Выбор Рене

 

 

Изогнутая вдоль стены улочка Новозасёлок. Аккуратные, чистые домики наёмных рабочих и городских стражников. По сонной в полуденном зное улочке бегут двое ребят. Похожих, как две капельки воды, только одна капля в юбке, а другая в коротких штанишках.

 

— Мама!! Мама!! — девчонка, хныча, двумя ладонями распахивает дверь и влетает в дом. Она хочет прижаться к матери, вцепится в юбку и нажаловаться. Но замирает на пороге, словно споткнувшись.

 

Мать не похожа сама на себя. Что-то случилось. В доме — чужие. Тесно от их плащей и доспехов. Что им надо?

 

В девчонку впиливается мальчишка. Бьёт с размаху кулаком промеж лопаток:

— Дура!!

 

Мать только взглядывает на них и брат замирает рядом с сестрой.

 

Капитан гвардии комкает шапку в ладонях, не отрываясь, смотрит на детей. Потом снова переводит взгляд на женщину:

— Госпожа, герцог передал вам вот это.

На кухонный стол тяжело звякает плотный мешочек. Он туго набит и дорого вышит. Девчонка не может оторвать глаз от него.

— Вашего мужа похоронят как героя, со всеми почестями на кладбище Пресветлых Вакья.

Мать выпрямилась, задрала подбородок, умудряясь с высоты своего росточка глядеть на капитана свысока:

— Он хотел, чтобы его похоронили под клёном.

 

Капитан видел в приоткрытую дверь тоненький молодой клён. Кудрявая, жёлто-зелёная крона на тоненьком деревце.

 

— Ты всё врёшь!

Капитан не сразу понял, что с ним говорит ребёнок. Так жёстко и холодно прозвучал голос.

Девчонка смотрела из-под насупленных бровей. Кулачки сжаты, а брат дёргает за подол, оглядываясь на капитана со страхом во взгляде.

— Девочка, твой отец погиб как герой. Ты им должна гордиться...

— Ты. Всё. Врёшь!

 

Капитан вдруг понял, что задыхается. Воздух не проходил в ставшее тесным горло. Что это?! Что с этим делать? Меч бесполезен. Он слышал свой хрип, и вдруг увидел лицо девчонки. С таким выражением на лице герцогский палач наматывал кишки своих жертв на ворот.

Меч бесполезен?

 

Капитан потянул его из ножен, но мать успела раньше. Шагнула к дочери и влепила ей звонкую пощёчину. Девчонка вцепилась в щёку, ожгла мать взглядом и выскочила наружу. Брат — за ней.

 

* * *

 

— Мама!! Мама!! Не делай этого! Мама!!

 

Девчонка рвалась из рук брата. Брат держал крепко:

— Рене! Рене!! — он перехватил запястья и крепко тряхнул. Так, что девчонка даже зубами лязгнула. Но смотрела теперь на него. Странно это. Смотреть в столь похожее лицо и понимать, что они уже не так абсолютно похожи, как было в детстве.

 

Они оба взрослеют. Меняются. Становятся разными.

 

— Рене, ты сделаешь хуже. Если ты нарушишь ритуал, мать умрёт.

Губы девушки задрожали и брат выпустил её. Она осела на пол. Брат опустился рядом. Погладил сестру по голове.

 

Она прижалась в ответ. Так, обнявшись, они просидели на каменном полу заброшенной башни долго. У Рене даже ноги затекли, когда они оба услышали женский смех за закрытой дверью.

 

Туда ушла мать. Но это был не её смех.

 

Близнецы смотрели друг на друга.

Реми прошептал:

— Она вызвала...

 

И тут из-за двери раздался голос матери:

— Нет, Темнейшая, её ты не получишь!

— А ты мне не нужна... — голос тихий, певучий, завораживающий. Голос богини.

И мать закричала. Безнадёжно, на одной ноте, крик взлетали взлетал, и заполнял пространство вибрацией боли. Так кричит, умирая, кошка. Вот только это кричал человек.

 

— Мама! Мама!!

Близнецы пытались открыть дверь, потом выломать её но двум подросткам тяжёлое дерево не поддалось. Тёмные маги строили на века, помогая себе заклятиями и силой своей богини.

 

Крики стихли. Дверь почти бесшумно распахнулась.

— Рене? Заходи же, Рене! — чарующий голос сладостью втекал в уши. Он обволакивал, звал. За ним хотелось идти. И девушка шагнула.

 

Брат поймал её за плечо, и Рене опомнилась.

— Выпусти маму!

В ответ рассмеялись. Звонкими переливами смех поднялся к старым камням крыши древней башни и долго ещё бился о стены, отскакивал и возвращался.

— Некого выпускать. Её дух теперь со мной.

Рене тихо всхлипнула:

— Мама...

— Мама со мной. Иди ко мне, Рене! Неужели ты оставишь её?

Девочка заплакала, всхлипывая: "Мама, мама..."

— Не оставляй её, Рене!

— Зачем она тебе нужна? — Реми обнимал сестру, вглядываясь во тьму комнаты.

Голос ударил, словно хлыстом:

— Тебе-то что, бесталанный?

Рене вытерла под носом, высвободилась из рук брата. Она словно поняла что-то:

— Я не произнесу ни одного заклятия! Клянусь каждым своим вздохом! Моей магии ты, Всетемнейшая, не получишь ни нити!

— Увидим, детка! Увидим...

 

Тихий смех заплескался в круге башенных стен.

 

* * *

 

Летняя ночь тиха и свежа. Даже здесь, на задворках таверны, она полна ветра и шороха листвы, пения птиц и лунных игр в облаках.

У брошенной во дворе непутёвым работником телеги стоят двое.

Девушка кутается в старенькую, потёртую шаль, юноша в новых, ещё не обмятых, сапогах мягкой кожи и при нарядных ножнах. Тоже, видимо, новых, потому что хозяйской руке приятно лежать на эфесе меча, поворачивая и покачивая ножны, чтобы точно заметили все. Смотреть в этом закутке некому, кроме девушки. Да и та глядит в сторону.

— Я не выйду за тебя, Матиас!

— Что? — парень усмехнулся. Пробежал взглядом по тонкой фигурке. Залатанная юбка, головной платок ещё мать носила. Босая стоит, да ещё и выделывается.

— В женихах-то, как в сору копаешься, отбою нету, маменька-чернокнижница расстаралася?

— Именно поэтому ты ко мне и сватаешься сейчас?

— Твой брат...

— Мой брат сказал, что будет так, как я решу! И я за тебя замуж не пойду. Уходи, Матиас!

— Уходи? Уходи?!

Он вцепился в девичье плечико. Хрупкие косточки сжаты его рукой. Рене ахнула от боли. Матиас с удовольствием вгляделся в её лицо. Ему словно нравилось выражение боли на этом хорошеньком личике.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому... Ребята!

От тёмной стены отлепились фигуры его "ребят".

 

Матиас притиснул к себе девушку. Руками по-хозяйски обшарил юное тело. Рене почему-то не могла отвести взгляда от его сладострастной улыбки.

Что страшнее? Что?

 

Матиас губами потянулся к её губам. Рядом гоготали его пособнички.

 

И Рене решилась.

 

Когда примчался встревоженный её долгим отсутствием Реми, у заднего входа в таверну лежало три трупа.

 

— Рене!

 

Девушка , раскачиваясь взад-вперёд, сидела на корточках у тележного колеса. Она зажимала уши.

Брат присел рядом. Осторожно отвёл её ладони. Девушка взглянула на брата. Всхлипнула:

— Реми... Она зовёт меня... Она хохочет и зовёт меня... Реми...

 

Тот молча обнял сестру. Он не успел защитить сестру так, как умел. От её магии он не мог защитить.

 

Так. Но надо что-то делать.

 

— Рене, ты убила их? Ты убила этих троих?

 

Девушка огляделась, кивнула.

— Реми, они хотели... взять меня силой.

Брат покачал головой:

— Нет, это для судьи будет мало. Тебя повесят, как убийцу.

Он смотрел на сестру. Она сжимала худенькие пальчики перед грудью. В глазах страх и непонимание:

— Реми...

— Так. Нам нужно бежать.

 

* * *

 

Реми тащил сестру, петляя по тёмным улочкам Старого города. Новозасёлки остались позади. Башня — университет магического мастерства — торчала над домишками простых людей уже совсем неподалёку.

 

Рене спотыкалась, брат вздёргивал её за руку, не позволяя упасть.

 

Теперь всё зависит от того, насколько сильна она в магии. Насколько способна к ней. Если так себе, то у них ещё будет время сбежать из города. Он очень надеялся, что будет.

 

А вот если Рене может стать магом, сильным магом, тогда Сообщество встанет на её защиту и на защиту её близких.

 

Поворот. Ещё поворот. Караул. Назад. Беглецы юркнули в другую улочку, бегом по булыжникам.

 

— Я... больше... не могу... Реми... — Рене попыталась выдернуть ладошку из его руки и остановиться. Ни то ни другое ей не удалось, Реми встал сам.

— Что ещё?

 

С бледного личика смотрели тёмные, распахнутые страхом глаза.

— Рене?

 

Девушка закашлялась. От сухого мучительно-раздирающего кашля вздрагивала согнутая спина и сведённые плечи. Нашла время!

 

Реми схватил её за руку, потянул за собой.

 

Она хрипела, кашляла, задыхалась, но тащилась за ним. Это пока всё, что нужно было. Попасться в лапы ищущим мести родичам? Перед самыми воротами Башни? Это было бы слишком глупо.

 

Юноша заколотил в тяжёлую деревянную створку.

 

* * *

 

Зал малого конклава Атрехского сообщества магов, как и все залы магов алой мантии, не имел углов. Круг символизировал вечность, повтор и преемственность, и мир.

Маги алой мантии не воевали. Не убивали, не приносили жертв.

 

Но перед ними стояла девушка. Юная убийца. И она просила принять её в Сообщество.

 

Тощенькое тельце тряслось под лохмотьями. Волосы, по обычаю атрехских мирян, забраны под плат, в заплатах, заношенный до прорех. Из-под залохматившегося подола торчат грязные щиколотки и босые ступни.

 

Трое Высших конклава разглядывали её. Она от смущения терзала руки. Ладони беспрестанно шевелились, как рыскающие зверьки, ползали-гладили друг по другу.

 

Старший пути, ведавший изучением мироустройства, а значит, владевший высшим магическим искусством, не скрывал презрения. Губы кривились книзу, он морщился и разглядывал соискательницу, чуть прищурившись.

 

С другого края изогнутого вдоль стены стола сидела пухленькая миловидная ведунья. Заколотые шпилькой волосы свободно обрамляли улыбчивое немолодое лицо. Ухоженная, изящно одетая, она смотрела на оборванку доброжелательно. Быть может, чуть с жалостью.

 

Рене неловко переступила. Гладкий, выложенный затейливым рисунком камень пола жаль казалось топтать грязными босыми ногами. Девушка оглянулась. Брат остался за дверью, сюда его не впустили. И Рене впервые чувствовала холодок, будто потеряла часть платья. Или... Непривычно холодно казалось стоять тут, перед лицом великих магов, не ощущая плеча брата, его ладони поверх своей.

 

А если она не сможет сделать всё правильно? Такие решения обычно принимал брат. Рене опять оглянулась на дверь.

 

— Ученичество бесполезно такой великовозрастной девице.

Старшему пути тут же возразила Ведающая течением:

— Никогда не поздно начать обучение. Если есть талант и желание. У тебя, милая, есть талант, я вижу. А вот есть ли у тебя желание? Хочешь ли ты стать магом?

 

Рене никогда не думала об этом. Хочет ли она стать магом? Она вспомнила клятву, вспомнила женский смех. Выдохнула. Опустила суетящиеся руки. Оглядела троих высших и ответила, глядя в лицо верховному магистру.

— Я...

 

Кашель не дал ей закончить. Отобрал дыхание, ободрал глотку, терзая, заставил мучительно выкашливать то, что мешало дышать.

 

Рене утёрла губы ладонью. На ладони остались кровавые следы. Шагнув вперёд, девушка показала кровь магистрам:

— Видите? Я поклялась не творить магии. И я нарушила клятву. Но если я уйду, если я не стану магом, то там, за стенами Башни, меня и брата убьют.

— Но, милая, без желания ты не сможешь учиться искусству. Ты не услышишь Зова, не ощутишь призвания.

Верховный Магистр поднялся и впервые заговорил:

— Твои способности велики. Без заклятий, без постоянной практики управлять Силой могут единицы. Убить и не потерять Силу хотя бы на время... Таких я не знаю. Но иметь способности и быть магом — это разное.

Магистр вышел на середину. Подозвал девушку. Его руки быстро двинулись, словно в танце, и с ладони слетела бабочка. Слетела и растворилась, осыпавшись золотистой пылью на камень пола.

Рене ощутила тёплый толчок в самое средоточие, туда, под грудиной. Она ладонью прикрыла это место, подняла лицо на мага. Тот кивнул. Повторил пасы медленнее, девушка двинула ладонями вслед его танцу. И... Ничего не произошло.

Маг повторил ещё раз. Рене помстилось движение тепла вкруг его ладоней. Она попыталась это тепло воссоздать в своих, и из него сплести невесомые золотые крылья иллюзии.

 

Чуть-чуть, бледное золотистое свечение поднялось от ладоней и тут же осыпалось в них золотистой пылью.

 

Рене сжала зубы и сделала ещё раз, ещё и ещё. Она позабыла о том, что это испытание, о том, что на неё смотрят магистры, что брат ждёт её за дверью. Её волновало только течение Силы в её ладонях, непокорный тёплый поток не желал воплощаться тем, чем она желала его сделать.

 

Рене желала всей силой своего духа. Ещё раз, ещё. И бабочка вспорхнула к потолку, сделала круг под восхищённым взглядом творительницы и присела, трепеща крылышками, на стол перед старшими магами.

 

Ведунья улыбнулась в ответ на торжествующую улыбку ученицы, Старший Пути смахнул творение и остатки пыльцы стряхнул на пол.

— Мы примем в сообщество убийцу?

Рене видела в его глазах непреклонную смерть. Ведунья медленно поднялась, повернулась к нему, уставив руки в бока:

— Знаешь, Корнелиус, девушка талантлива. Маги не убивают, она убила, защищаясь и не будучи магом. Так что я, — теперь её взгляд обратился к Верховному, — не вижу препон для того, чтобы Рене стала ученицей.

Магистр, улыбаясь, кивнул:

— И я не вижу. Старший пути, боги даровали талант этой девушке. Не нам противиться их воле.

Худое лицо старшего пути застыло в сдерживаемой ярости, сквозь зубы он бросил:

— Какие боги ей дали эту Силу? Светлые ли?

Он тоже поднялся:

— Так или иначе, женщине не бывать высшим магом. Не дано!

 

* * *

 

— Стоит?

Старший пути, худой маг с сединой в длинных тёмных волосах, смотрит из-под насупленных бровей. Брови лохматые, низкие, глаза выглядывают из-под них жучками. Длинные пальцы с распухшими суставами обхватывают стройное тело посоха.

Ученик поставил поднос с вином на столик у кресла учителя и выглянул в окно. Чуть из-за стены, издалека, чтобы не увидела. Ухмыльнулся чуть самодовольно:

— Стоит, учитель.

— Чего ты зубы-то скалишь, бездарь? Пшёл вон, келейник!

 

Кряхтя, с трудном разгибая болящие в дождь колени, поднялся из кресла, проковылял к окну сам, тяжко опёрся на оконницу.

 

За окном лило. По стеклу воду бежала потоком, мешая взгляду. Стоит. Серая ученическая мантия потемнела от воды, волосы прилили к лицу и плечам.

— Стоит... — в голосе магистра слышалось восхищение. Он зябко накинул тёплый плащ повыше на плечи, оглянулся на огонь в камине, на поднос с тёплым вином, потом снова глянул на мокнущую под ледяным осенним дождём девушку. И ощутил укол совести.

— М-да... — Он отвернулся, пробурчал себе под нос — Ну, если простоит до вечера...

 

И улыбка вдруг возникла на его непривычном к тому лице. Словно солнечный луч пробился сквозь тучи, показав, высветив истинную, яркую сущность мира.

 

Когда магистр вернулся к окну, там, внизу, уже были двое. Молодой воин силой пытался увести девушку.

 

Магистр обеспокоено отставил бокал, суетливо оглядел келью в поисках плаща, плюнул и хлопнул дверью так, как был.

 

— Рене! Так нельзя! Ты заболеешь! Ты погубишь себя вот так!

Реми схватил её за ледяные руки. Рене руки выдернула, прошипела одними губами:

— Уйди, Реми!

— Он ненавидит тебя! Хоть месяц тут простой — он всё равно не возьмёт тебя в ученики. Ты же знаешь! — Реми кричал, указывая на окно Старшего Пути.

Синие губы плохо слушались, но даже обхватить себя руками — значит, признаться в собственной слабости. Этого — нельзя, поэтому губы синие еле выговаривали:

— Реми, у меня нет больше шанса изучить высшую магию здесь. Если Старший Пути Башни Атреха не примет меня, мне придётся искать другую Башню и добиваться права изучать магию естества там. Просить их Старшего учить меня. И ты это знаешь. Думаешь, там будет легче?

Реми опустился на корточки, обхватил голову руками:

— Рене, ты уверена, что это — твоё призвание?

Девушка, дрожа то ли от озноба, то ли от злости, ответила пафосной фразой из Кодекса Мага

— "Того, кто услыхал всесильный Зов, уже ничто не сможет удержать"

Молодой человек поднялся:

— Значит, мои слова ничего для тебя не значат? Значит, ты предаёшь память матери? Преступишь свою клятву?

Рене не сводит глаз с окна:

— Не смей говорить мне о матери. Я знаю, что делаю.

— Чего ты хочешь? Что ты задумала? Рене?

Сестра смотрит на брата. Они больше не отражение друг друга в друг друге. Они — разные. Разные тропы бытия ведут их к разным целям.

— Уходи, Реми.

— Что ты задумала?

— Я стану сильнее. Я отомщу.

Воин отшатнулся от мага.

— Кому? Богине?

 

Дверь скрипнула, отворяясь. Седой магистр звал девушку, освещая путь навершием посоха:

— Рене! Пойдём!

 

И она пошла. Не оглядываясь на брата.

 

* * *

 

Рене узнала этот глаз. Мёрзлым комком застыли внутренности.

Опять!

— Я рада тебе, детка! — чарующий голос обволакивает, укутывает. Он нежен и обещает покой и защиту.

Рене молчит. Не видеть её она не может, но может не отвечать.

 

Огромный глаз в чешуйчатых веках пропал, растворился в туманах Бездны. Они стлались косматыми пластами, плыли волнами, скрывали и прятали кого-то в своей глубине.

Шаги выдавали его. Звонкие, будто и не было тут тумана, они дробились и множились пещерным эхом.

 

Рене ждала. Показывать свою силу ей она не собиралась. Значит, остаётся только терпеть.

 

Из хвостов тумана выступила женщина. Рене сглотнула. Зажмуриться — проявить слабость. Только бы не закашляться! Это тоже будет слабостью.

 

— Ну здравствуй, детка... — голос, глубокий, певучий, опять окутывал и манил. Рене подняла глаза:

— Темнейшая?

Богиня расхохоталась:

— Да.

Она медленно, словно танцуя, обходила жертву. Тощенькая Рене восхитилась ею: богиня!

Темнейшая, воплощение женственности.

Бесстыдное платье разрезами обнажало стройно-округлые бёдра. Шёлковая ткань текла от движений тела, обнимая драпировками крутой изгиб талии и полную грудь.

Рене, смутившись, отвела взгляд.

И вдруг почувствовала тёплую, почти горячую ладонь на своём животе.

Улыбающийся голос прошептал, почти втекая в ухо с шелковистых мягких губ:

— Как тебе платье, детка?

 

Рене шарахнулась прочь, но её удержала ладонь на бёдрах. Другая горячая ладонь заскользила вверх по животу, выше, через грудь и к тонкой по-девичьи шейке. Тёплые пальцы трепетно замерли на бьющихся венках.

 

Темнейшая прижалась к девушке сзади. Рене чувствовала приятный, еле уловимый запах. В этом аромате чувствовался огонь и пепел, и что-то терпкое, глубокое, душное и сладкое.

 

Мягкие чужие губы согрели дыханием кожу, чуть шевельнув волоски на затылке, у самой шеи.

— Рене, ты нужна мне, детка. Приди ко мне. Я так жду тебя. Жду. В Бездне холодно. Одиноко. Темно.

 

И тишина. И горячие вдохи на шее. И сильные ладони на теле.

Рене, забыв дышать, ждала поцелуя. Ей до мурашек хотелось ощутить его на своей коже, уже согретой дыханием. Обещание его, сладкого и нежного поцелуя, слышалось ей в дыхании и ласке богини.

 

Но та вдруг оказалась впереди. С кривой усмешкой Темнейшая заглянула в глаза Рене. Почему-то снизу вверх, хотя была выше её.

— Я жду. Приди же ко мне!

 

Богиня отступила на шаг и протянула руку ученице.

 

Рене судорожно вздохнула. Предать? Мать? Искусство? Клятву? И приступ кашля сложил её пополам, не давая дышать, раздирая горло, спазмами стискивая его, заставляя выкашливать гадкие кровавые сгустки.

 

* * *

 

Кашель унялся только после травяного взвара Ведавшей течением. Рене сидела на постели, вцепившись в край пальцами и свесив ноги. До пола она не доставала.

К чему этот сон?

 

Не к добру. Нет.

 

Рене решительно спрыгнула на холодный пол. Маги не верят в приметы!

 

* * *

 

— Рене! Подожди!

 

Девушка оглянулась. Разглядев досаду на тонком личике, Реми сбился с шага.

— Рене! Если ты придёшь туда, обратного пути не будет. Ты нарушишь клятву. Ты...

Она взглянула в глаза брату. Как тогда. Как всё детство смотрела в них, в поисках верного решения. Сегодня Рене хотела сама привести брата к правильному решению:

— Я отомщу ей, Рон. За всё. За отца. За мать. За нас с тобой. За всё я ей отмерю полной мерой.

Брат сморщился, как от боли. Странно было видеть эту эмоцию на лице бородатого силача:

— Рене, только послушай себя... Она — богиня, а ты? Кто ты? Посмотри на себя, сестра! Не ходи. Останься со мной! Не нарушай клятвы!

Выйдешь замуж, как все, будет муж, дети... Рене! Рене!!

 

Девушка уходила от него.

 

Беги. Беги, мой брат. В безопасность. Беги! Тебе есть куда и ради чего.

Ведь не зря расставлены сети, а я... я стану магом. Вот моя безумная любовь. Единственная. Шлифовать мастерство, как ремесленник шлифует камень.

 

* * *

 

Гладкий до зеркальности камень лежит перед ней на высоком пюпитре. Громадная, тёмно-алая капля будто только что капнувшая и уже чуть оплывшая толика густого тёмного мёда.

 

Пюпитр возвышается в центре круглого зала. В зале пусто — маги имеют возможность следить за ходом испытания из безопасности. Откуда-нибудь из уютного и тёплого кабинета.

 

У испытуемого только руки и знания — ничего больше. Даже задания нет. Есть артефакт, надо узнать о нём как можно больше, подчинить его себе, если, конечно, силёнок хватит.

 

Рене стоит у дверей. Сил у неё предостаточно.

 

Ученица шагает вперёд. Она принимает испытание.

 

Магия знакома. Вот пара проклятий, не очевидных, но и не спрятанных слишком глубоко. А вот нити хитрой штуковины, прикидывающейся маленьким отравляющим заклятием, а на самом деле... Рене осторожно тянет одну нить, трогает другую... Ну и ну... Да это же... Да! Это же заклятие портала!

 

Вот как наплели! Девушка улыбается. Заклятие из самых сложных, и Рене приятно, что кто-то из местных, из своих, умеет его вот наплести и скрыть. Не иначе, как Старший Пути. Больше, наверное, некому такое сотворить.

 

Наконец она добралась до сути капли.

 

Волшебница потянула руки к алому артефакту. Лицо её посерьёзнело. Врата? Куда?

 

Волшебница не спеша сплетала заклятия. "Истины" — чтобы увидеть скрытое. "Отвержения" — чтобы открыть "Щита" — чтобы не выпустить то, что, она опасалась, там спрятано.

 

Рене задумалась. И, опустившись на колени, стала обрисовывать пюпитр с камнем большой пентаграммой. Рядом с ней, впритык к углам и линиям — защитная сфера. При активации линия сомкнётся в полый шар и не выпустит ничего из того, что может желать прорваться в мир.

 

Рене вспомнилось белое платье с разрезами и глубоким декольте, тёмные волны волос по спине и... Девушка тряхнула головой, отгоняя неуместные сейчас мысли и...

 

Алая капля расплылась и потекла. Тягучие нити шлёпались на пол и исходили густым слоящимся туманом. Туман оставался в пределах сфера.

 

Это внушало спокойствие: её магия, магия Рене, работает. Удерживает... кого? Что?

 

Сквозь тягучие дымные хвосты проступила фигура. Сегодня она была в тёмном, цвета вина. Сегодня она не улыбалась.

 

— Рене! — голос богини звучал странно, будто эхом отражался ещё в семи глотках, — Ты стала магом. Там, за гранью твоей сферы, тебя ждёт вечная борьба за право считаться полноценным магом. Девушка-высший маг? Вечное сомнение тебя ждёт там. Вечный бой за то, что мужчины получают просто. Я зову тебя с собой. Служи мне! И любая награда возможна для тебя.

Темнейшая стоит напротив. Женственная на пике своей женственности против незрелой, как только завязавшееся яблочко, девушки.

— Тебе же от меня что-то нужно?

Шёпот, многоголосый, чуть хриплый:

— Жить. Выпусти в мир. Я здесь морок, иллюзия. Жить хочу. Под тёплым солнцем, под ветром. Под небом.

Рене послышались слёзы в её голосе. Заперли, силой упекли в темницу Ада. Светлейший и другие боги не одобрят подобного рвенья, лишат Силы и магии.

— То есть, ты дашь мне всё, что бы я ни попросила?

— Да.

Рене смотрит на пюпитр.

— Ради своей жизни ты забрала у меня всё. Мать, отца, нормальную человеческую жизнь. Ты забрала мою...

 

Рене шагнула к пустому пюпитру. Она поняла, чем была эта алая капля. Маг протянула руку и ещё долго слышала звенящее хриплым железом "нет!"

 

* * *

 

Рене висела в пустоте. А может, стояла. Или даже, вполне возможно, лежала. В пустоте трудно определить, что именно ты делаешь сейчас.

 

Сейчас Рене смотрела, всё остальное оказалось неважным.

 

Смотрела она на три картинки. Картинки двигались.

 

На одной счастливая семья встречала отца в вечереющем саду.

 

На другой мама толкла в ступке траву. Мать-и-мачеха, мята, немного крапивного листа и смородина. Рядом высокая загорелая девушка перебирает цветы, а парень растапливает печь.

 

Рене закашлялась. Облегчение пришло с кровью. Сумев вздохнуть, девушка вытерла губы от тёмных следов. И слёзы тоже вытерла.

 

На третьей... На третьей картинке Рене увидела себя. Не самая маленькая келья, стол завален свитками и книгами, травы, колбы, ингредиенты зелий. Женщина с торжеством всматривается в только что написанные строки, с листа в левой руке ещё сыпется тальк, правой Рене выводит какие-то совершенно незнакомые пасы.

 

Рене-нынешняя повторяет их, но не понимает, что это и зачем. Выражение торжества на лице исследовательницы-себя из будущего манит её. Рене шагает к третьей картинке, ревность жжёт и душит, и хочется обладать этим.

 

Загадкой и решением, умом и способностью понимать и созидать.

 

— Это — моё!

 

Она шагает ещё и оглядывается на вторую и первую картинку. Они мертвы или несчастны.

Я могу дать им и жизнь, и счастье. Лишив себя того счастья, которое единственно настоящее.

 

Рене замирает.