Полосатая генетика

Ноябрьский падеж

Сочный шлепок донесся с улицы. Сабрина даже не повернулась в сторону окна. Зрелище не из приятных и порядком надоевшее. Ноябрь — месяц предвыборных "откровений" и падений из окон их "героев". На прошлой неделе слетел со своего балкона кандидат в депутаты от партии "бордовых". В понедельник упали двое: утром старушка с пятнадцатого этажа, которая рассказала миру о сексуальных пристрастиях кандидата от "Орлов", а вечером и сам "орел". По словам пожилой сплетницы, тот первый "бордовый" часто выходил по утрам из "орловских" апартаментов. Падения всех троих спеленали одной ленточкой из грязных предвыборных дрязг, завязали бантиком на венке и на следующий день забыли.

— Бред, милый, ты что будешь на завтрак? — женщина постучала по дубовой двери. — Бред! Ты совсем заспался сегодня.

Развелись они два года назад, когда выяснилось, что Саби не может иметь детей. Бред был в ярости. Членам организации "Гении мира" иметь потомство было предписано законом. Но десять лет прожитых вместе в согласии и любви все-таки помешали им разбежаться окончательно. Теперь они сосуществуют вдвоем просто, как друзья, занимая огромную квартиру на первом этаже элитного небоскреба.

— Бред, ты опоздаешь на совещание этнических гениев.

Сабрина уже успела переодеться в серебристый комбинезончик, обтягивающий ее стройное спортивное тело второй полимерной кожей. Молчание в спальне бывшего супруга насторожила женщину и она, быстро повернув стильную позолоченную ручку, влетела в комнату.

— Милый, ты… — слова зависли на ее слишком пухлых губах вместе с бриллиантовым пирсингом, а слишком огромные фиалковые глаза стали еще больше. Круглая зеркальная комната была пуста, а кровать, похожая на трехметровый оладушек, даже не смята.

"Интересно, — бывшая жена задумчиво наматывала на пальчик платиновый локон. — Загулял? Не похоже на него. Надо позвонить".

Сабрина потыкала кнопки на браслете и услышали слабый сигнал откуда-то справа. На полу возле кровати послушно отозвался полифон Бреда.

— Ну и черт с тобой! Еще на фитнес опоздаю, — обиженно хлопнула дверью женщина. Обижалась тридцатилетняя красавица на все, что было ей непонятным.

На улице собралась толпа зевак. Между полицейскими машинами и реанимобилем, как пираньи между купающимися коровами, бегали журналисты. Сабри равнодушно прошествовала мимо, на ходу доставая из сумочки ключ от авто.

А зря. Всего в пяти метрах, на грязных тротуарных плитках лежало сплющенное тело ее бывшего мужа.

Он знал

— Тебе к лицу траур, сестренка.

— Серж, ну нельзя же так откровенно радоваться смерти хорошего человека. Он был моим лучшим другом. — Сабрина снова заплакала, вытирая слезы последним одноразовым платочком.

Первый робкий снег таял под ногами, превращаясь в чавкающую осеннюю грязь. Девственные крупные хлопья лежали на черной кружевной шали, песцовом воротнике такого же траурного цвета и на непокрытых кудрях элегантного брюнета. Он вел по дорожке свою спутницу от крематория к лимузину, бережно поддерживая под локоток.

Дорогу преградил высокий крупный мужчина в длинном пальто и широкополой шляпе, делавшей его похожим на Страшилу:

— Разрешите выразить мне вам, то есть вам мне… короче, я вам соболезную! — почему-то разозлился широкополый. Но с дороги не ушел.

— Спасибо, — молчание затягивалось. — Вы что-то хотели?

— Да, я хотел… — мужчина снова зажевал слова, не торопясь их выплевывать. — Нам надо поговорить. Я — частный детектив. Если вы хотите знать, кто виноват в смерти Бреда, конечно, то я могу…

— Только не здесь, — Серж прервал говорящего, отодвигая его с дороги и увлекая за собой расстроенную женщину. — Приходите через два часа на квартиру, где он жил. Там и поговорим.

Через два часа пара сидела в зале напротив электрического камина, натурально имитирующего не только уютные потрескивания, но и легкий запах горящей хвои. Свет не зажигали. Комната освещалась лишь почти настоящим пламенем и гаснущими сумерками.

— Так и не пришел, — Сабрина поставила бокал белого вина на подлокотник кресла, встала и медленно подошла к окну.

— Кто?

— Да этот, в шляпе.

Вдруг за стеклом мелькнуло что-то, и женщина одновременно услышала сочный шлепок. В трех метрах от дома лежало на тонкой иссиня белой простыне из первого снега черное распластанное тело, а над ним парила, медленно снижаясь, широкополая шляпа.

— Господи, как же мне это все надоело. Как думаешь, Серж, может батут здесь установить?

Юная телохранительница

— Идиотка! Зачем?! Неужели нельзя было договориться с этим гением полюбовно?! — толстые щеки Генерального директора тряслись от злости, ноздри мясистого красного носа раздувались, как у резинового пупса, маленькие глазки сверкали из-под кустистых бровей.

В центре бордового кабинета на мраморном полу стояла худенькая девочка-подросток, равнодушно рассматривая орнамент мозаичного панно под ногами. Пятиметровые голые стены из темно-красного камня, давящие на всех входящих своим мрачным величием, казалось, совсем не пугали ее, как впрочем, и хозяин кабинета. Сморщив курносый веснушчатый носик, девочка чихнула, смешно тряхнув рыжими косичками, и подняла на Генерального наивные и очень искренние глаза:

— Я нечаянно.

Толстый мужчина застонал, схватившись окольцованными золотом пальцами за напомаженную голову:

— Зачем?

— Это он приказал найти яд для тебя, который не распознается никакими анализами. Так ему и надо!

— А вот это что?! — хозяин кабинета потряс свежей прессой с "горячей" статьей на развороте.

— Это не я. Честное слово! — уголки губ и тонкие плечики горестно опустились, казалось, девчушка сейчас заплачет.

— Машенька, свои сказки будешь рассказывать своему медведю. Скройся с глаз моих и, пока не позову, не вылезай из своей берлоги, — рявкнул босс, — и всю, всю! информацию мне на стол!

Генеральный хлопнул газетами по мраморной столешнице, а девушка хитро улыбнулась, прикрывая за собой тяжелую бордовую дверь: "Будет тебе информация. Сколько хочешь, насочиняю".

Маша уже два года служила этому борову. Познакомились они, когда его вертолет вынужденно приземлился в заповедном лесу, переломав винты и пару сосен, на ее любимой земляничной поляне. Проклиная всех городских вместе взятых, обжигая руки, она тогда еще пятнадцатилетняя девчонка, вытащила эту тушу из горящего вертолета и вовремя откатила в ямку под елку. Через мгновение что-то в дымящейся железяке взорвалось, и над головами пролетел горячий вихрь из смертоносных осколков.

Придя в себя, спасенный мужик сам дошагал с ней до деревни, связался с кем-то и улетел на другом вертолете, оставив ей свою визитку и пачку денег. Через полгода, закончив девятый класс, Машенька распрощалась с бабушкой и заявилась по указанному в визитке адресу.

Каково же было ее удивление, когда вместо пышущего здоровьем толстого начальника, она увидела желтый полуживой скелет в пуховых подушках, еле шевеливший глазами и языком. Вот тут-то и пригодилось бабушкино зелье, настоянное на сарынь-траве.

Босс быстро пошел на поправку, а Машенька быстро нашла источник опасности и сама расправилась с врагами, пытавшимися отравить ее теперешнего покровителя. Генеральный только удивленно хлопал глазами, читая "информацию", и с удвоенной энергией поглощал бараньи ножки, картошку по-французски и хрустящие расстегаи, когда Машенька, облизывая испачканные мороженым пальчики и болтая под столом ножками в белых гольфах, рассказывала ему о своих похождениях и о новых врагах "любимого папочки".

В новой элитной школе, куда "папенька" ее пристроил, девчонка училась также успешно, как и на курсах китайской борьбы. А находить его врагов ей было так же интересно, как и кататься на американских горках. Иногда Генеральный даже побаивался своей спасительницы. Вот, как сейчас, например.

День рождения

Машенька решила отметить свои восемнадцать в кругу родных. Маленького роста, худенькая с детскими ямочками на нежно-розовых щечках, она выглядела девочкой-подростком и с успехом использовала этот образ. С сестрой и братом они часто встречались на людях, но всегда делали вид, что незнакомы. Афишировать свои отношения было опасно, поэтому Машенька пригласила их на остров Одиночества.

Костер догорал, а важный содержательный разговор пока никак не мог начаться.

— Сережка, спасибо за подарок. Давно мечтала иметь такой бластер розовый и с бантиком.

— Ага, он еще и ароматизированный.

Девушка осторожно понюхала ствол. От него, и правда, еле уловимо пахло ванилью.

Мужчина встал и начал подкладывать сухие поленья в затухающий огонь:

— Машунь, хватит дурака валять, переходи к делу.

Сабрина нащупала в темноте за спиной бутылку мартини и переставила ее ближе к огню:

— Да, сестричка, зачем Бреда-то?! За что?! Мне будет без него скучно, — женщина смахнула со щеки растаявшую снежинку и решила не плакать, — Он правда был хорошим мужиком. И богатым. Теперь придется с квартиры съезжать.

— Не придется. Генерального подключу. Он ее купит.

— А мне этого в шляпе жалко. Он такой безобидный… был.

Вокруг уютной полянки плотной черной стеной стоял кругом тихий, готовый к зиме черный лес. Вверху в ночном небе мелкие звезды перемешивались с редкими снежинками и искрами от костра. Машенька отложила шашлык в сторону и начала рассказ:

— Ну, слушайте. Двенадцать лет назад вы жили здесь, в городе с отцом, а мы с мамой прятались в заповеднике, в деревне. Ваш папа, конечно, рассказал вам историю. Якобы он сделал генетическую экспертизу и узнал, что его младшая дочь не его. Поэтому развод, и дети пополам.

— Но это же правда! Мы с Сабриной тогда уже в институте учились и видели эти документы, — Сергей снова бросил в огонь лапник. К небу взвился столб из мечущихся искорок. — Я вот до сих пор не решаюсь семью создать. Как вспомню мать, так вся вера в женскую преданность и любовь улетучивается. Ну, с отцом расстались, мы-то в чем виноваты? Ни разу даже не позвонила.

Застарелая детская обида свела к переносице брови мужчины. Сарбина плеснула вина в пластиковый стаканчик, выпила одним глотком и вызывающе выпятила бриллиантик на нижней губе.

— Она даже на мою свадьбу не приехала.

— К сожалению, она приехала, — почти прошептала Маша, — потому тут и осталась… навсегда.

Исповедь

— Почти двадцать лет назад моя мама организовала комитет по выявлению гениальных людей. Ее инициативу поддержало правительство. Сразу было выделено очень много денег для организации отслеживания, поддержки и фиксирования всех рождающихся у гениев детей. Система заработала. Одним из пунктов программы было планирование семей одаренных людей. Они должны были вступать в брак только с такими же избранными. Моя мама сама была гением. Когда заработала программа, ей пришлось родить меня от такого же ненормального, чтобы показать пример.

— Так вот почему она изменила… Маша, но разве нельзя было все объяснить?! Нет, я понимаю, что ты ни в чем не виновата. Но ты была с мамой. Расскажи...

— Подожди, Сабрина! Давай, сестричка, дальше про программу и гениев. Ты говорила раньше, что маму убили, но про то, что мама была гением и руководила организацией!.. Знаешь, я уже тогда не младенцем был, хоть что-то бы, но знал.

— Да, и Бред мне ничего не говорил, — старшая сестра постаралась осоловевшими глазами поймать взгляд именинницы. Но та, опустив голову, методично перебрасывала новую игрушку с одной руки на другую.

— Сейчас. Сейчас все узнаете. Когда программа охватила страну, и уже стала маячить реальная возможность распространить ее по всей планете, на маму стали охотиться. Вот тогда мы и укрылись в лесах. Я помню, как убегали из дома ночью. Срочно, бросив всё, мои игрушки, книжки. Я хотела заплакать, и мама закрыла мне рот ладонью. Сначала шли в темноте пешком по пустым улицам, подворотням, кустам. Я упала, расцарапала ладошки, мама взяла меня на руки. Потом ехали на огромной черной машине...

Маша вздохнула, задумчиво глядя на пляску желто-алых языков. Ту ночь пятилетняя девочка запомнила на всю жизнь. Потом было много всего и плохого, и хорошего. Больше плохого. Она очень хорошо помнила, как не могла привыкнуть спать на печке, и какие страшные пауки жили в углах сарая. Помнила тощую полосатую кошку, которая носила ей еще шевелящихся мышей, дорожку в лес, по которой ей надо было убегать, если мама прикажет. Убегать не пришлось, просто некому стало приказывать.

Маша очень хорошо помнила черного лохматого пса Жука, с которым она спала в будке почти месяц, когда мама не вернулась из города. Он старательно отворачивал усатую морду в свисающих сосульках свалявшейся шерсти, пока девочка хватала куски кислого скользкого хлеба из алюминиевой миски и облизывал ее лицо в темном углу конуры перед сном.Тогда ее полуживую нашла бабушка и взяла жить к себе. Это была не ее бабушка, совсем ничья. И Маша стала тогда уже тоже ничьей.

Многое из того, что сейчас знает про маму Машенька, было почерпнуто в дневниках, которые вела ее родительница. Она прочитала в них имена маминых врагов. Они сразу же стали и ее врагами навсегда. Из того списка сейчас никого не осталось в живых.

Ей невероятно повезло с папиком. Спасая Генерального из горящего вертолета, девочка не думала о выгоде. Просто надо было выручать человека, попавшего в беду. Тогда для нее люди еще делились на плохих из маминого списка, и на всех остальных, хороших. Сейчас, прожив два года в городе, Маша знает, что хороших людей почти нет. Есть нужные и враги.

Да, ей повезло с папиком. Она бы и так приехала в город, но с богатым покровителем ее миссия оказалась гораздо реальнее. Из его денег она сразу потратила только ту сумму, которая понадобилась для покупки компьютера и настройки Интернета. Именно там, в Сети девочка прочитала, как погибла ее мама. И где. Ее сбросили с пятнадцатого этажа небоскреба, в котором после свадьбы праздновали первую брачную ночь счастливые молодожены. В списке прибавились еще люди, имена которых предстояло выяснить.

Сергей и Сабрина узнали от нее "правду" два года назад. Они хорошие. Поверили, прониклись и стали помогать. Их отец не дожил до ее возвращения, умер от инфаркта.

— Маша, а что это за нелепый мужчина в шляпе, который детективом представился? — прервал затянувшееся молчание Сергей.

— Он на самом деле был детективом, причем очень даже неплохим. Я, когда приехала в город, сразу его наняла, и он много насобирал информации. Это он отыскал вас. Это он раскопал сведения о бабушке-одуванчике, которая рассказала маме о гениальном внуке, якобы прикованном к инвалидному креслу, и мама поднялась с ней на пятнадцатый этаж. Это он нашел "внука", которому заплатили за то, что он сбросил маму, в последствии ставшего кандидатом в партию "бордовых". Следствие почти разоблачило убийцу. Не посадили его тогда только потому, что другой мужчина, будущий "орел", признался, что "провел с ним ту ночь". Интересно, что два голубка после этого и правда стали регулярно встречаться. После того, как в СМИ сообщили о смерти этих уродов, детектив стал меня шантажировать...

— Машенька, это все мы знаем. Я же их сама заманивала в пентхауз по одному. Козлы похотливые. Так им и надо. Но за что же ты Бреда убила?

— Еще не догадались? Это он был моим биологическим отцом. Это он организовал гонения на нас с мамой. Из-за него эти пауки, окровавленные мыши и... мама, — голос задрожал и захлебнулся. Казалось, что вот-вот по щекам польются жалкие горькие слезы. Но нет! Именинница встала, подняла подбородок, расправила плечи. В ее глазах отражались огненные сполохи, щеки раскраснелись. Она почти кричала. –Это он отобрал у нее власть и богатство. Когда я родилась, маме было почти сорок, а ему только двадцать три. Тогда молодой умный красавец стал для мамы самым близким человеком, — девушка почти задыхалась от гнева. — Он выведал все секреты и использовал их, чтобы свергнуть королеву. Но недолго ему пришлось сидеть на троне. Не хватило того, что было у мамы: бескорыстия и чистоты помыслов.

Маша устало опустилась на бревно, налила в стаканчик мартини, пригубила и тихо продолжила:

— Мама приезжала на его свадьбу, Собрина, а не на твою. Вы не знаете, но он уже несколько лет искал меня, чтобы включить в систему. Да, я дитя двух гениев, белого и черного. В первый и последний раз я проговорила со своим отцом всю ночь в снятом тобой, Собрина, пентхаусе. Полиция ведь так и не поняла, откуда слетели те несостоявшиеся политики.

Разговор в пентхаусе

Два человека сидели по разные стороны круглого стеклянного стола: молоденькая рыжеволосая девушка и импозантный усатый брюнет средних лет. Через прозрачную столешницу Машенька с усмешкой наблюдала, как нервно постукивает по ковру черный лакированный туфель собеседника:

— Светает, папочка. Я прошла все твои тесты, доказала тебе, что не дура и не самозванка. Теперь твоя очередь рассказать, почему двенадцать лет назад дочь тебе мешала, а сейчас стала очень нужна.

— Маша, ты оказалась первой из родившихся детей от двух гениальностей…

— Ну, допустим, в истории человечества далеко не первой. Достаточно вспомнить дочь Кюри нобелевского Лауреата по химии Ирен Жолио-Кюри. Похожие опыты проводились и в Германии две сотни лет назад. Ты объясни, зачем я лично тебе, папуля?

Бред замялся, поправил галстук, стрелки на брюках и, наконец, выдавил:

— Видишь ли, ученые нашей ассоциации обнаружили, что только у по-настоящему гениальных родителей рождаются вундеркинды…

— Ах, тебе надо закрепить свой статус правомочного руководителя! Или ты не уверен в себе, в своих дарованиях? Нет, в своей гениальности ты уверен. Но тебе надо представить доказательство всему миру. Противно чувствовать себя подопытной крысой, — девушка встала, достала из заднего кармана джинс полифон и подошла к окну, — А дальше? Что станется дальше с крысой? Ее также пустят на поток для размножения гениев?

Разговаривать со спиной было унизительно, и Бред тоже подошел к подоконнику. Его наружный край уже был освещен тусклыми лучами светила, поднимающегося из-за стертого смогом горизонта.

— Ну зачем же так утрировать? Ты возглавишь одну из ветвей организации. Конечно, если получишь достойное образование, проявишь себя, свой дар.

— Как ты?

–Н-ну да.

— Да, ты прав. Мне следует брать с тебя пример. Ты отобрал у моей матери власть, деньги, все. Ты убил ее. Теперь моя очередь. Я беру с тебя пример!

Девушка резко поднесла к испуганному лицу гения парализующий аппарат, встроенный в полифон. Открыть окно и перевалить обмякшее тело через подоконник было не трудно.

***

— И еще, я вам не сестра. К сожалению, у меня нет ни братьев, ни сестер. У меня никого нет, даже бабушка умерла после того, как я уехала. И мама моя никогда не была замужем за вашим отцом. У вас была другая, сбежавшая от вас мать. Да, я вас использовала. Простите.

Розовый бластер, пахнущий ванилью, уютно примостился в ее ладошке. Всего-то два точных выстрела. Не надо верить гениальным девочкам с черно-белой генетикой.