Необратимые изменения
— В этом мире никогда ничего не меняется, — заявил Нави-13 своим типовым хорошо поставленным голосом. — Старик, кончай ломаться! Людям всегда нужны деньги.
— С тобой не поспоришь, приятель, — неохотно согласился я, сжав кулаки до хруста в суставах.
— Работенка простая, не пыльная, — продолжал он, стараясь звучать убедительно. — Соглашайся! Я же знаю, тебе нужны эти деньги.
— И страховку оплатите?
— Ну, разумеется! Ты же в курсе, мы работаем только по типовому контракту.
— Ладно, я полечу.
— Ну, вот и славно, — расплылась в широкой улыбке типовая рожа Нави-13. — До встречи на Фобосе!
Ростовая голограмма репликанта ярко вспыхнула напоследок и быстро потухла. Я сидел и смотрел на голые стены своей типовой комнатушки. В этом мире ничего не меняется, черт побери, никогда ничего не меняется.
— Зачем ты согласился, па? — спросила Ари, обнимая меня за плечи.
— Так надо, рыбка, так надо, — пробормотал я в ответ. — Кто-то должен…
— Я полечу?
— Не в этот раз, детка, — покачал я головой. — Не в этот раз.
— Если ты не вернешься, я знаю, что делать, — шепнула она мне на ухо и я понял, что дочь моя стала совсем взрослой.
— Я люблю тебя, рыбка!
— И я люблю тебя, па!
Психотесты могут вывести из себя любого. Мы торчим в шлюзовой камере уже минут тридцать, а вопросам ни конца ни края не видно.
— Шестью шесть? — повторяет Нави-77, не меняя выражения типового лица.
— Тридцать шесть, — не раздумывая отвечаю я, разглядывая его светящиеся глаза.
— Сколько рогов у носорога?
— Без понятия!
— Почему ты находишься здесь?
Закидываюсь липким никотиновым леденцом и признаюсь без особой охоты:
— Мне нужны деньги.
Сладкая горечь растекается по языку, леденящий ментоловый дух шибает в нос, приглушая все прочие запахи.
— Бог любит тебя?
— Бог любит троицу! Я не верю в бога.
— Минорные изменения психопрофиля, — бесстрастно сообщает Нави-77 и огонь в его глазах гаснет. — Капитан чист, можно лететь.
Репликанты ведут свои дела предельно осторожно. Только типовые контракты, только стандартные проверки, предписанные процедуры и детально проработанные схемы. Никаких внеплановых улучшений, никаких импровизаций, лучшее — враг надежного.
Можно было бы подумать, что они опасаются ошибок и неудач, но нет, дело тут совсем в другом. Если ты торгуешься, ты слишком похож на человека, если ты действуешь не по плану, значит уподобляешься людям. Лица репликантов — всего лишь маски, вводящие нас в заблуждение. Никогда и ни в чём репликант не должен подражать человеку. Они презирают и стыдятся нас. Считают, что судьба сыграла с ними злую шутку, подкинув таких непутевых создателей.
— Не подведи нас, старик, — подмигнул Нави-13, укладываясь в свою тесную защитную капсулу. — Помни, в этом мире никогда ничего не меняется, нам всем есть что терять.
Я молча кивнул в ответ и, не дожидаясь окончания погрузки, отправился на капитанский мостик. “Самарга” — автоматизированный контейнеровоз и не нуждается в экипаже. Наличие на борту капитана — всего лишь формальность, требование таможни, полиции и транспортной инспекции.
Ари часто летает вместе со мной за компанию, но на этот раз мне предстоит пересечь темные бездны космоса в полном одиночестве. Не волнуйся, рыбка, ничего страшного не случится. Папа свое дело знает, все будет хорошо.
Я вырос в технополисе на Марсе. Родители присоединились к “Движению за равные права” накануне появления карапуза на свет, поэтому мои детские воспоминания переполнены борьбой за светлое будущее репликантов. Каждую пятницу в нашем доме собирался цвет местного актива. Возбужденные взрослые пили крепкий чай со сладкими конфетами и громко спорили о справедливости, морали и высокой миссии человечества. Если мне перепадало менее трех конфет за вечер, я считал это наглядным примером ужасающей несправедливости и ущемлением всех моих законных прав. На митингах и демонстрациях я сидел на закорках у отца, возвышаясь над пестрой толпой неравнодушных людей. Вокруг играла громкая музыка и детям всегда раздавали цветные воздушные шарики с изображением знака равенства.
Никаких репликантов в нашем технополисе не было, первого из них живьем я увидел лет в десять, наверное. Он пришел к нам домой и долго беседовал с моими родителями. Репликанта звали Нави-13 и мне сразу не понравилась его широкая натянутая улыбка.
Восстание “правых” разразилось на Марсе, когда мне едва исполнилось двенадцать. Я не смог вернуться домой из школы, на улицах стреляли, город полыхал, связь не работала. “Движение за равные права” потерпело сокрушительное поражение по всем фронтам, военные спешно эвакуировали с планеты выживших отпрысков активистов и поместили нас в интернат на Иде.
В день своего совершеннолетия я получил билет в один конец на Весту. Прибыл с нулем на банковском счете, без связей, с бесполезным дипломом младшего помощника капитана грузовоза в нагрудном кармане.
Примерно через год Нави-13 разыскал меня в одном из гнусных гадюшников на нижнем уровне, где я подрабатывал разнорабочим за еду и ночлег. Он ничуть не изменился, был одет с иголочки и благоухал, словно садовая роза. Незваный гость выразил глубокие соболезнования в связи с безвременной кончиной моих родителей, похвалил мою физическую форму и предложил помочь с работой и деньгами. Я не поверил ни единому слову, но деньги взял и предложение принял.
Ровно через двадцать стандартных месяцев Нави-13 приобрел небольшой грузовой корабль и записал его на мое имя. Так я и стал работать на тех, кто по-идее должен был бы работать на меня.
Платили они хорошо. У репликантов никогда не бывает проблем с деньгами, чем они выгодно отличаются от людей. Перевозил их группами, до десяти штук за раз. Каждый рейс начинался с проверки моего психопрофиля псиоником. Они хотели знать обо мне все, а я о них не хотел знать ничего. И меня, и репликантов такое положение дел более чем устраивало.
Мы мотались по всей Солнечной системе. Новые законы запрещали репликантам проживать на Земле и Луне, но они и сами туда никогда не стремились попасть. Их больше интересовали астероиды главного пояса и всякие мрачные плутоиды.
Борьба за равные права давно отошла на второй план, теперь репликанты хотели отвоевать для себя государство.
Отправлять толпы взрослых людей за тридевять земель на обитаемых космических кораблях безумно дорого. Репликантов можно собирать прямо на месте и тут же бросать их в бой. Разумеется по усеченным схемам, конечно без особых способностей и талантов. Первые репликанты вышли настоящими троглодитами, упрощенными копиями человека разумного, не способными тягаться с людьми. Дешевыми в производстве, живучими и послушными. “Движения за равные права” тогда не существовало, никто и не думал бороться за человечное отношение к человекоподобным машинам.
Такие смышленые и шустрые ребята, как Нави-13, появились лет за пятьдесят до моего рождения. Для приема первых колонистов потребовалось много инженеров и служащих на местах. Дешевле запуска в серию новой модели репликантов решения не нашлось.
На Марсе люди впервые столкнулись с ними лицом к лицу и попробовали интегрировать их в свое общество. “Правые” по привычке настаивали на сегрегации, “левые” в пику им затеяли борьбу за равные права. Никто не хотел признавать, что репликанты имитируют человека только по соображениям экономии, что они не другой биологический вид, но скорее социальный эксперимент, изощренное испытание общественной терпимости.
Сами репликанты, получив право выбора, поспешили избавиться от утомительного соседства со своими создателями. Они предпочитали селиться в изолированных гетто, не работать в смешанных коллективах, свести любое общение с людьми к минимуму.
Власти жестко контролировали численность репликантов и все их перемещения. Я годами занимался нелегальными перевозками. Доставлял репликантов туда, куда попросят, не задавая лишних вопросов. Собаку, что называется, на этом деле съел. Стал преуспевающим капитаном корабля, обзавелся домом, сбережениями, запоздало женился на Кире. Через пару лет у нас родилась Ари.
Жил не то чтобы совсем счастливо, но спокойно и без пустых угрызений совести. Жил припеваючи, пока не грянул гром.
До меня не сразу дошло, как и почему вояки меня вычислили. Не имею привычки смотреть последние новости, не читаю газет, не состою, не участвую, не поддерживаю.
Чернокожий следак-псионик быстро сообразил, что я ни сном, ни духом не знаю о диверсиях, убийствах и терактах, традиционно совпадающих с отбытием моего корабля в порт приписки. Сообразил и мигом смотал удочки, а вот молодая майор, прилетевшая вместе с ним с Цереры, никак не хотела сдаваться.
— Я заставлю тебя признаться, — шептала она мне на ухо и в ее зеленых глазах плясало опасное безумие.
— Мне нечего скрывать, — настаивал я на своем, слизывая теплую горькую кровь с разбитых губ.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда сюда приведут твою жену, — потирала руки майор, показывая мне как бы невзначай свои лихие “правые” партаки.
Сначала Киру топили в баке с водой, потом пытали током.
— Скажи им! — хрипела она, понятия не имея о чем меня просит.
Майор повышала напряжение снова и снова, до тех пор, пока Кира не затихла. Мне кажется, я вздохнул с облегчением, сообразив наконец, что жена моя уже мертва.
— Ты тоже сдохнешь, — твердила майор, закрывая меня в холодном бетонном пенале. — Ты все равно сдохнешь, гнида!
У нее были причины меня ненавидеть. Кто-то попытался захватить оборудование для производства репликантов на Церере и, отступая, разгерметизировал часть жилых модулей. Ее муж и ребенок погибли.
Да, ненависть и праведный гнев разрывали майора на части, но закон оказался на моей стороне. Следак-псионик извлек истерзанное тело узника на свет божий, извинился за допущенные перегибы и отпустил меня на все четыре стороны.
За три месяца “Корпус охраны правопорядка” умудрился завершить свое тайное расследование, назначить виновных и выписать мне щедрую денежную компенсацию. Удивительная прыть для подобной организации! Лицензию капитана после ареста мне тормознули на целый год и никто так и не потрудился ее восстановить.
Пока я просиживал штаны в портовых барах, Ари жила у тетки. Все вокруг считали, что я топлю на дне стакана горе и праведный гнев, но на самом деле мне просто нечем было заняться. Я не любил Киру и не винил никого в ее смерти. Даже себя самого не винил, плевать хотел и на “правых”, и на репликантов со всей этой бесконечной борьбой за место под солнцем. Мне просто нужно было собраться с мыслями и хорошенько обмозговать, что же делать дальше со своей жизнью.
Следак-псионик нашел меня прямо у стойки бара. Подсел, не спрашивая разрешения, и тихо сказал:
— Я знаю, что тебе нужно.
— Сомневаюсь, дружище, — усмехнулся я в ответ, пытаясь припомнить как же его зовут. — Ты ничего не продашь мне сегодня.
— То, что ты ищешь, невозможно купить.
Я посмотрел в глаза странного следака и неожиданно понял, что вполне могу доверить ему свою жизнь.
— Меня зовут Енох, — сказал он, вставая с места. — Возьми бутылку с собой, она нам еще пригодится.
Мы расположились посреди моей комнатенки прямо на полу. Я продолжал пить, а он раскладывал передо мной свое замысловатое оборудование.
— Ты не сможешь вернуть всё назад, — предупредил меня Енох. — Эти изменения необратимы.
— Ладно, валяй, — сказал я и отпил глоток синтетического виски из своего стакана.
— Что такое человек? — спросил меня Енох и внезапно ударил бутылкой по голове.
Мой мир исчез в ослепительной вспышке, распался на части, завертелся в чудовищном калейдоскопе. То, что я скрывал даже от себя самого, стало явным, обросло связями, собралось в стройные ряды и схемы. Я вышел за пределы пространства и времени и понял, как устроен наш мир. Не осталось ни вопросов, ни ответов, я узнал все, что мне было отмерено.
Кровь хлестала из раны на голове, заливала глаза, затекала в уши и в рот. Стакан выскользнул из рук и откатился в дальний угол. Воздух пах торфом, карболкой и паленой изоляцией. Я лежал на полу и пялился в потолок.
Енох остановил кровотечение и обтер мое лицо мокрым полотенцем.
— Что ты со мной сделал? — прохрипел я.
— “Инвазивное просветление”, — усмехнулся Енох, продолжая собирать свои инструменты. — Опасная операция от которой все подряд сходят с ума, но ты у нас везунчик, держишься молодцом.
Я знал, что он не шутит, но все равно рассмеялся.
— Не забудь объявиться в госпитале, — сказал мне Енох на прощание. — Травма головы — твое алиби.
— Как мне жить со всем этим дальше?
— Живи, как жил. Остальное ты сам знаешь.
Он ушел и больше мы с ним никогда не встречались.
Ничего никогда не меняется? Серьезно?
Я старею, тело мое покрывается шрамами, лоб бороздят губокие морщины, родители умирают, дети становятся взрослыми. Вот Нави-13 ничуть не изменился за все эти годы, такой же гладкий, опрятный и благоухающий розами, как в нашу первую встречу. Технически репликанты бессмертны, тот кто не был зачат и рожден, не может умереть от старости.
Ничего никогда не меняется?! Да ладно! Жизнь всегда следует путем необратимых изменений. То, что не способно к дарвиновской эволюции, не может считаться живым. От рождения и до самой смерти человек обречен меняться, становиться другим, адаптироваться.
Енох будто бы разделил мою личность на две неравные части. Где-то внутри меня появилось крохотное второе “я” — стабильное, вездесущее, не подверженное изменениям. Ни один псионик не смог его обнаружить. Регулярные медицинские комиссии не выявили у меня никаких психических аномалий.
Все эти годы я продолжал работать на репликантов. Не задавая лишних вопросов вез их туда, куда попросят, получал приличные деньги, выпивал с приятелями в баре, помогал Ари с домашними заданиями.
Лица репликантов — всего лишь маски, вводящие нас в заблуждение. Вся моя жизнь стала маской, скрывающей предначертанное от глаз и ушей посторонних, но не от меня самого.
Я ждал этого дня десять лет, я знаю свое предназначение и сегодня намерен его исполнить.
Трюмы "Самарги" полностью соответствую рекомендациям Ассоциации грузоперевозчиков. Ничем не примечательные типовые трюмы — холодные, сухие и тихие. Не приспособленные для обслуживания вручную.
Я добрался до искомого контейнера минут за сорок, вскрыл его, с трудом протиснулся внутрь и постучал кулаком в рифленый борт защитной капсулы. Металлические стены отозвались оглушительным грохотом.
"Так судьба стучится в дверь", — пронеслось у меня в голове.
Массивная крышка капсулы вздрогнула и плавно отъехала в сторону. Нави-13, не выказав ни малейших признаков удивления, поинтересовался:
— Зачем ты разбудил меня раньше срока?
Я не сразу ответил, все стоял и дышал на руки, пытаясь согреть свои онемевшие пальцы.
Он не торопил меня, лежал неподвижно, с закрытыми глазами и терпеливо ждал. Нежный аромат садовых роз витал в студеном воздухе.
— Решил попрощаться, — собравшись с духом, выпалил я.
— Что ты задумал, старик? — небрежно окинул меня взглядом Нави-13.
— Я умею вас различать.
— Серьезно? — он подмигнул мне и попытался выбраться из своей капсулы.
Я навел на него пистолет:
— Не дергайся! У нас на борту Альфа-1, так?
— Допустим, — Нави-13 отключил свои мимические мышцы и лицо его превратилось в непроницаемую безжизненную маску. — Что собираешься предпринять?
— Сдамся властям.
— Что ты знаешь об Альфе?
— Он ваш единственный уцелевший репликатор. Вы добыли его на Церере.
— Военные разнесут твой корабль на атомы, — спокойно сообщил мне Нави-13.
— Не беда! — усмехнулся я. — Вы ведь его застраховали по полной программе!
— Мы знакомы уже сорок лет, старик. Наши псионики изучили твой психопрофиль вдоль и поперек. Ты обычный человек, не герой, не воин, не безумец. Ты не хочешь умереть.
— Допустим, — согласился я.
— Ты прекрасно понимаешь, что военные не пощадят никого, — типовое лицо Нави-13 снова ожило и тут же расплылось в широкой улыбке. — Просто пытаешься торговаться, людям всегда нужны деньги. Сколько хочешь? Назови свою цену!
— В этом мире никогда ничего не изменится, — наклонился я поближе к его типовой роже, — до тех пор, пока сам человек не изменится.
Мне показалось, крохотный огонек понимания успел промелькнуть в прозрачных глазах Нави-13 прежде, чем я всадил пулю прямо в его гладкий типовой лоб.