В поиске Холи

 

Тяжелую штору плавно отвел в сторону механизм, хлопнула трескучим деревом створка окна. Вместе с холодным ветром и криком птицы внутрь проник свернутый кленовый лист, похожий на иссохшую руку.

Голос экскурсовода прозвучал таинственно и глубоко:

— Вот та самая комната.

Звук растворился, отразившись от стен, и взлетел ввысь, под сводчатый потолок.

Маленькая группа туристов шумно втянула затхлый воздух, как по команде — с полдюжины скучающих горожан, но даже им теперь были рады. В последнее время в замок редко приезжали экскурсии: дорогу размывало ночными ливнями, и шарабанам приходилось разворачиваться на полпути от города.

Лишь первый месяц осени выдался относительно сухим, так что замок почти успел избавиться от сырости и промозглых сквозняков по углам. Он был по-настоящему красив, совсем как в сувенирах-шарах. Перевернешь такие — и закружатся в глицерине искусственные блескучие снежинки. Но в этом сравнении настоящий замок, безусловно, выигрывал. Серый камень его стен с ажурными башенками оттеняли алые листья бересклетовой изгороди, а клены присыпали витые скамейки небольшого парка золотом и багрянцем.

Но самым красивым местом старого замка была, разумеется, Комната бабочек. Завидную коллекцию нимфалид начал собирать еще прадед, а закончил отец Холи Ном, Диксон. По иронии судьбы, замок прославился на всю округу именно благодаря Холи, младшей из дочерей хозяев.

— А это здесь умерла Холи? — тем временем пропищал мальчик лет шести в коричневом пальтишке в клетку и шапке, едва прикрывавшей светлые вихры.

— Не стоит верить досужим сплетням, — кажется, экскурсовода коробило столь откровенное внимание к мрачному прошлому. — Эта комната в свое время служила прежде всего церемониалам лучших событий из жизни семьи Ном.

— А ну-ка веди себя прилично, Фетчер-младший, — цыкнула на вихрастого мальчишку полная женщина в лиловой "хромающей" юбке и шляпке а-ля Пенье.

— Вернемся же к бабочкам, — рука экскурсовода в черной перчатке, дабы не трогать витрины пальцами, коснулась стекла. — Начнем, пожалуй, с одного прелестного экземпляра.

От группы туристов отделился студент в круглых очках и с шевроном Университета паротехники на рукаве, тощий и высокий, как жердь. Он сложился над указанным насекомым чуть ли не в прямой угол и коснулся длинным пальцем рамки витрины, едва дыша. Огромный размах крыльев, причудливый окрас из смеси ржавчины и кофе с молоком: бабочка и вправду редкая, лондонские коллекционеры дорого бы заплатили за обладание ею. Да только имущество этого дома никогда еще не шло с молотка.

— Сатурния павлиноглазка Атлас, — прочитал он. И только сейчас заметил, что происходящим интересуется не он один.

В витрине отражалось прехорошенькое личико. Студент поднял голову, сморщив нос, дабы не упали очки, и встретился взглядом с девушкой. В ее распахнутых темно-синих глазах застыл немой вопрос, а длинные каштановые волосы мягкими волнами струились по расшитому по старой моде платью. Стоячий воротник стягивал тонкую шею.

— Вас не было в нашей группе, — произнес студент.

— Вас тоже, — сказала девушка ровно и сделала приглашающий жест.

Никем не замеченные, они вышли на просторную мансарду через боковую дверь. Оказавшись в заросшей домашней оранжерее с замшелыми на стыках, мутными стеклами, студент невольно смутился — как если бы увидел неприбранную хозяйскую постель. Не удержавшись, он воровато огляделся и понизил голос:

— Я всего лишь хотел узнать одну вещь...

— Кто вас прислал? — в голосе девушки появились нотки стали. На ее руках он увидел сверкнувшие браслеты-ограничители, такими пользовались изгоняющие — те, кто изучает и, что гораздо хуже, практикует отделение души от тела. Этого еще не хватало!

— Один ученый из города, — как на духу выложил долговязый парень.

— И что ему нужно? — девушка сложила руки на груди.

— Ему нужна бабочка мисс Холи. Только это, клянусь!

— Вот так наглость! И как же твой приятель хочет использовать ее? Погоди и подумай хорошенько, прежде чем соврешь.

— Видите ли, с тех пор как мисс Холи пропала, ему не удается найти хотя бы одну зацепку, чтобы распутать это дело.

— В таком случае пусть обратится в полицию и заставит увальней Скотленд-Ярда шевелиться, наконец!

— Он убежден, что дело именно в бабочке и сказал, что только она поможет мне уйти из этого места. Понимаете, я должен найти ее, это вопрос жизни и... Нет! — он с ужасом отскочил в ответ на вскинутые руки в смертоносных браслетах. При этом парень отчего-то был твердо уверен, что нужно продолжать говорить без остановки, причем как можно более громко и доходчиво. — Я имею в виду, не исчезнуть, ну, сами понимаете, в неизвестности. Он сказал, для того, чтобы открыть новую дверь, нужно сперва захлопнуть предыдущую.

— Твой приятель не так уж глуп, — признала девушка. — Поступим так. Баш на баш. Ты помогаешь мне, а я тебе. Пойдем.

Они вышли в длинный полутемный коридор.

— Что я должен сделать? — с готовностью отозвался студент.

— Ты поможешь мне вспомнить кое-что, и вместе мы найдем выход отсюда.

— О, я сделаю все, что в моих силах, мисс...

— Прости, я, кажется, не представилась.

— Как и я, — засмеялся он, протягивая руку. — Колдер. Рэд Колдер.

— Ном. Холи Ном, — в тон ему ответила девушка.

 

 

 

Повисла неловкая пауза.

Холи протянула руку, но студент отшатнулся.

— Ты мертва?! — возопил он.

В глубине коридора показались туристы. Ухватившись за пуговицу сюртука Рэда, Холи втянула его в одну из комнат. Это была комната Сюзи, младшей дочери Ном.

— Не кричи больше, — приложила Холи палец к губам. — Я понимаю, что нас не слышат, но... это нервирует.

Рэд огляделся. Белоснежные покои украшали бабочки-боярышницы в рамках на одной из стен. Целая стайка крылатых созданий была навек пришпилена булавками в вечной агонии, имитируя беспечный полет.

Призрак матери словно коснулся его руки: не верь никому! Студент вздрогнул.

Внезапная догадка сошла на него, подобно озарению.

— Так не пойдет, милейшая мисс! — взъерошил он светлые волосы пятерней, — бабочка нужна тебе самой, верно? Ты найдешь ее и оставишь меня здесь, ни с чем!

— Я дала слово, Рэд, и его сдержу.

Взгляд ее был тверд и спокоен, и студент, мотнув головой на дверь, спросил с хитрым прищуром:

— Будем ждать, когда гости уйдут?

— Не обязательно. Мы вольны действовать до заката, потом же сидим тихо, словно мыши, понимаешь? Будто нас и в помине нет.

— С чего же в таком случае начнем? — потер он в предвкушении руки.

Холи помолчала немного, прежде чем признаться:

— Дом хранит множество загадок, но для меня, увы, ответы недоступны.

— То есть как?

— Видишь ли, Рэд Колдер, я не могу касаться ничего в этих стенах, потому-то мне и нужна твоя помощь.

— Несмотря на такие украшения? — Рэд указал пальцем на один из браслетов, — они же здорово концентрируют энергию. Я думал, ты можешь практически все!

— Браслеты настроены действовать лишь на меня саму, — нахмурилась девушка, глядя в сторону. — А с предметами я взаимодействовать не могу.

— Следовательно, и бабочку ты не найдешь, — поднял Рэд указательный палец.

— Да ну, а посмотри-ка на это, — возразила девушка и приоткрыла ворот платья.

На ее ключицах алел глубоким ожогом след в виде распахнутых крыльев бабочки.

— Как раз она всегда со мной, — горько усмехнулась девушка.

— Значит, — пробормотал студент, — мы должны найти... тебя?

Грохот входной двери заставил их обоих вздрогнуть.

 

 

 

— Счастливого пути! — голос экскурсовода был доброжелателен и холоден одновременно. Хранителем такого замка быть нелегко, и все же эта женщина задержалась удивительно надолго. Глухое черное платье, строгая высокая прическа и менторский тон давно и прочно ассоциировались у жителей окрестностей с серым камнем стен замка Ном и именем его бессменной хранительницы — мисс Зи.

Никто не знал, откуда явилась таинственная леди в черном, но некоторые утверждали, что она открыла двери собственным ключом, который получила у приказчика семьи в самом Лондоне. И пусть замок бросили после исчезновения Холи, смотрительницу это не страшило. А густой слой пудры и подведенные глаза давали понять, что даме еще и плевать на чужое мнение.

Закат отразился в бронзовых вензелях дверей, окон и осел вспышками на лепестках хризантем, высаженных на клумбах.

Мисс Зи достала из кармана спички и зажгла свечи на тяжелом бронзовом канделябре у двери. Подняв его повыше, она принялась обходить комнаты. Половицы чуть скрипели в такт ее шагам, а лестничные ступени отзывались глухим стуком на тяжелую поступь ног в башмаках со звонкими набойками.

Как всегда, свой обход она начала с белой комнаты леди Сюзи. Старшая из сестер Ном исчезла намного раньше Холи, но то был совсем другой случай. Оставив записку "Не ищите меня!", она бросила Оксфорд и укатила с воздушными пиратами куда-то на восток.

Черный силуэт смотрительницы, будто вырезанная из бумаги фигура, с минуту статично контрастировал с белизной девичьей светлицы, а затем развернулся на каблуках, шурша юбкой, и направился в сторону родительской спальни.

Там мисс Зи как следует рассмотрела себя в зеркало, тщательно смыв сурьму водой из маленькой ванночки перед туалетным столиком. Шрамы на ее лице от времени стали совсем белыми и выглядели, как мелкие черточки. Она не стыдилась их, просто не любила вопросов от посторонних.

Последней комнатой на ее маршруте были покои Холи. Их она всегда оставляла на сладкое.

О Холи много толковали даже после исчезновения бедняжки. Сначала о том, что это Тина убила ее, затем о том, что долг платежом красен.

Мисс Зи достала свое любимое платье из гардероба Холи и, привычно накинув его, закружилась по комнате. Это была комната в сине-зеленых тонах с вкраплениями золота, словно расцветка личного символа — Птицекрылки королевы Александры, которая украшала стену в одном-единственном экземпляре. Комната напоминала таинственный лес в сумерках, но одновременно и успокаивала эмоции.

Идею с бабочками предложил отец семейства, Диксон Ном, а дочери с радостью поселили у себя чудесных крылатых созданий, причем у каждой из девочек, словно личная подпись, были собственные бабочки.

Шум крыльев за окном заставил смотрительницу вздрогнуть. Она проворно распахнула створку и подставила тыльную сторону ладони: на руку опустилась белая почтовая голубка. К одной ноге птицы был привязан кусок обгоревшей точно по таймеру бечевки, а к другой — тонкая полоска бумаги, в которой было через запятую нацарапано время — часы, минуты и секунды.

Мисс Зи аккуратно перенесла голубку в просторную клетку. Щелкнул замок. Птица занялась кормом, а ее хозяйка обернулась на дверь. Скинув платье Холи и оставшись в легкой рубашке, она вышла в коридор, освещая путь порядком оплывшими свечами. Путь ее лежал вниз, в подвал, к семейному терминалу пневмопочты. Это нововведение было делом уже ее собственных рук. Мисс Зи свет в подвале включать не стала, а просто поставила канделябр прямо на заваленный чертежами стол, нашарила чернильницу и принялась за дело. Письмо предназначалось старому Родерику, что жил таким же отшельником в Коттедже-на-Краю. А содержало оно всего три коротких слова, но при этом сулило адресату крупные неприятности.

От мятежного духа Холи, запертого с замке, пора было избавляться. Дух, словно магнит, навлекал на старый дом все новые неприятности — мисс Зи была твердо убеждена в этом. Исчезнет гибельный отпечаток в шлейфе эфира — и жизнь тотчас крутанет штурвалом в сторону уютного спокойствия и достоинства семейных ценностей.

Дело оставалось за малым — найти Холи.

 

 

 

 

 

Когда сигнал пневмопочты трижды просвистел над самым ухом, почтенный Родерик так и подпрыгнул — он как раз натягивал белоснежный ночной колпак и сбрасывал мягкие тапочки у кровати, готовясь отойти ко сну. Чертыхаясь на чем свет стоит, старик поймал цилиндр из приемника в стене, откупорил крышку и развернул записку. Челюсть его задрожала, а нижняя губа оттопырилась по, казалось бы, забытой привычке. Он нашарил рукой край постели и сел.

Записка гласила следующее: "Твое время пришло!"

Что ж, стоило надеяться, что мальчишка нашел Холи. Нашел наверняка! Но то, что мисс Зи в курсе проделок гостя — ой как плохо. Мисс Зи, а в прошлом — Сюзи Ном, была лучшим кандидатом в свидетели среди всех знакомых ученых, а также — серьезной проблемой еще со студенческой скамьи, когда под чутким руководством профессора Родерика И. Салливана, эсквайра, она собрала первые ограничители эфирных тел. Молодость ее прошла бурно, однажды во время абордажа воздушного судна она даже поймала в лицо картечь. Но когда ей перевалило за тридцать, мисс решила, что ошибки здорово портят не только внешний облик, но и карму, а значит, самое время раз и навсегда расквитаться с грехами прошлого. И начать стоило прежде всего с собственной семьи.

Мисс Зи, как прозвали ее в университете, была весьма талантливым паратехом, к ее помощи прибегали маги и ловцы эфирных тел самых разных стран. Но вот ведь ирония судьбы — даже ей по сей день не фартило в поиске Холи.

Старик дернул за кисточку золоченного прикроватного звонка, и спустя пару десятков секунд дверь его спальни отворилась, а на пороге стоял Линтон. Верному слуге было едва за сорок, он умел держать язык за зубами, и после вынужденного приобретения механических ног ему море стало по колено.

— Сэр? — дернул кадыком дворецкий.

— Кажется, я малость не рассчитал, — губы старого Родерика разошлись в невеселой улыбке, теперь он выглядел почти больным. — Мисс Зи того и гляди прихлопнет моего внука.

— Уже? — воскликнул Линтон.

— А я вот верю в него, — упрямо стукнул Родерик по хрустящему от крахмала постельному белью сухоньким кулаком. — Как верила и Тина. Собирайся живее, мы тотчас выезжаем.

Старик бегло нацарапал ответ прямо на обороте записки, и письмо отправилось в обратный путь.

 

 

 

 

 

— А это кто? — спрашивал Рэд, стоя у очередной витрины.

— Стеклянная бабочка, — пояснила Холи.

— Совсем прозрачная, — изумился студент.

Девушка не отвечала. Она нервно потирала браслеты, а ее запястья выглядели теперь не очень хорошо, исходя сукровицей.

— Что с тобой? — спросил он тихо, присев рядышком.

Ее руки были холодными, сквозь них проходили легкие разряды тока. Он отдернул пальцы — неприятное ощущение.

— Вся твоя жизнь связана с ними, — Рэд обвел Комнату бабочек широким жестом. — Быть может, ты вспомнишь что-то большее? Вот хотя бы эта стеклянная бабочка — очень напоминает витражи в вашей библиотеке...

— Тина любила витражи, — сказала вдруг Холи и ахнула.

— Расскажи о Тине, — предложил студент.

Имя неизвестной определенно было якорем, зацепкой. Одно лишь упоминание его запустило процесс размотки памяти. Воспоминания захлестнули бурным потоком, и Рэд зажмурился. В мир иллюзии врывалась холодная реальность, все вокруг стало другим. Знак равенства уверенно встал между воспоминанием о матери и именем Тина.

Разумеется, он знал, что Тина была ее подругой.

— Она была моей подругой, — подумав, ответила Холи. — Ее родители умерли, и отец взялся помочь бедняжке.

В тот день, когда она впервые переступила порог моей спальни, шел дождь, а я уже пару недель не вставала с постели. Мне было девять, а ей восемнадцать. Я лежала с ногой в гипсе, а Тине хотелось играть. Несносная девчонка предпочитала с самого утра забираться ко мне и расспрашивать, и донимать. А как ты упала с лошади, и кто ж так ногу в стремя ставит.

Тине было не по себе в нашем доме, она не любила публику, зато изводила меня, тормошила и заставляла двигаться. С ее грубой помощью я встала и пошла неожиданно быстрее, чем по прогнозам докторов. В конце концов мы проводили все свободное от школы время вместе. И знаешь, это было лучшее время в моей жизни.

Холи немного помолчала, чтобы перевести дух, и продолжила, разглядывая витрины:

— Отец был энтомологом, и его коллекция бабочек поражала Тину. Даже если я уставала и хотела уйти из этой комнаты, выпить чаю или погулять перед домом, она день и ночь все бубнила про них, чем несказанно злила меня. Жизнерадостная лимонница, ярко-синяя морфо аматонте, урания мадагаскарская, пестрокрыльница, экстравагантная медведица Гера. Ее первой страстью были машины, а второй бабочки. Забавно, не правда ли? Кому бы в голову пришло, что Тина может быть сердечной.

Студент усмехнулся. Она никогда не была сердечной. И все же с ней приходилось считаться.

— Не теряй связующей нити воспоминаний, иначе не сможешь вернуться, — так в их последнюю встречу говорила ему сама Тина, заходясь кашлем в мерцании электрических ламп. За ее спиной дрожали стрелки циферблатов верной Машины, мигали лампы, то и дело менялось общее напряжение замкнутой цепи сложных приборов. Тина задумчиво разглядывала яркие пятна крови на носовом платке и только презрительно морщила некогда красивое, а теперь бледное и усталое лицо.

— Что будет, если вдруг потеряю? — задавал он тогда свой очередной вопрос.

Так много вопросов, и так много шансов, что половина из них останется без ответов.

— На этот случай нужны заданные якоря воспоминаний, их ты заранее сообщаешь Машине. Также понадобятся живые свидетели, причем в трезвом уме и твердой памяти. Лучше двое. Сам понимаешь, это должны быть проверенные лица, те, кому ты всецело можешь доверять, но знать они должны лишь свои части мозаики.

Тина всегда доверяла только науке. Она не полагалась на иллюзорные чудеса, вроде собственного исцеления от смертельной хвори или людскую честность.

В тот день она задумчиво обвела взглядом комнату, в которой стояла Машина. Тина называла ее Мастермайнд, "Вдохновитель". При помощи массивного трона, напичканного приборами, тяжелого шлема и парового механизма этот монстр запирал разум и переносил его чудесным образом в нужное место, что позволяло не просто воссоздавать ситуации, но и проживать их.

Тина никому не показывала свое творение, кроме сына. Но даже и Рэд не знал о нем вплоть до совершеннолетия. Должно быть, из-за особенности своего мозга — он страдал частичной потерей памяти и не помнил ровным счетом ничего из детства. Старый Родерик Салливан как-то проговорился, что все дело в божественном даре. Мать обидно хохотала на это, и потому юный Колдер долго отмалчивался.

Рэд видел удивительные сны. И в этих снах его так и тянуло неведомым магнитом прямо в замок Ном, где он раз за разом встречал одну и ту же девушку. Мисс Зи подтвердила, что описанная им особа — ее родная сестра, потерянная много лет назад юная Холи Ном, да хранит ее Господь. Она исчезла прямо из замка одной дождливой ночью, и ни живой, ни мертвой бедняжку с тех пор не видали.

Когда семейный доктор сообщил Тине, что ей осталось жить от силы месяца два, и мать, сжав кулаки, продемонстрировала Рэду Мастермайнд, он решил, что пришло время найти Холи. Мать собирала бражников, жутковатого вида бабочек, а значит, эта бабочка могла играть ключевую роль.

Он сморгнул воспоминание, словно отсекая занавесом сцену в самом разгаре до боли знакомого спектакля. Путеводная цепь восстановлена. Довольно пока.

Уголок губ студента пополз вверх — черные пасти шкафов со скелетами озарял свет в конце тоннеля: Холи была явно жива — ограничители мисс Зи ведь не действовали на мертвецов. Кроме того, с годами ее волосы становились все длиннее.

— Ты слышишь меня? — Холи щелкнула пальцами перед его лицом.

У нее чудесные глаза. Таких он больше не встречал. Он непременно, от всей души обнимет девушку, когда найдет. А впрочем, зачем столько ждать…

— Мисс Холи… — позвал он.

— Рэд? — синие глаза распахнулись шире.

Он отвел прядь шелковистых волос от ее лица и прижал хрупкую фигурку к себе. В первую секунду нахлынуло приятное тепло и ликование, ведь она была так близко, что ангельский хор почти снизошел с небес, но потом девушка резко взвизгнула, как от острой боли, и оттолкнула его.

Ворот ее платья был опален, она задыхалась, тяжело дыша, и невольно прижимала руки к шее. Он быстро расстегнул пуговицу ее воротника и остолбенел — бабочка-шрам зияла свежими рубцами.

— Жжется, — из прекрасных глаз Холи текли слезы. Браслеты на ее руках теперь сочились кровью. Алые капли падали вниз, испаряясь на лету. Девушка переступала с ноги на ногу, держа руки на весу. — Так жжется, Рэд!

Он в смятении шагнул к зеркалу и наскоро осмотрел себя: на нем не было ни единого предмета, способного оставить подобный ожог.

Что это могло значить, черт побери? Он был обескуражен и раздавлен.

Бабочка Холи была не обычным насекомым на шпильке, каковых полно в хранилище предков Ном. Оттого и найти ее хозяйку представлялось делом почти невыполнимым.

— Идем, — сказал он. — Нечего засиживаться.

— Но уже ночь!

— И что с того?

— Тебе не понять… — всхлипывала девушка. — Вокруг меня всегда лишь тьма. Я не могу больше выносить ее!

Он упрямо тряхнул головой.

— Нам пора искать ответ. Я хочу уйти отсюда и хочу, чтобы ты ушла со мной.

Она кивнула и протянула руку. Он помог ей встать.

Не будь он Рэд Колдер, если не докопается до истины. Нельзя терять ни минуты, иначе он и сам останется здесь навечно.

Его свидетелями были мисс Зи и старый Родерик, и как люди ответственные, они могли вмешаться в любой момент. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад.

 

 

 

 

 

— Что известно мальчишке? — проскрипел старик с порога, вместо приветствия.

За его спиной молния рассекла небо, огненные корни впились в тяжелые облака, а над бескрайними полями за воротами замка с размахом прокатился гром.

— Тебе лучше знать, мистер Болтун, — пожала плечами мисс Зи, впуская гостя.

В гостиной потрескивал огонь камина, тикали напольные часы и в этой теплой обстановке никак нельзя было угадать дом с двумя бродячими призраками. Да только мисс Зи не проведешь.

— Линтон, будьте добры организовать нам чаю, — подвигав усами, приказал старик.

Верный дворецкий извлек из дорожной сумки жестяную коробку, украшенную вензелями Ост-Индской компании: старик был крайне придирчив к чаю, как и любой уважающий себя джентльмен в его возрасте.

— Если бы так легко можно было разрубить наш гордиев узел, а я знал чуть больше, — Родерик И. Салливан устроился в кресле и протянул к огню озябшие руки, — то мы бы давно все выяснили и сами, без помощи инициативных недоучек.

— Но кому лучше знать о моей сестре, как не сыну Тины!

— То есть, ты во всем винишь Тину?!

— Да что тебе вообще известно, — засопела мисс Зи, — если даже собственный внук не открыл тебе места нахождения Мастермайнда, пока не взял в свидетели.

Старик коротко вздохнул.

— Слишком много секретов на двоих. О, мои бедные седины. Кстати, посмотри только… Линтон, будьте так добры, подайте ту вещицу!

Линтон выудил из своей волшебной сумки пластинку дагерротипа и протянул мисс Зи. На дагерротипе были запечатлены две миловидные девушки — Холи Ном и Тина Колдер. Они держались за руки и беззаботно улыбались.

— Тина любила твою сестру. Так и называла ее — le Papillon, "бабочка".

— Все любили мою сестру, — пробурчала мисс Зи, шумно отхлебывая чай, любезно поданный Линтоном. — Но то сначала, а потом Тина стала дерганой фанатичкой, повернутой на своих машинах.

— Тому виной травма мальчика, не путай.

— Или, быть может, смерть Холи? — громко прошептала смотрительница замка Ном, с дребезгом возвращая чашку на стол.

— Мальчик видит сокрытое, даже ты не можешь ничего возразить. И он твердо убежден, что Холи жива.

Мисс Зи смолчала. Она нутром чуяла, что Тина причастна к исчезновению сестры. За что и понесла заслуженное наказание. Никто бы не вычислил столь чистую работу яда, специальный рецепт которого пришлось разрабатывать весьма долго. Мисс Зи и бровью не повела.

— Как давно он в Машине? — как ни в чем ни бывало, осведомился Родерик.

— С прошлого заката, — был ответ.

— В таком случае, это становится опасным. Мастермайнд рассчитан максимум на суточный сеанс.

— Просто дай мальчишке найти ее! — подалась вперед мисс Зи. — Вдруг больше не представится случая?

— Я боюсь за племянника, да, — признал старик. — Он единственный наследник не только бедняжки Тины, но еще и мой.

— Могу я хотя бы иметь свое мнение?

— Твое право. А теперь живо давай ключ.

Не глядя на старика, хранительница протянула ему крестообразный латунный ключ.

 

 

 

 

 

Они стояли в Комнате бабочек.

Сквозь круглые окна в сводчатой крыше лился мягкий лунный свет.

— Ну, какая тебе нравится больше? — тихо спрашивал Рэд.

Ему было не по себе среди этого кладбища радости.

— Вот, бабочки Морфо, — палец Холи остановился на витрине с крупными голубыми нимфалидами. — В лесах, где они обитают, индейцы называют их частицами неба, упавшими на землю.

— А эта, подумать только!.. Словно смотришь прямо в закат.

— Еще бы. Это Морфо Гекуба, название ее вида было дано в честь троянского царя Приама.

— Ты знаешь их всех? — поразился студент.

— Почти.

— А какую считаешь своей?

Девушка подошла к витрине с большой мрачной нимфалидой. Бражник, Мертвая голова. Глазницы черепа со спинки бабочки смотрели на них спокойно и печально. Рэд осторожно коснулся спины Холи, провел по ней рукой сверху вниз, и на пару долгих мгновений задержал кончики пальцев на талии.

Холи медленно развернулась. В неверном свете луны он увидел, что ее глаза полны слез. Длинные ресницы дрожали.

— Когда ты касаешься меня, я чувствую…

— Что? — он склонился ближе.

— Боль, — выдохнула Холи.

А потом земля под ним разверзлась, и он долго, мучительно долго падал в черную пропасть. Вокруг кружили бражники, и в оглушительной тишине слышался перезвон тонких булавок. Мертвые бабочки в своем последнем, безрадостном танце заставляли кровь холодеть в жилах.

Рэд Колдер пришел в себя в подвале собственного дома, ослепший, дрожащий. В воспаленные глаза словно швырнули песку, как на боях без правил, и теперь он моргал пересохшими веками, одновременно хлюпая носом. Он приложил руку к лицу и запрокинул голову, чувствуя, как кровь течет в горло по задней стенке носоглотки. Сплюнул алым под ноги, и наконец-то заметил гостя.

Старый Родерик выглядел по-настоящему испуганным. Пожалуй, в первый раз в жизни, сколько себя помнил.

— Мне пришлось дважды поднимать напряжение обратного захвата, — тихо пояснил старик, промокая лоб клетчатым платком. — Едва я отстегнул твои браслеты, как лопнули две лампы и, кажется, прорвало вон ту трубу...

Рэд не ответил на это, игнорируя и тоненько свистящий пар. Он поднялся с кресла и обернулся к Машине. Шлем повис на ремнях, по изогнутым костяным рычагам бежали легкие разряды. Мастермайнд слишком долго ржавел без дела. Хорошо, что старик успел вовремя, но…

Глаза Холи. Они все еще прожигали насквозь.

Когда ты касаешься меня, я чувствую.

Боль.

Рэд, покачиваясь, вышел из комнаты прямо в кабину домашнего лифта — ажурную конструкцию, сваренную из тонких, прочных труб. Старик просеменил за хозяином дома, избегая вопросов, и студент был за это очень благодарен. Гидравлическое устройство подняло лифт на второй этаж дома, что на Клифтон-роуд, Лондон, прямиком в его кабинет. Здесь уже ждал Линтон. И лишь теперь старый Родерик схватился за руку студента, как утопающий — за спасательный круг:

— Ты — нашел ее?

— Да, — был ответ на полувздохе, в никуда.

Линтон протянул им обоим по стакану с бренди на два пальца — так, как любил старик. Пока верный слуга ожидал здесь в одиночестве, он позволил себе немного прибраться и даже смахнуть пыль. Пришлось сложить в стопки множество разбросанных как попало книг, а приборы, кажется, грозились в скором времени выжить отсюда самого Рэда. Линтон по-настоящему любил эту семью, ведь именно миссис Тина когда-то поставила его на ноги, срастив тело с хитрым механизмом. Что же до грязных подозрений в ее адрес — не ему о том судить. Дело слуги маленькое.

Зато старик, кажется, был в настроении поговорить. Едва они с Рэдом расположились в креслах, как он не утерпел:

— Так что она сказала тебе?

— Я должен обдумать, — уклончиво ответил Рэд.

— Но она говорила что-нибудь о Тине?

— Моя мать. Здесь. Ни при чем, — раздельно произнес юноша. — Она не убивала Холи Ном.

— С чего вдруг такие выводы? — дернул плечом старик, вращая бренди в стакане.

— Она любила Холи.

— Иные говорили, даже слишком… Но давай-ка обо всем по порядку. Что ты выяснил?

Студент вздохнул и залпом осушил свой бокал.

— На ней ограничители, а значит, где-то есть машина уровня Мастермайнда. Холи привязана к бабочкам, но ассоциирует себя с бражником, хоть и боится темноты.

— И что нам это дает?

Рэд с силой помассировал виски. В ушах все еще слегка шумело, а тело била мелкая дрожь, как в ознобе.

— Я и говорю — нужно обдумать. Спасибо, что успели, я рад, что не ошибся в свидетелях, — взгляд его потеплел.

— Всегда пожалуйста, сынок.

Рэд сделал знак Линтону, и тот подал новую порцию бренди.

— Что вы будете делать, когда я найду Холи?

Старик облизнул сморщенные губы.

— Это снимет подозрения с твоей матери.

— Ради нее я и начал это. Пока не…

— Пока не — что?

— Мисс Холи… очень мила.

Старик улыбнулся:

— О, да неужели. Как трогательно. Холи ведь считала, что ты тоже очень мил, пусть и маловат… — глаза его остекленели: прямо напротив возникло лицо Рэда, и когда только студент успел подскочить? Вот так реакция, однако!

— Что вы сказали? — стиснув лацкан сюртука гостя, яростно сверкнул глазами Рэд.

— Ни… ничего!..

— Что вы только что сказали??

Линтон мягко сжал оголовье кресла над головой хозяина. Это слегка отрезвило студента.

— Холи знала меня? — уточнил тот, медленно отпуская лацкан.

— Тина как-то приводила тебя в гости… пару раз.

— Но я не помню этого! — вскричал Рэд, хватаясь за голову. — Проклятье, ну почему?!

— Совсем не помнишь? — немного озадаченно переспросил старик. — Тебе было уже десять, в таком возрасте... Ах, прости. Я не подумал.

— Я ничего не помню из того времени, — погасшим голосом ответил Рэд. — Тем более Холи.

— Тина однажды сказала, что именно Холи навек разлучила вас с ней, — пожал плечами старик.

— Мать действительно была холодна со мной, — сухо отозвался студент. — Тот дагерротип, что я отдал вам — он и был ее главным сокровищем.

— Наверное, ты ненавидел мисс Ном?

— Одно время. Я ведь знал ее только с теплых слов матери, которая никогда не была столь же добра ко мне. Но потом, когда я стал видеть сны о мисс Холи чаще, все так изменилось... Будет об этом! Я не намерен делиться ею. Вы видите в бедной девушке алиби сестры, мисс Зи по душе загадки иного толка — мстительный ли дух обитает в замке, или же дело в чем-то ином. Оглянитесь! Выходит, я один и вижу в бедняжке живого человека в беде, потому что знаю ее лучше вас. Так вот — забудьте! Я избавлю ее — от вас всех.

— Поглядите, как мы запели. Считаешь, ты лучше нас и твой интерес к Холи кристально чист?

— Думайте что угодно, — отмахнулся Рэд. — Ваше дело. Но я выясню правду.

— Правда не всегда сладка, мальчик. Что, если и ты не имеешь на нее права?

— Как будто вы имеете. То, что из всех вас я один вижу ее, как наяву, не случайно. Мы связаны, я верю в это.

— Ну-ну, — протянул старик. — Чем делить шкуру неубитого медведя, нужно сначала найти хотя бы бабочку.

— И я найду, — пообещал Рэд.

Прежде всего — себе.

 

 

 

 

 

Ночь не принесла желанного покоя. В тревожных снах медлительные улитки ползали в желтоватом свете по медным поршням Мастермайнда. В обшарпанную комнату врывались порывы ветра, и лампочка накаливания качалась на длинном шнуре, освещая маленькие, но частые наросты на облупившихся стенах. Из одного такого нароста проклевывалось нечто, выбираясь наружу при помощи тонких мохнатых ножек. Бабочка "мертвая голова" вылупилась из своей куколки, расправила крылья и взмыла ввысь, чтобы опалить крылья и упасть с хлопком на каменный пол. Как глупо, она так и не успела пожить.

Рэд отбросил одеяло и сел. За окном зияла глубина осенней ночи. Ветви деревьев тоскливо царапали стекло. Стуча зубами от холода, студент отправился варить себе кофе. На время работы с Мастермайндом он дал отпуск слугам и взял отпуск в университете сам.

Истина важнее всего. Он был одержим ею, он почти видел цель.

Все ради нее: Холи не почувствует боли от его прикосновений — больше никогда.

Так и не дойдя до кухни, он завернул в комнату матери, где за две минуты выпотрошил ее секретер. Его поражала собственная холодность при этом — ведь раньше он даже не касался ее вещей, оставив все в точности так, как оно было при Тине. Когда он опомнился, вспотев, то обнаружил себя посреди разбросанных вещей матери, вывернутых шкафов, с тяжелой коробкой дагерротипов в руках — ее он нашел в шкатулке у софы. Любимым местом Тины была эта самая софа — возлежа на ней, мать любила распивать кофе из большой чашки. Он же сник раньше, чем вспомнил о кофе для себя, так и уснул на полу. Тусклый рассвет заставил его нехотя выбраться из-под рулонов чертежной бумаги, расправить затекшие плечи. Рэд широко зевнул.

Бабочку он разглядел не сразу. Ее силуэт был отражен прямо на полу орнаментом полупрозрачной тени. Рэд задрал голову и заметил вверху, на оконном стекле, почти у самого потолка, выписанный стойкими чернилами оригинал — он-то и давал тень. Рэд спешно потер красные глаза. И припал обратно к полу, точно ищейка, взявшая след.

Половица под знаком бабочки скрывала небольшой тайник. Рэд нашарил рукой шкатулку, достал и открыл ее эмалевую крышку. Почему он никогда прежде не видел этого знака? Да потому, что с тех пор, как впал в немилость собственной матери, он не бывал в ее личных покоях.

За окном уже вовсю пели птицы, мальчишка-газетчик выкрикивал последние сенсации, а хозяин апартаментов, что на Клифтон-роуд, Лондон, с интересом смотрел на две вещи, что хранила резная шкатулка с эмалью — ключ и высохший трупик бражника.

Рэд взял ключ, вернул на место бабочку и ровно через десять минут вышел из дома.

Приказчик матери, кругленький тип в манишке и монокле, внимательно рассмотрел ключ, украшенный латунной шестеренкой. Он вертел его так, словно в его руках был клинок и он проверял, точен ли его баланс, а после толстячок с уверенностью заявил, что ключ отпирает нечто, связанное с личной мастерской с завода Тины — "Паро".

Рэд поймал первый же экипаж. На заводе матери его помнили, правда, совсем крошкой. Он не мог разделить умиления работников, ведь сам он не вспомнил их. Управляющий завода подтвердил, что ключ действительно подходил к личному хранилищу Тины. Этот человек до сих пор носил траур по матери и был ей по-настоящему предан. Рэд миновал три длинных коридора вместе с молчаливым управляющим, прежде чем добраться до кабинета Тины. Сейф в стене, прямо за картиной с шестеренками, хранил письмо и еще один дагерротип. Выцветшее изображение — две девушки спиной к фотографу сидели на берегу озера с удочками в руках. Под фото лежал мягкий каштановый локон, ключ от банковского сейфа, а также отрывной лист квитанции об оплате этого сейфа на ближайшие сто лет. Рэд присвистнул. Похоже, кто-то собирался жить вечно.

Дорога в банк окончательно вымотала его. Он все думал об одном и том же — неужели самые темные слухи правдивы, и его мать — чудовище, как все и говорили? Сердце замирало от тяжелых предчувствий. Наконец-то коварство этой женщины должно было явить миру свое истинное лицо. Злые слезы опаляли глаза.

"Холи. Милая Холи. Ты тоже стала пешкой, но что же тебе пришлось пережить? Я спасу тебя от всех этих страшных снов и людей, их породивших."

Мысли его прервал учтивый голос банковского работника. Клерк был польщен его визитом, и Рэд старался держать лицо. Гостя проводили тремя этажами под землю, в хранилище Особого Фонда.

— Это особенное хранилище, сэр, — с волнением подчеркнул клерк. — Сейчас вам помогут отпереть дверь, как только проверят подлинность ключа.

— Долго ли придется ждать?

— Что вы, сэр, — улыбнулся служащий. Он вышел с легким поклоном, оставив гостя одного в уютной меблированной комнате с мягким электрическим светом.

Стараясь унять дрожь волнения, Рэд достал письмо матери из конверта. Листки успели чуть помяться во внутреннем кармане. Рэд присел на вычурный пуф с резными ножками, щелкнул красным сургучом печати и прочитал следующее:

"Дорогой сын. Раз уж ты пожелал узнать правду и даже явился в мой офис, чего поклялся никогда не делать, значит, тебе и правда важно, что же произошло на самом деле. Ты не можешь простить меня за то, что моей любви было слишком мало. Я принимаю это и всецело уважаю твое решение. Ведь и я не смогла до самого конца простить тебя…"

— Сэр? Мистер Колдер!

Рэд поднял голову, стряхнув смутные, забытые образы: девушка в белом протягивает руку к черной бабочке. Была ли то Холи? Был ли то сон?..

Он сжал хрустнувшие страницы и поднялся.

Уже другой клерк, построже, с напомаженными усами, суетился со сложным замком металлической полусферы, утопленной в дальнюю стену. Три пары защитных поршней въехали из толщи стены в круглую дверь, и та отворилась мягко, будто весила не под тонну. Все внимание Рэда было приковано ко входу.

— Дальше мне с вами нельзя, сэр, — пояснил клерк.

— Часто ли мать бывала здесь? — чувства Рэда пребывали в смятении.

— Раз в месяц, сэр. Не реже.

— Благодарю.

За полусферой обнаружился вход в небольшой зал, тонувший в тусклом оливковом свете. На стенах мигали компенсаторы напряжения, циферблаты и пусковые рычаги каких-то механизмов. Надо бы посетить семейный завод: похоже, игнорируя его, своенравный наследник многое упускал. Под ногами змеились кабели, шланги, работал насос, перегоняя жидкости. Посередине зала, будто шкаф, высился саркофаг с металлическими клепками на стыках. К деревянным элементам его отделки мать — конечно, она, кто же еще — пришпилила трупики бражников. Иные от ветхости упали на пол, их крылышки отломились. Точно напротив саркофага вековали столик о трех ногах, да кресло с костяным рычагом в полукруглом вертикальном держателе. На столике лежал револьвер с гравировкой инициалов его отца на рукояти. Кажется, он где-то видел это оружие.

Как только Рэд убедился, что в кресле нет скрытых механизмов, он осторожно сел и сжал руку на рычаге.

Другой же рукой расправил на колене письмо.

Закончив читать спустя пару минут, он твердо нажал на рычаг, отводя ручку вперед от себя.

Время утратило смысл, стрелки часов всего мира словно бы встали на месте.

Вот, что значилось в письме:

"В ту ночь мне пришлось тяжелее, чем когда бы то ни было, и не в твоем праве меня судить. Эта история — вовсе не о мстительных духах замка Ном и не о крови невинных на моих руках.

Когда я заканчивала испытания Мастермайнда, любознательная Холи помогала мне. Ты же играл в кабинете отца, да хранит Господь его душу, и нашел револьвер в открытом секретере. Как я и сказала, была глубокая ночь, и в полумраке гаснущих свечей тебя напугал ветер и зловещая бабочка — Мертвая голова, что влетела в комнату. Испугавшись не на шутку, ты выстрелил в нее.

Как раз в тот момент Холи поднялась за нужной мне деталью — бедняжка смотрела сквозь тонкую резную ширму на ту же самую бабочку, желая поймать ее для своей коллекции. Пуля пробила горло Холи, чуть выше ключиц.

Когда я пишу эти строки, на сердце так тяжело. Но еще хуже было в часы кромешного ада, когда я одна должна была спасти вас — вас обоих. Ты кричал так сильно, пока я тащила тебя вниз, в подвал. Мастермайнд стер часть твоей памяти, но поделился и нежданным даром — остатками сознания Холи, ведь шлем за считанные минуты до страшного происшествия был на ее голове. Это, а не телепатия или прочая суеверная чушь, и послужило началу твоей ментальной связи с бедной девочкой.

Теперь дело оставалось за Холи. Ее тело зарыто в нашем саду, так что призраков в замке Ном не существует. Лишь часть я забрала себе.

Отныне выбор за тобой, мой сын. Маятник качнется по твоей воле — и либо ты поставишь точку, либо выйдешь отсюда навеки. Это открытие изменит тебя, оно научит искать причины несчастий не в чужих головах, а заставит анализировать собственные поступки. Ибо за каждую ошибку мы несем ответственность сполна".

Рэд, не мигая, смотрел прямо перед собой, не подозревая, что волосы на его висках теряют цвет. Кабели гудевших у стен машин перегоняли цветные жидкости и электричество к пьедесталу высотой в половину человеческого роста. Там, в круглом аквариуме, закрепленном винтами в ажурной латунной конструкции, плавала в облаке каштановых волос голова девушки. Ограничители сознания, подобно встроенным в шлем и браслеты Мастермайнда, примыкали к ее вискам, закругляясь черными шорами. Казалось, голова не мертва, а просто спит.

Мать была гениальным инженером. Удивительно, как она смогла сохранить ее в таком виде.

Рэд потянулся к револьверу, бездумно открыл цилиндр барабана и крутанул его.

В каморах лежал всего один патрон.

Рэд вернул барабан на место и поднял взгляд.

Голова открыла глаза.