Что случилось с Мэри Браун?

 

Грузовичок журналистов проезжал мимо одноэтажных домиков, уютно располагавшихся в глубинах ухоженных дворов. Оук-Вэли являлся обычным сонным городком, живущим в неторопливом темпе, таком непривычном и заманчивом для жителей мегаполисов. Осень вносила свои коррективы в жизнь горожан: многие готовились к приближающемуся Хэллоуину, убирали опавшую листву, прятали надувные бассейны.

Шерон не смотрела в окно, не наслаждалась пряным запахом осени, от которого щемило сердце. Она не ощущала той беспричинной ностальгии, охватившей ее помощницу Эмили. Киран, третий и последний член команды, сосредоточенно вел машину, пытаясь найти нужный им дом. Висевшая в кабине тишина внезапно прервалась шумом и криками: вздрогнув, Шерон убавила звук на планшете и виновато посмотрела на остальных. Эмили, как обычно, избегала встречаться с ней взглядом, Киран же оставался невозмутимым.

-Поиски пропавшей три дня назад Мэри Браун успехом не увенчались. Поисковые бригады прочесали лес, однако каких-либо следов женщины обнаружено не было. Кинологи, вертолеты, добровольческие бригады — все оказались беспомощными.

Да уж, Шерон еле сдерживалась, чтобы не вышвырнуть планшет в окно. Как хорошо было бы немного придушить ведущую, которая даже не удосужилась проверить факты. Никаких вертолетов и кинологов не было, только добровольцы. И, как стало известно Шерон совсем недавно, очень мало добровольцев. Менее половины города. А все потому, что Мэри Браун была фигурой противоречивой, не вписывающейся в устоявшиеся взгляды жителей города. И именно это привлекло Шерон. Загадки сонных городишек могут оказаться плодотворным материалом, если правильно его преподнести.

Журналистское чутье подсказывало Шерон, что в этом городке есть некая тайна, диссонанс, вызывающий трепет. Почему многие отказались от поисков Мэри Браун? Что стоит за ее исчезновением? На эти вопросы они и должны ответить.

Киран припарковался у дома первой "жертвы", как их любезно называла Шерон. Выйдя на свежий воздух, она на секунду почувствовала себя маленькой девочкой, предвкушающей наступление Хэллоуина. Все же осенний воздух мог пробить броню самоуверенности даже такой циничной особы как она. Отмахнувшись от нахлынувших эмоций, делавших ее слабой и никчемной, Шерон бодро зашагала вперед. Оглянувшись, она скривилась от галантности Кирана, подававшего руку Эмили. Что он нашел в этой серой мышке? Когда на ее стук наконец-таки откликнулись, помощники как раз подошли к входу, мило смеясь какой-то ведомой лишь им шутке.

Дверь отворилась, и пред ними предстала величественная особа. Высокая, худая, аристократичная дама высокомерно оглядела их.

-Да? — сухо спросила Этель, оглядев их с ног до головы, и оставшись, судя по всему, не очень довольной увиденным.

-Здравствуйте, мисс Уоррен. Я Шерон, мы с вами вчера созванивались по поводу интервью.

-Ах, так вы репортеры?

-Мы журналисты, — раздражение в голосе Шерон заставило Кирана и Эмили замолкнуть.

-Что ж, проходите, поговорим.

Дом одинокой женщины отличался аккуратностью и прагматизмом, более напоминая музей. Все четко на своих местах, все в идеальном состоянии, словно законсервированное во времени.

Этель провела их в гостиную. Эмили и Киран занялись подготовкой аппаратуры, а хозяйка налила всем чай и принесла свежеиспеченных печенек. Запах корицы вновь вернул Шерон в детство, но она отмахнулась от воспоминаний, приготовившись к беседе. Наконец, все было готово. Этель усадили в старинное кресло, направив свет на ее бледное лицо. Все камеры сфокусировались на женщине, а Шерон, как и всегда, стала невидимой тенью, призрачным голосом, ведущим беседу, но не направляющим ее.

-Здравствуйте, Этель,— Шерон говорила размеренно, четко и уверенно. — Зрители уже знают о трагическом событии, случившемся в Оук-Вэли неделю назад. Бесследно исчезнувшая Мэри Браун на несколько дней безраздельно завладела вниманием публики, и мы хотели бы услышать вашу точку зрения на произошедшее. Говорите все, что сможете вспомнить, даже то, что может и не казаться значительным.

Этель несколько раз неуверенно моргнула, прокашлялась, затем взяла себя в руки и начала:

-Что ж, дорогая, о Мэри Браун можно говорить долго. Одинокая, как и я, но далеко не столь общительная. Пожилая, но совсем не такая образованная. Я бы сказала— простушка, так и не привыкшая к жизни в городе. Как говорится— можно вывезти девушку из деревни, но вывести деревню из девушки-нет. Я посещаю книжный клуб, место для таких же одиноких дам, желающих поболтать о том, о сем, посплетничать, пообщаться. Каждый человек нуждается в общении. Каждый, не считая Мэри.

Сидя ровно, словно солдат, Этель нервно теребила обшивку дивана:

-Понимаете, все, что я рассказывала про Мэри не ерунда. Это нужно, чтобы понять отношение людей к ней. Когда она пропала, большинство жителей отказалось искать ее. Подумайте сами: одинокая пожилая женщина, живущая почти в самом конце улицы, ни с кем не контактирующая, бормочущая что-то себе под нос, неухоженная, не похожая на остальных жителей города… Если бы мы жили несколько веков назад, к ней сразу же прилепили бы нелестный ярлык. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.

-Ее в городе называли ведьмой? — Шерон попыталась убрать из голоса нотки воодушевления. Вот те раз, дело переходит совсем в иное русло.

-Ну…не совсем ведьмой. Она живет здесь уже более тридцати лет, и ничто, кроме ее эксцентричности не давало пищи для диких суеверий. Но около месяца назад события приняли иной оборот. Происходило нечто странное. Нечто, что мы не могли объяснить всего лишь ее душевными качествами. В таких городках слухи распространяются со скоростью лесного пожара— маленькая искорка, вспыхнувшая умирающим пламенем, может разжечь костер инквизиции. Я сама поначалу удивлялась дремучести суеверий. В конце концов, мы живем в век интернета, полетов в космос. Даже у меня есть страничка в твиттере. Как же могут взрослые, образованные люди, которых я знала всю жизнь, стать неврастениками, трясущимися в религиозном экстазе и указывающими на Мэри с криками "Ведьма, ведьма"? Удивление мое, однако, быстро сменилось страхом. Одно дело слушать других, считая их истериками, другое дело увидеть своими глазами.

-Этель, могли бы вы рассказать нам о том, что видели?

Хозяйка впилась руками в подлокотники кресла, глаза ее блестели, но усилием воли она заставила себя продолжить:

-Да, конечно. Как я уже говорила, с Мэри я не общалась, лишь здоровалась кивком. Пренебрежительным кивком. Истории о колдовстве, окружавшие ее последнее время, выводили меня из себя. Как такая неотесанная деревенщина может быть ведьмой? И я…ну, я решила проверить сама, есть ли в этих слухах хоть доля правды. Однажды вечером я прокралась к ее дому на отшибе. Я шла уверенно, скептицизм давал мне возможность не обращать внимания на марширующие по моему телу мурашки. Да, я не верила в колдовство, но в призрачном свете луны все выдуманное кажется реальным, и то, что я воспринимала со смехом днем, уже не вызывало такой же непоколебимости ночью. В общем, я подошла к ее дому. Он черным пятном возвышался на улице, ни единого огонька не горело. Тьма словно вытекала из здания, делая ночь еще более черной и осязаемой,— Этель вцепилась в чашку чая, словно утопающая в спасательный круг. — Я не могу на сто процентов утверждать, что то, что я видела— правда, я могла просто испугаться, а воображение дорисовало остальное. Мэри стояла у окна-темный силуэт на фоне лунного света. Она скинула с себя одежду, и я увидела ее оплывшее тело. Ее руки…ногтями она впилась в кожу у бедер, а затем резко потянула. Она снимала с себя шкуру. Кровь текла по ее старческим ногам, заливая пол, а она даже не вскрикнула. С хрустящим звуком кожа отделилась, и на изнанке она была покрыта густым мехом.

-Ее тело деформировалось у меня на глазах. Из человеческого оно стало…не знаю даже. Мэри опустилась на колени и более всего напоминала готовую наброситься собаку. Перевернув кожу, она натянула ее на себя, мехом наружу. Чертов гибрид человека и волка. Гребаный оборотень. Я бежала так, как не бегала еще с молодости. Дома я заперла все окна и двери, накрылась одеялом с головой, словно оно могло меня защитить от этого…кошмара. Я до сих пор не могу выкинуть из головы то, как легко она сорвала с себя кожу, этот хрустящий влажный звук. Ее изменившиеся ноги и руки, и лицо. Она просто накинула кожу на себя, словно чертову шубу. Мех, такой густой и красивый, и такое богохульство под ним. Что ж, после этого я больше не следила за ней, но что-то теперь следило за мной. Я видела животных, ведущих себя не так, как ведут себя обычные птицы или звери. Они пристально смотрели на меня, не пропуская ни единого движения. Я находила их повсюду-возле дома, внутри дома, даже в кровати раз нашла крысу. Ее красные глазенки впились в меня, а я не могла пошевелиться. С исчезновением Мэри это прекратилось. Думаю, вы теперь понимаете, почему никто не рвался ее искать. Кошмар бесследно исчез сам по себе, зачем же навлекать его на наши головы? А до этого приключилась беда с Сандрой. Вы сможете подробнее узнать у ее мужа, но она вела себя так, словно некая внешняя сила контролировала ее, как и этих чертовых животных.

Этель посмотрела в чашку и горестно вздохнула, увидев, что та пуста.

-Что ж, поймите меня правильно. Я не истеричка и стараюсь на все трезво смотреть. Может, мне все это привиделось? А странное поведение животных можно объяснить? Я успокаивала себя, и почти поверила голосу разума, пока снова не столкнулась с Мэри. Я избегала ее при свете дня, а тут увидела ее при тех же обстоятельствах, что и в прошлый раз. Нет, она более не выворачивала наизнанку свою кожу, не превращалась в пса или волка. Она летала.

Шерон подпрыгнула, когда Эмили задела ногой штатив камеры. Девушка побледнела еще больше, и находилась на грани обморока.

-Вы говорили о Мэри и о том, что она летала.

-Гм, да. Что ж, летела , наверное, не совсем правильное слово. Она левитировала. Я увидела темный силуэт возле ее дома, застывший в воздухе на уровне второго этажа. Она медленно планировала, ветер развевал ее волосы, платье обмоталось вокруг ног. Я никогда этого не забуду. Возможно, со стороны кажется, что летающий человек это не так уж и страшно. Но люди не летают, это неправильно, это противоречит людской природе. Боясь даже вдохнуть, я замерла на дороге, молясь лишь, чтобы эта..это существо не увидело меня. Чтобы это не было, оно не могло быть простой женщиной, той Мэри, которую все мы знали. Это пришло из тьмы, и в нее ушло, нырнув в распахнутое окно на втором этаже. Полет занял всего лишь несколько секунд, но когда я представляю всех жителей города, занимающихся вечером своими делами, и даже не представляющими, что над ними в ночном небе пролетает нечто черное, нечеловеческое…что ж, моя вера пошатнулась два раза. Бесшумный полет Мэри лишил меня сна на несколько дней. Я всегда была против насилия, но я первой взяла бы факел и подожгла костер, на котором корчилась Мэри в предсмертных муках, и хотела бы увидеть страдание на ее пожираемом огнем лице. Некоторые вещи просто не имеют право существовать, нарушая заведенный порядок природы, и такое несоответствие всем нормам нужно искоренять без сожаления.

Этель откинулась на кресле, и тяжело вздохнула.

-Помимо прочего, исчезновение двух женщин на ферме Уолшей.

-Простите, исчезло две жительницы, и никто не знает этого?

-Понимаете, сначала исчезла работница, Джесс. Вероятно, она была нелегальной эмигранткой, и Карен Уолш не желала привлекать к себе внимание, хотя многие знали о случившемся. А затем она сама бесследно пропала. Ее искали, но это событие не привлекло внимания прессы. А Карен рассказывала странные вещи об исчезновении Джесс. Работница стояла у входа, тени окутывали амбар, и он стал похож на лицо. Два верхних окна вытянулись, словно распахнутые глаза. Дверь напоминала раззявленную пасть. И из этого чертова рта вытекала тьма, густая, совсем не такая, как вечерний мрак. Эта чернота окружила Джесс, и ее силуэт становился тоньше, растворялся, а потом она просто исчезла. Словно мрак ее поглотил окончательно. Через два дня я зашла к Карен, и ее не было дома. Как оказалось, ее более не было нигде, по крайней мере, в Оук-Вэли. Подозреваю, что ее постигла та же участь, что и Джесс. Я видела амбар, и даже в лучах солнца он выглядел зловеще. Тени словно исторгалась из его двери-рта, а окна-глаза слепо смотрели, выбирая следующую жертву,— этот рассказ не так глубоко затронул Этель, ведь она не принимала непосредственного участия, но лицо ее осунулось, и Шерон поняла, что интервью окончено.

-Простите меня, но я устала. Эти воспоминания я постаралась похоронить в бездонных глубинах памяти, но некоторые образы никогда не покинут нас. Сдирающая кожу, левитирующая в ночи Мэри Браун навсегда отравит мой разум. Я рассказала все, что знала.

Чуть позже Шерон сидела в фургоне и не верила своему счастью. Надо же, в таком захолустье нарваться на такую историю. Люди всегда любили мистику, пощекотать нервы. Золотая жила, не иначе. Киран уже спрятал все оборудование, а Эмили сидела рядом с ним.

Следующим в списке был Дункан Картер. Еще одна история исчезновения, еще одно доказательство безумия Оук-Вэли и его жителей.

Киран уже договорился с Дунканом, и тот ждал их в местном кафе. Шерон почувствовала, что проголодалась, и ее мысли занял плотный обед.

Они увидели молодого человека, приветливо помахавшего им из-за столика. Усевшись рядом с ним и обменявшись приветствиями, Шерон уже забыла про еду, и снова была готова работать. Тем более Дункан был колоритным персонажем. Красивый, хорошо одетый, немного жеманный, он произвел на нее впечатление.

-Дункан,— Шерон отчаянно пыталась привлечь его внимание.— Вы знаете, о чем мы будем говорить?

-Ну, конечно,— он активно жевал, не отвлекаясь от еды, и говорил немного приглушенно.— Конечно же, о Мэри Браун. Вы вообще ее видели? Ах, да, не видели. В прошлом ведьм как раз так и представляли — облезлые, грязные и неухоженные старушенции. Вот в шестнадцатом веке ее сожгли бы без лишних вопросов. Но я-то вырос на современных фильмах и историях, в которых ведьмы— сексуальные фифы. Поэтому Мэри не может быть современной ведьмой. Да и для колдуньи из прошлого у нее не хватило бы пороху. Никакой атмосферы страха, силы или инаковости у нее не было. Просто угрюмая нелюдимка. Но, спешу вас обрадовать, и без нее в городе хватает проблем и тайн,— уплетая гамбургер, он пристально посмотрел на каждого журналиста, а потом продолжил:-Да, так я думал еще неделю назад. Но пять дней назад пропала моя подруга, Энн МакКинтайр. Последний месяц у бедняжки выдался отвратительным— умер ее полугодовалый сын, и многие обвиняли ее в том, что она не досмотрела за ним, не закрыла окно, пьяная или укуренная, и он простудился. Пневмония. Он захлебнулся собственными выделениями в больнице. Ее исчезновение связали с чувством вины, мол, она не выдержала и утопилась или где-то в темном углу леса перерезала вены,— наконец, еда перестала отвлекать его внимание, и он смотрел в камеру с другим выражением лица. Страх? Или удивление?— Херня все это. Энн было далеко до образцовой матери— она пила, покуривала травку, мужчина часто выходили из ее дома под утро, да много грязи можно откопать про нее. Но сына, Шона, она любила более всего на свете. Она всегда проверяла, закрыты ли окна, удобно ли он лежит, не голоден. Прям идеальная мамаша. А еще я знал, что случилось после смерти ее сына,— Дункан теребил в руках салфетку, опустив глаза и не смотря в камеру.— Подменыш, так она назвала то, что поселилось в доме. После его похорон, она пришла домой и сразу зашла в его комнату. Хотела похоронить себя там, раствориться в том, что от него осталось. Но внутри его колыбельки лежало нечто. Соломенная кукла, лицу которой придали схожести с Шоном. Она смотрела на Энн и ухмылялась. Схватив ее, она вышвырнула в мусорку. Вечером по привычке зашла в комнату сына, проверить его, и эта тварь вновь восседала на подушке,— Дункан скривился, сцепив руки в кулаки, и погрозил ими в пустоту,— Энн разожгла костер на заднем дворе, и бросила эту штуковину в пламя. Солома вспыхнула, и через пару секунд от куклы ничего не осталось. Но внутри нее было что-то еще, что-то живое, из плоти и крови.

А утром она снова была в колыбельке Шона. Она топила ее, снова сжигала, завязывала в пакет и выкидывала, закапывала, раздирала на части— все бесполезно. Ночью или утром кукла снова была в кроватке Шона. Никто ее не видел кроме Энн, и все думают, что она спятила,— Дункан содрогнулся, и замолчал на несколько минут. Шерон не произнесла ни слова. Киран и Эмили также напряженно выжидали продолжения истории. Наконец, Дункан посмотрел прямо в камеру и заявил:— Я тоже видел эту мразь. Энн сходила с ума от присутствия твари, постоянно напоминавшей ей об умершем сыне, и от того, что вокруг все ее винили и считали помешанной. Доверившись мне и рассказав все, она пригласила посмотреть на куклу. Был бы я умным, ни за что не согласился, но я не верил ей, как и все. Думал, она тронулась после такой трагедии.

Вечером в день встречи я вышел немного раньше, и увидел Энн, идущую домой. Я окликнул ее, но она не слышала. А затем… ,— Дункан залпом осушил стакан воды, обхватил себя за плечи, и, почти плача, продолжил,— она растворилась. Только что была здесь, а затем пропала. Я замер, не понимая, что произошло. Где Энн? Никаких следов. Дверь не открыта, окна занавешены. Спрятаться там негде. А затем я услышал крики. Женские вопли, оглушительные, переходящие в плач и стоны боли. Я почти ничего не увидел. И я не сумасшедший— соседи выбежали из своих домов, прислушиваясь к крикам, и также как и я, ничего не видели. Но я-то знал, куда смотреть!— положив руки на стол, Дункан быстро проговорил:— Энн была в нескольких шагах от двери, и ее можно было рассмотреть, но иногда она просто выпадала из нашей реальности. Вот Энн, кричащая, колотящая в невидимую преграду, вот пустота и лишь визги. Снова Энн, снова ничего. Она находилась в каком-то незримом коконе, и выхода из него не было. А затем он схлопнулся. Невидимая ловушка закручивалась, наслаивалась сама на себя, пожирала свое пространство и геометрию, а вместе с собой и Энн. Исчезла ее рука, затем обе ноги. Крови не было, лишь аккуратные культи. Энн смотрела такими глазами…не передать это выражение затравленности, безнадежности и осознания того, что с ней вскоре случится. Она смотрела и на меня, с мольбой… но что я мог сделать? А затем невидимая стена ввинтилась сама в себя, сложив тело Энн пополам, выломав ей позвоночник. И все. Обычный газон, окна дома, и никаких следов девушки. Я стоял, не мог пошевелиться, не мог даже дышать нормально, воздух словно втекал в рот, раскаленный, сухой. И я увидел в окне тварь. Подменыша. Кукла, сидевшая на подоконнике и с ехидной усмешкой наблюдающая за мучениями Энн. Глаза-пуговки, не мигая, смотрели на меня, рот-стежок кривился в брезгливой усмешке. Пасть твари раскрылась, обнажая кроваво-красное нутро, и тихий голос прошептал лишь одно слово: "Мама".

Дункан сотрясался в рыданиях, и посетители кафе с подозрением смотрели на их компанию. Увидев, что все повернулись к ним, парень взял себя в руки, лишь всхлипнув еще раз. Когда Дункан успокоился, Шерон попрощалась с ним, взяв у него телефон и вручив свою визитку, на случай, если он еще что-то вспомнит.

Последняя на сегодня остановка— легендарный дом Мэри Браун. Место, где она снимала с себя кожу и превращалась в волка, где она левитировала и занималась еще непонятно чем.

Наконец, дом в конце улицы предстал пред их глазами. Шерон разочарованно выдохнула: дом-точная копия стоящих рядом, совсем и не средневековый замок с завывающими призраками, который она нарисовала в своем воображении.

Шерон еще не успела отпустить кнопку звонка, как дверь ей отворил невысокий худой мужчина с аккуратными усиками и галантными манерами.

-Мисс Оберн? Я уже заждался вас. Я Брэндон Браун-брат Мэри. Проходите же. Сейчас я приготовлю чай, бутерброды. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Раздражение от внешнего вида и внутреннего убранства дома сходило на нет. Брэндон усадил гостей, угостил их, и добровольно уселся на стул в ожидании интервью.

-Мэри-ведьма? Это смешно,— Брэндон добродушно захохотал. — Кому как не мне это знать. Мы с ней росли вместе, и я бы заметил проявления в ней силы. Обычная девочка, такая же обычная женщина, и сейчас уже такая же старуха. Она старше меня на семь лет. Наши отношения сложно назвать хорошими. Мы не виделись с ней уже двадцать лет. Так, переписывались иногда, открытки на Рождество отправляли. Поэтому я очень удивился, когда она мне позвонила вся в слезах и попросила приехать в Оук-Вэли. Ей нужна была поддержка. Из-за каких-то странных событий полгорода ополчились против нее, указывая на нее, называя ведьмой. Она очень тяжело переносила это. Необщительность— это одно, изоляция от общества, отречение других — это совсем другое. Да, слышал я про исчезновения и смерти. И что? Я лично в этом ничего ведьмовского не вижу.

Как бы там ни было, Мэри страдала. Чем я мог помочь? Да ничем. Наши отношения, если таковы вообще были, никак не могли излечить ее душевные раны. Я лишь наблюдал, как жители объединялись против моей сестры. Смерть этого идиота Гордона только усугубила положение Мэри. Все сразу пришли к выводу, что она сначала опоила его, влюбила в себя, а потом убила. А я могу сказать, что после его смерти Мэри очень сдала. Стала молчаливой и отчужденной.

Шерон уточнила, не видел ли он чего странного дома у Мэри. Брэндон на секунду задумался, а потом ответил:

-Раз вы спросили, то да, видел. После ее исчезновения я заходил в комнату Мэри. И там, в самом темном углу, увидел странные иконы. Насколько я знаю, их называют адописными. На них изображены святые в несвятых позах, со странными выражениями лиц, в неправильном окружении и обстановке. У нее было несколько таких. Мерзкое зрелище. На лицах такие выражения…не знаю, какой извращенной фантазией нужно обладать, чтобы такое изобразить. И перевернутый крест над кроватью. Но все это не убедило меня в ее причастности к произошедшим трагедиям. Кто-то мог проникнуть в дом, пока я искал ее, и специально все это разложить, чтобы кинуть тень подозрения на Мэри.

Интервью закончилось быстрее, чем надеялась Шерон. Прощаясь, Брэндон сказал:

-Надеюсь, вы отнесетесь к истории беспристрастно, и укажите разные точки зрения, а не поспешный вывод, очерняющий мою сестру. Никакая она не ведьма, а лишь человек, не вписавшийся в общество снобов, ограниченных людей, живущих по заранее прописанным правилам и ненавидящих все и всех, кто хоть немного отличается от них.

День оказался плодотворным, и, уставшие, но довольные, трое журналистов отправились к снятому ими одноэтажному домику. В Оук-Вэли они намеревались провести лишь одну ночь, и завтра вечером уже отправиться домой.

В доме было две спальни и гостевая комната. Девушки устроились на кроватях, Киран же занял диван.

Ночь окутала Оук-Вэли, погружая его в пучину сверхъестественного страха. Еще месяц назад многие жители даже не запирали входные двери на ночь, теперь же они закрывали их на все замки, да еще и занавешивали окна. Страх завладел городом. Никто не был в безопасности. Тьма могла поглотить любого, ночь могла унести еще одну жертву.

Эмили смотрела в окно. Тело ее заледенело от страха, желудок скрутило, а во рту пересохло. Она услышала конское ржание. Громкое, и словно гневное. Животное находилось совсем рядом с окном, и когда девушка отдернула занавеси, звук стал еще громче. Но там никого не было. Лишь темнота ночи. Услышав стук копыт, приближавшихся к окну, она вжалась в стену, стараясь слиться с ней. Все ближе и ближе. Слышен хруст опавшей листвы, звук выпускаемого животным пара. Снова ржание, еще ближе. Возле самого окна. А затем ржание удалилось к ближайшему кусту. Листва зашуршала, ветви прогнулись под напором. Ржание сменилось хихиканьем, словно больной туберкулезом смеялся над удачной шуткой. Снова лошадиный крик. Держась из последних сил, Эмили отошла от окна, и поняла, что спать одна не сможет. Бросив последний взгляд на окно, она увидела, что ветер разворошил листву кустов. И возле самой земли она разглядела четыре грязных человеческих ноги, переминающихся, копающих почву. Снова ржание, и Эмили побежала в гостиную.

Киран услышал возню за окном. Отодвинув занавеси, он разглядел несколько силуэтов. Коты, собаки, еноты и еще какое-то мелкое зверье. Все они сидели полукругом около входной двери, выжидая, прислушиваясь. Животные почти не шевелились, напоминая роботов.

Сглотнув, Киран решил пойти в комнату Эмили. После всех рассказов, он отказывался спать один. Не зная, как отреагирует Эмили, он все равно заставит ее провести ночь вместе. Потому что он уж точно не хотел быть один. В коридоре он натолкнулся на бледную Шерон, и спешащую за ней Эмили.

Втроем они прошли в гостиную, и в этот момент во всем доме погас свет.

-Дамы, спокойно, нужно лишь найти пробки, — Киран старался говорить уверенно, но сам чувствовал дрожь в голосе.

-Даже не думай оставлять нас одних,— Эмили побледнела еще сильнее.

-Можем пойти вместе.

-Нет, и так справимся,— Шерон, наверное, впервые поддержала Эмили.

Втроем они протиснулись в комнату, расположившись на диване. Тьма укутала их черным одеялом страха.

-Я завтра же уезжаю отсюда,— Эмили говорила решительно, смотря в глаза Шерон.

-Хорошо, я все понимаю. Я отдам тебе отснятый материал, поработаешь с ним. Мы уедем завтра вечером.

-Оук-Вэли пугает меня до усрачки,— Киран искренне признался в своем страхе, и ему полегчало. Его напарницы согласно кивнули, и на миг в комнате воцарились мир и гармония. И тут же Эмили завопила и отпрыгнула в другой конец гостиной.

Киран посмотрел в сторону коридора, куда глядела Эмили. В кромешной тьме сверкали искры голубоватого пламени, словно электрические разряды. Шерон с открытым ртом смотрела на это зрелище. Чувствуя, как волосы на голове поднимаются дыбом, Киран впервые пожалел, что является единственным мужчиной в команде.

Всполохи трупного света участились, словно в стробоскопе, а затем за ними, в самом конце коридора, в самой глубокой тьме, проявилась фигура, еще более черная, объемная, поглощающая окружающий мрак. Она двигалась плавно, словно летела в воздухе. Искры потухли, и силуэт выделялся лишь из-за чернильной тьмы, намного более глубокого цвета, чем окружающая ночь. Из фигуры словно вытекали тени, расползаясь по комнате, захватывая ее, поглощая. В доме стало темнее, чем на улице, где фонари также погасли.

Существо плыло к ним, и его контуры становились все четче. Невысокая, полная фигура. Женская, с развевающимися волосами, хотя в комнате ветра не было. Черная старуха(а Шерон была уверена, что это старуха, что сама Мэри гребаная Браун пришла по их души) втекала в гостиную, чернильной фигурой своей оскверняя восприятие людей. Эмили не переставала рыдать, Шерон тихо плакала. Силуэт замер,и с тошнотворным хрустом развернулся лицом к людям. Разглядеть что-либо не было возможности, но на секунду вспыхнули ярким пламенем глаза.

Темнота сгустилась так, что ее можно было потрогать. Она облепила тела замерших людей, а затем Киран почувствовал, как некая сила поднимает его в воздух. Он не мог издать ни звука, хотя внутри него все орало и вопило от страха и беспомощности. Он разлепил губы, но раздался лишь тихий свист. Шерон, левитирующая рядом с ним, сипела. Эмили висела в воздухе на высоте полутора метров, ее глаза почти вылезли из орбит, с губ стекала слюна.

Наконец крик вырвался из груди Кирана. Его вопль разнесся по комнате, и они втроем тут же упали на пол. Сила отпустила их. Силуэт черной старухи медленно растворялся в воздухе. Темнота стала менее плотной.

Эмили, всхлипывая, размазывая слезы с тушью по лицу, неслась к входной двери. Шерон побежала следом.

Уже втроем на улице, не сговариваясь, они забрались в машину, где и просидели до утра, боясь пошевелиться или что-то сказать друг другу.

***

Утром Эмили со слезами на глазах прощалась с остальными.

-Езжай домой,— Шерон неуверенно улыбнулась. Невзирая на иногда возникающее презрение, она все же уважала и почти любила помощницу.— Обработай записи в офисе, потом позвони мне.

Эмили направилась к центральной улице, где был пункт проката автомобилей, помахав им на прощание.

Утром им позвонил Дункан Картер, сообщив, что может рассказать о еще одном случае колдовства.

Дункан уже ждал их в кафе, поглощая черничный пирог. Поздоровавшись с ними кивком, он вытер подбородок:

-А где ваша подруга? Такая симпатичная девушка, жаль, что вы ее отпустили,— с этими словами он уставился на Кирана. Шерон скрипела зубами от злости— этот чудак пялился на Эмили, на Кирана, а ее полностью игнорировал. Да что такое? Неужели мужики теперь боятся уверенных в себе женщин?— Так вот. Сегодня ночью произошло ужасное. Умер мой друг, Роберт. Тело уже увезли в морг, и лица у ребяток из скорой были еще те. Я тоже видел труп. А вчера вечером Роберт мне звонил в слезах и панике. Месяц назад у него погибла жена. Самоубийство. Он рассказывал о ее медленном падении в бездны безумия,— и Дункан поведал им историю Роберта и его жены, Сандры. Месяц назад она начала вести себя не так, как обычно. Могла внезапно замереть, замолчать посреди фразы, смотрела пустыми глазами сквозь мужа. Но потом все стало хуже. Она просыпалась посреди ночи с криками, царапая саму себя, пытаясь пальцами разорвать себе рот и засунуть руку в глотку, чтобы вытащить то, что контролирует ее изнутри. Так она сама говорила. Когда она была самой собой, рассказывала, что нашла на пороге дома поклад — так называют предмет, через который ведьмы наводят порчу. Она нашла странно скрученный из колосьев и трав круг. Сандра сожгла его, но проклятие, судя по всему, успело проникнуть в нее.

За этим последовали ночные истерики. Она кричала, что за окнами собрались стаи сов, смотрящих на нее человеческими глазами, зловеще ухмыляясь.

Два последних дня она все время смотрела в окно на задний двор. У них там есть старый колодец, которым давно никто не пользуется. По словам женщины, именно оттуда исходило все зло. Сандра видела, как что-то поднимается вверх из отверстия колодца, тянется к ней, опутывает ее. Что-то вроде черного силуэта старухи выходило оттуда по ночам,— при этих слова Киран и Шерон одновременно вздрогнули. — В последнюю ночь она вопила не переставая. Леденящие душу крики, словно не женщина, а дикий зверь завывал. И через ее плач Роберт услышал, как что-то отодвинуло крышку колодца. Может, там на самом деле обитало нечто? Может, Сандра и не сошла с ума? Она в панике металась по квартире, заливаясь слезами, царапаясь в двери, колотя себя руками.

Примерно полчаса спустя, она зашла в ванную. Наконец в доме стало тихо. И тишина эта оказалась предвестником смерти. Роберт нашел ее, лежащую в луже крови. Сандра перерезала вены. Было поздно ее спасать. Она резала от запястья к локтю, и ее волосы промокли насквозь от крови, — прервавшись, Дункан ополовинил чашку кофе и его глаза покраснели.— Я был там с ним. Роберт позвонил мне. Ненавижу его за это. Я никогда не забуду эту картину. Она лежала, такая бледная и красивая, и, наконец, умиротворенная. Смерть принесла ей облегчение. По крайней мере, я стараюсь убедить себя в этом. Мы никогда не ценим близких, когда они рядом, не относимся к ним с той любовью, какой они заслуживают, всегда веря в то, что впереди еще много времени и можно будет наверстать упущенное. Думаю, Роберт проклинал себя за все дни, когда почти не разговаривал с ней, за все ссоры по пустякам…теперь, когда она никогда уже не улыбнется ему, не засмеется, не дотронется… Он баюкал ее на руках, заливая слезами, прося прощения, обещая все исправить, но сам промок от ее крови. Она ушла, оставив его одного, беспомощного, ненавидящего себя, ведь последние дни он лишь тихо ее презирал за безумное поведение.

И, знаете, пока Роберт рыдал над Сандрой, я услышал, как скрипнула крышка колодца. Если Мэри Браун действительно виновата в этом, то я желаю ей медленной и мучительной смерти.

-Что случилось с самим Робертом?— Шерон не была уверена, что хочет это услышать.

-Он позвонил мне вечером, в панике, кричал, что ведьма настигла и его. Он возвращался домой, и что-то случилось с распылителями на газонах. Они взметнули фонтаны красных брызг, орошая его кровью. Еще он что-то говорил о могиле Сандры, вроде она находилась под окнами дома, блуждающая могила, так он сказал. Я видел его одежду, она вся залита кровью. А он… он лежал на полу в своей спальне. Повсюду были огарки черных свечей, комната провоняла парафином. Тело Роберта усохло, истаяло…голова, шея и торс оплавились, собравшись на ковре в густую красновато-белую массу. Лишь ноги ниже пояса сохранились в целости. Мне показалось, что он сгорел, как свеча, его кожа и кости потекли, словно воск, а то, что от него осталось— это как огарок.

Шерон достаточно наслушалась и была готова покинуть город. Чертова Эмили не отвечала ни на звонки, ни на смс.

У двери машины Киран странно покосился на нее. Удивленная, она приподняла бровь.

-Тень,— прошептал он.— Где твоя тень?

Шерон оглянулась, и крик почти вырвался из ее горла, но огромным усилием воли она подавила приступ паники. Тень Кирана четко выделялась на асфальте, ее же не было.

-Поехали домой,— Шерон встряхнула волосами. Киран обнял ее, и его тень послушно повторила действие. А тень Шерон так и не появилась. Содрогаясь, женщина отвернулась и уверенно посмотрела вперед. Нет причин оглядываться. Черт с ней, с тенью. Черт с Оук-Вэли. К дьяволу Мэри Браун.

Через полчаса их фургон подъезжал к черте города. Резкий приступ боли в желудке скрутил Шерон. Застонав, она согнулась пополам, ее вырвало желчью. Казалось, что через все ее тело протащили раскаленный прут, наматывая на него кишки, сокрушая им кости. Киран в панике остановил машину. Склонившись над ней, он что-то лепетал, но Шерон слышала лишь громоподобное биение своего сердца. Все вокруг было в пелене, затуманенное. И в этой дымке она увидела черный силуэт старухи, указывавшей рукой за их спины. Намек был очевиден. Киран, решив, что нужно скорее доставить напарницу в больницу, вновь завел мотор. Проехав несколько метров, Шерон завизжала и вцепилась в руль, вырывая его из рук Кирана. Нервы казались ей оголенными проводами, а кровь— жидким металлом, разъедающим вены и плоть.

-Нет,— прохрипела она, снова заливая салон автомобиля желчью с кровью. –Нет!

Киран, видимо, поняв ее, повернул фургон и поехал обратно. С каждым метром, приближавшим их к центру Оук-Вэли, Шерон становилось легче. Боль медленно, чересчур медленно, отпускала ее. Попробовав сесть ровно, она застонала.

-Меня прокляли.

-Не говори глупости!

-Киран, мать твою! Где моя чертова тень? Она исчезла! — Шерон срывалась на визг, но не могла унять себя. — Я не могу выехать за пределы города! Я просто сдохну в муках!

Подъехав к тому же месту, где они прошлой ночью спали втроем в фургоне, он заглушил мотор.

Вкрадчиво, незаметно, ночь захватывала Оук-Вэли. Тени скрывали деревья, оплетали паутиной дома, поглощали свет. Тьма господствовала в городке. Многие жители, не знавшие о событиях минувшего месяца, или же не верящие в сверхъестественное, ощутили исходящий от ночного мрака холод и голод. Не понимая почему, они закрывали двери, занавешивали окна, включали музыку погромче, добавляли в свои уютные дома больше света, делали все возможное, чтобы как можно более отгородиться от тьмы внешнего мира, в котором никто не чувствовал себя в безопасности.

Этель Уоррен сидела дома в самом удобном кресле, наблюдая за танцующим пламенем свечи. Комнаты тонули во мраке. Около часа назад вырубился свет. Стараясь не упасть в обморок от страха, женщина зажгла свечи и расставила их в гостиной. Неровный свет их лишь более сгущал тьму вокруг. Она наблюдала за причудливым танцем теней. Эта ночь может быть ее последней, но сдаваться без боя Этель не собиралась.

Встав, Этель направилась ко входной двери. Оставаться этой ночью одной было неразумно. Любая компания сейчас всяко лучше одиночества.

Ее тень покорно шла за ней, а затем резко метнулась под ноги. Женщина наступила на свою же тень, и мурашки пробежали по ее коже. Дурная примета, очень дурная.

Тень, извиваясь, выползла из-под ее ноги, перетекла на стену, а затем на потолок, оказавшись над головой Этель. Что-то закапало на кожу, и женщина посмотрела вверх. Тень вытянулась, оторвавшись от потолка, и тянулась к Этель. Замерев на месте, стараясь пошевелиться, женщина лишь молча смотрела, как собственная тень проникает внутрь ее головы, просачиваясь через темя в мозг, просверливая кости, завладевая разумом, разрушая память, захватывая контроль над телом. В последний момент, перед тем, как полностью вползти в жертву, тень взметнулась вверх, и ее очертания изменились. Она стала огромной, над головой возникла пара рогов, а за спиной взметнулись черные крылья. Сотрясаясь в предвкушении, силуэт полностью вошел в жертву, разрывая сознание, помутняя рассудок, срывая все слои личности Этель Уоррен.

Тем временем, за пределами Оук-Вэли, Эмили трудилась в офисе, стараясь просмотреть все отснятые материалы и решить, в какой последовательности их смонтировать. Остальные работники давно ушли, и девушка осталась одна в полутемном помещении. Страха она не испытывала— после событий, произошедших в городке, мрак офиса не мог ее напугать.

Собрав свои вещи, Эмили выключила свет и вышла на лестницу. Спускаясь, она почувствовала, как вибрирует телефон. Наверное, Шерон ответила ей. А может, Киран написал что-нибудь приятное? Роясь в сумочке, она вдруг оказалась в кромешной тьме. Тусклые лампочки над головой несколько раз мигнули, и погасли.

-Черт,черт! — тьма стояла абсолютная, ни единого лучика света, окон на лестничной площадке не было. Нужно достать телефон и посветить себе, пока будет спускаться.

Шаря рукой внутри сумочки, Эмили внезапно вздрогнула от боли. Отдернув ладонь, она в изумлении уставилась внутрь сумочки. На ее дне горело несколько черных свечей. Их пламя слегка осветило пространство вокруг. Страх сковал ее, мышцы не повиновались, на лице застыла гримаса. Откуда тут свечи? Она же перед уходом прятала телефон, и в сумочке были лишь ее вещи. Кто и когда подложил их ей?

Черный воск капал, пламя трепетало. Приподняв сумочку над головой, Эмили попыталась осветить лестницу. Но вокруг была лишь тьма. Она не чувствовала под ногами ступеней, лишь ровный пол под небольшим наклоном.

-Эй, помогите! — она знала, что на первом этаже есть охранник. Может, он услышит ее крики и придет на помощь?

Ее крик глухо отразился от стен, и затух. Надо попробовать еще. Набрав в легкие воздуха, она не успела выкрикнуть— погасла одна из свечей, и тут же мрак сгустился, окутав ее подобно плотному одеялу. С трудом она раздвинула руками плотную тьму и в панике побежала вниз.

-Помогите! — писк, а не крик, вырвался из ее груди. Рыдания душили ее. Она же покинула чертов Оук-Вэли, неужели проклятие и тут настигнет ее?

С тихим шипением потухла еще одна свеча. Мрак стал плотным и вязким, как желе. Проталкиваясь вперед, чувствуя, как что-то стекает по лицу, смешиваясь со слезами, Эмили в панике заглянула в сумочку. Осталось еще две свечи. Что будет, когда они все потухнут?

Поскользнувшись, она рухнула на пол и кубарем покатилась вниз. Все ниже и ниже, все глубже и глубже во мрак. Становилось жарче, и Эмили казалось, что она вскоре воспламенится. Горящая тьма проникала в рот, глаза, уши.

Потухла еще одна свеча. Пламя последней еле трепыхалось. Эмили увязла во мраке, плотном и липком, словно паутина. Падение замедлилось. Невидимое пламя поджаривало ее, но боли не было. Лишь запах паленой плоти.

-Нет! — ее крик утонул в пучине тьмы.

Последний, яркий всполох свечи, высветил лестницу, на которой все началось, а затем свет исчез. Осталась лишь тьма, ставшая твердой, словно камень. Мрак давил на нее со всех сторон. Она оказалась в гробу, со всех сторон окруженная темнотой.

Снизу послышались шаги. Тяжелая поступь, от которой содрогалась даже тьма. Что-то поднималось, идя к своей беспомощной жертве. Когда ледяные руки схватили Эмили за ногу, девушка закричала, срывая горло, брызжа кровью и слюной. Тьма поглотила ее вместе с тем, что пришло из бездны мрака.

Несколько секунд спустя мигнула лампочка, а затем свет залил лестничную площадку. Равнодушный, беспристрастный свет прогнал тьму. На ступеньках валялась сумочка Эмили, а от нее вниз вели огромные выжженные следы ног, медленно тающие и исчезающие.

Утро началось с двух звонков. Первым позвонил Дункан и сказал, что нашел Мэри Браун. Шерон от неожиданности потеряла дар речи. Парень ждал их в мотеле на Центральной улице. А спустя три минуты позвонил Брэндон и дрожащим от страха голосом сообщил, что Мэри вернулась домой. Озадаченные, журналисты решили разделиться. Шерон поехала к Дункану, а Киран пешком направился к дому Браунов.

Впереди Шерон увидела скопление людей, и сквозь закрытые окна услышала крики и возгласы удивления и страха.

На земле корчилась Этель, расцарапывая ногтями горло.

-Мэээээри Браааун! — слова вырывались из искривленных губ женщины. Гримасничая, она тыкала скрюченным пальцем во все стороны, словно указывая на кого-то. –Мэри! Попортила меня. Бесы, они во мне. Мээри! Ведьма! Ведьма! Сожгите ее! Ворожеи не оставляй в живых!Мala tu animam viventem! S&№242;sy&№232; se pou nou touye vivan! Этель кричала разными голосами на разных языках, повторяя одну фразу.

 

Слова прерывались всхлипами и стонами. Утробный хохот заглушил возгласы толпы. Голос Этель менялся в интонации, с по-детски писклявого, до мужского грубого баса. Слюна слетала с ее губ, заливая асфальт. Став на колени, женщина задрала голову и завыла в небо. Вой разлетелся по улице, зеваки ошеломленно замолкли. Женщина присела на корточки, задрала юбку, и по ее ногам потекла моча. Она залаяла, хищно оглядывая окружающих. Ее взгляд застыл на Шерон. Заухав, как сова, она повалилась на пол, глаза ее закатились, а изо рта вытекали потоки слюны. Та, кто еще вчера была ухоженной, аристократичной и надменной особой, сегодня валялась в пыли, в луже собственной мочи и слюны, исторгая из себя звуки, от которых кровь леденела. Икая, стеная, кликуша ползла по дороге. Ее скрутило, и Шерон услышала рвотные звуки. Дорога у ног женщины окрасилась кровью. Этель обреченно посмотрела на них, и, шатаясь, словно марионетка в руках неопытного кукловода, упала на мостовую. Из-за угла выехал грузовик. Водитель не успевал остановиться. Несколько секунд перед столкновением растянулись в часы. Шерон видела, как осознание грядущего пронеслось в глазах Этель. Женщина не хотела умирать, но кузов грузовик уже возвышался перед ней.

-Мэри Браун!— последние слова, слетевшие с уст Этель, прервал тошнотворный звук удара и хруст костей. Женщина не перелетела через капот, а исчезла под колесами грузовика. Ее тело протащило под юзом, оно застряло, за что-то зацепившись, и грузовик проехал еще несколько метров, размазывая по асфальту свою жертву. Кровавая полоса и черный след шин тянулись через дорогу. Шерон видела, во что превратилась Этель. Кровавый кусок мяса, с вывернутыми конечностями и разодранным ртом.

Осознавая, что может стать следующей жертвой, Шерон помчала к отелю. У входа ее уже ожидал Дункан. На четвертом этаже обшарпанной гостиницы, они замерли перед дверью с номером 425. Там, внутри, их ждал злейший и опаснейший враг. Тот, кто убирал людей со своего пути черным колдовством. Существо, которое-то и человеком не было.

Повернув ручку, они были готовы к тому, что дверь окажется запертой, но замок щелкнул, и они увидели тьму, вытекающую из комнаты в коридор. Оно ждало их, скрываясь в своей обители теней. Смрад окутал их.

Дункан, а за ним и Шерон, зашел внутрь. Плотная тьма поглотила их. Дверь захлопнулась. В дальнем и самом темном углу комнаты что-то зашуршало и зашипело. Фигура, еще темнее, чем окружающий мрак, медленно вырисовывалась, подходя к журналистам. Существо тяжело ступало, и издавало стоны, словно страдало от боли.

-Что вам нужно?— сухой голос, бесплотный, тихий.

-Мы знаем, кто ты, Мэри Браун!

Силуэт придвинулся ближе, тухлая вонь вызывала тошноту. Фигура присела на край кровати. Тьма немного расступилась, и Шерон смогла разглядеть очертания ведьмы.

Истощенное, сгорбленное тело. Лица видно не было. Ощущение неправильности происходящего поглотило Шерон, и та выкрикнула во тьму:

-Ты не Мэри. Кто ты?

-О, ты ошибаешься. Я— Мэри Браун. Вернее, то, что от нее осталось.

Дункан также удивленно смотрел на фигуру, которая сгорбилась еще сильнее. От вони слезились глаза, но он понимал, что эта женщина не может быть той, которую они искали все это время. Он знал ее всю жизнь, Мэри была полной женщиной, а то, что сейчас сидело на кровати, едва ли весило более тридцати килограмм.

-Удивлены?— хриплый смех сменился кашлем.— Да, я изменилась за этот месяц. Я действительно Мэри Браун, известная в Оук-Вэли ведьма.

-Да что здесь происходит?— Шерон растерялась. Все было не так, как она ожидала. Мэри не спешила их убивать. Да и выглядела она больной, даже умирающей. Никакой мощи, ауры зла от нее не исходило.

-Я— не ведьма, — голос сменился кашлем.

-Есть свидетели вашего колдовства! Ваш брат видел черные иконы!

-У меня нет брата.

Эти слова эхом отозвались в голове Шерон. Она же общалась с Брэндоном, и он был живее всех живых.

-То, что приняло вас в моем доме, не мой брат, и, скорее всего, не человек. Я единственный ребенок в семье,— надсадный кашель скрутил женщину пополам. Еще сильнее запахло тухлятиной. — У меня мало времени. Заклятие действует, мое тело разрушается. Он пришел ко мне ночью, из теней. Стал жить в доме. Питаться мною. Брэндон, как он сам себя называет, действует исподтишка. Он не применяет свои силы, не демонстрирует мощь. Создавая иллюзии, он обманывал их всех. Меня ненавидит город, все считают, что я ведьма, проклявшая жителей. И после моей смерти, он станет еще сильнее, ничто не остановит эту разрушительную силу, пока он не выпьет силы города досуха.

Шерон дрожащей рукой нащупала выключатель, тусклый свет распугал тени, но далеко они не отодвинулись, роясь по углам комнаты.

Сидящая на кровати Мэри Браун гнила заживо. Струпья покрывали ее лицо, волосы клочьями вылезали, один глаз вытек, более половины зубов выпало. Исходящая от нее вонь гниющего мяса стала еще сильнее, с тихим стоном, она повалилась на пол. Куски плоти отслаивались от ее тела. Черная кровь хлынула изо рта, заливая пол. Несколько раз конвульсивно содрогнувшись, она замерла и более не шевелилась.

Шерон выбежала из номера. Киран там один, с этим существом, убившим стольких.

-Я не поеду с вами,— Дункан дрожал, глаза лихорадочно бегали. — Я не хочу умереть, как все остальные.

Шерон не винила его. Попрощавшись, словно уже приговорены, они разошлись.

Полчаса спустя Шерон вошла в черный зев дома Браунов. На улице только вечерело, но внутри царила кромешная тьма. Слабый отблеск света вдали. Шерон шла по густому ковру. Стены шевелились— тени жили своей жизнью, переползая одна на другую, клубясь, извиваясь. В гостиной горели черные свечи, наверное, штук сто. Запах воска одурял. Вспомнив, что случилось с Робертом, Шерон чуть не развернулась и не пошла обратно, но выхода для нее из города не существовало. Она заперта здесь. Оук-Вэли станет ее могилой.

Пройдя чуть вперед, она увидела всю картину. Мрак, завладевший комнатой, шевелился, становился гуще, дышал. Тусклое, могильное пламя свечей дрожало, словно нечто прошло мимо. В самом темном углу она увидела…

-Киран, о Боже!— давясь слезами, она упала на колени. Ее друг левитировал. Тело замерло в метре над полом, мужчина слегка покачивался.

За спиной Шерон раздались тихие, вкрадчивые шаги. Нечто приближалось, выходя из мрака, отделяясь от него. Опустив голову, Шерон ждала смерти. Она чувствовала дыхание на шее, легкие прикосновения теней. Чернота на ее глазах растворяла Кирана. От его тела словно срезали куски плоти, бескровно и бесшумно. За минуту от него не осталось ничего, даже капли крови. Дыхание за спиной участилось.

Рыдая, Шерон молилась про себя. Главное, не поворачиваться, не сталкиваться лицом с кошмаром, не дать ему увидеть себя. Содрогаясь, она зажмурилась, зажав уши руками.

-Шерон,— тихий, приятный голос, словно провел бархатом по разверстой ране. Вся воля покинула ее, внешняя сила контролировала тело. Мышцы шеи задеревенели, и, против ее желания, она повернулась к тому, что скрывалось во мраке все это время. Увидев то, что ранее выглядело как человек и называло себя Брэндоном Брауном, Шерон засипела, стараясь втянуть воздух.

-Нет, нет, такого быть не может,— разум отказывался верить в то, что такое может существовать в нашем мире.

-Шерон,— голос настойчиво звал, и, не имея сил и возможности сопротивляться, она развернулась полностью, встретившись лицом к лицу с врагом. Холодные руки обняли ее, и тело женщины взлетело вверх, к самому потолку.

Дункан бежал по улице к ближайшему прокату автомобилей. Поспешно пошвыряв самое необходимое в рюкзак, он без сожаления был готов покинуть Оук-Вэли. Ни Шерон, ни Киран не отвечали на звонки. Он знал, что это значило, и совсем не хотел стать следующим.

За спиной послышалось шуршание, словно что-то пролетело рядом с ним. Холодный воздух коснулся щеки. Хлопанье крыльев. Совы. Около десятка птиц кружили над головой, низко пикируя, словно атакуя. Сердце гулко стучало, отдаваясь ударами в висках. Над головой совы образовали круг, летя друг за другом против часовой стрелки. Их серые крылья мягко взбивали воздух, танец птиц гипнотизировал. Не контролируя себя, Дункан стоял и смотрел вверх, с открытым ртом. Тело более не принадлежало ему, все мысли были там, в ночном небе, в стае сов. Он кружился с ними, хотел стать ими, таким же свободным, независящим от земного притяжения, от мнения других, от груза ошибок. Птицы одна за другой спикировали к нему, раскрыв клювы. Уханье заглушило остальные звуки, во всем мире было только их пение и вой ветра. Каждая из сов пролетела над Дунканом, каждая из них срыгнула в его рот что-то черное. Казалось, птицы кормили огромного птенца. Он чувствовал, как по горлу стекает что-то теплое, смотрел, как ноги ведут тело по темной дороге. Стаи сов кружили над его головой. Еноты, олени, собаки, коты и крысы бежали сбоку. Из окна дома Энн МакКинтайр ему приветливо помахала кукла-подменыш. Дункан шел в темноту, и мрак опутал его, словно нити паутины.

Спустя мгновение улица вновь была пуста. Совы с уханьем разлетелись, рассевшись на крышах и деревьях, мрак рассеялся, стелясь по земле и двигаясь в стороны домов жителей Оук-Вэли