Вторая фактичность

Отец слушал "голоса", сидя на кухне. Сквозь шипение помех ему что-то сообщали из-за железного занавеса , а он стучал кулаком по столу и ругался. Антон тоже слышал голоса без помощи радио — Пионер-герой Коля Мякотин призывал быть бдительным, Павлик Морозов напоминал о долге пионера. Только отец не дружил с кулаками и не торговал конфискованным. Он был настоящим советским человеком, а врагов слушал, чтобы поддерживать в себе здоровую злость — так он говорил. Кривда правду закаляет.

Перед этим утверждением Павлик Морозов отступал за сани своей бабки с картины Сурикова. Той, что из учебника истории. Он улыбался, глядя как она стреляет пальцами в небо, надеясь сбить первый советский спутник. Юродивый тоже стреляет, да оба мимо.

— Антон, проснись! — Отец тряс за плечо, — американцы высадились на луне. Они там прямо сейчас разгуливают.

И снова ушёл на кухню. Было слышно, как упал табурет. Отец впервые поверил "голосам" и полез в морозильник за водкой.

— Почему не мы?

Наверное, Гагарин не погиб в учебном полёте близ деревни Новосёлово, а находится в секретной лунной командировке. Мы, русские, не хвалимся по радио, а изобретаем его. И если умираем, то и посмертные награды отработаем.

Антон всегда был рационален, поэтому понял, свести бородавки можно именно сейчас. От друзей он слышал много способов сделать это, но ни один не казался достоверным. Но сейчас была растущая луна, и на Луне был человек. Формула должна была сработать. Антон набрал таз, поставил на подоконник, так чтобы скудный лунный свет упал на воду и погрузил руки в жидкость.

"Мою я руки в тазу. Человек на луне, услышь меня".

Тот, к кому обращался, сделал громадный шаг для человечества и судорожно глотнул, почувствовав сильный зуд в пальцах.

Внезапно, Антон вспомнил о Гагарине, который тоже мог быть там, на Луне, поэтому последних слов заклинания произносить не стал. Там у Юрия нет лунного света, и вывести бородавки он не сможет, а Антон потерпит ради советской космонавтики.

Заклинание он завершил много лет спустя, когда уже давно не было ни бородавок на пальцах, ни Советского Союза, а про Гагарина на Луне всё точно известно — не бывал он там. А Антон Борисович разглядывал бледный диск ночного светила из беседки для медитаций.

"Человек на луне, приди и забери это".

Но никого там нет, и никто туда не собирается. Антон Борисович Озимов горел заживо, будто репетируя посмертную кремацию, которая уже не за горами. Космический туризм накрылся медным тазом, в который уже не нальёшь воды, чтоб уловить лунный свет. Космос доступен, но виртуальная реальность доступней и дешевле. Поэтому заклинание потрачено впустую.

"Ты не умеешь отдыхать. Выкрои вечер, успокойся, понаблюдай за Луной..."

Только Антон Борисович был человеком, который если смотрит на дверь, то видит дверь, а не выход. Он изучал раму, филёнки и петли, устройство засова, забывая, что собирался открыть.

Но именно поэтому он вспомнил о Деннисе Хоупе, американце, в восьмидесятом году прошлого века подавшего заявку на владение Луной, основателе корпорации "Лунное посольство". Этот делец распродал сотни тысяч участков. И если NASA не начало добычу гелия-3 на Луне, то только потому, что опасалось исков со стороны собственников.

Согласно некоему американскому закону позапрошлого века, если владелец участка не появляется на нём и не обрабатывает в течение двенадцати лет, он утрачивает права на него. Это могло бы возродить космический туризм — возить людей на их участки. Проблема в том, что кусок лунной поверхности был для каждого всего лишь экстравагантным сувениром, романтической безделушкой за сотню долларов. И поэтому потратить миллион на посещение своего участка — это нонсенс.

Необходимо нечто, что увеличит цену лунной недвижимости. И это не гелий-3. Или не только он.

Антон Борисович прошерстил всю информацию о луне в интернете, но не нашёл ничего стоящего. И тут маленько чудо случилось опять — он смотрел на экран и видел не буквы и фотографии, а пиксели и потоки информации, видел глобальную сеть . Вот что будет решением.

В девяностых годах прошлого века крошечное государство Тувалу сдало в аренду свой домен .tv за немалые деньги. У Луны тоже мог бы быть свой домен. Но как его назвать?

Если от английского moon, то домен .mo занят Макао. Люксембургу принадлежит .lu. Так что же выбрать? Селена — так по-гречески именуется этот спутник, так почему бы не .sel?

Selena, sell, sеlесt — коммерческий потенциал огромен. Нужно только, чтобы сервер физически находился на луне, и вот это как раз не являлось для Антона Борисовича проблемой. Простаивающие космолёты его фирмы космического туризма выполнят эту задачу легко. И Луна станет крупнейшим спутником связи. С тех пор, как мы научились не посылать сигнал, а телепортировать его, расстояние перестало быть помехой быстродействию. А несколько ретрансляторов решат вопрос с положением Луны относительно адресата информации.

Антон Борисович смахнул голограмму, и снова оказался в салоне своего лимузина.

В понедельник вместо тренажёрного зала пришлось посетить лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Некая Е. Скворцова требовала денег на воспитание ребёнка, отцом которого якобы являлся Озимов. Тест ДНК мог разбить претензию в пух и прах.

Хмурый эксперт взял мазок слюны и объяснил, что в анализе на отцовство генетические паспорта предполагаемого отца, матери и ребёнка сравниваются. Ребёнок наследует по двадцать три хромосомы от каждого из родителей. Любой участок ДНК, не выявленный в образцах матери, должен быть получен им от биологического отца. Совпадение или не совпадение данных участков проб отца и ребёнка и даёт нам ответ. Результат будет через ...

— Уверены, что у вас ничего не было с этой дамой, Антон Борисович? — спросил сопровождавший гендиректора адвокат.

— Абсолютно. Я помню всех своих пассий, и она не из их числа.

— Тогда и беспокоиться не о чем.

— Вот ведь забавно, антропометрия тоже некогда считалась непогрешимой, а ведь устарела уже при жизни Бертильона. Полагаете, что и тест ДНК устареет?

— Я полагаю, что всё это следует шить, Антон Борисович. Если и устареет, то не к завтрашнему дню.

Завтракать отправились в "Matt The Thresher", где подают великолепный омлет под аккомпанемент струнного трио. Но не успели они сделать заказ, как в зал ворвались люди в масках и с автоматами.

"Полиция! Никому не двигаться!"

"Руки на виду держи!"

Озимов послушно продемонстрировал ладони, переглянувшись с адвокатом.

Следом за автоматчиками в зал вошёл лысоватый мужчина в плаще. С превеликим политесом осведомился, не Озимов ли Антон Борисович перед ним.

— Именно так, но в чём дело?

Господин в плаще радостно улыбнулся и, проигнорировав вопрос, пригласил Озимова проследовать в автомобиль, который отвезёт его в следственный комитет. Разумеется, господин адвокат волен составить им компанию, буде на то его желание.

Когда вышли на улицу, увидели шофёра и охранника, подпирающих стену здания под дулами автоматов.

И где вы были с восьми до одиннадцати? Помните, у Жванецкого такие слова? И помните, что здесь юмор — моя привилегия...

Ещё сорок минут общения в том же духе, подписка о невыезде из города, — и к господину Озимову пока больше нет вопросов, но мы ещё непременно пообщаемся. Вас вызовут повесткой.

— И чего мне дальше ожидать, Аркадий? — спросил Озимов адвоката, оказавшись вне стен этого заповедника хороших манер и высокого слога.

— Сейчас же поеду...

— Понятно, что поедешь и решишь. Я вопрошаю о судьбе: приму ли я смерть от коня своего или лёгким испугом отделаюсь?

— Вот вернусь и сообщу. Совершенно ясно, что дело с алиментами и визит этих молодцов — не совпадение. А от пророчеств пока воздержусь.

Потом была "Лаборатория №3". Два КПП, часовые на вышках, сканеры сетчатки глаза, — всё это скорей показуха для инвесторов, чем необходимость. Главной ценностью лаборатории был её заведующий — Иван Алексеевич Репнин, написавший некую научную статью, а затем пропавший. Для всего мира, но не для "Теклос". Поэтому Репнин носил браслет на ноге, и лаборатория была более тюрьмой, чем крепостью.

Озимова усадили в кресло, откуда через толстое стекло открывался вид на помещение, полное силовых кабелей и странного вида агрегатов.

— Мы вас изумим, — обещал Репнин, включая прототип.

— Уж пожалуйста.

Спустя двадцать одну минуту после запуска установки график на мониторе выдал ожидаемый пик. Все вскочили с мест, торжествующе потрясая кулаками. Лаборанты поздравляли завлаба и друг-друга. На приборном столе появился коньяк.

— Спасибо за работу, — с влажными глазами сказал Иван Алексеевич, — эй, не надо меня качать!

Гендиректор "Теклос" Озимов поднял брови и откинулся в кресле.

— И что я сейчас увидел? Гвоздь, лежащий в вашем аппарате, а потом лягушку в том же аппарате. Приборы мигают, вы ликуете, а гвоздь и ныне там. Снизойдите до объяснений, понятных мне и совету директоров, который ожидает моего отчёта. Итак, Иван Алексеевич, что скажете?

Глава лаборатории набрал в грудь воздуха и поднял руки, будто держащие некую сферу, но взглянув на Озимова, сферу уронил. Расколотил вдребезги.

— Давайте вы, Сергей Сергеевич, — виновато попросил он стоящего рядом сутулого блондина , — не умею популярно.

— Мы скопировали лягушку в будущее параллельной реальности, а гвоздь — в прошлое параллельной реальности. Показания приборов подтверждают, что перенос успешно произведён в обоих случаях.

Председатель выставил вперёд указательный палец, как ораторский жезл.

— Значит, существуют параллельные миры, с которыми мы можем войти в контакт? И вы только что это сделали? — У Озимова явно прибавилось энтузиазма.

— Теперь существуют. Дело в том, что реальность безвариантна, и отторгает всякое вмешательство. Таким образом, у нас есть две кальки нашей вселенной, с разницей в гвоздь или лягушку. Увы, контактировать мы не можем, поскольку новые реальности тоже безвариантны. Если мы попытаемся послать туда сообщение или предмет, то снова создадим новую реальность.

— То есть, вы обещали построить машину времени, а я получил генератор реальностей. Настолько же дорогой, насколько и бесполезный? Так?

— Это фундаментальный прорыв в науке, — твёрдо сказал блондин, имя которого Антон Борисович уже забыл.

— Сотня Нобелевских премий не окупит затрат на эту лабораторию. Завтра будет принято решение относительно проекта, и мы все знаем, каким оно будет. Так что со следующей недели ни лягушек, ни гвоздей — вот лозунг мой и солнца. Что, Маяковского не читали? У вас будет полно времени восполнить этот пробел в образовании, когда будете клепать микроволновки.

Никто не отвечал, все глаза изучали крышку стола.

— И кстати, почему гвоздь в прошлое, а лягушку в будущее.

Блондин пожал плечами.

— Было бы жестоко по отношению к живому существу посылать его в прошлое, поскольку тут вектор перемещения копии противоположен ходу времени. И в создаваемой реальности...

— Начинаю ненавидеть это слово!

— Пусть будет фактичность, явь — не важно. Объект будет существовать как бы наоборот, как в обратной перемотке, если хотите. Но это поправимо: допустим, мы посылаем копию в первый год нашей эры второй фактичности. Назовём её Ф2. А оттуда — копию копии во второй год уже третьей фактичности, Ф3. Вектор поменялся, но копия объекта находится в прошлом относительно нас.

Опять же, живые существа адаптируются ко многому. В восьмидесятых годах двадцатого века проводился эксперимент, где человек постоянно носил оптику, переворачивающую зрение. И, если в первый день он не мог ходить, то к концу недели уже пилотировал самолёт. Навыки пилота у него и раньше были, разумеется. И ходить он умел.

— Прямо на душе полегчало. Теперь я совершенно спокоен за лягушку. А вот за нас с вами как-то тревожно. Присаживайтесь, несите свой коньяк и будем думать.

Эти люди в лабораторных халатах, возможно, могли превращать воду в вино. Но продать свой "Шато Мутон" не могли даже по цене газировки. Вот теперь и Озимов этого не мог. Мир рухнул, а дома стоят. И сидя на диване своего лимузина, Антон Борисович думал о "золотом парашюте", который опустит его в тихом и тёплом месте. И там он останется пожизненно, приговорённый к чтению и рыбалке.

По защищённой линии позвонил Аркадий.

— Выяснил, что образцы вашего ДНК проходят по десяткам уголовных дел. Там от кражи со взломом до убийств. Когда сравнили пробы с базой данных, у них аж слюна потекла. Теперь дело за углублённым анализом образцов.

Это означало, что его не только свалят, но будут добивать ногами. Но кто за всем этим стоит?

— И вот ещё, — продолжал Аркадий, — ребёнок Скворцовой скорей всего ваш. Я заказал повторный анализ в другой лаборатории, я говорил?

Такое совершенно невозможно. Стоп, и это говорит человек, которому только что продемонстрировали генератор реальностей?

— Олег, едем обратно, — велел Озимов шофёру.

Пятнадцать минут спустя он снова сидел в том же кресле напротив Ивана Алексеевича и Сергея Сергеевича, и только что вывалил на них свою историю.

— Внимание, вопрос: это побочные эффекты вашего опыта?

Сергей Сергеевич запустил пятерню в свои волосы цвета сена, будто ища там иголку.

— Вы, господин Озимов, предполагаете, что где то рядом живёт и действует ваша копия, появившаяся благодаря нашему эксперименту? Невозможно. Я уже говорил вам, что реальность отторгает темпоральное вмешательство. Так что, нет.

— Это возможно, если мы находимся во второй фактичности. Спасибо за термин, Сергей Сергеевич! — Подал голос завлаб Репнин, — Не помню, говорил ли вам уважаемый коллега, что Ф2 и Ф3 являются усечёнными в точке помещения копии объекта. То есть, у Ф2 нет будущего, а у Ф3 нет прошлого.

— Что это значит? — Озимов окончательно потерял самообладание.

— Конец существования нашей фактичности в недалёком будущем. Разумеется, если мы пребываем в Ф2.

— Охрана! — гендиректор выкрикнул в потолок, они услышат, здесь везде микрофоны, — Обесточить все установки, научный персонал изолировать в жилом корпусе.

— Бесполезно, — улыбнулся Сергей Сергеевич, — Не знаю, как это случилось в изначальной реальности, я говорю о вашей отправке в прошлое, но этой даты никогда не будет в нашем календаре, она наступит после отправки копии, и изменить ничего нельзя. То есть, многое, но не это. Поэтому читайте Маяковского, клепайте микроволновки, или вот коньяка ещё выпейте.

Озимов опустил узел галстука.

— Давайте ваш коньяк.

— Послушайте, я пережил двух сыновей, две пересадки сердца. Вторую мировую войну, наконец. У меня была мечта стать космонавтом, которая не сбылась из-за анкетных данных — отец был антисоветчиком, якобы. Радио он слушал. Другая мечта — полететь в космос туристом. Опять же не сбылась, но уже из-за здоровья. Теперь я просто хочу, чтобы люди летали в космос. А то погулять во дворе давно не интересно никому. Я и сам за Луной наблюдаю через проектор голограмм... А если я наплюю на всё и все равно полечу, то "Теклос" лишат лицензии на полёты — это похоронит дело всей жизни.

Браслет коммуникатора оповестил о вызове. Антон Борисович, пошатываясь вышел в другую комнату, оставив яйцеголовых под надзором автоматчиков, принял звонок по защищённой линии. Это был Аркадий.

— Отличные новости, Антон Борисович!

— Излагай.

— Метод исключения и презумпция невиновности. Давича вы напомнили об антропометрии, и вот что пришло мне в голову. Как случилось, что в каждом из дел с вашим ДНК нет других улик — ни отпечатков пальцев, ни видео, ни мотивов — ничего. Некоторые дела совпадают по времени, и в большинстве случаев у вас алиби. Но это осложнило бы вам жизнь, если бы дела рассматривались по отдельности.

Но, когда я изучил всю массу данных, оказалось, что некоторые преступления совпадают по времени, но совершены в разных городах страны. Расстояние между Москвой и Армавиром не преодолеть за десять минут. А последний образец вашего ДНК появился именно тогда, когда вы находились в следственном комитете.

Не верится в настолько тупой план по фальсификации улик . Значит, дело в некой нелепости.

Я слышал, что некие мошенники крапили карты ещё на фабрике, ещё до упаковки в пластик, поэтому их и не проверяли перед игрой. Могло ли так же случиться и с ватными палочками для проб?

Сделали проверку на местах, и да — вся партия ватных палочек выпуска позапрошлого года содержит следы вашего ДНК изначально. И производится эти палочки где вы думаете? В психушке. И кем? Психами. Не буйными, но психами. Такая у них трудотерапия.

Так что, сейчас отправляюсь туда. Выясню, что там творится.

— Возьми группу поддержки.

— Непременно, Антон Борисович.

Озимов оборвал связь и вернулся к своим пленникам.

— Продолжим. Правильно ли я понимаю, что во второй фактичности живой объект будет жить наоборот, то есть молодеть, когда всё вокруг стареет?

Репнин поджал губы и глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

— Да, но это не всё. Для него меняется вся причинно-следственная связь...

— Позвольте мне, — перебил его блондин, — Он видит, как мы достаём ложкой суп изо рта, а дождь поднимается из луж и летит в небо. Возможно, мы его видим таким же.

— Выходит, что он помнит наше будущее, поскольку оно является его прошлым?

Оба учёных кивнули.

Браслет на руке завибрировал, и Антон Борисович снова вышел.

— Что нового, Аркадий?

— Это оказался ваш двойник. Выглядит ужасно, и полностью невменяем. Но сходство невероятное.

— Вези его в третью лабораторию. Плевать, каким способом ты это сделаешь. Не хочу знать.

Аркадий управился за три часа. Похищенного привезли в халате и тапочках, с мешком на голове и водворили в пустующую комнату. Когда Озимов, в сопровождении учёных, вошёл туда, его двойник, угловато двигаясь, поднялся на ноги, метнулся к стене. Сходство действительно пугало, не врал Аркадий.

На стене крупными буквами было нацарапано слово "Эвтаназия". Антон Борисович номер два достал изо рта гвоздь и удалил им написанное со стены, будто и не было на ней ничего. Затем гвоздь снова отправился в рот.

Эвтаназия. Неужели это послание, которое он сам себе шлёт? Всё знание о будущем он вложил в одно слово? Ну конечно! Если здоровье не позволяет лететь в космос, то позволит болезнь, доставляющая непереносимые муки. Главное — утрясти все юридические моменты, и можно лететь в космос, чтобы умереть от перегрузок или разбиться о поверхность Луны.

Но нет — в России эвтаназия запрещена, а в Японии и Голландии, где она легальна, нет космодромов. Чтобы лоббировать и строить нет ни времени, ни денег. Или этот человек просит смерти для себя?

А ведь это идея! Ребёнок госпожи Скворцовой зачат явно этим психом — других объяснений нет. Непонятно как, но он это сделает в своём будущем. Но какой смысл убивать его или Репнина, если скоро всё закончится для всех?

Репнин оседал по стене со слезами на глазах, словно только что вложил два перста в рану Господа.

— Когда же наступит конец света? — записал Антон Борисович на диктофон и прокрутил запись наоборот. Пожал плечами, глядя на своего двойника. Если и ответит, то в прошлом.

Озимов снова уставился на свою копию, потом на Репнина.

— А как вышло, что он очутился вне лаборатории?

— Временной сдвиг вызывает пространственное смещение... — Репнин пожал плечами. Выглядел он именинником, Питером Хиггсом, увидевшим свой бозон.

— Тогда отправь меня на Луну. В третьей фактичности или сорок пятой, рассчитай и отправь.

— Но это будете не совсем вы. И ваши глаза не увидят лунных кратеров.

— Я буду знать, что побывал там. А пейзажей я и в прокторе голограмм насмотрелся.