Чудо из лесу

 

Путь к работе не длинный, но тоскливый. Сначала надо выйти за дверь родной квартирки, с сожалением вдохнув вкусный аромат печенья, что остывает на подоконнике, затем нужно спуститься вниз на три этажа, ведь лифта нет — да и ходить полезно, затем, отпрыгнув от тяжёлой подъездной двери, следует пробраться между серыми высотками и выйти к остановке, где уже стоят бедолаги, работающие по субботам. Все так примелькались друг другу, что уже кивают приветственно, встречаясь взглядами. Кира не любит уходить из дому, поэтому каждый день — отсчет времени.

В автобусе пусто, морозные узоры холодят плечо, привалившееся к стеклу. Все молчат, дремота сковывает пассажиров. За окном один и тот же пейзаж, но зимой он необыкновенно свеж — снег дарит ему надежду.

Кира идёт к работе мимо рынка, огибает расположившихся на тротуаре торговок, ступает по ковру из иголок — ёлки привезли! надо купить — и входит в темный зев библиотеки.

Сейчас она зажжет лампы, поставит греться чайник, и тоска по дому немного утихнет. Ещё никого нет — ни шумных студентов, ни напарниц, ни начальства. Можно отдыхать.

Она снимает пуховик, шарф, шапку, перчатки, вешает зимнюю броню на крючок и принимается за сумку. Где-то там должна быть шоколадка... Пальцы перебирают вещи: расчёска, книга, телефон, помада, кошелёк, мех, фольга... Мех?!

"Крыса!" — мелькает мысль, и она отпрыгивает подальше, не сдержав крик.

— Сама крыса! — пищит сумка.

— К-кто?..

— Ты, — заявляет сумка и вспучивается боками.

Что-то шуршит, гремит, сминает кожу и выбирается наружу. На Киру глядит мохнатое и ушастое существо. У него цепкие пальчики, ловкие руки и ноги, нахальная мордочка с почти человеческими чертами — под кустистыми бровями прячутся глаза-бусины, нос кнопкой жадно принюхивается, а рот с острыми зубами испачкан шоколадом.

Она всегда ждала чуда.

— А ты? — Кира отложила в сторону веник — и когда схватить успела? — и попыталась погладить существо.

Существо возмущенно фыркнуло и шлепнуло ее по руке.

— Лапы убрала! Будут тут меня... — зеленый взгляд прошелся по нескладной фигуре девушки, — ... всякие замарашки щупать.

— Хм. Откуда ты взялся, нахалёныш?

— У меня имя есть!

— Румпельштильцхен? — не сдержала улыбки Кира.

— Умная, да? Марик я. А не Руп... Рум... Ай, неважно!

Марик снова нырнул в сумку, забубнил глухо. Забурлил чайник, и Кира, словно очнувшись, завертела головой. Почудилось?

— Вкусно, но мало, — На пол упал комочек фольги. Марик вылез наружу и сказал: — Все просмотрел, ничего не осталось. Чего у тебя есть еще?

— Чай есть, сахар... — Девушка проверила тумбочку. — Печенье, но оно сухое...

— Давай, — ответил нахал и вскарабкался на стол. — Чаю тоже.

Если бы кто-то заглянул этим утром в небольшую комнату, где отдыхали библиотекари, он весьма бы удивился. На столе, чинно сложив уши, пил чай из блюдца гремлин, а рядом, восхищенно его разглядывая, сидела невысокая девушка и вела с ним беседу.

— Марик, а ты кто?

— Гремлин. А печенье ещё есть?

— Нет, но тут пряник завалялся, хочешь?

— Хочу.

Кира пододвинула Марику лежалое лакомство и задала следующий вопрос:

— А как ты у меня в сумке оказался?

— Залез, — прочавкал Марик. — Ты, тетеря, отвернулась, я с ёлки-то и перепрыгнул.

— Сам тетеря!

— О, ответила, — обрадовался гремлин. Шумно втянул остатки чая, погладил раздувшееся брюшко и спрыгнул со стола.

Клубком прокатился по полу и шмыгнул в зал. Оттуда затрещало, а потом, вспыхнув напоследок, отключилось электричество.

Кира вздохнула и полезла за свечкой. В старом здании постоянно что-то случалось.

— Марик! Марик, ты где?

Тусклый зимний свет скапливался лужицами у окон, стеллажи тонули в тенях, а стойка высилась скалой.

— Марик! Да где же ты прячешься?

Бухнуло. Затопали, стряхивая снег, ноги.

— Кира, доброе утро, — пропела Лидия Ивановна. — Мы снова в потемках? Ты звонила службам?

— Нет, сейчас позвоню.

— Поторопись, нам скоро открываться.

 

****

 

Субботний день был сокращенным, так что уже в два пополудни Кира была свободна. Марика она так и не нашла, так что даже подумала, что он ей приснился. Но съел же кто-то пряник? Когда Кира устроилась на работу, он уже лежал в тумбе, горделиво красуясь каменным бочком, котором можно было заколачивать гвозди. Нет, она его точно не смогла бы сгрызть. Значит, гремлин был наяву.

— Девушка, купите ёлку! Смотрите, какая красавица, а? — окликает торговка.

— Сколько?

— Большая — сто, маленькая — пятьдесят.

— Мне вот эту, пушистую.

Кира сменила купюру на деревце, обвязанное бечевой, и заторопилась к автобусу. Где же Марик?

— Я тут.

— Ой! — Кира уронила ёлку, нагнулась за нею, уронила сумку, но наконец смогла все поднять и продолжить путь. — Где? Где ты был? Я искала везде, даже...

— Тихо, любопытная Варвара, не голоси. Я в капюшоне греюсь, а спрятался, чтоб теткам твоим не попасться. А то знаю я их — развопятся, шум поднимут... Клуши.

— Откуда?

— Знаю? Да вы, люди, все одинаковы. О, ёлку прикупила? — Любопытный нос выглянул из капюшона. — А гирлянда у тебя есть? А шоколад? А шоколадный торт?

— Гирлянда и игрушки были, а торта нет.

— Как можно так жить — без торта?

Кира рассмеялась, не обратив внимания на взгляды прохожих, перехватила поудобнее елочку и свернула к магазину.

 

****

 

Гирлянды перемигивались, шары сияли, а Марик обшаривал полки книжного шкафа. Особо приглянувшиеся книги он сбрасывал на пол, но Кира устала с ним спорить, потому сидела у дерева и наслаждалась терпким хвойным ароматом.

— Уморился... Пылищи-то, пылищи. Теперь понятно, почему в девках сидишь.

— И вовсе не поэтому, — вяло отмахнулась Кира. — Марик, а на елке ты как очутился?

— Залез.

— Зачем? Ты... Вы живете на деревьях?

— Я же не белка, чтоб на верхотуре, на ветру куковать. У меня нора есть, чистенькая, уютная, не то что твоя пещера.

Вот тут Кира обиделась всерьёз. Ей нравился её дом — уставленный старой массивной мебелью, с тяжелыми портьерами, с паркетным полом.

— У меня отличная квартира.

Гремлин почесал нос и пискнул:

— Ты смотри, а есть же характер. Хороший дом, не моему чета, конечно, но сгодится.

— Для чего?

Марик не ответил и шмыгнул на ёлку.

— Марик! На что сгодится?

Верхушка закачалась под весом небольшого, но упитанного существа. Гремлин выбросил ангела и занял его место.

— Марик!

— Ну что ты орёшь? Смотри, как здорово, — и он подпрыгнул.

— Марик!

— Скучная ты. И злая. Зачем я тебя выбрал — чтоб кричала на меня? Мне такого и дома хватало... Нет, понадеялся на доброту людскую, что не обидят сиротинушку, не оставят голодного... бездо-омного...

— Тебя из дому выгнали? — Кира представила, как Марик, утопая в снегу, идёт к городу, и сердце кольнуло от жалости.

— Не совсем. Я сам ушёл.

— Зачем?! — Жалость исчезла.

— Чтоб поняли, кого потеряли. А то не ценят же, ни капельки! — И скривив мордочку, Марик кого-то передразнил: — Гремлины себя так не ведут! Ты доел шишки? Почему нора не убрана?

— Ясно... От родителей сбежал.

— Не сбежал, а отделился. Теперь буду жить своим умом. У тебя. Учти, я не люблю шум и котов, а на завтрак предпочитаю шоколад. Ну и на обед... Да и на ужин тоже.

— А как же твоя семья?

— У них ещё дети есть, пусть их дрессируют, а я нашёл себе новый дом, — фыркнул Марик, спрыгнул с ёлки и принялся стаскивать книги поближе к деревцу.

Книжная крепость росла, а Кира все никак не могла подобрать нужных слов. Накричишь — гремлин уйдёт и от нее, а как его искать в большом городе? Согласишься — а семья что? Нет, хотелось бы оставить его у себя, ведь это же настоящее чудо — Кира отвлеклась, потому что чудо едва не свалило ель, потянув за гирлянду, — но совесть не даст так поступить.

— Марик, а если они волнуются? Переживают? Плачут?

Из-за кожаного переплёта показалось настороженное ухо.

— Представь, как им плохо без тебя?

— Это да, без меня совершенно невозможно жить, — согласился Марик. — Я же приношу радость в каждый дом. Тебя тоже осчастливил.

— Конечно, конечно! — закивала Кира.

— Ладно, завтра съездим, навестим их. Торт ещё остался?

 

****

 

За остаток дня и вечер один маленький гремлин умудрился съесть все сладости, что Кира купила на праздники. Она начала всерьёз опасаться, что его возвращению не сильно и обрадуются — ещё бы, такой проглот. Но решение принято и отступать не следует.

— Капюшон или рюкзак?

Марик осмотрел потрепанный рюкзак, видевший не один поход, и выбрал капюшон. Кира обула тёплые ботинки, надела куртку, обмоталась шарфом до самых глаз и присела на минутку.

— Ну и кого ждём? — проворчал Марик. — Я тут сварюсь.

— Все, выхожу.

Пригородный автобус дребезжал и звенел, но бодро подскакивал на выбоинах, отдаляясь все дальше и дальше от города. Кира смотрела в окно, ожидая, когда гремлин укажет нужный путь, но тот всё молчал. Народу становилось все меньше и меньше, расстояние между остановками все удлинялось. Когда за стеклом замелькали сосны, Марик больно дернул девушку за ухо и пискнул:

— Вон, вон там мы живём! В ельнике за соснами!

— Можно тут выйти? — крикнула Кира и вскочила с сиденья.

— Нельзя, ждите остановки.

— Не мямли, скажи ему, — науськивал Марик.

— Не буду.

Через десяток минут автобус притормозил у пригорка, рядом с занесенной снегом скамьей. Кира вышла и оглянулась: по обеим сторонам дороги высится лес, впереди за деревьями виднеется деревенька, изредка проезжают машины.

— Так, давай сворачивай, — скомандовал Марик и махнул рукой. — Нам туда.

Девушка шагнула вперёд и тут же ухнула по колено в снег. Ее ботинки не рассчитаны были на ходьбу по лесу.

— Не стой — замерзнешь!

Передернув плечами, Кира выдернула одну ногу и перенесла её вперёд. Потом вторую. Затем первую. И так раз за разом, пока не вышла к ельнику, запыхавшаяся от трудов. Марик же сидел в капюшоне и весело покрикивал:

— Н-но, залетные!

— Сейчас выброшу... пойдешь сам... лентяй, — отдышавшись, сказала Кира. — Куда дальше?

— Видишь горку?

— Ага.

— К ней иди, а там я подскажу.

Девушка поправила лямки рюкзака и зашагала вперёд, больше не пытаясь вытаскивать ноги из снежной трясины. Давно уже ей не приходилось столько ходить. Да ещё по снегу, никем не тронутому с начала зимы.

— Долго ещё? — спросила она через полчаса, когда выбилась из сил.

— Почти пришли. Ты посиди тут, а я вернусь скоро, — ответил гремлин и спрыгнул вниз, в белые холодные волны.

Снег над ним вспучился, а Марик, не выбираясь наверх, побежал вперёд. Кира вздохнула и села на рюкзак, не найдя ничего получше.

Вдали застучал дятел, зацокали белки. В ботинках таял снег.

— Бу! — На спину девушки что-то прыгнуло.

— А-а-а! — закричала Кира.

— Ох, голосистая ты, — фыркнул Марик, перебираясь вперёд. — Знакомься, моя семья.

Из-под снега вынырнула парочка гоблинов покрупнее: у папы были густые усы и суровый взгляд, а мама щеголяла знакомым платком в красный горох.

— Очень приятно, я Кира. Марик так по вам соскучился, вы не представляете!

— Ничего подобного! Не скучал я ничуть.

— Спасибо вам за нашего мальчика. И за подарки, — улыбнулась мама.

— Пожалуйста. У меня вот здесь... — Кира зарылась в рюкзак, — ещё есть... Возьмите, это вам.

Она сложила у ног коробки с рафинадом. Гремлины потянули носами и довольно сощурились.

— Не стоило, — сказала мама, придвигая дары поближе к себе, подальше от девушки. — Вы же нашли Марика, привезли домой...

— Спасибо, — кивнул папа. — А с тобой мы дома поговорим.

Марик повесил голову и подошёл к родителям.

— Я к тебе ещё приду, жди.

Кира помахала вслед троице гремлинов и отправилась назад по собственным следам.

Она вышла к дороге, когда сумерки затопили лес. Искать остановку и ждать автобус у нее не оставалось сил, да и ноги заледенели от набившегося в ботинки снега. Так что она встала на обочине и, завидя попутный автомобиль, замахала руками. Машина затормозила. Кира подбежала к открывшемуся окну.

— Не подбросите до города? Я заплачу.

— Садись, снегурочка, — улыбнулся молодой парень.

— Спасибо!

Девушка отогревалась под печкой, искоса рассматривала водителя — симпатичный.

— А ты откуда такая заснеженная?

— Из лесу.

— И что ты там делала? — спросил парень. — Меня, кстати, Миша зовут.

— Кира. Да я отвозила... белку.

— Настоящую? Где же ты ее нашла в городе?

— Было дело.

 

****

 

На улице висела серая пелена, которая не рассеивается даже в полдень. Мороз раскрасил балконы и окна льдистыми рисунками, украсил по своему разумению. Кира печет пирог. Идти никуда не нужно — на работе выходной, ёлку купит Мишка, холодильник хранит запасы на праздник.

— Кир! Ты дома? — В дверь вваливается высокая и пышная ель. — Смотри, какая красота!

— Ого, а она поместится у нас?

— Подвинемся. Иди достань игрушки, а я пока...

Кира не успела войти в комнату, как мимо нее пронеслись две тени.

— Скучала, дылда? — расплылся в улыбке подросший Марик. Он уже сидел на полке, перебирал книги.

— Марик!

— Кир, ты что-то сказала?

— Нет, ничего!.. Марик, ты откуда взялся?

Гремлин спрыгнул на стол, выудил из миски мандарин и позвал кого-то:

— Мурка, выходи, она добрая.

Из-под кресла блеснули глаза.

— Мурка?!

— Сестра моя. Младшая. Только она ещё стесняется людей, прячется, но ничего — привыкнет. Мы же к тебе надолго.

Кира прикрыла глаза и тихонько застонала, как от зубной боли.

— Что с то... — Мишка застыл на пороге, разглядывая пришельца, что поедал мандарин вместе с кожурой. — Кир, это что за мартышка?

— Сам мартышка! — плюнул в обидчика косточкой Марик. — А я тут живу.

— А я?

— Ну, это мы еще посмотрим.