Случайные встречи

Хорошо, когда всё идёт по плану! Не нужно больше ничего выдумывать, стоит лишь набраться терпения и ждать, когда поступления достигнут расчётной величины. После этого главное — не жадничать и не зарываться. Надлежит аккуратно свернуть всю лавочку, замести следы и с достоинством удалиться с наживой.

Когда власти Скании заметили, что кто-то присосался к планетарному бюджету, было уже поздно что-либо предпринимать. На пересадочной станции Сигма-58 мы честно поделили навар на троих и разбежались. Приятно было работать вместе с Бэром-пройдохой и Честной Мэси, но всему хорошему приходит конец. Стоило закончить наше взаимовыгодное сотрудничество до того, как оно станет слишком приметным. Куда отправились мои бывшие компаньоны — мне неведомо, так же как и им неизвестно, в какую нору решил забиться я. Чего не знаю, по тому не скучаю.

А вскоре подвернулась оказия, которой глупо было не воспользоваться. Имперский университет Беонии отправил экспедицию для исследования отсталых планет периферии. Департамент науки выделил для путешествия звёздный фрегат "Гордость галактики". И сразу после старта опасно заболел техник-исследователь. Беднягу внезапно одолела неведомая хворь, да такая злокозненная, что спасовал даже бортовой медимат. Пришлось оставить техника на ближайшей пересадочной станции и срочно искать ему замену. А тут я, весь такой умный и респектабельный, да ещё и с дипломом имперского университета на руках. И неважно, что этот диплом был сделан на Сигме-58, главное — оказаться в нужное время в нужном месте.

В полёте я ознакомился с планом экспедиции и обнаружил, что вторая остановка на нашем пути вполне устраивает меня, как место для отпуска. К небольшой планете, обращающейся вокруг заурядного жёлтого карлика, не отправлялись регулярные рейсы. Более того, существовал мораторий на её посещения, который не распространялся лишь на научные борта. Это именно то, что нужно такому человеку, как я, чтобы отсидеться в спокойном месте, наслаждаясь тишиной и патриархальной атмосферой.

С трудом дождавшись этой остановки, я дезертировал из экспедиции и обосновался в огромном городе, расположенном в устье широкой реки на нескольких островах и части континента. Не скажу, чтобы это местечко оказалось райским, но для того, чтобы затеряться среди множества двуногих, относительно разумных существ, оно подходило лучше многих других. Аборигены относились к основному типу мыслящих обитателей галактики и почти не отличались от меня. Местный язык я выучил ещё на борту "Гордости галактики". Затем по комм-браслету связался со своим банкиром, Эртсом. Он сначала ошалел, узнав, что от него требуется, но потом обещал подумать, а некоторое время спустя сообщил, что на имя Джоэниса Матуатуа открыт счёт в Чейз Манхэттен банке. Подозреваю, что вознаграждение за эти труды Эртс начислил себе выше обычного, но тут уж ничего не поделать. Экстраординарная услуга требует соответствующей оплаты.

Узнать, как выглядят местные идентификационные документы, и сделать себе оные не составило для меня особенного труда. Оставалось лишь зайти в банк, получить там блок скрепленных бланков, так называемую чековую книжку, и снять немного наличности для мелких расходов. Самым трудным было заставить себя не думать о том, как бы обчистить этот храм наживы, ведь все системы безопасности, которые я там приметил, легко обманул бы любой подросток с моей родной планеты. Пришлось приложить все мыслимые и немыслимые усилия для того, чтобы выкинуть эти идеи из головы и сконцентрироваться на спокойном отдыхе. Потом я нашёл себе жильё с видом на реку на последнем этаже уродливого здания. На эту картину стоило взглянуть! Вдоль берега тянулась бесконечная вереница пирсов. К некоторым из них были пришвартованы корабли: сооружения не менее уродливые и примитивные, чем дом, в котором я поселился. Сооружения из металла и дерева сновали по реке. Вот она, патриархальная атмосфера. Когда-то, задолго до моего рождения, так выглядел и мой родной мир…

Налюбовавшись видом, я выкинул из головы ненужную романтику и приступил к тому, ради чего сюда прибыл. Спустился на улицу, приоделся в ближайшем магазинчике и начал обход злачных мест. Их тут оказалось великое множество, на любой вкус. В тот же вечер я обошёл десяток питейных заведений, так называемых баров, прежде чем полностью отключился на блестящей полированной стойке среди пустых рюмок. Местные понимали толк в пойле, и та невообразимая смесь различных жидкостей, которая перекочевала в мой желудок в первый поход, оказала на меня сногсшибательное впечатление. Надраться в хлам до полной неподвижности! Я давно уже так душевно не отдыхал! Наверное, с тех пор, как занялся своей нынешней работой, требовавшей полной концентрации и напряжения всех сил. Но зато как приятно было расслабиться впервые за столько циклов!

Декада прошла в таком же ударном запое, а потом я сбавил обороты. Захотелось общения, пусть даже и с местными. Перебираясь из бара в бар, я нашёл, наконец, заведение, в котором меня с интересом слушали. Этот приют мечтателей размещался в маленьком двухэтажном домике с безобразным фасадом. Никакая вывеска не извещала, что здесь скрывается бар. Попасть внутрь можно было через крепкую, окованную железом, дубовую дверь с решётками сверху и бронзовыми цифрами "86" под прорезью для почты. Тех, кто проявил себя не лучшим образов, выбрасывали из заведения через секретный выход в подворотню.

Усевшись за исцарапанный деревянный столик с лампой под стеклянным абажуром на краю, я принимал внутрь что-нибудь покрепче. Затем заказывал вторую дозу пойла и ждал, когда кто-нибудь подсядет ко мне. Заполучив компаньона, я называл ему тот псевдоним, который достался мне от Эртса, и спрашивал, с кем меня свело провидение в этот счастливый вечер. Узнав имя соседа, я пил за его здоровье, после чего начинал нести всякий вздор. Те, кому это не нравилось, отсаживались, но мне это было уже безразлично. Привыкнув за долгие годы к скрытности, я получал редкостное удовольствие от болтовни.

Однажды рядом со мною оказался невысокий тип в очках и сигаретой в зубах, с лицом некрасивым, но выразительным и умным. Пока я отводил душу в пустословии, он смотрел на меня с нарастающим удивлением, лишь иногда потирая пальцем переносицу. Затем, когда в моей трепотне образовалась пауза, вызванная необходимостью опрокинуть рюмочку, мой сосед извиняющимся тоном произнёс:

— Вы тоже писатель?

Когда я отрицательно помотал головой, он глянул на меня чуть ли не с ужасом, и спросил:

— И вы видели всё то, о чём рассказывали?

Тут я сообразил, что, вероятно, наболтал лишнего, поэтому напустил на себя загадочности и ответил соседу многозначительной улыбкой. А тот достал из кармана записную книжку и начал строчить в ней быстрым неровным почерком. Впоследствии мы встречались с Бобом в этом баре ещё не раз. Он жил в Гринвич-Виллидже вместе с молодой женой, а сюда заходил для того, чтобы послушать других людей. Мы с Бобом обсуждали космонавтику, сделавшуюся на этой планете очень модной. Аборигенов привела в восторг возможность взлетать с поверхности на орбиту на громадном баке с горючим, которое иногда самопроизвольно взрывалось! Разумному существу такое и в голову не придёт! Меня всё время тянуло поведать моему новому знакомому о том, как путешествуют между звёздами все развитые обитатели галактики, но я сдерживался из последних сил. Не стоило рассказывать дикарям о том, как сделать что-то пострашнее дубинки. Ещё мы дискутировали по поводу обмена разумами и вопросов лингвистики, деятельности секретных служб и работы общественных институтов. Воззрения Боба на мир показались мне излишне пессимистическими, но едкое остроумие моего приятеля делало общение с ним на редкость приятным. А потом он куда-то пропал. Наверное, засел за очередной роман.

Признаюсь, общество этого язвительного очкарика доставляло мне истинное удовольствие. Я нашёл в нём родственную душу, чего не ожидал на этой отсталой планете. И исчезновение приятеля показалось сигналом к концу каникул. Выпивка уже не производила на меня такое бодрящее действие. Я уже начал подумывать о том, чтобы вернуться к работе, но Эртс пока рекомендовал не высовываться и продлить отпуск. И тут в приюте мечтателей появился Стэн.

Когда этот высокий коротко стриженый человек в деловом костюме появился среди столиков, он сразу напомнил мне Эртса. Такой же широкий лоб, такие же глазки-щёлочки под удивлённо изогнутыми бровями. Стэн кого-то искал в накуренном зале, и я помахал ему рукой. Он подошёл, мы разговорились и вскоре уже чесали языком, как два старых приятеля. Обсудили погоду, потом козни проклятых русских на Кубе. Мой новый знакомый принимал слишком близко к сердцу противостояние сверхдержав. Во время войны, которая потрясла эту планету, он отслужил в армии, но занимался там ремонтом телеграфных столбов и починкой радиостанций. А потом и вовсе снимал учебные фильмы. Чтобы поддержать разговор, я вспомнил о своём армейском опыте, довольно забавном. Ведь когда-то я всерьёз думал о карьере в имперских войсках и был членом экипажа бронированной машины. Однажды наш колосс, напичканный различными смертоносными игрушками, бездарно утонул в грязи, и мы едва успели выскочить из его чрева. А потом военные инженеры в спецкостюмах, многократно усиливающих мускульные возможности, долго и безуспешно пытались спасти утраченное имущество армии. Этот случай сильно уменьшил мой боевой дух и был первым шагом на долгом пути к моему нынешнему роду занятий.

Стэна безумно заинтересовали эти самые спецкостюмы. Я слишком поздно сообразил, что на отсталой планете до таких эффективных устройств ещё не додумались. Пришлось срочно давать задний ход, говорить про секретность и военную тайну. А мой новый приятель никак не мог успокоиться. Он пришёл в приют мечтателей и на следующий день, и в разговоре со мною всё время пытался выведать какие-нибудь новые подробности про спецкостюмы. А через неделю он привёл с собой крепыша постарше с чуть одутловатым лицом, на котором выделялись кустистые брови над глубоко посаженными чёрными глазами. Пока Стэн расспрашивал меня о костюмах с мускульными усилителями, крепыш быстро делал очень точные наброски в блокноте. А потом, удовлетворившись результатом, он откинулся на спинку сиденья и закурил большую сигару.

Я решил, что слишком много наговорил, и пора уже сменить дислокацию. Местные атмосферные летательные аппараты, которые бились с завидной регулярностью, не вызывали у меня доверия. В приюте мечтателей иногда обсуждали катастрофу, произошедшую в текущем цикле в бухте к югу от города. Тогда погибло около сотни аборигенов, что совершенно не вдохновляло на авиапутешествия. Я решил отправиться пассажирским кораблём через океан. Это показалось мне достаточно безопасным, и к тому же вполне экзотичным, как раз для моего отпуска.

Изучив рекламные объявления, я купил билет до Саутгемптона на "Куин Мэри" в каюте туристического класса. Ступив на борт этой немаленькой посудины, первым делом обследовал её от днища до верхушек мачт. То, что было нужно мне, обнаружилось на корме: большой бар с широченными окнами. Над блестящей стойкой из полированного дерева, за которой выстроилась шеренга разнокалиберных бутылок, висело панно, изображающее три десятка людей, явно подвыпивших, взявшихся за руки большим кругом, и отплясывавших вокруг конного памятника на постаменте. На редкость уместная здесь картина! Именно в этом баре я и обосновался, заглядывая в свою каюту только для того, чтобы рухнуть на койку и проспать мертвецким сном десяток часов. Здесь я познакомился со славным малым по имени Эрик, который мог перепить меня, и при этом оставаться на ногах и отдавать распоряжения внятным чётким голосом. Он напомнил моего ротного в имперских войсках. Тот тоже отличался невероятной стойкостью к спиртному, за что снискал большой авторитет у подчинённых. Именно ротный научил меня пить, драться и находить общий язык с любыми разумными существами, за что я ему до сих пор искренне благодарен. А Эрик оказался капитаном "Куин Мэри".

Четыре дня пролетели незаметно. Мне ещё не удалось нанести судовым запасам спиртного существенного урона, даже с помощью Эрика, когда лайнер вошёл в пролив Те-Солент. Пора было приводить себя в порядок и готовиться к сходу на берег. Сборы не заняли много времени, и вскоре я уже стоял в толпе на нижней палубе, дожидаясь спуска трапов. Устье реки тонуло в тумане, из которого выглядывали туши огромных кораблей. Со стороны пролива дул резкий холодный ветер, отчего все поднимали воротники и кутались в шарфы. Останавливаться в Саутгемптоне у меня не было ни малейшего желания, поэтому я купил билеты на поезд и через полтора часа выходил на вокзале Ватерлоо. Человеческий поток вынес меня к мосту через грязноватую реку. Пришлось преодолеть его вместе со всеми.

Город, в центре которого я очутился, был никак не меньше того, где жили Боб и Стэн. Но выглядел он совершенно иначе. От его главных улиц веяло холодной респектабельностью. Он чем-то напоминал Ретип, главный город Беонии, оплот имперского духа. Найдя себе квартирку в тихом зелёном районе за Паддингтонским вокзалом, я отправился на поиски злачных мест. Их тут было никак не меньше, чем в городе на островах. Но атмосфера в местных питейных заведениях, именуемых пабами, царила другая. В них я ощущал себя чужаком, и это мешало мне получать удовольствие от дегустации здешнего пойла. Любой голодранец смотрел на меня, задрав нос и выпятив нижнюю челюсть. Я понял, что здесь хорошо отдохнуть не получится и искал возможность развлечься.

Как-то меня занесло на вокзал Кинг-Кросс, в это жуткое двухпролётное пристанище для поездов с нелепой часовой башенкой на уродливом главном фасаде. Там царила странная суматоха на дальней платформе, где разгружался почтовый экспресс. Один из вагонов был оцеплен людьми в чёрных мундирах и забавных высоких закруглённых головных уборах с эмблемой в виде серебряной восьмиконечной звезды. Под их неусыпным контролем железнодорожные служащие выносили из поезда многочисленные мешки и складывали их в бронированный автомобиль. Снедаемый любопытством, я начал наводить справки. Оказалось, что люди в смешных шлемах были полицейскими, а встречали они вагон с ветхими банкнотами, которые раз в месяц привозили с севера страны для уничтожения. Мозг, стосковавшийся по работе, тут же начал прикидывать, как бы лучше воспользоваться полученной информацией.

Я изучил местную систему железнодорожного сообщения, вплоть до устройства семафоров и стрелочных переводов, выяснил состав этого конкретного почтового поезда, его маршрут и регулярность движения. Спустя короткое время в голове сложился элегантный план, который пришёлся бы по вкусу даже Бэру-пройдохе, известному своей дотошностью и вниманием к мелочам. Как приятно осознавать, что ты — один из лучших в своём ремесле! Но пользоваться этим прекрасным планом я не собирался, увы, поэтому предпринял обычный обход питейных завдений. И в одном из пабов мне встретился долговязый мужчина в очках с толстой роговой оправой. Его вытянутое лицо чем-то привлекло меня: то ли выделяющимися надбровными дугами, то ли странной формой усов, то ли своеобразными мутноватыми глазами. Мужчина поймал мой взгляд и подошёл, сжимая кулаки:

— Чё пялишься, янки? Что за крюк мясника в моём пабе? С такими как ты, у меня короткие кролик и свинина!

Говорил он очень странно, какие-то звуки пропускал вовсе, какие-то заменял другими. Я не понял ни слова, о чём тут же чистосердечно признался. Оказалось, что местные использовали особый жаргон, в котором не только коверкали произношение, но и заменяли некоторые слова короткими фразами, рифмующимися с ними. Слушать это было очень забавно. В самых вежливых выражениях я сообщил об этом долговязому и заказал ему выпивку за мой счёт. Вскоре этот рассерженный абориген уже пил рядом со мною. Он не слишком распространялся о роде своей деятельности, но по каким-то отдельным репликам я понял, что Брюс мой коллега. Его задиристость в первые минуты нашего знакомства объяснялась именно этим. Мне стало любопытно, сильно ли отличаются туземные жулики от меня или Бэра-пройдохи, и для того, чтобы вызвать Брюса на ответную откровенность, я рассказал ему о своём плане ограбления почтового поезда. Реакция долговязого оказалась довольно примечательной. Он осторожно выведал все детали и подробности, причем не ограничился одним повтором. А после он заявил, что это игра на скрипке и трескотня треугольного паруса. Вспомнив о жаргоне аборигенов, я догадался, что Брюс обозвал мой план бредовым. Залпом допив своё питьё, он распрощался со мною и быстро вышел из паба.

Спустя неделю долговязый очкарик каким-то чудом разыскал меня в другом питейном заведении и долго уточнял, как я предлагал поступить с железнодорожным семафором. Выяснив интересующие его подробности, он что-то записал в маленький блокнот, потом снова назвал мой план чушью и ушёл, не попрощавшись. Но мой жизненный опыт подсказывал, что в ближайшее время почтовый экспресс будет ограблен бандой Брюса.

Мне уже почти наскучило беспробудное пьянство, когда на комм-браслет пришло сообщение. Эртс извещал меня, что пора заканчивать отдых. Он купил информацию, которая сулила безусловный доход, но требовалось моё участие в деле. Банкир хотел прислать капсулу и просил указать координаты тихого места, где меня могли бы подобрать с поверхности планеты. Я подыскал для этого пустырь в маленьком городке Брентвуд к северо-востоку от столицы страны. Вы спросите, почему именно там? Как-то в пабе мне встретился парень, по имени Тед, который очень любил скакать на сетке от кровати. Он даже на крыше своего автомобиля приладил такую, чтобы привлекать зевак. Так вот Тед хотел открыть в Брентвуде завод и делать там такие штуки, он назвал их батутами. Мне показалось забавным убраться с этой планеты именно в Брентвуде.

В заранее оговоренный вечер я стоял на лужайке за местной школой, вглядываясь в темнеющее небо. Чтобы подать сигнал автопилоту, я использовал белое полотенце, которое стянул по дороге от станции, ведь его можно различить на фоне изумрудной травы. И в тот момент, когда я размахивал над головой этим светлым полотнищем, сзади послышался какой-то шорох. Я оглянулся и увидел мальчугана лет десяти, худого, как тростинка. Его вытянутое лицо озаряла хитрая многозначительная улыбка:

— Дяденька! А что вы тут делаете?

И тут рядом со мной опустилась капсула. Я имел счастье наблюдать, как глаза мальчугана превращаются из узких щёлочек в два блюдца, а рот самопроизвольно открывается. Люблю примечать такие маленькие забавные детали! Чтобы довершить эффект, я произнёс тоном лектора:

— Полотенце это самый необходимый предмет в обиходе туриста. Запомни это, малыш! — и скрылся в кораблике. Глядя в единственный иллюминатор, я видел, как уменьшается подо мною Брентвуд, превращаясь в паутинку, сливающуюся с другими тончайшими плетениями по бокам. И вот уже остров, на котором я ещё недавно жил, бродил по улицам и кутил в местных пабах, стал лишь маленьким пятнышком на голубом шаре. Можно сказать, что отпуск удался на славу. Теперь пора и за работу.