Посланник

Антон Петрович смотрел на веснушки своей собеседницы и улыбался. Веснушки как веснушки. Чуть заметные. Светло-коричневые пятнышки на милом юном личике. Будто солнышко пробежало, да и было таково. А след свой оставило, надолго, может даже навсегда. А хорошо, если и навсегда, подумалось Антону Петровичу. Оно так и к лучшему. И ведь как идет ей. И залюбовался Антон Петрович, замечтался, глядя на стройную фигурку девушки в легком синем платье, смотрел в ее зеленоватые глаза, прислушивался к звуку ее голоса, и совсем было позабыл, отчего оказался в этот теплый майский вечер в кафе на Пушкинской.

— Антон Петрович!.. Вы меня слышите?

"Да что же это я?"— опомнился Антон Петрович, поправил бабочку, откашлялся и тут же вернулся в разговор.

— Прошу извинить, задумался... Тяжелый выдался день… Да-с…

— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — повторила девушка.

— Вы наверно сейчас мне не поверите… Но, видите ли, я не совсем обычный человек, — начал издалека Антон Петрович.

— И кто же вы? — с любопытством, спросила девушка.

— Скажем так, я оттуда, — и он ткнул многозначительно пальцем вверх.

— Из Думы что ли? — поинтересовалась девушка, отпивая глоток кофе.

Антон Петрович поморщился.

— Из Администрации?.. Нет?

Антон Петрович покачал головой.

— Не может быть!.. — охнула девушка, округлив глаза. — Не уж то, от него Самого?.. — Лицо ее было серьезно, а в лукавых глазах уже вовсю бегали смешинки.

Антон Петрович начал сердиться. Люстра над ними качнулась, звякнула ложечка на блюдце, и на мгновенье притух свет, словно чья-то тень пронеслась над ними…

"Эка, вот... Не удержался…" — скрипнул про себя Антон Петрович.

В глазах девушки мелькнула недоумение. Она вопросительно посмотрела на собеседника. Антон Петрович отчего-то вдруг смутился, оглянулся по сторонам, покрутил головой, но осмотрев зал, успокоился. Люди вокруг были приятные, милые, по большей части интеллигентные, из соседних учреждений, заняты едой и выпивкой, тихими разговорами и совершенно безразличные к качающимся люстрам.

Молоденькая официантка, обслуживающая их столик, увидев ищущий взгляд Антона Петровича, торопливо подошла к ним.

— Желаете, что-нибудь еще?

— Желаем, — придя уже в себя, кивнул Антон Петрович. — Еще по сто грамм коньяка.

— И салат, — напомнила о себе девушка.

— Да… И салат…

— Сейчас принесу.

Официантка поменяла пепельницу и тихо исчезла на пару минут.

— Простите, Антон Петрович, за дерзость... Но, видели бы вы себя со стороны. Такой солидный представительный мужчина, с бабочкой… Вот я и не удержалась. — И она улыбнулась.

Звали девушку Екатериной. Была она коренной москвичкой, мать ее работала редактором в известном журнале, а младший брат только что закончил школу. Будучи студенткой второго курса Литинститута, она познакомилась с Антоном Петровичем на одном из семинаров по Эпохе Возрождения. Антон Петрович вел его, заменяя доцента Павловского, неожиданно свалившегося с гриппом… Потом она видела его пару раз мельком в столовой и в деканате. А сегодня, закончив занятия, столкнулась нос к носу на Тверском бульваре. Антон Петрович, как будто и ждал ее. Тут же вручил ей маленький букетик фиалок и пригласил посидеть в кафе. Если она конечно никуда не спешит. Екатерина не спешила. Ей было приятно и любопытно.

Когда перед ними возникли бокалы с темным янтарным напитком и салат, Антон Петрович сделал глоток и, покачав головой, продолжил:

— Вы вот все ерничаете, голубушка, а я к вам по важному делу.

— Слушаю.

— Я, уважаемая Екатерина Ивановна, Посланник... И мне поручено предложить вам кое-что стоящее… — таинственно и тихо произнес он.

Девушка смутилась от его взгляда, но не удержалась:

— В обмен на душу?

Антон Петрович проигнорировал.

— В обмен на ваш талант.

— Вы меня разыгрываете? Или шутка у вас такая?

— Помилуйте, какие могут быть шутки, — обиделся Антон Петрович.— У меня к вам что ни на есть, самое серьезное предложение. И чтобы снять все ваши сомнения, позвольте вам кое-что показать…

С этими словами он достал из портфеля черную папку, с золотой монограммой, вынул оттуда несколько листов и протянул ей… Самая обычная бумага. Екатерина даже расстроилась. Могли бы потратиться на что-то поприличней… Она пробежалась глазами по тексту… В нем говорилось, что между Канцелярией Того Света и гражданкой Десницкой Екатериной Ивановной 1995 года рождения, заключается контракт за №666/34, согласно которому в обмен на ее литературный дар ей предлагались: Прекрасный Принц (1шт.), Белый конь (1шт.) и полкоролевства на Антильских островах. Далее шли пункты о порядке расчета, права и обязанности сторон. Предусматривались и штрафные санкции. Какие именно, Екатерина уже не стала читать, посчитав, что и этой ахинеи с нее довольно.

— Чудно все это, Антон Петрович! Даже не знаю, что и сказать, чтоб не обидеть… — Екатерина отложила в сторону бумагу. — Чертовщина какая-то.

— Понимаю… Понимаю… — покивал головой Антон Петрович. — Может, тогда прогуляемся?..

В ту же секунду окружающая их реальность исчезла, испарились, и Екатерина оказалась на высоком крутом холме, поросшем редким кустарником. Ярко светило солнце, пахло скошенной травой и земляникой. В лазурной синеве неба парили стрижи, а внизу бесконечной полосатой лентой убегала вдаль железная дорога. Мокрым носом в колени Екатерины уткнулся одноглазый пес Пират, рядом лежал старый велосипед, и звала, манила тропинка к маленькой речке, где в тени серебристых ив так привольно думалось и дышалась. И стало на душе у Екатерины легко и радостно. Будто вернулась к ней ликующее беззаботное детство. Вернулось, окутало мягким бабушкиным одеялом, напоило ключевой водой из колодца, завертело, закружило в летних дождях и звездных ночах, и вытряхнуло из нее весь хлам, накопившийся в первопрестольной за последние годы... И почувствовала Екатерина, как в глубине ее что-то колыхнулось, запело…

Но тут вдруг воздух задрожал, краски летнего дня поблекли, и перед ней опять возник Антон Петрович. В костюме и при бабочке.

— Да как же это так!.. Да что же это такое?.. Это вы?.. — Она замолкла, словно сказала какую-то нелепицу и посмотрела себе на руку, с тыльной стороны которой прилип маленький листок земляники.

— Тсс… — приложил палец к губам Антон Петрович. — Возьмите… — Он пододвинул ей бокал. — Это поможет.

Екатерина залпом выпила коньяк. Закурила. Но почувствовав горечь во рту, брезгливо затушила сигарету. Достала другую, и некоторое время вертела ее в тонких гибких пальцах. Хотела было подняться и уйти, но потом передумала и неожиданно для себя произнесла:

— Хорошо. Пред… предположим, я вам поверила… Только предположим… Но, почему — я?

— Мы за вами давно наблюдаем, Екатерина Ивановна… Я долго мог бы петь дифирамбы вашей одаренности и таланту, но скажу кратко. Ваш IQ — 165, а показатель по литературной шкале IZ Азарэя никогда не опускался ниже 210, и это при среднем уровне 115. Кроме того вы прекрасный стилист и аналитик, вы усердны и трудолюбивы, наблюдательны и самое главное — оригинальны. Но вот в жизни у вас не хватает напористости, наглости, если хотите… Большинство текстов так и остаются лежать в вашем столе.

Лицо Екатерины стало пунцовым.

— Ой, захвалили, Антон Петрович… Ой, захвалили… Ну, положим, я соглашусь. А вам-то это зачем?.. И почему именно литература?

Антон Петрович криво усмехнулся. Незлобно, даже с сожалением. Закурил.

— Вы лучше других знаете, что сейчас-то и литературы, как таковой нет. Так, одно баловство. В угоду невзыскательному читателю… А ведь, вспомните, какие гении были в свое время!.. Какие гении! — сокрушенно покачал головой Антон Петрович. — Колоссы! Титаны!.. Пушкин, Гоголь, Достоевский, граф Толстой, всех и не перечтешь… А сейчас?.. Обмельчало все. Темный век опять наступил. Средневековье… Одни колдуны и воротилы… Вот мы и собираем таланты, которые пока не перемолола сегодняшняя жизнь, которые не растрачены еще впустую и храним их до лучших времен или переправляем туда, куда требуется, согласно разработанным проектам… Кстати, в Возрождении, — не без гордости, заметил Антон Петрович, — ваш покорный слуга отвечал за итальянцев. Думаю, вы как не кто способны оценить мою работу… Один Данте чего стоит! А Петрарка, Боккаччо, Макиавелли наконец! Да что там говорить! Кем бы было человечество без этих гениев. Без их творчества, идеалов, и феноменальных личностей!.. Между прочим, — тут Антон Петрович, нагнулся над столом, и, понизив голос, продолжил: — Дарование-то свое Никколо получил из России, а точнее — из Смоленской губернии, от Алексея Сергеевича, сына коллежского советника Лесли. Происхождения они были знатного. Из старинного шотландского рода Лесли. Алексей погиб в 1812 году во время схватки с французами, а гений его проявился во Флоренции. Так-то вот…— И он потушил сигарету…— Ну-с, а теперь, любезная Екатерина Ивановна, и вас вот приметили… Да-с... — Тут он замолчал. Задержался взглядом на ее веснушках. И стал мечтательным и печальным.

Молчала и Екатерина. Она была в полной растерянности. В голове ее роились сотни мыслей и множество вопросов, начиная с избитого — "Не может быть!", и, заканчивая — "А не робот ли будет Прекрасный принц?"

Антон Петрович знал, что ей сейчас непросто, но и помогать не собирался. Не велено было. Да и полномочий у него таких не было. Довольно и того, что он предложил. А предложено ей, не мало. Другие бы глотку за это перегрызли или еще на какой грех потянулись. Вот и для нее было сложно, оттого и кидало ее из крайности в крайность, и никак она не могла решиться. Но велик соблазн, ой велик…

Потом не выдержал томительного молчания и продолжил, словно оправдываясь:

— Да, не волнуйтесь вы так… В жизни вашей, милая Екатерина Ивановна, все будет складываться хорошо… Да-с… И как бы это поделикатней сказать… Сочинять вы будете хорошо. И читать вас будут. Правда волшебной легкости и глубины уже не будет… Зато будет материальный достаток и легкое счастье, беспечное как в детстве… Вам только расписаться и поставить дату.

Неизвестно чем бы закончился их разговор, если бы… Хотя почему неизвестно? Вполне возможно, что Антон Петрович проводил бы Екатерину Ивановну до ее дома на Остоженке. По пути они бы много говорили, о жизни, о литературе, о человеческой душе, о ее прошлом и настоящем. Говорили много, смеялись, ели мороженное, курили, слушали уличных музыкантов, пили теплое пиво, спорили какой памятник Гоголю лучше и кто из преподавателей удостоен был бы внимания Антона Петровича. Ругали московскую власть, которая сносит старую Москву и под видом реставрации, подбирается теперь и к ее кварталу. Но бывало, и замолкали, думали каждый о своем, но недолго. Потом вновь улыбались друг другу. И опять смотрел Антон Иванович на милый вздернутый носик в веснушках, на светло-рыжие волосы своей спутницы, прислушивался к ее интонациям, словно пытался уловить в них что-то тайное и недоступное, скрытое от всех и отчего-то очень близкое ему… А в конце, быть может, Екатерина и подписала бы контракт. Или не подписала. Да и не в этом уже было бы дело. А в том, как они смотрели друг на друга…

Но мы отвлеклись. Вернемся же обратно…

А в кафе в этот момент возникли двое мужчин в черных костюмах. Они окинули наметанным взглядом посетителей и, заметив Антона Петровича, устремились в его сторону. Один из них — полный, благодушный, другой — худощавый. Оба — средних лет, с какими-то размытыми, незапоминающимися чертами лица.

Надо отдать должное Антону Петровичу, если он и знал, что за этим последует, то виду не подал. А сидел, как сидел, и продолжал беседовать с Екатериной Ивановной. Мужчины же подошли и, расположившись рядом с их столиком, стали бесцеремонно разглядывать Екатерину. Все это время Антон Петрович не обращал на них никакого внимания, словно их и не было вовсе. Только Екатерина занервничала от угрюмых взглядов, которые молча, бросали новоприбывшие.

Наконец, Антон Петрович соизволил заметить и их. Вздохнул нарочито. Поднялся из-за стола, подошел к мужчинам, что-то тихо им сказал, чем вызвал бурную реакцию худощавого, и до Екатерины донеслась фраза:

— Мессер будет недоволен!…

Полный же похлопал его по плечу, как бы успокаивая своего друга; они встали и нехотя направились к выходу. Несколько человек в кафе с ленивым любопытством взглянуло в сторону уходящих мужчин, и тут же забыли о них.

Но Екатерина не забыла.

— Кто это был? — спросила она, когда Антон Петрович, как ни в чем не бывало, усаживался за стол.

— Не волнуйтесь, голубушка… Старые знакомые. Не самые приятные, скажем. Из Отдела Контроля. Но они нас больше не побеспокоят… Итак, если вы согласны, подпишите... Вот здесь...

— Кровью что ли? — усмехнулась девушка.

— Ну, зачем вы так… Это прошлый век… Вот возьмите… Специально для такого случая.

Антон Петрович достал из кармана ручку "Висконти" из белого золота, инкрустированную бриллиантами и протянул ее Екатерине.

— Слабость, знаете ли… — чуть ли не виновато произнес он.

Она взяла, покрутила сию роскошь в руке и посмотрела на него долгим изучающим взглядом.

— Скажите, я вам нравлюсь? — вдруг спросила она.

— Нравитесь. Но у меня к вам поручение. Сугубо деловое.

— Это я уже слышала… Этот контракт, для вас просто предлог? Чтобы познакомится поближе?

— Нет… Я просто — Посланник.

— Ну что же… — с ноткой сожаления, произнесла девушка. — Посланник, так Посланник…Значит, так тому и быть.

Она ровно и четко расписалась.

Красным золотом легли на бумагу буквы, образовав имя — Екатерина.

— Вот и славно. Стало быть, теперь вы Принцесса…

Екатерина вздрогнула от этих слов и ее зеленые глаза сверкнули молнией.

— Помилуйте, Антон Петрович!.. Вам не надоело?! К чему этот балаган!.. До появления "ваших знакомых" у меня еще оставались какие-то сомнения, но после того, как в них я узнала этих шутов с третьего курса.. мне стало все ясно… Прощайте!.. Надо сказать, что вы были порой чертовски убедительны. — С этими словами, Екатерина швырнула ручку на стол, резко встала, накинула плащ, и, не оборачиваясь, вышла из кафе.

Антон Петрович притих и загрустил.

В вечернем воздухе потянуло прохладой. Екатерина постояла в нерешительности, раздумывая, а не пройтись ли ей до Неглинки, но потом, взглянув на хмурящееся небо, передумала и торопливо зашагала к Тверской. По пути она все твердила про себя, что все бабы — исключительные дуры, а мужики — козлы.

На противоположной стороне, на Страстном бульваре, у Федерального агентства по печати, шумела и волновалась толпа… "Митинг там, что ли?" — подумала Екатерина, переходя Нарышкинский проезд. Подойдя поближе, она протиснулась в первые ряды и обомлела.

На гранитных ступеньках, прямо у парадного входа в Роспечать, гарцевал великолепный белый жеребец, под алой попоной, с опаловой сбруей, унизанной серебряными колокольчиками. Рядом стоял Прекрасный Принц в дорогой одежде из бархата и шелка, расшитой золотом и жемчугами. Он держал в руках букетик фиалок и растерянно искал кого-то глазами.

Похоже, что и ее…

Встретившись с нею взглядом, Принц расплылся в счастливой улыбке и, взяв под уздцы своего коня, направился к ней.

"Ну, нет…" — решительно сказала себе Екатерина. — "На сегодня хватит".

Она извиняюще улыбнулась Принцу, потом поспешно протиснулась обратно, и пошла к автобусной остановке. Ее ждали тысячи дел. И одно она знала точно. Этим летом она обязательно поедет в деревню. Навестит стариков. А Принца своего она найдет сама. Без всяких контрактов. И черт с ними, со штрафными санкциями. Да и были ли они?..

* * *

— Какие будут указания, мессер?

— Факт отказа зафиксировали?

— Да, мессер…

— Оформите юношу, как бракованное изделие и отошлите обратно.

— Вместе с лошадью?

— Вместе с лошадью.

— А что с Принцессой?

— Оберегать...