Косплей

Лену Гриша помнил смутно. В памяти мелькало какое-то серое малоразговорчивое пятно, которое перевелось на другую специальность после первого курса, но Елена Кузнецова была единственной, которая могла бы помочь Григорию Мельнику в кратчайшие сроки достать косплейный костюм. Взять костюм Гриша намеревался в Молодежном театре "Юность", что рядом с Екатерининским парком, но имелась маленькая загвоздка — он никого там не знал. Ни директора, ни актеров, ни билетеров, ни, тем более, костюмеров. Никого, кроме бывшей однокашницы Лены, работающей в бухгалтерии "Юности" на полставки. В студенческие годы Мельник был старостой группы, поэтому у него чудом сохранился номер телефона Кузнецовой, и еще одно чудо было в том, что за столько лет она его не поменяла.

— Я понимаю, Лена, что мы мало общались и ты меня, наверное, плохо помнишь… — начал Гриша, после того как позвонил и представился.

— Один раз, — меланхолично заметила Кузнецова.

— Что один раз?

— Один раз мы с тобой общались, Мельник, когда я попросила не отмечать меня на лекциях, потому что у меня был день рождения. Как человека попросила, а ты взял и отметил.

— Знаешь, Лен, кто старое помянет… — попробовал перевести разговор в шутку Гриша. — Я так тогда закрутился, бегал, искал своей девушке подарок… У вас, оказывается, с ней днюха в один день, представляешь?

— Представляю.

— …так закрутился, что и забыл, кто просил энку не ставить — то ли ты, то ли Гончарова Алка, то ли Генка Столяров.

— Короче, Мельник, или говори чего нужно, или отвали! — грубо прервала его Лена.

Грубиянок Гриша не любил, но ради Ивановой, он был готов на многое, даже потерпеть Кузнецову.

— Звоню поздравить с днем рождения, — соврал он.

— Проехали. Что-нибудь еще?

— И узнать как дела.

— Еще не родила. Как рожу, скажу.

— Ты беременна?

В телефоне послышался смешок и злобное покашливание.

— Это шутка такая, Гриша. Ей сто лет в обед. Говори, чего надо или прощаемся. У меня дел по горло на двух работах.

Из опыта общения с женщинами и начальством Гриша усвоил, что когда не знаешь, что сказать, лучше говорить правду, плакать крокодильими горюче-смазочными слезами, давить на жалость и надеяться на лучшее. После того как Мельник объяснил, в чем дело, в трубке раздалось отдаленное змеиное шипение, а затем рявканье:

— Думаешь, раз я в театре работаю, так могу костюмы направо налево раздавать?! Я бухгалтер, Гриша! Бухгалтер, а не костюмер! Хм… Говоришь, вы с Катькой до сих пор вместе?

— Так точно. Катюха организовывает косплей-вечеринку, а я только час назад вернулся из Киржача. На трех работах вкалываю, зашиваюсь, сил нет. Помоги, а?

— Надо же, какая сладкая парочка… — Лена задумалась. — Мы с Лидусей — заведующей костюмерного цеха, в хороших отношениях. Она мне платье ушивала, а я её кота кормила, когда она с хахалем на море уезжала. И каким костюмом ты хочешь поразить Катерину?

— Помнишь, зимой у вас ставили "Беовульфа"?

— Хочешь одеться как викинг? — в трубке послышалось издевательское хихиканье. — Думаешь, оценит?

— Поможешь? — теряя терпение, спросил Гриша.

— А вот помогу! — неожиданно согласилась Лена. — При условии, что там, в театре, и переоденешься.

— Зачем?

— Хочу тупо с тебя поржать.

— Смейся, сколько влезет, только помоги.

Через полчаса Лена и Гриша встретились в театре.

— Мда… давненько не виделись, — заметила Кузнецова. — Всегда был здоровый — а стал, ну, прямо кабан кабаном.

Гриша посмотрел на Лену — тощая, высокая, но сутулая, тусклые волосы в мышином хвостике, без косметики, в мешковатой одежде. Мельнику очень хотелось сказать, что Кузнецова похожа на селедку из бочки, но благоразумие взяло вверх, и он промолчал.

— Молчи, ничего не говори, Просто кивни головой, если угадала, — сказала Лидуся, которая собаку съела на обеспечении косплейных пати. — Рагнар Лодброк?

Гриша слегка, покраснел и кивнул.

— Как вы догадались?

Подойдя к полкам, где на болванках были надеты парики, Лидуся выбрала один из них с длинными светлыми волосами и надела Грише.

— Божечки, какие синие глаза! Вылитый Фиммел Трэвис, что тут гадать. Бороду наклеить и готовый викинг.

На Мельника надели косматую накидку, меховые штаны и угги, выдали восемь перстней, два медных браслета, клипсу с зубом волка, кожаную сумку и бутафорский меч в ножнах. Оставив магарыч и паспорт в залог, набив вещами сумку, Гриша поспешил ловить попутку.

— О боже, какой мужчина! — пропела Лидуся, когда "викинг" ушел, а Кузнецова так ни разу и не засмеялась. — Эх, знала бы, что в институте учатся такие здоровяки, тоже бы пошла, получать высшее образование. Куда ж ты Ленка смотрела? Такого парня проворонила!

— Нужен Гришка мне сильно, у меня свой есть.

— Витька Петров, что ли? Маменькин сыночек. Сколько вы с ним живете? Четвертый год пошел, а он на каждые выходные-праздники к мамке в Долгопрудный едет, а ты одна сидишь.

Лена помрачнела.

— Ладно, не кисни. Хочешь праздника — устрой сама. Оденься посексуальней и удиви своего Витюшу.

Кузнецова обвела глазами костюмерную: тоги, туники, карнавальные платья, цыганские юбки, кружевные панталоны, рясы и камзолы. Соломенные и фетровые шляпки, шлемы, пиратские треуголки, маски, полумаски, боа, перчатки и ботфорты. Одежда супергероев и суперзлодеев — "джокеры", "бетмены" и прочие "джеки воробьи".

— Ну и? Что у тебя тут сексуальное? — спросила Лена, примеряя Маску Красной Смерти. — Ничего хорошего нет.

— Обижаешь, подруга, у нас на самые крутые корпоративы костюмы заказывают. Вот кого ты считаешь самой красивой?

— Принцессу Жасмин.

— Тебе, что, пять лет? Да и задница у тебя тощая — шаровары висеть будут, а накладку на попку я домой переделывать забрала.

— Давай Жасмин.

— Забрали Жасмин еще три дня назад, — терпеливо объяснила Лидуся. — Такая же упрямая тощая сельдь, как ты, и забрала. Оптом выгребла десятка три костюмов — организовывать вечерину в восточном стиле в кафе "Дастархан".

Лена помрачнела еще больше. Положа руку на сердце — Гриша Мельник ей когда-то очень нравился, но его быстро "захомутала" веселая, уверенная в себе Катя Иванова, а теперь еще и желанный костюм арабской принцессы кто-то увел прямо из-под носа.

— Не кисни, я сказала, — выдернула её из мрачных мыслей Лидуся. — Кого Витька считает сексуальной? Какая-нибудь актриса ему нравится?

Кузнецова задумалась:

— Есть такая… на рыбу похожа.

— На рыбу? — переспросила Лидуся.

— Ага. На рыбу из мультика, она там песню поет "В синем море, в белой пене".

— Ну, у него и вкус.

— Анжела зовут, фамилию не помню.

— Анжелина Джоли, что ли?

— Ага, — согласилась с ней Лена. — И фильм нравится, где она по стенам прыгает и коса у нее длинная.

— Лара Крофт. Но тоже не пойдет — коса есть, а вот "грудь" украли, с прошлой днюхи одного мытищинского депутата так и не вернули.

— А это что за BDSM? — Лена указала на черное трико.

— Костюм Чёрной канарейки. Нравится?

— Да, но… Витя не оценит, его в школе хулиганы в черных кожанках побили.

— Женщина-кошка? Мм… ты же говорила, что Витек котов боится. А Элис хочешь?

— Алису из Страны Чудес?

— Из "Обители зла", — засмеялась Лидуся. — Будешь в крутом красном платье. Давай!

— Нет, Витя красный цвет не любит. Он как-то в детстве коленку разбил и…

— Молчи, ничего не говори. Всё с твоим Витьком ясно. Вот, смотри! Вылитая ты.

Лидуся показала Лене картинку в косплейном портфолио: белые хвостики, покрашенные на кончиках в разные цвета, майка с нечитабельной надписью, ремешок, похожий на ошейник, на шее, креативно порванные колготки-сеточки, родинка-сердечко на щеке, ехидная улыбка-ухмылка и деревянный молоток для крокета на плече.

— Кто это?

— Какая тебе разница, все равно не запомнишь! Только молотка нету.

— Тоже на дне рождения у депутата пропал? — пошутила Кузнецова.

— Будешь смеяться, но да. Помощница депутата подралась с его секретаршей, разбила ей на машине ветровое стекло и уехала на попутке, и молоток увезла в неизвестном направлении. Но мы тебе сейчас что-нибудь подберем…

Лидуся ушла и вернулась с большим пластиковым пакетом, в котором лежала черная кожанка, красный платок и бита — окровавленная и обмотанная проволокой.

— Знакомься. Люсиль. Бита Нигана из "Ходячих мертвецов".

Похлопав белесыми ресницами, Кузнецова скорчила непонимающую рожицу.

— Ну, ты тундра дремучая, Ленка. Папу Сэма и Дина Винчестеров, знаешь?

— Кто все эти люди? — устало вздохнула Лена, повертела в руках веночек панночки и отрицательно помотала головой. — Давай лучше после работы где-нибудь посидим, да я домой пойду и тортик испеку. Не по мне все эти маскарады.

Тем временем викинг Гриша, уже сидя в "газельке", решил полюбоваться на подарок для Кати, но, обшарив все вещи, включая угги, он понял, что коробочка с серьгами куда-то делась.

— Потерял! — простонал Мельник.

— Бесплатно не повезу! — мгновенно среагировал водила.

— Деньги есть. Я подарок любимой девушке потерял, — замогильным голосом прошептал могучий Рагнар Лодброк.

— Потерял — плохо! Что же вы, косплейщики, такие растеряхи? Вез я тут как-то одну девицу, — рассмеявшись, вспомнил водитель. — Психованная, разукрашенная, как клоун, колготки рваные, волосы крашенные, на щеке сердечко. Так она у меня в машине колотушку потеряла! Глянь, у себя под сидением, если хочешь.

Гриша нагнулся и вытянул из-под сидения внушительный расписной молоток для крокета.

— Как же ты похож на меня в молодости — когда я хипповал , — поцокал языком водитель "газельки". — Вот таким же был — красивым, горячим, в Таллин мотался автостопом, в Одессу, а потом женился… и сын у меня родился… и…

— Сколько? — спросил взволнованный Гриша.

— Двенадцать лет уже оболтусу.

— Нет. Сколько вы хотите за молоток?

Водила хитро прищурился:

— Тебе бы и даром отдал, но кровинушку надо кормить. Семь.

— У меня только пять тысяч осталось, — не на шутку расстроился Мельник.

— По рукам.

Кафе "Дастархан" на станции "Семёновская" манило невысокими ценами и аппетитными блюдами восточной кухни. Дворец из тысяча и одной ночи посреди клубка дорог, оазис покоя в вечно воспаленном нервном узле столицы.

На террасе, украшенной шелковыми занавесками, тюфяками, подушками с золотыми кистями и бутафорскими лампами с нарисованными джинами, стояла Катя Иванова. В черном парике, увитом изумрудами и жемчугами на золотых нитях, в пурпурной длинной юбке, с начерненными бровями Катя была похожа на цыганку, отставшую от табора и только-только спрыгнувшую с поезда "Кишинев-Москва".

— Для тебя — костюм Аладдина — прощебетала она, протягивая Грише красную феску.

Грозный викинг опешил от такого поворота событий, но попробовал улыбнуться:

— Катюшка, ты ведь говорила фри-стайл. Каждый приходит, в чем хочет.

— Я решила стать Жасмин, — сказала Катя, сияя улыбкой как пятилетний ребенок. — Захотелось, чтобы всё вокруг было как в арабской сказке, разве не здорово? Просто забыла тебя предупредить. Не будем ссориться, ладно?

— Не будем, — примирительно кивнул головой Гриша. — Катя, поздравляю тебя с днем рождения и вот… подарок.

Отсвет от золотистого лифчика упал на Катины зубы, и они засияли так, что цыганский барон удавился бы от зависти, видя такую красоту. Зубы клацнули:

— Деревянный молоток?!

— Не обижайся, ты же мне сказала, что оденешься, как Харли Квинзель. Катюшка, на самом деле — это недоразумение, понимаешь я….

Но объяснений викинга принцесса слушать не желала.

— Не обижаться? — взвизгнула Катя. — Ты мне даришь на двадцатипятилетие дурацкий молоток, после того как я подарила тебе часы твоей любимой марки и именно такие, как ты хотел?!

— Гриша подарочек принес? Покажешь? — раздвинув индиговые ткани бюстом, на террасу вплыла то ли Шахерезада, то ли Шамаханская царица — заклятая подруга Кати, Таня Смирнова. — Хм. А ты говорила — сапфировые серьги подарит. Но это… тоже ничего… Миленькое нечто. А что это, кстати?

— Где твой нищеброд ходит, Екатерина?! — почти разорвав пурпурную занавесь, на террасу влетела престарелая Роксолана в сбившемся набок рыжем парике. — Сколько я должна таскаться с его костюмом?

— Здравствуйте, Виолетта Сергеевна, — сдержано поздоровался с потенциальной тещей, Мельник.

— Ой, Гришенька, — фальшиво заулыбалась та, не по годам резво отпрыгнув от викинга. — Не узнала с бородой. Богатым будешь. Хочешь переодеться?

Она протянула Мельнику синие шаровары, остроносые домашние тапки с загнутыми носками и черную безрукавку.

— Хочу выпить, — путаясь в занавесках и спотыкаясь о подушки, Григорий спустился к гостям.

Грустный старый гладиатор с клеймом дома Батиата на запястье окликнул Гришу и предложил с ним выпить, сначала пива, а потом водки и коньяка.

Алкоголь в "Дастархане" был не так хорош, как фирменный плов, люля-кебаб или дымлама. Пиво оказалось то ли с димедролом то ли с чем похлеще, водка стирала память, а коньяк по вкусу больше напоминал самогон. Пять рюмок без закуски, и в голове Грише уже билась только одна мысль — "Вальгалла!" Викинг обнажил меч и принялся гоняться за "восточными красавицами", норовя отшлёпать их бутафорским оружием по тощим и неаппетитным задам. Досталось и Кате, и Тане, и даже Виолетта Сергеевна познала страшную карательную силу скандинавского воина Рагнара Лодброка. А затем он наткнулся на колотушку, сиротливо брошенную в углу за пальмой, и… стал по-настоящему опасен.

Неизвестно, чтобы еще произошло, и кто бы еще пострадал, но тут, в залитые гневом глаза Гриши влез его недавний собутыльник гладиатор, удивительно похожий на Катиного батю, со словами: "Беги, сынок, менты"! Вняв дружескому совету, Григорий покинул поле брани. И пусть не все враги пали, а кровавый орел не восславил Великого Одина, однако, по жалобным стенаниям Виолетты Сергеевны за спиной Мельник-Лодброк понял, что по очкам он победил.

Обойдя с тыла кинотеатра "Родина", Гриша вышел к трамвайным путям 11 маршрута и решил пройтись домой к метро Бабушкинское пешком, дабы проветриться и успокоиться. Сновали туда-сюда трамваи, люди заполняли собой скромные улочки востока столицы, на лицах прохожих, встречавших "викинга", читался весь спектр эмоций от восхищения до легкой неприязни. Лёгкий дюралевый меч бил по ногам, борода кололась, а угги грозились развалиться, но, шаг за шагом Гриша приближался к станции "Преображенская площадь".

А в это время Лена Кузнецова шла к Семеновской через к "Преображенку", едва сдерживая горькие слезы обиды. Столько времени, столько сил было потрачено на этого маменькиного сынка, а он даже не удосужился расстаться с ней лично. Прислал маму! Маму, которую Кузнецова застала пакующей Витины вещи и дающей указания грузчикам, как правильно спускать по лестнице холодильник. Траурными колоколами звенели трамвайные рельсы, безликие прохожие проплывали мимо девушки неприметными тенями. Лена шла не замечая людей. Кто-то фотографировал её на телефон, выкрикивая что-то похабное или, наоборот, одобрительное. Женщины возмущено фыркали, а многие мужчины оборачивались и долго смотрели ей вслед.

А как хорошо все начиналось! Лена с Лидусей зашли в пиццерию "Жон Джиованни", хотя сначала собирались в "Плезень". Заказали три пиццы, литр вина, водочки по рюмке, посидели, поболтали — о своем, о женском. Еще раз заказали выпить и по салатику "Цезарь", и еще по рюмочке и роллы. Затем посидели в парке на лавочке, полюбовались на пруды, статуи, анфилады и ротонду, покормили уточек, вернулись в "Юность" и допили коньяк, чудом уцелевший после восьмого марта. И вот уже Лена Кузнецова в образе роковой красотки с битой на плече поехала на заказанном Лидусей такси удивлять Витю Петрова шортиками, хвостиками и родинкой-сердечком на щеке.

— Как дура! С битой! — ругала себя Лена.

Ругала, впрочем, зря. Бита Люсиль очень пригодилась, когда девушка крушила в квартире на улице им. Бориса Галушкина всё, что еще не успели погрузить в машину — телевизор, новую раковину для ванны и кухонный гарнитур. Внезапно, в бездушную серую массу, окружавшую Лену Кузнецову, ворвался ураган красок — золотистые кудри и борода, чёрные ножны с золотыми узорами, серебряные перстни и медные браслеты, меховая накидка и синие-синие глаза. Точно музыка звучало дыхание, рваное и громкое, мир сошёлся в одну точку, в один вопрос:

— Гриша?

— Так точно…

Гриша Мельник очень удивился, когда увидел идущую ему навстречу вдоль рельс, чуть прихрамывающую Харли Квинзель, но еще больше он удивился, когда она назвала его имя и сказала:

— Ну что, поздравил Катю?

"Откуда Харли знает про Катю?" — задумался Григорий, но спросить ничего не успел, так Харли огорошила его еще одной новостью.

— Я же в тебя, дурака, влюбилась еще, когда мы вместе учились…

"Харли Квинзель училась на инженера-механика?" — попытался напрячь память Мельник, но ничего не получилось.

А Квинзель-Кузнецова продолжала:

— Я, чтобы вашу сладкую парочку не видеть, с техфака ушла, на долбанную экономику перевелась, а там в группе двадцать девок и один мужик. И тот Витек! — Лена ударила Мельника острым кулачком в грудь и зарыдала, размазывая слезы по щекам, и славные подтеки вокруг глаз эффектно завершили ее косплейный образ.

— Не плачьте, Квинзель, не надо, — как мог, утешал Мельник Кузнецову.

— Ааа… Вот кто я! — попыталась улыбнуться Лена. — Точно — Квинзель! Лидуся мне на листочке написала, а его потеряла… и биту поломала…

Кузнецова показала Мельнику осколок от Люсиль.

— Выбрось! Вот, возьми,— сказал Гриша, протягивая Лене деревянный молоток. — Подарок!

— Колотушка! — обрадовалась Кузнецова. — Спасибо Гришка, это лучший подарок на днюху, что у меня когда-либо был.

От этих слов у викинга потеплело на душе.

— А поехали ко мне! — выпалил Мельник, сам удивляясь, как он отважился предложить такое Харли Квинзель.

— Семь лет ждала, — хмыкнула Кузнецова, беря викинга под руку. — Уже и не надеялась, что когда-нибудь позовешь.

Тем временем в "Юности", Лидуся наводила порядок в костюмерной и обнаружила неучтенную коробочку с симпатичными сережками. Примерив серьги, покрутившись в них перед зеркалом, Лидуся Бондаренко вздохнула:

— Были бы вы настоящие сапфиры — цены бы вам не было. Откуда же вы взялись? У Кармен рубиновые серьги, а у Королевы Марго жемчуга. Ааа… корпоративчик у риэлтерской фирмы "Золотой ключик" недавно был. Точно!

И она прошлась вдоль полок и вешалок, ища нужный косплей-комплект аксессуаров и бижутерии.

— Лиса… Кот… Буратино… Мальвина!

Лидуся остановилась и уверенно засунула лазурную коробочку в один пакет с синим париком и огромным голубым бантом.