Воображатель

Мне придумывать мир только для себя скучно. Вернее сначала интересно, а потом-то понимаю, что никто это не видит, не оценивает. Не катается на придуманных мной качелях, не ест мороженое, не радуется красоте, которую я навоображал.

Я могу представить все, что угодно, и оно тут же как-то само собой появляется. Твердое такое, цветное, или жидкое, или вообще из ничего, небо, например. Появляется и существует. А воздух! Я придумываю воздух, и ты можешь им дышать. Ты можешь жевать мои конфеты, греться на придуманной печке и купаться в нафантазированном мной море! Но никто не дышит, не купается и не жует. Потому что никого нет со мной.

— Эге-гей! Кто-нибудь!

Никто не отзывается. Не понимаю я вас, людей. Я же могу тебя, его, ее сделать самыми счастливыми, самыми богатыми. Обидно. Я пробовал. Сначала все было нормально, нет, прекрасно, даже здорово! Но через какое-то время человеку становилось скучно, и он убегал от меня. Я его догонял, спрашивал, что ему надо. А он кричал: "Отстань! Ничего! Я хочу сам".

Вот ты передвигаешься в пространстве. Пешком медленно, на самолете быстрее. Ты же не обижаешься на самолет, не убегаешь от него за то, что он делает путь короче. Я же то же самое делаю! Ты хочешь — я делаю. Ты мог бы и сам, но это долго, дорого, и можешь даже не дожить. Эхе-хе.

Вот так и живем. Ты все сам, постепенно, не доживая. Я никому, ничего, потому что некому.

— Барсик! Барсик, ах ты мой хороший. Мур-мурка ты мой рыжий.

Ты сейчас скажешь, что вот же, есть кому! Коту Барсику. А я ему уже все сделал для счастливой жизни. Вон там, в углу миска стоит. В ней всегда еда лежит, справа печка всегда теплая, слева я. Захочется мурлыке ласки — поглажу. Под печкой мыши живут, не переводятся. В соседнем домике кошка обитает, беззаветно ему преданная. Одно плохо: этого лентяя я же сам и придумал. Эхе-хе.

Давным-давно это было. Я еще под стол пешком ходил. Жили мы на своей планете под названием Никакая. Города и улицы у нас были никакие, дома серые, обычные. Квартиры подходящие, не шикарные и не бедные. Погода всегда стояла непонятная. Ходили мы в одинаковой форме в среднюю школу, получали такое же среднее образование. Ни бедных, ни богатых. Ни несчастных, ни счастливых. Все в одно и то же время ходили в столовую и всех кормили одинаково пресной пищей.

Я уж и не помню, откуда он появился, учитель наш. Ненадолго. Он нам объяснил, что мы только вместе такие все серые и ординарные. Оказывается, в каждом из нас с рождения живет волшебник, который может изменять мир вокруг себя своей фантазией, мыслью.

Все мы по отдельности удивительно разные. Один хочет красное небо, другой желтое, третий белое… Один любит соленое, второй сладкое, третий кислое… Одинаковая у каждого лишь сила изменять мир под свои желания. Все мы хотим разного, изменяем…. А в результате, в сумме получаются небеса серые, блюда пресные, песни скучные.

Мы спросили его хором, что же нам делать. Он не ответил. Ушел. А мы подумали-подумали, да и разошлись в разные стороны. Нельзя всем воображателям в одном месте жить. Так-то.

Барсинька, иди тебя поласкаю. Во-о-он там, видишь? Да не там, левее смотри. Видишь три звездочки? Самая яркая называется Солнце. Там на третьей планете живет писатель, который нас всех придумал. Главный воображатель. Вот он и виноват, что все как-то не так получается.

Ой, а ты, читатель, хочешь быть счастливо-богатым? Иди сюда. Сейчас я просочусь в твои желания, подклю…. Ну вот, сбежал и рассказ закрыл. Эхе-хе.