от нудной дороги.
Не знаю должен ли я рассказывать, но… выслушай, молю — больше мне не с кем поделиться!
Этой ночью я видел сон. Мне сложно припомнить более яркие видения, нежели те, о которых я сейчас поведаю тебе.
Вчера, как только голова коснулась подушки, я забылся тем крепким сном, что присущ лишь невинным младенцам и уставшим путникам… Внезапно я ощутил могильный холод, который обдувал мои босые ступни! Я огляделся и обнаружил себя на старом кладбище. Полагаю, такого древнего погоста не сыщешь во всей Новой Англии: жуткие замшелые плиты, какие-то полустёртые письмена на неведомом языке…
Ледяной ветер обжигал плоть, а безлунное небо, казалось, затаило неведомую опасность. Дрожь охватила всё моё естество. Сознание судорожно металось в тесной черепной клетке, дабы не сойти с ума от тишины.
Я чувствовал, что мне не стоит идти дальше, однако ноги сами понесли вперёд — я не пожелал бы и злейшему врагу подобного противостояния самого себя с самим же собой…
Не раз и не два я ударялся о надгробия, не в силах выругаться или хотя бы громко воскликнуть. Впрочем и тихо тоже. Рот мой сковало оцепенение. И сколько я ни пытался разжать челюсти, всё было напрасно.
Я шагал в темноте, стараясь двигаться по прямой, однако невидимая сила толкала то вправо, то влево — с каждым шагом всё сильней и сильней, будто выписывая моими следами неведомое послание… Сопротивление было бесполезно. Только не подумай, что я не пытался, о нет! Но, осознав наконец, что нет никакой возможности управлять собственными ногами, я сдался. Скажу честно, мне было страшно и вместе с тем болезненно любопытно…
И вот, когда я уже решил, что буду бесконечно скитаться по кладбищу, я увидел впереди что-то тёмное… Да-да, ты не ослышался! — что-то тёмное, темнее самой ночи, смотрело на меня бездонными глазами. Тут, признаюсь тебе, дорогой друг, я закричал, а затем проснулся, разбуженный этим криком.
И знаешь, что я увидел тогда? Мои ноги сплошь пестрели царапинами, стопы были грязными, а под ногтями застряли кусочки глины…
* * *
Свет порождает боль. Даже если это свет заходящей луны на излёте ночи.
Девушка пошевелила пальцами, глубоко вдохнула, выдохнула, сбрасывая остатки сонного паралича, а потом осторожно, не раскрывая глаз, повернулась на бок. В горле пересохло, шершавый камень холодил кожу, голову сдавило словно в ледяных тисках.
Она приподняла веки и поняла, что лежит на надгробной плите. Ветер стих, и в наступившем безмолвии можно было разобрать, как сердце натужно разгоняет по артериям свежую кровь.
Она ещё раз зажмурилась — сильно-сильно — а потом раскрыла глаза и села. Скинула с плеч чужую куртку, заботливо наброшенную кем-то, и поёжилась от предрассветного холода, забравшегося под тонкую блузку.
Луна почти зашла, а свет фонарей не проникал в эту часть кладбища, поэтому она не сразу заметила неподвижный тёмный силуэт, застывший в отдалении.
— Эй, это ты? — негромко позвала девушка.
Никто не ответил.
Тогда она встала и сделала пару неуверенных шагов…
Кладмен сидел на земле в прежней позе, и взгляд его всё так же блуждал неизвестно где.
— Ты как?
Она уселась рядом, потёрла виски и поморщилась, заметив пятна на своих брючках.
Парень молчал.
— Слышь, пойдём отсюда, а? — она тихонько ткнула его пальцем.
— Доктор… — пробормотал юноша.
— Доктора хочешь? — неожиданно для себя она расхохоталась.
Напряжение этой странной ночи схлынуло, превратившись в смех:
— Не, ну а чо, давай скорую вызовем — типа, мы тут случайно приняли дозу, а потом… трупы встали из могил, они жаждут убивать! Надо бы полечить их…
Она осеклась, проследив за взглядом парня. Тот сосредоточенно смотрел в темноту, будто ожидая чего-то.
— Пойдём, а? — понизив голос, повторила девушка. — Тут нечего ловить. Товар ты потратил, и дилер тебя уволит — точняк говорю. Ну, хоть не посадят… Доставлять вещества, знаешь ли, паршивая работа!
— Доктор… лекарство, — снова прошептал парень.
Она нахмурилась и наклонила голову, вслушиваясь в невнятное бормотание.
— Это… лекарство. Закопать в приметном месте…
— Блин. Похоже, ещё не отпустило, — девчонка покачала головой и встала. — Слушай, пойду я, пожалуй. Ты тоже домой вали. А то простудишься — и заберут тебя люди в серых халатах.
Она решительно двинулась прочь, потом остановилась. Её взгляд упал на могильную плиту — там одиноко темнела брошенная куртка. Девушка подняла её и вернулась назад к неподвижной фигуре.
— Эй, это ты, что ли, меня накрыл? Спасибо.
Юноша молча взял куртку. Его глаза всё так же смотрели в никуда.
— Тебя как звать? — она снова уселась рядом. — Я — Женя, а ты?
— Лав, — не поворачивая головы, сообщил парень.
— Погоняло, что ли? — хмыкнула девушка. — Нууу, окей. И не такое слыхивали… Кстати, а кто это — «доктор»?
— Доктор… даёт лекарства. Лав разносит больным…
— Больным, ну как же! — она устроилась поудобнее, невзначай коснулась плечом его плеча. — Получается, «доктор» — это драгдилер. Он выдаёт вещество, ты делаешь закладку, клиент забирает — классическая схема… Но нафига на кладбище?!
— Лав тут ждёт… друга.
— Тааак. Вроде стало чуть понятней, — Женя безуспешно пыталась заглянуть парню в глаза, — а кто такой этот «друг»? Постоянный клиент?
— Это… друг, — едва слышно выдохнул Лав. — Он… иногда говорит со мной.
— Ого. У Лава оказывается есть приятели! — девушка старательно копировала интонацию парня. — Только вот «лекарства» больше нет, значит, пора домой, к маме. А то вернутся менты, а тут всё забрызгано… хм, «лекарством».
Женя хитро прищурилась и провела ладонью по щеке парня, счищая застывшую зелёную корку. Тот вздрогнул, скосил глаза, а потом наконец повернул к ней лицо и уставился куда-то в область девичьей шеи.
— Там… не всё вытекло, — он ткнул пальцем перед собой и добавил невпопад: — Большая глубина…
Посреди комков влажной земли виднелся аккуратный конус, напоминавший детский куличик с пляжа. В его вершину была вдавлена капсула с остатками вещества. Девушка встала и недоверчиво осмотрела земляной кулич. Потом вернулась обратно.
— Ну вот и отлично, — бодро проговорила она. — Походу, приятелю твоему тоже перепадёт… Лишь бы не обиделся, что мы почти всё вылакали.
— Женя… совсем глупая… не понимает! — шепнул Лав. — Друг… не обидится. Он вот тут…
Парень медленно поднял руку и указал пальцем на собственную голову.
— Он… он что… воображаемый? — пробормотала девушка. — Однако!
Помолчали.
— Ну так чего? — бодрым голосом начала Женя. — Дело сделано, можно по домам…
— Женя уходит… Лав остаётся! — твёрдо произнёс парень.
— Нафига? Звони, давай, своему доктору — скажи, что всё в порядке… Вот, держи телефон, — она достала смартфон, повертела в руках, потом сунула обратно в карман.
— Чёрт, разрядился… Короче! Пошли отсюда!
— Охранять…
— Чего охранять? От кого охранять?! — девчонка вскочила на ноги и сердито взмахнула рукой, а потом замолчала… и едва различимый скребущий звук, который разносился над кладбищем и всё это время мельтешил где-то на грани восприятия, наконец коснулся её слуха.
— От этого, — прошептал парень.
* * *
Здравствуй, дорогой друг!
Ты верно удивишься, что второе письмо подряд я жалуюсь на странные сны, но мне просто необходимо поделиться с кем-то, и почему бы этим кем-то не побыть тебе. Я мог бы написать Соне, но боюсь, моя милая жёнушка излишне впечатлительна, и вся эта история порядком напугает её…
Прошлой ночью я долго ворочался, прежде чем уснуть, но только лишь провалился в забытьё, как тут же оказался — где бы ты думал? Вообрази пустынный грязный город, одно из богом забытых захолустий на восточном побережье. Улицы с обшарпанными домами мрачно взирали сквозь глазницы разбитых окон. Зловонные стоки канализационных труб возбуждали рвотные позывы.
Куда бы я ни шёл, где бы ни оказался, навстречу не бросился ни один ободранный кот. Не лаяли сорванными глотками псы, не голосили птицы. Что уж говорить о людях… Город был мёртв, и вместе с тем жил какой-то неведомой жизнью.
Бледный полумесяц тонкой нитью неживого холодного света вёл меня по заброшенным улицам. Перед глазами проплывали уродливые остовы зданий, ржавые автомобили, покосившиеся останки фонарных столбов… Жуткое завораживающее зрелище.
Я шёл и шёл, то замедляя, то ускоряя шаг и был уверен, что идти придется вечно. Однако я ошибался. Несмотря на то, что месяц продолжал светить в бездонном небе, дорожка лунного света внезапно оборвалась и передо мной распростёрлась чёрная гладь воды.
Я приблизился к тёмной чуть волнующейся поверхности и внезапно ощутил смрад, клубящимися потоками восходящий наверх. С болезненным любопытством вгляделся я в толщу воды и… то, что мелькнуло в глубине, заставило меня отшатнуться и бежать — куда угодно и сколь хватит сил!
Обернувшись, я заметил, как вспучилась водная гладь, выпустив на свет гибкое нечто. Я бежал по пустынным улицам, ощущая спиной, как что-то пульсирующее тянется ко мне сквозь мрак… Внезапно я споткнулся, полетел на землю и замер, не в силах поднять глаза. Рядом послышался тихий скребущий шорох. Потом ещё один — чуть ближе. И снова — возле моей головы. Я подогнул колени, сжался в комок и… в ужасе проснулся.
Но самое страшное открытие ждало впереди! Включив ночник, я обнаружил, что вся постель мокрая и тёмная — будто от той поганой воды…
* * *
Кладбищенские ворота были заперты. Она судорожно зашарила руками вокруг замка: ни засовов, ни позабытых ключей — лишь холодный серый металл.
Села, привалившись к решётке спиной, закусила губу, напряжённо всматриваясь в темноту. Потом вскочила на ноги и задрала голову вверх, прикидывая высоту ограды. Извлекла из сумочки фонарь, защёлкала кнопкой — света не было.
— Только утром ведь зарядила! — пробормотала девчонка и вновь опустилась на землю.
Снаружи за оградой пели сверчки. Их стрёкот заглушал все прочие звуки: учащённое дыхание, шум ветра в листьях, иллюзорные шорохи и скрипы — порождения темноты.
— Да какого чёрта! — прошептала девушка.
Оттолкнулась от ограды, встала на ноги и решительно двинулась обратно — к тому месту, где остался сидеть её новый знакомый.
— И нафига он мне сдался, спрашивается… — яростно шептала она, продираясь сквозь неприятного вида заросли. — Идиот, придурок инфантильный… А сама тоже хороша — глюки словила и обделалась как малолетка!
Она дошла до последней аллеи — за ней было несколько свежих участков, дальше начинались заросли сорной травы.
— Заметут ведь дурня… А на доктора так и не выйдем!
Девушка остановилась и прислушалась. В предрассветной темени контуры памятников сливались с очертаниями кустов. Ветер шевелил высокую траву, и всё это вместе вызывало ощущение потока, водной стихии, которая дремлет, но готова тотчас пробудиться, стоит лишь побеспокоить её неверным словом, жестом, мыслью…
«Шшшррррр», — вкрадчиво прошуршало вдалеке.
Она дёрнулась, резко обернулась на звук…
«Шрррааааа!» — явственно пронеслось над кладбищем, и порыв ветра торжествующе разметал волосы на голове.
Она оступилась, полетела на землю, выставив руки, и уткнулась вдруг во что-то мягкое…
— Приближается… — раздался знакомый голос.
Девушка разжала судорожно стиснутую ладонь, и парень отодвинулся от неё, потирая плечо.
— Какого… ты тут под ногами! — сбивчиво выдохнула она.
Потом замерла и вдруг прижалась к нему всем телом, зашептала в ухо:
— Что происходит, а? Кто приближается?! Ты ведь знаешь…
Через секунду отстранилась, одёрнула блузку.
Парень не отвечал, продолжая смотреть в одну точку, слегка раскачиваясь вперёд-назад.
И тогда она, не понимая до конца, что делает, вскочила на ноги, а затем одним ударом ноги смяла земляной куличик с закладкой. В воздухе разлился аромат мяты с едва ощутимым привкусом водорослей и моря.
— Всё! Нету твоей капсулы! По-тра-че-на! — яростно шипела девчонка, втаптывая остатки вещества в землю. — Или, может, у тебя ещё доза припасена? Из личных запасов, а?
«Шшшшшрр», — прошелестело в воздухе — гораздо ближе, чем в прошлый раз.
В следующий миг она ощутила, как рука Лава обхватила её и увлекла в темноту. Ветки ударили по ногам. Падение, хруст сучьев… парень протащил Женю по какой-то канаве — она не сопротивлялась. Через считанные секунды над головой сомкнулись заросли сухой чуть колышущейся травы. Тишина. И ветер… Ветер принёс шорох. Затем ещё один — явственный и очень близкий.
— Что… — прошептала девушка.
Лав не дал договорить — одной рукой он прикрыл ей рот, второй крепко прижал к земле, не позволяя сдвинуться с места.
— Уже здесь! — скорее прочла по губам, нежели расслышала она.
* * *
Здравствуй, дорогой друг!
Ты так и не получил прошлые два письма, но я, тем не менее, вновь берусь за перо, чтобы поведать о своих таинственных видениях…
Больше всего на свете я боялся грядущего сна, и в то же время он манил меня, словно наваждение.
Не могу сказать точно, сколь долго не удавалось мне заснуть, но всё же, как это обычно бывает, сон настиг внезапно и увлёк за собой в бездну…
Вообрази пустынные холмы, покрытые густыми дремучими лесами, в которых не ступала нога человека — подобные пейзажи ещё можно встретить в дальних уголках Вермонта… Жареное солнце обугливало мою бледную кожу, пробиваясь сквозь сухие скрюченные ветви деревьев без единого листа. Лоб мгновенно покрылся испариной. Нестерпимая жажда раскаляла изнутри, не давая дышать. Я шёл, еле перебирая ногами, словно дряхлый, измученный долгими странствиями старик. Двигался вперёд, мечтая добраться до вожделенной воды.
Сложно сказать, сколь долог был путь, однако мне казалось, что бесконечнее его ничего и быть не может на свете. И вот, когда я уже совсем отчаялся, вдали послышалось журчание ручья. О! что это был за звук, если бы ты только знал!
Но эйфория моя превратилась в пыль под ногами — чем дольше я шёл, тем дальше слышал звон ручья. Вскоре он и вовсе пропал…
Внезапно солнце заволокло черными тучами — ты вряд ли хоть раз видел такие. Мгновение, и меня словно куполом накрыла тьма… Но что это была за тьма! Она густой, обволакивающей массой влекла вперед, не давая сделать и вдоха. Заглатывала, словно удав, всасывающий безумного кролика в огромную раззявленную пасть. Темнота манила, шептала, звала. Я не мог противиться ей, как не смог бы противостоять желанию испить ручей целиком, если бы он только попался на пути. Я уже не шёл — полз, на ощупь, перебирая всеми четырьмя конечностями.
Вдруг рука моя наткнулась на что-то круглое! Я жадно схватил спасительную флягу — а это была именно она — отвернул маленькую крышку и… почувствовал нестерпимую вонь. Эта вонь напомнила мне запах разлагающейся плоти под палящим солнцем. Я никак не мог выпить ту воду. Не мог, но всё же выпил! Жадно, глоток за глотком впитал спасительную жидкость. И вот, когда на дне не осталось ни капли, я вдруг отчетливо услышал Его шепот внутри собственной головы…
Я в ужасе проснулся, и уже наяву тот же голос прошептал: «Я принёс тебе исцеление!»
* * *
Перед рассветом веки смыкаются сами собой. Стоит прилечь, и сон подкрадётся, невзирая ни на что.
«Вещество L-37, рабочее название сглубин. Добывается из водорослей. Вызывает эйфорию, ощущение полёта вверх, у некоторых — всплытия с глубины или даже выкапывания из-под земли. Несколько человек рассказали о встрече с альтер-эго…»
Голос шефа затих в мозгу. Женя вздрогнула и пару раз глубоко вдохнула, отгоняя дрёму. Пошевелилась, чувствуя приятное тепло, идущее от парня. Подняла голову и прислушалась.
Она спала всего несколько минут. В окружающей темноте всё также шевелились стебли сухостоя, ветер доносил стрёкот сверчков и редкие крики ночных птиц. Незнакомые звуки прекратились, будто и не было их.
«Наверное, всё-таки показалось, — мелькнуло в голове, — действие сглубина плюс недосып — нервная всё же у меня работа…»
Она обернулась и разглядела лицо Лава. Его глаза были открыты, огромные чёрные зрачки смотрели в пустоту. Парень казался таким маленьким и беззащитным перед лицом обступившей тьмы, и, тем не менее, он непостижимым образом противостоял этой ночи, был с ней наравне — Женя явственно ощущала энергию, исходившую от Лава: от его напряжённой фигуры, плотно сжатых обветренных губ…
Порыв ветра принёс знакомый аромат мяты, и девушке внезапно захотелось прикоснуться к этим губам, вновь ощутить их вкус. Она плотней прижалась к парню и, будто невзначай, потёрлась щекой о его щёку. Сдержала дыхание, ощущая, как бьётся где-то рядом чужое трепетное сердце — часто-часто, горячо-горячо…
Лав медленно повернул голову и перевёл взгляд — вначале на её шею, после чуть ниже, затем снова вверх. Его руки неуверенно обвились вокруг, а глаза наконец встретились с её глазами. Она не шелохнулась, заворожённая этой ночью, онемевшая от навалившейся вдруг тишины…
Порывистый вздох — как перед погружением — и невидимый океан вокруг, розовое и красное, касание разгорячённых тел, глубина, за пределами которой нет ни тревожных звуков, ни драгдилеров, ни патрульных с их бестактными фонарями.
Спустя минуту — или бесконечность, как знать? — Женя отстранилась, пытаясь выровнять дыхание, застегнула ремень, поправила блузку. И снова ночь, тишина и запах мяты с едва уловимой примесью водорослей и моря.
— Странный ты, — девушка томно потянулась, запустила ладонь в растрёпанную шевелюру Лава, — не такой, как все…
Тот молчал.
— Да-да! не такой! Выдумываешь разное… Но знаешь, я ещё никогда не лежала вот так ночью на кладбище! Это покруче любого сглубина…
Она перевернулась на живот.
Но… ты ведь не всегда настолько странный, а? Тебя ведь отпустит? — она щёлкнула парня по носу длинным розовым ноготком. — Слушай, а давай завтра встретимся? Точнее, уже сегодня! Мне только шефу доложить, а потом я свободна.
Лав упрямо поджал губы и вперил взгляд в темноту.
— Эй, ты слышишь?
— Лав… не может, — хрипло выдавил парень. — Надо… увидеть друга…
— Занят, значит, — разочарованно протянула Женя. — Ну ладно, можно вечером…
— Плохо! — перебил парень. — Жене надо уходить… Больше не могу… охранять… тебя!
В следующий миг он вскочил, подхватил девушку на руки и, беззвучно ступая, рванул сквозь заросли.
Она дёрнулась, закрутила головой…
— Не смотри! — резко бросил Лав, раздвигая кусты.
Она послушно закрыла глаза.
Налетел порыв ветра. Зашелестело-заволновалось море листвы, зашуршал сухостой, сбрасывая на землю омертвевшие остатки былой зелени и лепестков. Сквозь шум и скрипы Жене почудилось, что она вновь слышит таинственные звуки — совсем рядом, прямо за спиной Лава. Она поджала ноги и крепче обхватила парня за шею… «Шшш», — пронеслось в вышине, а следом — будто хлопок огромных кожистых крыльев… и ещё один… Лав резко свернул, протиснулся под какими-то ветками и бережно опустил девушку на траву.
— Сюда! — услышала она его сдавленный шёпот.
Женя открыла глаза и разглядела прямо перед собой дыру в земле. Закусила губу и, не спрашивая ни о чём, сунулась в узкий лаз. В полной темноте проползла несколько метров, чувствуя, как смыкаются вокруг стены — всё ближе, всё плотней… Куски земли крошились, проникали за шиворот, застревали в волосах. Корни растений цеплялись за блузку, словно не желая выпускать за кладбищенский периметр.
Казалось, прошёл час, прежде чем она ощутила впереди движение воздуха. Сделала последний отчаянный рывок и коснулась ладонями придорожной травы.
Вокруг пели сверчки. Девушка отползла от норы, обернулась и сквозь предрассветный сумрак разглядела решётку ограды. По ту сторону гибкими тенями колыхалась высокая трава. Женя присмотрелась — в наступившем безветрии казалось, что стебли шевелятся сами собой. Будто кто-то приближался к ограде изнутри, повторяя путь, проделанный её приятелем… Лав! Его нигде не было видно…
Она вскочила на ноги и завертела головой. Потом бросилась обратно к норе, раздвинула твёрдые колючие стебли. Зашарила по земле, пытаясь найти подземный ход, из которого выбралась минуту назад… Куда же он делся? Ведь был прямо тут…
Внезапно всё озарилось ярким светом. Она вскрикнула, упала на колени…
— Девушка, вам помочь?
Мужчина средних лет стоял над ней и протягивал руку. Голос тихий, спокойный. В слепящем свете фар нельзя было разобрать выражение лица.
Она поднялась и позволила отвести себя к машине. Безвольно опустилась на пассажирское сиденье. Потом вдруг вскинулась, задёргала ручкой двери:
— Там… на кладбище… мой друг!
— Да вы не волнуйтесь, — мужчина участливо заглядывал в лицо, — хотите воды?
Он протянул бутылку, и девушка жадно припала к горлышку. В голове посветлело.
Лав, странные шорохи и тени за оградой… сейчас, под мерный звук двигателя, всё это казалось каким-то бредом. Парень наверняка ушёл домой — она просто не заметила. И вообще, он не от мира сего. Надо бы разыскать его… завтра…
— Спасибо, что подобрали. Я тут гуляла и… голова закружилась, — Женя одарила мужчину вымученной улыбкой и откинулась на сиденье. — Добросите до центра?
Машина плавно тронулась. Пятна света от фар заплясали по грунтовой дороге, выхватывая далеко впереди причудливо торчащие ветви придорожных кустов.
Обогнули длинный изогнутый пруд, поросший рогозом. Машину затрясло на кочках.
— Объедем через поле, — прокомментировал мужчина.
«Будто по кругу», — подумалось Жене.
Страшно хотелось спать. Гул мотора баюкал, мягкое сиденье обволакивало со всех сторон и будто тянуло в глубину. Она зажала сумочку между колен, расслабилась и опустила свинцовые веки.
— Не всем нравится привкус водорослей, — донёсся тихий голос.
Девушка повернула голову — водитель сосредоточенно вглядывался в дорогу, и лишь уголок его рта чуть кривился, будто стыдясь выпустить на волю ухмылку.
— Так вот, — продолжил он, — чтобы заглушить привкус нужен другой сильный аромат: лимон, чабрец или, скажем, мята…
«Странный мужчина, — пульсировало в мозгу, — что он вообще тут делает в такое время?»
Женя усилием воли вновь разлепила веки — водитель всё также смотрел вперёд.
Новая волна сонливости накрыла с головой, а тихий убаюкивающий голос продолжал литься откуда-то издалека…
— Многим нравится мята… вот вам, например — я сразу запах уловил!
Машина замедлила ход.
— …поэтому решили оставить привкус. Но технологии ведь не стоят на месте, и сейчас у нас есть безвкусный прозрачный сглубин — прямо как вода!
«Доктор! — вяло шевельнулось в голове. — Это он, а в той бутылке был… сглубин… Вот чёрт! Расслабилась, потеряла хватку — а ведь я уже не стажёр…»
Женя вынырнула на поверхность сна и поняла, что машина не двигается. Чьи-то руки грубо вытянули её наружу, в нос ударил запах стоячей воды.
— Кстати, у меня напоследок вопрос, — донеслось до неё. — Ты ведь из «органов», да? Вынюхивала тут весь вечер и ночью тоже…
Девушка дёрнулась из последних сил, раскрыла рот, чтобы закричать — но лишь тихо захрипела.
— Что-что? Леди, вас не слышно! — весело прокомментировал мужчина. — Эх, похоже, переборщил с дозой. Что ж, кладбище недалеко — прямо за тем прудом. Будем считать, что это твои похороны за мой счёт!
* * *
Дорогой друг!
Сегодня ночью я умер…
Нет, пожалуй, не так надо начинать это письмо.
Прошу, дочитай до конца, не сочтя меня сумасшедшим! В этот раз я обойду стороной все обстоятельства, предшествовавшие сну, и сразу начну с событий, произошедших в нем…
Первым, что я увидел, было небо — прозрачное, ясное… Я лежал, раскинув руки на горячем песке. Я не дышал.
Первым, что коснулось моего слуха, был Зов. Зов той силы, которую нельзя игнорировать.
Внезапный толчок воздуха в легкие заставил меня кашлять, да так, что на глазах проступили слезы. Я поднялся с песка — вокруг был пустынный дикий пляж. Зов вёл к воде, к прозрачному бескрайнему океану.
Недалеко от берега виднелся омут. Он пузырился и крутился гибельной воронкой, булькая и гогоча.
Не раздеваясь, я зашел в воду, бросил прощальный взгляд на берег и поплыл — трудно сказать зачем, хотя в тот момент мне казалось, что так и должно быть.
Оказавшись в воронке, я нырнул, погрузился в прозрачное ничто и… увидел того, кто звал меня все это время. Я разглядел там, в глубине — себя.
Да-да, я увидел собственное тело, лежащее на дне, почти полностью погрузившееся в ил. Странное дело, тревоги не было — я безмятежно шёл ко дну. Тот «Я», что уснул вечным сном, спокойно взирал на меня и… улыбался.
А рядом сидела девушка. Она гладила его по волосам, что-то тихонько напевала — и от этого вода вокруг слегка волновалась и рябила.
Девушка заметила меня и поманила пальцем. Я послушно подплыл и… она прошептала: «Помоги!»
Я в последний раз посмотрел на утопленника, после перевел взгляд на его подругу и… взял её на руки. Она крепко прижалась к моей груди и, кажется, что-то ласково шептала. Тонкий луч света проникал сквозь толщу воды, указывая путь наверх.
Я доставил её на берег и в последний момент, не сдержав порыва, поцеловал в холодные, замерзшие губы. Я ощутил вкус мяты, а затем… затем я узнал её и на секунду, всего на мгновение, закрыл глаза.
Когда я открыл их, первым, что я увидел, было небо — прозрачное, ясное… Я лежал, раскинув руки на горячем песке. Я не дышал.
Первым, что коснулось моего слуха, был Зов. Зов той силы, которую нельзя игнорировать.
Внезапный толчок воздуха в легкие заставил меня кашлять, да так, что на глазах проступили слезы. Я поднялся с песка…
Да, ты не ошибся, как не ошибся и я, когда писал эти строки. Всё повторилось вновь. И так — раз за разом, пока я не проснулся от тонкого луча солнечного света, бьющего в открытое окно моей больничной палаты.
* * *
Вода. Мутно-зелёная колышущаяся масса вокруг. И тишина. Звуки исчезли, и всё погрузилось во мрак. Течение увлекло, потянуло за собой — глубже, быстрей… Течение? В стоячем кладбищенском пруду?
Женя открыла глаза. Вокруг было темно — не разобрать, где верх, где низ. Грудь разрывалась изнутри, но сознание оставалось ясным — мозг, ошпаренный двойной дозой сглубина, отказывался принимать неизбежное. Что ж, ещё минута, и всему наступит конец…
Что-то холодное вдруг коснулось её посреди пустоты. Сквозь полуприкрытые веки девушка различила движение в толще воды. Она моргнула… Кусочки тьмы плясали перед глазами, концентрировались в плотный комок, удлинялись и росли — в стороны и вверх, гибкими щупальцами охватывая пространство. На секунду почудилось, будто поверхность пруда — это стенки прозрачной капсулы, которая сдерживает зелёные частицы, не даёт им выйти на волю. Нужен кто-то, кто пробудит изумрудную жизнь, станет носителем, поведёт к свету — с неведомых древних глубин…
— Аххааа! — выдохнула она.
А затем вдохнула.
И ещё раз — снова и снова пуская в себя изумительный рассветный воздух, неловко шлёпая ладонями по поверхности пруда, по-собачьи барахтаясь на мелководье…
— Ах ты тварь! — донёсся голос доктора.
Лязгнула дверь машины, послышались торопливые шаги.
— Ты… ты как выплыла оттуда, сука? Я же связал…
Мужчина приближался, в его руке поблёскивал ствол с длинным глушителем на конце.
Женя быстрее задвигала руками — те слушались неохотно; ноги болтались под водой онемевшими культями…
— Ааахх… — снова выдохнула она.
Потом набрала в лёгкие побольше воздуха, готовясь нырнуть…
«Шлёп!» — пуля ударила по воде.
Женя дёрнулась, пытаясь укрыться под поверхностью пруда. Зеленоватая волна окатила с головой и вновь вытолкнула на свет… «Шлеп!» …позади доктора выросла чья-то фигура… зелёные брызги вокруг… Женя нащупала ногами дно, кинула затравленный взгляд на берег и успела заметить, как Лав с размаху опускает на голову мужчины тяжёлый полукруглый валун.
Послышался чавкающий звук, и доктор упал.
— Друг… пришёл… — проговорил Лав.
— Ты дебил! — хрипел доктор, — эту ментовскую подстилку… спасаешь… Мы же все сядем! Тебя первого…
Лав деловито поднял камень над головой, опустил, потом поднял ещё раз, и ещё… Доктор затих.
— Жене… надо уходить.
Парень отшвырнул булыжник и вошёл в воду.
— Уходить домой… — он протянул липкие окровавленные ладони, обнял девушку, прижал к себе.
Она обхватила его непослушными руками, нашла губами его губы…
— У меня… получился… плохой мир!
Объятия стали крепче.
На секунду показалось, будто Лав хочет слиться с ней в единое целое… В следующий миг Женя ощутила его пальцы на своём горле — она задёргалась, забилась в судороге. Потом извернулась, ударила парня ногой. Лав потерял равновесие, но не ослабил хватку.
— Возвращайся назад… в нашу прежнюю… реальность!
Они барахтались на мелководье. Короткими рывками девушка пыталась выбраться на сушу, извиваясь и осыпая Лава градом ударов.
— Воз-вра-щай-ся… прошу! — рычал Лав.
Она захрипела, разжала пальцы и закатила глаза.
«Этот мир… не состоялся!»
Глубины подсознания.
Палеокортекс.
Зелёная муть со дна.
«Этот — не состоялся… Будет ли новый?»
Шуршащий вкрадчивый шёпот…
Рассвет потемнел, сделался мутно-зелёным, в голове послышался гул, разрывающий мозг… и звон в ушах… заливистая трель, скребущая по пустым глазницам — срывающая тонкую корку иллюзорного мира вокруг…
Она зашлась в беззвучном крике, её тело выгнулось в сомнабулическом па, веки вздрогнули и впустили реальность…
Телефон трезвонил не переставая. Она автоматически протянула руку и подняла массивную латунную трубку.
— Миссис Грин! — донёсся взволнованный голос. — Это доктор из клиники. Ваш бывший супруг… боюсь, у меня плохие вести! Тот зелёный состав, что вы мне прислали — кажется, он не помог. Говард… скончался несколько минут назад. Он вспоминал о вас…
Она опустила трубку и обвела взглядом помещение: уныло меблированная комната — только такие и водятся в Аркхемских мотелях…
Реальность покачнулась, и женщина опёрлась руками о стол. В глаза бросился полупустой флакон с мутноватой жидкостью. Тёмно-зелёные частицы хаотично двигались за стеклом, переливались изумрудными цветами, затягивали, звали с собой.
Рядом с флаконом лежал распечатанный конверт и смятый листок бумаги. «Здравствуй, дорогая Соня!» — по-английски значилось в верхней части листа…
Здравствуй, дорогая Соня!
Я медленно угасаю на больничной койке. Впрочем, единственное, что беспокоит меня сейчас, на пороге неизвестности, это — вспомню ли я сам себя в том новом мире.
Доктор принёс твою посылку и объявил, что согласен на эксперимент. Зелье прямо тут, на тумбочке. Странный араб, который продал его тебе, кажется, уже встречался мне раньше — возможно, на улицах Аркхема или Данвича. Этот старик всё твердил о существе, которое повелевает мирами, и клялся, что сам он не из нашей реальности…
Как бы там ни было, я ничем не рискую — жить мне осталось недолго по прогнозам врачей. Итак, я извлекаю пробку…
Оно мёртвое и вместе с тем живое! И оно… жаждет пробуждения. А ещё — о, боги! — теперь я наконец понимаю смысл тех снов… И кажется, я даже знаю, кому предназначались мои неотправленные письма.
Зелёная глубина… Оно просыпается! И вместе с этим зарождается иная реальность внутри моей головы: огромные каменные здания, чудовищный шум и лязг машин, снующие люди вокруг — всё это выглядит так, будто минуло лет сто. Ооо! что за чудовищный отталкивающий мир: грязь, смрад и волны ненависти вокруг… А ещё: похоже, это твоя бывшая родина — смутно знакомый язык… Очень странно! Ведь тебя не должно быть в этом сне, иначе нарушится хрупкое равновесие, и новый мир, вместилище единственной души, вернётся в небытие!
Оно, это существо с глубин, чьим носителем я теперь стал, только что предупредило: ни в коем случае… не пей…
Она выпустила листок из рук. Взгляд скользнул по пробке, лежащей рядом с откупоренным флаконом…
Женщина закрыла глаза и провалилась вслед за зелёным потоком — куда-то вниз, сквозь пространство и время, всё дальше, всё быстрей. На мгновение перед внутренним взором мелькнул Говард, тихо уплывающий от неё, исчезающий в глубине. Взгляд его огромных чёрных зрачков казалось подталкивал её наверх, к свету — в густую прохладную жижу на берегу пруда…
Она закричала — безмолвно, будто придавленная массой воды. А потом раскрыла глаза.
Над кладбищем в последний раз всходило солнце. В руке у Жени был пистолет доктора. Лав лежал рядом, из дыры в его голове вытекала густая тёмная масса.
Она отбросила оружие, встала и, пошатываясь, двинулась прочь от воды. Ещё раз обвела взглядом несостоявшийся мир — тихо тающий, готовый превратиться во что-то иное или исчезнуть навсегда… Подобрала сумочку и извлекла из неё пожелтевший от времени листок.
…не пей… сама… это зелье! Останься на тихом островке реальности, затерявшемся посреди тёмного моря бесконечных миров…
В любом случае, спасибо тебе. И прощай.
Твой бывший муж,
Говард Филлипс Лавкрафт
1 Кладмен — человек, который распространяет запрещённые вещества при помощи тайников-закладок.