О совах и людях
Небо заволокло тучами, ветер стих, и на мир опустилась тягучая предгрозовая духота. Дождь медлил, словно не решаясь упасть на выцветшую землю. Между пылью и дождём бесновалась человеческая толпа.
— Кончай ирландскую суку!
— Убей её!
— Смерть! Смерть! Смерть!
В импровизированный эшафот полетел первый камень. Следом ударил второй.
— Прикончи ведьму!
— Не дай ей туману напустить!
— Смерть рыжей твари!
Палач медлил. Он запрокинул голову и отрешённо смотрел в пустоту.
— Сделайте что-нибудь, сир. Иначе быть беде!
Помощник палача, тощий сутулый старик, испуганно озирался по сторонам.
Палач молчал.
— Сир, позвольте тогда мне…
Палач тяжело вдохнул и резким движением извлек из ножен меч. Под пасмурным небом тускло блеснул каролингский клинок.
Мужчина с мечом медленно приблизился к жертве. Две сотни глаз неотрывно следили за происходящим, в воздухе повисла тишина.
На выкорчеванный пень упала первая капля дождя. Затем вторая. Палач с силой сжал рукоять.
Женщина в белом платье, стоящая перед ним на коленях, подняла глаза, и тогда мужчина ударил.
Брызнул алый фонтан. Под ликующий рёв толпы голова отлетела к ногам палача.
Мужчина нагнулся и запустил пятерню в густые рыжие кудри. Поднял трофей, чтобы показать его людям. Голова вдруг дёрнулась и раскрыла глаза, встретившись взглядом с палачом. Бескровные губы выдавили короткую фразу. Затем глаза закрылись навсегда.
Мужчина разжал пальцы. Помощник ловко подхватил трофей и поднял его к небу под одобряющие возгласы черни. Палач снял маску, из его рта стекала струйка крови.
Яркая вспышка вспорола небо, и ливень снизошёл на землю.
* * *
Низкое солнце катилось к горизонту. На лес опускалась вечерняя тишина. Длинные тени протянулись от верхушек елей: через луг с жухлой травой, над мелким ручьём, и дальше — к серой зубчатой стене, за которой виднелся одинокой силуэт каменной башни.
Шевельнулись кусты на опушке, послышался звук шагов. Из леса показались двое путников. Первый ехал верхом на жеребце чёрной масти. Лицо наездника с живыми карими глазами и юношеским румянцем на щеках выглядело усталым. Плащ из подбитого мехом сукна и высокие краги обличали в нём человека благородного происхождения. Он склонился в седле, предоставив коню самому выбирать дорогу.
Второй путник вёл под уздцы неказистую гнедую лошадь с поклажей. На нем была шерстяная накидка с капюшоном, скрывавшим лицо.
— Мы почти на месте, — проговорил он.
Молодой человек поднял голову и привстал в стременах. На его лице появилось мечтательное выражение.
— Вы правы как никогда, Пелес! — радостно воскликнул он. — Поспешим! У барона нас ждёт чудесный приём, и… и общество его очаровательной дочери.
— Да, сир, надеюсь на снисходительность барона.
Пожилой мужчина в капюшоне говорил с ирландским акцентом, тихо и размеренно, тщательно подбирая слова.
— Полно, Пелес, — нахмурился молодой человек, — со мной вам нечего опасаться. К тому же, сейчас нет войны.
Он пришпорил коня и устремился вперёд, к башне, грозно темневшей в наступающих сумерках.
— Запомните, Этьен, в этой проклятой земле что война, что не война — всё едино, — прошептал Пелес.
* * *
Ржавая цепь лязгнула и натянулась, деревянный помост с грохотом рухнул на землю, обнажив узкие крепостные ворота.
— Приветствуем, сир! Мы уж было подняли мост. Темнеет рано, да и ждали вас только завтра. Ночью, известное дело, одна нечисть по лесу шастает. А то и туман наползёт…
Охранник на стене скалился, обнажив гнилые резцы. Другой охранник опустил арбалет и махнул рукой кому-то по ту сторону стены.
Юноша на чёрном жеребце приосанился, вскинул подбородок и проследовал через ворота. Обернулся к попутчику, ободряюще кивнул и скрылся за стеной. Пелес помедлил немного, окинул внимательным взглядом лес. Потом потянул поводья и двинулся вслед за Этьеном.
Во дворе замка было пустынно. Лишь шаги охранника на стене, да лай собак с псарни, нарушали тишину. В сгустившихся сумерках путники приблизились к башне. Узкая деревянная лестница вела на второй этаж донжона, там располагался главный зал. Подъехав к ступеням, юноша соскочил с коня. Бросил поводья появившемуся неизвестно откуда конюху и замер в нерешительности.
— Кхе… Да позволено мне будет спросить.
Этьен вздрогнул и удивлённо обернулся.
— Хорошо ли доехали, сир? — конюх зашёлся в кашле, и юноша брезгливо поморщился.
— Никто ли вас не тревожил? Ну там, твари болотные или… птицы.
— Птицы?
— Путешествие было спокойным, — поспешил ответить Пелес. — Никто нас не беспокоил.
— Рад слышать, — прохрипел конюх, — а то давеча был случай…
Скрипнула дверь, послышались тяжёлые уверенные шаги. Конюх сжался в угловатый старческий комок и растворился в темноте. По лестнице неторопливо спускался высокий седовласый мужчина. На нём был длинный шерстяной котт, на ногах остроносые мягкие туфли. Белесый шрам вдоль левой скулы свидетельствовал о бурном прошлом. Лицо мужчины в свете факелов казалось вытесанным несколькими грубыми ударами резца.
— Этьен, мальчик мой, вас ли я вижу?
Глухой голос был лишен эмоций, и лишь плотно сжатые губы изобразили на миг некое подобие улыбки.
— Барон! — юноша в почтении склонил голову.
— Гилберт, зови слуг, вели трубить в рог, — бросил мужчина в темноту.
Затем приблизился к путникам и окинул их быстрым оценивающим взглядом. От его глаз не укрылось бедное облачение Пелеса и его понурая лошадь, которую впору было назвать клячей.
— Это Пелес, — представил спутника Этьен. — Он пилигрим. Мы делили с ним пищу и тяготы пути из Ульстера.
Юноша вновь отвесил поклон, а затем обернулся к своему попутчику.
— Пелес, перед вами барон Ричард де Клер, более известный как Ричард Лонгбоу, под чьим покровительством мы находимся в этом замке.
— Пелес, значит… — серые глаза барона сузились, голос сделался подчёркнуто равнодушным.
— Что ж, Этьен, прошу вас, располагайтесь. И вы… тоже, — барон неопределённо махнул рукой. — Будьте гостями в моём замке.
Этьен бросил Пелесу ободряющий взгляд и двинулся вслед за хозяином.
* * *
Ужин был сытным и состоял по большей части из дичи с редкими вкраплениями рыбных блюд. За длинным столом кроме Этьена, Пелеса и хозяина замка сидели несколько вассалов барона. Разговор протекал вяло, несмотря на изрядное количество выпитого.
— Барон! — Этьен решительно отодвинул руку виночерпия с полным ковшом и привстал с лавки, — барон, я опечален.
Взоры присутствующих обратились на юношу.
— Я спешил изо всех сил, я почти загнал коня — и всё это затем, чтобы поскорей увидеть вашу прекрасную дочь. Почему её нет с нами?
— Ей нездоровится, — нахмурился барон.
Он залпом осушил кубок, потом ударил ладонями по столу и решительно поднялся с места.
— А впрочем, идёмте. Аннора рада будет поприветствовать вас.
В глубине зала находилась каменная лестница. Свет от факелов метался меж узких закопчённых стен. Барон шествовал впереди, Этьен отставал на шаг. Лестница изгибалась, и вскоре зал с гостями пропал из виду. Вдруг Ричард резко остановился и обернулся к Этьену. Его взгляд гневно пылал, от былого равнодушия не осталось и следа.
— Знаете, Этьен, — с напором зашептал барон. — Я человек прямой, и у меня есть вопрос.
Молодой человек растерянно молчал, и Ричард продолжил:
— Видит бог, Этьен, я люблю вас как сына и… будущего зятя. И я доверяю вам… Но скажи, какого чёрта ты привёл ко мне этого кельтского выродка?
Юноша попятился и не нашёлся что сказать.
— Ты же знаешь, что сотворили эти звери…
— Сир! — хрипло пробормотал Этьен, — у меня и в мыслях не было… Пелес хороший человек, я в нём уверен! Хоть и ирландец… Он странствующий монах и менестрель. Держит путь в Англию. По слухам, там нашли могилу короля Артура…
Несколько долгих секунд барон всматривался в лицо Этьена, словно пытался прочесть на нём книгу чьей-то судьбы. Затем тряхнул головой, молча развернулся и двинулся вперёд.
* * *
Туман…
Словно вор прокрался он в спальню через верхнее окно. Спрятался в сыром сене, рассыпанном по полу. Осмелел и юркнул под одеяло, решив обосноваться там до рассвета.
Девушка заворочалась и застонала во сне. Будто чья-то рука влажно спустилась по телу, да так и осталась бесстыдно покоиться на лоне. Аннора вскрикнула и резко вскочила, кутаясь в покрывала. Сквозь узкое окно-бойницу опускались сизые клубы, заполняя собою пространство спальни. Со всех сторон по стенам карабкались тени, перешептывались между собой. А снаружи подглядывала луна.
Туман в канун Самайна! Аннора зажмурилась от страха. Время, когда сближаются и переплетаются друг с другом миры, и страшные твари под покровом размытости границ устремляются в человеческий мир.
Тьма пугала и манила. Аннора склонила голову на бок, разглядывая танец теней. Сквозь сизую дымку лунный диск казался серебристым и слегка вращался в облаках. А через мгновение послышалась песня, тихая и таинственная. Убаюкивающая…
Возрадуйтесь, Улада храбрые сыны!
Вложите в ножны острые мечи.
Достойно бились вы, и многие из вас
На небесах пируют в этот час.
Окончена вражда, все старые долги мы отдали,
И прежние враги — теперь друзья. Мы славим наш союз.
В знак примиренья наших дочерей в Килкенни мы пошлём,
А дочерей чужих в залог мы примем…
Аннора ощутила головокружение. Пространство поплыло перед глазами, и она провалилась в густую тьму…
Звук кельтской арфы пульсировал под сводами замка. Пелес пел, и слова его долетали до верхних покоев. Отражались от крыши, гулким эхом отдавались в тёмном каменном мешке подвала, уносились в ночь сквозь узкие бойницы в стенах.
Гости притихли, внимая песне. Пелось в ней о вечной войне и вечном мире. О предательстве и чести. О гордых дочерях Ирландии и доблестных рыцарях Альбиона.
При первых звуках барон вздрогнул и ускорил шаги. Он замер на мгновение перед входом в покои дочери. Тихо постучал. Не дождавшись ответа, отворил дверь и жестом пригласил Этьена войти.
В комнате было темно.
— Дочь моя, — позвал барон, — здесь Этьен, твой жених. Приветствуй его, как подобает при встрече с рыцарем.
Из глубины помещения донёсся шорох, мелькнул белый силуэт. Юноша вздрогнул, будто узрел привидение. В следующий миг лицо его просияло.
— Аннора! — он сделал шаг вперёд, распахнув объятия.
Девичья фигура проступила из темноты. В свете чадящего факела, зажжённого бароном, лицо Анноры казалось смертельной маской из иного мира.
— Мне привиделась дева… из мрака… — едва слышно прошептала маска.
— Аннора, это я, ваш покорный слуга! — Этьен удивлённо вскинул брови.
— Вы слышали шорох крыльев? — прошептали бескровные губы. — Это они, совсем рядом. Вестники смерти…
— Что с ней? — испуганно выдохнул Этьен.
— Чёртова осенняя хандра! — нарочито громко провозгласил барон. — Хандра и больше ничего! Пройдёт.
Он ободряюще хлопнул Этьена по плечу и потащил его прочь из комнаты.
— Пойдём-ка, друг мой, послушаем, о чём вещает ваш… бродяга. Как бы мои гости не заскучали от его заунывных песен…
* * *
— Кельтское отродье!
Двое держат за руки, ещё один привязывает их грубой верёвкой к перекладине. Дерево занозит ладони, пот стекает по спине. Гул голосов — такой же, как тогда, у эшафота, — раскалённой иглой буравит мозг. Рядом разгорается костёр. Дым окутывает с головой, лезет в глаза, нос…
— Спалим гадёныша!
— Варвар! Язычник!
Трещат угли в огнище. Он пытается повернуть голову, чтобы разглядеть хоть что-то. Тщетно — руки и шея прихвачены крепко. Он привязан к столбу лицом, дабы не осквернять священный сюжет. Если скосить глаза, видно шершавую поверхность дерева. Столб короткий, и ноги касаются земли. Он встаёт на цыпочки, давая передышку рукам.
— Проклятые еретики!
— Вы напали на замок, нарушили договор!
— Кого в залог присылали — всех истребить! Чтобы духу кельтского не было!
Он силится сказать, но выходит одно шипение:
— Я… не… в залоге! Я свободный… католик!
Его не слышат. Кто-то приносит охапку сухих веток, кидает ему под ноги. Треск костра становится громче…
— Что здесь такое?
Уверенный властный голос. Голос, от которого стихает остальной шум.
— Поймали Ирландца, сир. Сейчас поджарим еретика, — доносится нестройный хор.
— Он не из залога. Отпустить.
Вновь тишина. Даже костёр, кажется, перестаёт трещать. Звук удаляющихся шагов. Ропот черни.
— Отпустим…
— Конечно отпустим, отчего бы не отпустить свободного католика…
— Вот только пометку оставим!
Ночь взрывается болью.
Он безмолвно кричит. Верёвка взрезается в запястья, лопается на спине.
Он откидывает голову и видит огромную луну. Бледный свет, призывающий туман. И следом взмахи огромных крыльев.
— Полнолуние…
Голос Пелеса потусторонним эхом разнёсся по опустевшему залу.
Этьен вздрогнул и отшатнулся от окна.
— Полнолуние и туман, — продолжил ирландец. — Говорят, в такие ночи можно услышать голоса. Те, что приходят из Сида вместе с туманом. Птицы ночи несут их на крыльях своих.
— Пелес, это вы? — дрогнувшим голосом прошептал Этьен. — Я полагал, вы давно спите.
— Я сплю и не сплю, — монотонным голосом отвечал Пелес. Он будто продолжал вечернюю песнь, только музыкального инструмента не было в руках… — Я сплю, вот только она не знает покоя. Она всё знает и слышит…
В свете углей из догоревшего камина было видно, как побледнел Этьен. Румянец, вызванный долгожданной встречей и выпитым вином, вдруг схлынул с его лица.
— О ком это вы? Аннора… Что с ней?
Не дожидаясь ответа, юноша бросился к лестнице.
— Она всё слышит — и скоро, очень скоро… — продолжал Пелес нараспев. Подслеповатые глаза были закрыты, руки безвольно свисали вдоль тела.
Этьен не слушал. Он стремглав взбежал по лестнице и толкнул скрипучую дверь, не заботясь, о том, что подумают слуги.
— Аннора!
В свете тусклой свечи раскачивался полупрозрачный силуэт. Девушка стояла у окна, взгляд устремлён вверх. В сумраке её очертания напоминали игру светотени. Этьен приблизился вплотную, нежно дотронулся до руки.
— Что тревожит тебя? Расскажи…
Аннора вздрогнула и обернулась. Лицо девушки засветилось радостью.
— Этьен! — она прильнула к его груди.
— Я спала… Мне снилось… болото, — девушка прикрыла глаза и будто улетела куда-то вдаль.
Она одна, в лесу. Бежит сквозь густой туман. Ей страшно. Она раздвигает ветки, чтобы найти дорогу, но вместо этого сплошная мгла. И звуки… Лес будто кричит, предупреждает о чем-то. Аннора останавливается, чтобы перевести дыхание. Протягивает руки вперед и натыкается на твёрдое, шершавое... Кора? Это всего лишь дерево! Она прижимается к нему спиной и чувствует тепло. Дерево даёт силу. Аннора закрывает глаза и пытается слушать шёпот леса.
— Беги! Беги! — кричит кустарник.
— Туман, туман! — гудят деревья.
Сила разливается по венам, прогоняя усталость.
Аннора открывает глаза и видит белеющий силуэт в длинном платье. Женщина танцует и тихо напевает. Эта песня… знакома. Аннора уже слышала её очень давно. Возможно, в детстве.
Щемящее воспоминание отрывает её от коры и заставляет идти на звуки мелодии. Она уже близко, и вдруг понимает, что это не песня, а плач. Рыдания женщины в белом сливаются с мелодией из детства, рвут сердце на части.
Не в силах выносить эту боль, Аннора бежит прочь. Летит, не разбирая дороги. Пока ноги не начинают вязнуть в чём-то тягучем. «Болото!» — мелькает догадка. Её затягивает дальше и вниз. Она кричит. Страшно кричит. Почти как Белая Женщина. «А ещё эти птицы — вестники смерти! Я скоро умру!»
— Аннора! Очнись! — Этьен тряс девушку за плечи. — Милая, всё хорошо! Это просто дурной сон. Ну же, успокойся, я рядом.
— Это была она! — хрипом вырвалось из горла.
— Кто? Тебе приснился кошмар, только и всего.
— Ты не понимаешь, — прошептала девушка. — Это была баньши.
И с жаром добавила:
— Баньши никогда не приходит одна! Следом за ней из тумана прилетают совы! Они кричат и кличут смерть!
Девушка выкрикнула последние слова, закрыла уши руками.
— Ирландские бредни! Суеверия недоразвитого народа, — засмеялся Этьен. — Аннора, милая… Хочешь, позовём священника?
Он попытался обнять девушку. Та холодно отстранилась.
— Моя мать была ирландкой! — с достоинством произнесла она. — Я верю в предания своего народа.
— Прости, я не знал, — растерянно проговорил Этьен. — В любом случае, это лишь сон. И потом, я не встречал в этой местности сов…
Резкий порыв ветра распахнул ставни, взметнув пламя факела. И в смертельной тишине застонала-заухала сова.
Аннора вскрикнула и лишилась чувств.
* * *
— Нет, барон, я ничего не говорил о вашей дочери.
Пелес устало сгорбился в углу. Рядом грозно застыл Ричард — одна рука на рукояти меча, другая сжата в кулак так, что костяшки побелели.
— Я иногда… хожу во сне и разговариваю сам с собой. Этой ночью забрёл в большой зал. Меня видел Этьен…
— Вздор! — прошипел барон. Он шевельнул рукой, и из ножен показалось лезвие меча.
— Ты лжёшь, старый бродяга! Признавайся, ты опоил мою дочь своим зельем? Она до сих пор без сознания.
— Сир, да позволено мне будет сказать… Пелес тут ни при чём. Я был с Аннорой, когда она упала без чувств. Её напугали совы…
— Молчите, Этьен! — барон развернулся так резко, что затрепетало пламя факела, висящего под потолком. По стенам побежали торопливые тени.
— Лучше молчите. С вами отдельный разговор. Не пристало нормандскому рыцарю врываться ночью в девичью спальню!
Этьен опустил глаза и попятился. Скрипнула дверь, к барону приблизился лекарь в тёмном плаще. Откинул капюшон и отрицательно покачал головой.
— На ней, похоже, сильное заклятие.
Лекарь говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово.
— Нужно созвать местных знахарей, сир. Не откладывая! Они знают заговоры. Если баньши поселилась…
— Идиот! — взревел Ричард. — Я не намерен выслушивать эту ересь! Моя дочь католичка! Убирайся прочь! Я сам буду решать, что ей нужно. Лично истреблю всех сов в округе!
Ричард в бешенстве подхватил с пола табурет и с силой швырнул его в стену. Табурет с грохотом разлетелся на части.
— Уходи, — уже спокойнее повторил барон. — Чёртовы ирландские бредни. На порог не пущу этих варварских знахарей.
Он обернулся к Пелесу.
— И этого тоже! С глаз долой его. В каменный мешок.
Ричард кинул в Пелеса ещё один испепеляющий взгляд, развернулся и зашагал в сторону покоев дочери. Этьен затравленно обернулся, а потом кинулся следом за бароном.
* * *
В подвале было холодно и сыро. Влага проступала на каменных стенах, противно хлюпала под ногами. Тонкий луч света пробивался сверху сквозь узкий люк. Пелес огляделся, пытаясь найти сухое место, сделал несколько неуверенных шагов.
Наверху скрипнул запор, и света не стало. В кромешной тьме пилигрим наощупь вернулся к лестнице под люком. Опустился на ступеньку и замер, закрыл глаза.
Тяжёлая ноша на спине. Лес в предрассветной дымке.
Он один посреди узловатых стволов. В переменчивом свете луны кажется, будто клочья тумана оживают, силятся что-то сказать. Он не понимает, и тогда туман мягко подталкивает его, тянет за собой — вперёд, сквозь чащу, через глубокий овраг и дальше — туда, где меж стволов виднеется высокий, поросший травою холм.
Заступ в руках, мягкая после дождя земля, глухой влажный звук. Он углубляется на пару локтей. Больше и не нужно — лишь бы земля сверху, лишь бы холм поверх холма…
Он разворачивает свою поклажу, осторожно подтаскивает к краю могилы, нежно опускает. После задумчиво смотрит на дело рук своих. Точнее, на полдела… Далёкий шум прерывает мысли. Погоня.
Он принимает решение, и первый ком земли летит вниз. За ним второй. Вскоре он заканчивает работу. Холм. Невысокий и слишком короткий.
Напоследок он проводит ладонью по рыхлой земле. Поднимается на ноги и бредёт прочь. Нужно непременно вернуться, чтобы закончить дело. Скоро, очень скоро…
Шорох позади. Негромкий царапающий звук. Шёпот раскапываемой земли.
Пелес открыл глаза. Темнота. Снова закрыл. Лес и туман. А затем — тот же звук. По эту сторону сна.
Он встал на ноги и прислушался, пытаясь определить, откуда доносится царапанье. Вытянул руки перед собой и сделал пару неуверенных шагов. На мгновение ему показалось, будто в темноте проступают очертания предметов. Полшага вперёд… он вздрогнул, дотронувшись до чего-то влажного. Ощупал поверхность. Пальцы ощутили шероховатую стену, покрытую слизью. Пелес протянул руку, пытаясь найти лестницу. Та была где-то рядом…
Прикосновение! Он дёрнулся и потерял равновесие. Закричать не успел, чья-то рука плотно стиснула рот. В следующий момент послышался шёпот Этьена.
— Тише, Пелес! Я вытащу вас отсюда.
* * *
Ветер зашелестел ветвями деревьев, обступивших замок. Хлопнул ставней в узком проёме окна, разметал листву за оградой. У корней векового дуба вдруг шевельнулась трава. Земля под травой просела и на её месте образовалась дыра.
— Сюда. Мы почти выбрались! — донеслось снизу.
Из-под земли показалась голова Этьена. Юноша огляделся по сторонам и ловко выскользнул наружу. Следом появился Пелес. Он с трудом протиснулся сквозь лаз и обессиленно упал на кучу прелых листьев.
— Я бывал здесь в детстве, — негромко произнес Этьен.
Он отряхнул комья земли и поёжился от холода. Присел на корточки, сорвал сухую травинку и принялся вертеть её между пальцами.
— Аннора так радовалась моим визитам… Странная она была. Слышала голоса, верила в привидения. Да и сейчас не изменилась… Мы бродили с ней по замку, забирались на крышу и в подвал…
— Этьен, мне нужны мои вещи… мой мешок… — Пелес с трудом приподнялся.
— Тогда-то я и нашёл этот потайной ход, — будто не слыша его, продолжал юноша. — Это было нашим с ней секретом!
— Мой мешок… — прохрипел Пелес.
— Зачем он вам, дружище? Монашеская поклажа с житием святого Патрика… считайте, что своим барахлом вы дёшево откупились от судьбы! Ричард скор на расправу, но он не знает о подземном ходе. Аннора не могла ему рассказать. Уверен, она по-прежнему хранит нашу детскую тайну!
Этьен замер на мгновение, потом выбросил травинку и достал горсть монет.
— Можете спокойно уходить. Вот вам немного денег, раздобудете новую лошадь… Эй! Что вы делаете!
Пелес вцепился в руку Этьена, его глаза закатились, из горла вылетали неразборчивые звуки:
— Мешок… Иначе всё зря… Я не закончил тогда, не успел… Мне помешали…
Вдруг он разжал пальцы и встал. Взгляд прояснился, голос стал уверенным и певучим.
— Этьен, вы хотите помочь своей невесте, не так ли?
— Да! — с жаром ответил юноша.
— Я знаю как её исцелить.
— Продолжайте! — возвысил голос Этьен. — Что для этого нужно сделать?
— Принесите мой мешок.
* * *
Ливень сошёл на землю очищающим потопом. Сквозь стену воды невозможно было разглядеть вспышки молний. Поток смыл кровь с эшафота. Вслед за кровью дождь разогнал человеческую толпу — всех тех, кто минуту назад радостно потрясал кулаками. Люди спешили укрыться за стенами замка, и лишь одна фигура оставалась неподвижной подле выкорчеванного пня. Мужчина с мечом в руках. Он подставил ливню лицо и дико закричал. Небо ответило на его крик раскатами грома.
Вдруг всё закончилось. Ещё бежали по земле бурные потоки, а из-за туч уже проглянуло солнце. В свете его лучей у кромки леса промелькнула тень. Бурый комок грязи отделился от деревьев. Он скользил по жирной чавкающей земле, и два глаза неотрывно следили за человеком с мечом.
Ближе и ближе к эшафоту, слизнем извиваясь по хлюпающей жиже…
— Пелес… я пришёл, Пелес…
— Пелес, очнитесь! Да у вас горячка, дружище!
Этьен тряс приятеля до тех пор, пока взгляд пилигрима не прояснился.
— Зачем вы ушли с прежнего места? Насилу отыскал… Вот ваши вещи! — юноша протянул потрёпанный мешок, туго затянутый кожаным шнурком.
— Что там у вас, Пелес? Небось, умыкнули где-то Святой Грааль и теперь таскаете с собой?
Этьен усмехнулся и достал флягу. Поднёс её к губам пилигрима.
— Вот, хлебните немного, полегчает. И поведайте наконец, как исцелить Аннору? Вы обещали.
Пилигрим обхватил одной рукой мешок, другой взялся за флягу. Сделал несколько жадных глотков и закашлялся. Мутная жидкость потекла по подбородку.
— Я… скажу… — прохрипел он сквозь приступы кашля. — Скажу. Только надо попасть в одно место… это недалеко…
* * *
— Убей её!
— Прикончи ведьму!
— Смерть рыжей твари!
До его ушей долетел грохот разлетающихся по эшафоту камней. Он осторожно выглянул из-за ствола — на поляне неистовствовала толпа. В центре виднелось возвышение, на котором стоял палач с мечом в руке. Рядом с палачом сидела женщина в белом платье со связанными за спиной руками.
Он пригнулся и перебежал к следующему дереву. Только бы успеть! Пот заливал глаза. Кинжал приятно холодил кожу на груди.
Вдруг толпа затихла. Он лёг на землю и ползком подобрался к следующему стволу. Это дерево было последним. Дальше — сухая выжженная зноем земля. Оголтелая толпа. Эшафот.
Он напрягся перед рывком. Крепко сжал рукоять кинжала. Только бы не опоздать! Убить палача, освободить её руки, а после — неважно… Издали донёсся звук рассекаемого воздуха…
Удар.
И стук падающей головы. Рыжая копна кудрявых волос подскочила и покатилась по земле.
Его крик потонул в гуле ликующих голосов. А затем все звуки растворились в раскатах грома.
— Пелес, очнитесь, — на лице Этьена читались тревога и нетерпение.
— Очнитесь, друг мой, мы на месте.
Этьен помог пилигриму спуститься с лошади. Пелес сделал несколько неуверенных шагов. Под ногами шуршала сухая трава. На небе собирались тучи. Со стороны крепости доносился звук трубы и лай собак.
— Копайте… здесь… — с трудом прошептал Пелес. Он опустился на землю. Казалось, силы окончательно покинули его.
— Как скажете.
Юноша пожал плечами и принялся копать. Вскоре рядом вырос свежий земляной холм.
— Боже, — пробормотал Этьен.
Пелес вздрогнул и открыл глаза. В глубине раскопа белели человеческие кости. На месте черепа зияла пустота.
— Подайте… мой мешок, — прошептал пилигрим.
Судорожным движением он развязал тугой узел. Приблизился к скелету и опустился на колени.
— Чёрт возьми! — воскликнул Этьен.
Пелес извлёк из мешка череп и приложил его к изголовью скелета. Прошептал молитву. Тучи на небе сгустились, задул ветер.
— Теперь всё? — глухо поинтересовался Этьен.
— Нет, — качнул головой Пелес. — Боюсь, это только начало.
* * *
— Где эти голодранцы? Задушу обоих собственными руками!
Барон Ричард Лонгбоу ходил взад и вперёд по главному залу донжона. Гулкие звуки его шагов эхом отдавались в самых потаенных углах замка.
— Отыскать немедленно! Или в темнице всех сгною!
Слуги, испуганно пятясь, покинули зал. С улицы донёсся звук рога и истошный собачий лай. Барон зарычал и в бешенстве огрел кулаком дверь.
— Удавлю! — прошипел Ричард.
Он набросил плащ и опрометью слетел по лестнице во двор, по пути приложив кого-то из крепостных головой о стену.
— Изловить сов, перебить всех до единой! Чтоб ни одна тварь не тревожила своими криками! — во всё горло заорал барон.
— Я им покажу мою веру!.. Гилберт, коня!
Вскоре он уже скакал во весь опор. Прочь от мрака и безысходности! Если Аннора не поправится, ему тоже незачем жить.
Вдруг конь стал на дыбы, захрипел от страха. Барон слетел с седла и распластался на земле. Он тут же вскочил на ночи и выкрикнул проклятья вслед удаляющемуся конскому топоту. Отряхнул грязь с плаща, развернулся и двинулся вглубь леса.
Деревья редели. Впереди виднелся одинокий холм с пожелтевшей травой.
— Боюсь, это только начало, — донеслось до ушей Ричарда.
Он замер, затем обнажил меч и решительно двинулся вверх по склону.
— Мне нужно вернуться в туман, — задумчиво произнес Пелес.
— Туман?
— Так я называю свой сон.
— Боюсь, сейчас не время для отдыха… — Этьен выглядел обескураженно.
— Я… буду спать… — устало повторил Пелес, — и в сновидении я встречусь… с одним человеком. Мы будем говорить… об Анноре… и о других делах. Нет иного способа развеять древнюю магию.
— Допустим, — нахмурился Этьен. — А что буду делать я?
— Вы вольны остаться здесь или идти со мной, — ответил Пелес. — Если решились идти — дайте мне руку и закройте глаза.
— Видит бог, я не понял ни слова, но ради Анноры готов на всё! — Этьен зажмурился и протянул ладонь. Пелес опустил голову, вслушиваясь в шелест травы, шуршание ветра и звук чьих-то осторожных шагов…
Туман. Полная луна на небосводе. Крики ночных птиц.
Пелес открыл глаза.
Прямо перед ним грозно возвышался Ричард Лонгбоу. Его меч был приставлен к горлу пилигрима. В глазах пылала ярость.
— Какого чёрта? — прошипел барон.
— Ричард? — удивлённо вскрикнул Этьен. — Сир, мы…
— Заткнись! — барон не удостоил Этьена взглядом. Всё его внимание было приковано к пилигриму.
— Я спрашиваю у этого… поганого ирландского выродка! Признавайся, что ты сделал с моей дочерью, тварь?
— Ричард, оглянитесь по сторонам! — с напором проговорил Пелес. — Оглянитесь! Только что был день, а теперь на небе полная луна! Вы попали в моё сновидение, и если не будете мешать, я спасу вашу дочь…
— Ах ты кельтский ублюдок! — напирал барон. Остриё меча проткнуло пилигриму шею, выпустив струйку крови…
— Пелес? Ричард?
Женский голос заставил барона побелеть. Этьен удивленно уставился на рыжеволосую красавицу, стоявшую на вершине холма. Пелес грустно усмехнулся.
— Здравствуй, Морна, — произнёс он по-ирландски.
* * *
— Сестра, надо бежать!
Летняя ночь, тихая и безмятежная. Стрёкот сверчков, шелест листьев в густых кронах.
— Я остаюсь.
Она поворачивает голову, презрительно вскидывает подбородок. Густые кудри в свете луны образуют золотистый ореол.
— Морна, молю тебя! Оставаться опасно. Люди из Ульстера сожгли деревню. Не сегодня-завтра они нападут на замок.
— Ты боишься их — своих соплеменников? Или опасаешься мести англичан? — Морна горько усмехается, укоризненно качает головой.
— Сестра, ты вышла замуж за пришлого. Ирландцы не простят…
— Послушай, Пелес! — глаза Морны пылают гневом, — я отдала мужу невинность, но осталась верна традициям предков. Ты же добровольно отдал свою веру!
Вдалеке ухает сова. Порыв ветра приносит запах гари. Женщина вздрагивает, в ее глазах мелькает тревога.
— Я остаюсь, — тихо произносит Морна. — Я на своей земле. А ты ступай, Пелес…
— …брат мой, а ты постарел.
Она усмехнулась, и в уголках смеющихся глаз заплясали лунные блики. Этьен с бароном застыли поодаль, являя собой безмолвные изваяния.
Пелес сделал шаг вперёд, невольно поддавшись чарам. Затем опомнился, стряхнул наваждение.
— Ты мертва, сестра. Уже много лет. Мертвы все, кто был в залоге. Их убили после того, как люди из Ульстера нарушили договор…
Морна рассмеялась хрустальной россыпью.
— Глупец! Ты всегда им был, брат. Сейчас Самайн, дни безвременья, а значит, я жива — как никогда прежде!
— Сестра, я знаю, что ты задумала. Твоя дочь… умрёт по твоей вине!
— Смерть… Люди столько раз взывали к смерти. Вот она и откликнулась.
— Морна…
Ещё один голос — униженный и подавленный. Голос человека, встретившегося со своим прошлым.
— Морна… Я не мог поступить иначе. Ради дочери. Меня заставили!
Барон Ричард Лонгбоу на неверных ногах приблизился к рыжеволосой красавице. Уронил меч. Стал на колени.
— После того как мы отбили нападение Ирландцев. Мои люди начали роптать. Крестьяне взбунтовались. Требовали казнить заложников. И… тебя… тоже.
Он склонил голову, широкие плечи сотрясались от беззвучных рыданий.
— Морна… Я никому не позволил к тебе прикоснуться. Я сам… своими руками… Молю! Ради нашей дочери…
— Ради дочери, говоришь? Есть один способ откупиться от смерти. Отдай ей кого-то взамен. Тогда, возможно, Аннора будет жива.
Ухнула сова. Ещё раз, ближе и громче. Тень закрыла луну. Тьма пробежала по женскому лицу.
— Боже, — вновь прошептал Этьен.
Лицо ведьмы менялось. Глаза запали, щёки покрылись сетью морщин. Рыжие кудри превратились в седую спутанную паклю.
— Х-ххаа! — разнеслось хищным клёкотом.
Женщина отступила на шаг, воздела руки к небу.
— Самайн! — вскричала она, — Придите, слуги мои! Те, кто заключил меня в эту ипостась. Кто своими криками вынудил преобразиться. «Убей!» — кричали они, «Прикончи ведьму!» — молили они, «Смерть! Смерть! Смерть!» — горланили они, словно хищные птицы… Земля друидов вняла их мольбам!
Беззвучные тени заскользили меж деревьев. Немигающие пары жёлтых глаз уставились на Ричарда. Тот обхватил голову руками и тихо раскачивался из стороны в сторону.
— Всё кончено, сестра! — закричал Пелес. — Пришло время покинуть этот мир!
В ответ из леса донеслось совиное уханье. Черные птицы, вестники смерти, кружили над холмом, спускаясь все ниже.
— Именем того, чей крест я ношу на теле! — вскричал Пелес.
Он разорвал шерстяную накидку и развёл руки в стороны. Поляну озарил яркий свет. Вокруг пилигрима разгорался огонь — белый с одной стороны, рубиновый с другой. На спине застарелым ожогом проступило изображение креста, на груди заалел рубец. То был огромный шрам в виде чаши или, скорее, кубка, вырезанного некогда с кожей и мясом…
— Огнём и мечом! — вскричал Пелес. — Огнём и мечом отмечен я был в ту ночь, когда закопал твоё тело и вернулся за головой!
Тени метнулись прочь; совы, опалённые светом, беззвучно падали в траву.
— Ведьма, испей из Святого Грааля, что вырезан у меня на груди! — провозгласил Пелес, — преклонись перед выжженным Крестом!
Женская фигура задёргалась на краю света и тени. После метнулась в ночь, ускользая от ярких лучей, растворяясь в тумане.
— Ричард… не дайте ей уйти… — прошептал Пелес.
Он упал на землю. Открытая рана — изображение Грааля на груди — кровоточила, густо орошая холм. Ожог на спине дымился и шипел.
— Ричард, — из последних сил повторил пилигрим, — убейте ведьму в теле Морны. Иначе ваша дочь…
— Барон! — Этьен подскочил к Ричарду, — позвольте мне…
— Довольно. Я сам.
Ричард с трудом поднялся на ноги. Пустыми глазами обвёл поляну.
— Это моё дело. Я покончу с ним навсегда, пусть мне и придётся ещё раз убить собственную жену.
Он развернулся и, не оглядываясь, двинулся вниз с холма.
* * *
— Друг мой, держитесь, я приведу людей, мы вытащим вас отсюда!
Этьен склонился над пилигримом, на юном лице проступило отчаяние.
Пелес шевельнулся и открыл глаза.
— Не нужно, Этьен, — прошептал он. — Я готов ко встрече со смертью. Кто-то должен был… упокоить сестру, завершить погребение. Увы, я, как всегда, оказался никудышным священником.
Он закашлялся кровью.
— Дайте я перевяжу ваши раны!
— Пустое. Только ускорите конец, — пробормотал пилигрим. — Я католик, но я сын своей земли. Когда-то проклятье филида что-то да значило… И я проклинаю… Морну. То, чем она стала…
— Я сам отвезу вас в замок!
— Этьен… вы так и не поняли… — захрипел Пелес, — здесь нет коня и нет замка! Это мой сон, навеянный туманом, и вы в нём гости. Пока я жив, сновидение продолжается. Поторопитесь, Этьен. Помогите Ричарду. Когда-то давно он обезглавил мою сестру. Однако он спас меня, вырвал из рук беснующейся толпы, и я в долгу у этого человека. Торопитесь. Времени мало. И не поддавайтесь… на чары… В сновидении филида… всё реально. Даже смерть.
Этьен сжал сухую холодеющую руку. Поднялся на ноги и, не оборачиваясь, двинулся вниз с холма.
Он миновал лощину, скрытую туманом, пересёк рощу, утопающую в лунном свете и углубился в лесную чащу. Ветки хлестали по лицу. Одежда прилипла к телу.
«От смерти можно откупиться другой смертью», — так говорила колдунья.
Этьен замедлил шаг. Перед ним на дереве раскинулся куст омелы. Паразит, питающийся соками живых растений…
«Найди кого-то взамен!» — эхом звучало в ушах.
Он остановился и невольно затаил дыхание. Тишина. До его ушей не доносилось ни звука. Мысли теснились в голове, отдаваясь пульсацией крови в висках.
— Найди кого-то взамен, откупись от одной смерти смертью другой. И тогда Аннора будет жива!
Внезапно он понял, что слышит женский голос. Вокруг сгустился туман, Этьен не видел дальше вытянутой руки. Вдруг он упёрся в каменную стену замка. Ворота были опущены, вокруг ни души. Юноша стремительно пересёк безлюдный двор и взбежал вверх по лестнице. Содрогаясь от возбуждения, толкнул скрипучую дверь… Пустота. В комнате Анноры не было ни души.
Этьен стянул с себя латы и вдохнул полной грудью. Кажется, Пелес говорил что-то про сновидение? Мысли путались. За окном послышались далекие раскаты грома. Молодой человек зажёг свечу и поставил канделябр на стол. Ветер заставил языки пламени всколыхнуться. Этьен посмотрел на небо. Из-за туч казалось, что луна пришла в движение, исполняя древний языческий танец, именуемый пляской смерти.
Он вынул из-за пояса кинжал и освободил от воска фитиль. За спиной послышался шорох. Этьен резко обернулся, по инерции выбросив руку вперед, и услышал приглушенный стон.
Перед ним стояла Аннора. В исподнем и с распущенными волосами. Остриё кинжала проткнуло кожу, и на белой ткани расплылось девственное пятно. Девушка неотрывно смотрела ему в глаза.
— Я… Прости…
Она быстрым движением прикоснулась пальцами к его губам, провела ладонью по волосам. С силой прижала его руку к своему телу, к месту прокола. Этьен ощутил влагу под пальцами.
— Аннора, я…
— Молчи… — девушка прильнула к нему. Мужчина ощутил жар. Языки пламени пришли в движение. Тела сплелись, подобно ветвям омелы.
В комнате была уже не одна, а две Анноры. Три… Пять! Этьен сбился со счета. Девушки шептали слова любви и кружили его в рыжем танце волос. Ласкали тело мокрыми поцелуями, втирая жидкость из тисовых чаш. Свеча на столе разгоралась сильнее, превращаясь в костёр посреди лесной поляны. По всему лесу расползались блуждающие огни. Этьен не в силах был шевелиться. Обнажённые девушки, смеясь, прыгали через костёр. Возвращаясь к нему, отдавали тепло своих тел. Он любовался мерно двигающейся на нём Аннорой. Её разметавшиеся волосы, подобно крыльям ночной птицы, застывали в полёте на фоне луны. Манили ввысь. Вверх. В полёт!
Этьен не сразу понял, что падает. Петля врезалась в горло внезапно и стянула сонную артерию. Хрустнули шейные позвонки. Мир взорвался и перестал существовать. Вместе с опадающими на землю лепестками омелы.
* * *
Ричард ломился сквозь кусты, не разбирая дороги. Пару раз вдалеке мелькал бледный женский силуэт, а может, ему это только казалось.
Он обогнул корявый ствол и выскочил на поляну, покрытую густым мхом. Сделал несколько шагов и ощутил, как ноги погружаются в болотную топь. Пространство заволокла туманная марь со смрадом испарений и тлена.
— Ричард…
Морна стояла прямо перед ним — только протяни руку.
— Ричард, я не держу зла. Мне жаль тебя. Ты был инструментом в руках толпы.
Он дёрнулся всем телом, силясь выбраться из трясины.
— Во всём виноваты они — те, кто жаждал ирландской крови. Их чаяниями я превратилась в баньши. Тёмные желания всегда питали древнюю магию. Помнишь, мои последние слова? Я обещала вернуться, и вот я здесь!
Он вытащил правую ногу. Морна не сдвинулась с места.
— Ты был их инструментом… а теперь станешь моим!
Ричард зарычал, отчаянно рванулся вперёд и в следующий момент оказался лицом к лицу со своей женой. Те же зелёные глаза, густые пряди волос. Он сжал рукоять меча. На миг ощутил запах её волос, нежной кожи. До крови закусил губу и ударил наотмашь. Меч рассёк воздух. Рядом забулькало, захрипело. Фонтан гнили накрыл с головой. Барон отшатнулся, потерял равновесие.
Огромная черная птица неслышно спикировала ему на голову. С громогласным проклятьем Ричард взмахнул мечом — раз, другой. По сторонам разлетелись перья, кровавые брызги оросили лицо. Сбоку заметался неясный силуэт. Барон ударил снова, и клёкот подыхающей твари эхом отразился от далёкого холма, пронёсся сквозь лес, затихая в тумане.
Ричард стоял по пояс в трясине, а тёмные болотные птицы кружились над головой, издавая протяжные стоны. Раз за разом барон поднимал и опускал свой меч. Густое липкое месиво стекало по рукам. Кровь щедро орошала землю, питая болотный мох.
Вдруг хоровод теней прекратился, иссяк. Ричард держал меч наготове, но не было больше сов в ночном небе. Он устало уронил руки. Болотная топь подступала к груди, подбиралась к шее, засасывала подбородок. Барон в последний раз набрал в легкие воздух и закричал…
«Морна!»
Он захрипел и очнулся. Полуденное солнце слепило глаза. Ветер приятно обдувал разгорячённую кожу.
Ричард лежал на тёплой земле. Он повернул голову и увидел серую стену донжона. На заднем дворе истошно заливалась собака. Вокруг жужжали мухи.
«Пелес! — пронеслось в голове, — его сон… окончен?»
Барон рывком сел, вытер кровь с лица. Тишина. Ни звука не доносилось с крепостной стены. Затих собачий лай. Лишь большие зелёные мухи продолжали водить нестройный хоровод.
Ричард опустил глаза. И увидел.
Двор крепости был усеян трупами. Здесь лежали крестьяне вперемешку с охраной, дворовые люди, их дети и даже вассалы, с которыми он пировал накануне.
Барон поднялся на ноги. Подобрал с земли окровавленный меч, аккуратно отёр его рукавом и вложил в ножны. Двинулся вдоль стены, осторожно переступая через тела, отмахиваясь от жирных назойливых мух.
— Сир… — слабый стон донесся до его ушей.
— Сир, помогите мне… барон… — ещё раз прохрипел знакомый голос.
Ричард обернулся, присел на корточки.
— Гилберт?
— Сир… за что вы так… с нами?
Старый конюх лежал ничком возле лестницы донжона. Его спина была рассечена в нескольких местах, ноги выглядели безвольными культями, пальцы на руках подрагивали в предсмертной судороге.
— Совы… вы искали сов, — прошептал Гилберт. — Мы с утра ходили в лес, всех птиц перебили…
Конюх закашлялся. Из его горла донёсся хриплый клёкот.
— Мы всех перебили… показали вам… вы не слушали, стали рубить… людей…
Ричард склонился ниже, вслушиваясь в затихающий шёпот.
«Аннора!» — вспыхнуло в голове.
— Где моя дочь? Где Аннора? — Ричард схватил конюха за плечо, затряс его, потом отпихнул и вскочил на ноги.
Он стремглав бросился к лестнице. Звук шагов затих в вышине.
— Она… ушла… к своему народу… — отчётливо произнес Гилберт. И умер.
* * *
В спальне дочери было пусто и тихо. Ричард помедлил немного, потом спустился в зал. Повсюду были разбросаны мешки, мягкие на ощупь. Он подошёл к одному из них и открыл. Совы. Множество птичьих трупов. Ричард сунул руку во второй мешок и почувствовал движение. Судорожно схватил щуплое тельце и вытянул на свет. Совёнок. Немигающие жёлтые глаза с интересом глядели на барона. Ричард задумчиво рассматривал детеныша. Затем встал и подошёл к бойнице окна. Разжал ладони. Совёнок потоптался на месте и вновь уставился на Ричарда. Барон тихонько подтолкнул его пальцем. Птенец нерешительно зашевелил крыльями. Подошёл к краю и замер на секунду. Распахнул крылья и беззвучно исчез, растворившись в бледно-синем ирландском небе.